| 63); 5) утверждает своим согласием все важнейшие распоряжения епископов области (Апост. 34. Ант. 9), но в делах, касающихся целой области, митрополит не мог решать ничего единолично без согласия собора областных епископов (Апос. 34. Ант. 9). Сам он был избираем, поставляем и судим собором своих епископов (III Всел. 1. Саря. 6) и, как архиерей в епархии подчиненного ему епископа, не мог ни рукополагать, ни учить, ни совершать каких-либо архиерейских действий, разве только с согласия местного епископа (Кормчая, гл. 58). Таким образом основной канонической формой правления тою или иною областью является собор епископов во главе с митрополитом или патриархом с вышеуказанными уполномочиями. Озабочиваясь устроением внутренней жизни Православной Российской Церкви на начале канонического соборного управления при полной автономии Церкви во всех собственно церковных делах и имея в виду господствующее положение Православной Церкви в Российском Государстве и положение оной среди других поместных церквей, Святейший Синод полагает: 1) В состав Синода ввести на ряду с членами постоянными членов, вызываемых по очереди из иерархов Российской Церкви, и возглавить оный, чести ради Российского Государства, патриархом со всеми каноническими полномочиями областного митрополита. 2) В первопрестольном граде Москве созвать волею Вашего Императорского Величества поместный собор из всех епархиальных епископов Православной Российской Церкви или представителей оных для обсуждения следующих вопросов: о разделении России на церковные округа под управлением митрополитов, вызываемом необходимостью передачи дел второстепенной важности из высшего управления в местные установления; о пересмотре законоположения о существующих органах епархиального управления и суда и преобразования оных согласно с каноническими соборными началами; о благоустроении прихода в религиозно-нравственном, благотворительном и просветительном отношениях; об усовершении духовно-учебных школ; о пересмотре законов, касающихся порядка приобретения Церковью собственности; об епархиальных съездах духовенства; о предоставлении высшим представителям церковной иерархии права участвовать в заседании Государственного Совета и Комитета Министров по тем делам, которые касаются интересов Церкви; о предоставлении священникам права участвовать в местных городских, земских и сельских учреждениях. |
| Правда мы находим в канонах термины, соответствующие нашим понятиям прихода и епархии. Таковы – παροικα и παρχα. Но эти термины обозначали не церковные общины, а церковные округа или области большого или меньшего объема. Как слово παρχα означало не какую-либо христианскую общину, а церковный округ (в 13 пр. Антиох, собора παρχα заменяется словом χρα – страна), подчиненный власти митрополита (Ант. 14. 15. 17. 18. 19. 20; Карф. 84. 87. III и др.) и соответствующий нашей митрополии, – точно так же и παροικα есть определенная церковная территория, в пределах которой находится церковь , или епископская или приходская, и соответствует то нашей епархии (Ант. пр. 9 «каждый епископ имеет власть в своей παροικα и да имеет попечение о всей стране, состоящей в зависимости от его города»), то нашему приходу (4 Всел. пр. 17 и Трул. пр 15: сельские и подгородные приходы (yροικικς παροικας νχωρους) должны оставаться под властью правящих ими епископов). 67 пр. Карфагенского собора говорит об определенном составе приходов (συγκτησα τν παροικιν), находящихся под властью епископа. Здесь термин приходы заменяется термином округа (διοικησις) 49 . Что для нас в данном случае важно, ни епархиям, ни парикиям никогда не усвояется церковно-имущественных прав. И это понятно. Территория не может быть собственницей; а заселяющие ее христиане, как субъект церковно-имущественных прав в смысле коллегии, с точки зрения грековосточного церковно-имущественного права немыслимы. Прямым следствием усвоения церковного имущества церкви, а не общине верующих, было то, что управление им всегда было делом главным образом носителей церковных служении, особенно епископа, a не самой общины. Совершенно справедливо замечает по этому поводу Зом. «Взгляд, говорит он, что община – собственница церковного имущества, неизвестен в течение целых веков. В управлении имуществом не имел места общинный принцип в позднейшем смысле слова, но принцип авторитативный: управление не в силу полномочий общины, но в силу полномочий, данных свыше, от Бога, через харизму» 50 . |
| Основную характерную черту периода от Халкидонского собора до патриарха Фотия следует усматривать не в том, что якобы папы «так или иначе задерживали естественный рост авторитета и юрисдикции константинопольских патриархов по отношению в трем другим патриархам косточным», а как раз наоборот – именно в том, что патриархи константинопольские в союзе с императорскою властно задерживали, насколько было возможно, быстрое развитие папской власти. Наделение константинопольских иерархов прерогативами первенствующих епископов империи шло параллельно обнаружениям папских претензий на всевластие в церкви и было, таким образом, противовесом папским притязаниям, вызывалось сими последними. В сущности, шла борьба коренных догматико-кононических принципов между независимыми церквами Востока с одной стороны и римскою церковью, постепенно распространявшею свою власть на весь Запад с другой. Восточные иерархи держались того принципа, что первенствующее значение епископов, таким образом власть патриархов, митрополитов и архиепископов, покоится на политическом значении городов, в которых находятся их кафедры. Этот принцип был провозглашен на соборах и сообразно ему определены права и власть высших иерархов в церкви, в том числе – и римского епископа (1 всел. соб. 6 пр.; Ант. соб. 9 пр.; 2 всел. соб. 3 пр.; 4 всел. соб. 28 пр.; Трулл. соб. 36 пр.) 7 . Между тем папы явились поборниками и ревностными пропагандистами легенды об апостоле Петре как яко бы князе апостолов, главе церкви, единственном наследнике верховных пастырских прав Основателя церкви, Господа I. Христа, каковые права он, во всей полноте их, передал своим преемникам – римским епископам. Таким образом, по этому воззрению, первенствующее положение римских епископов в церкви покоится не на политическом значении города, как это засвидетельствовано отцами на вселенских соборах, а на происхождении римской церкви от ап. Петра и наследовании ее епископами всех верховно-иерархических его прав, как князя апостолов, главы церкви, верховного ее учителя, наместника Самого Христа. Противоположность этого папского, покоящего на легенде, принципа первенствующего значения римских епископов в церкви сказанному принципу иерархических отношений, принятому вселенскими и поместными соборами и раскрытому на них, очевидна сама собою и не требует дальнейших разъяснений. Не трудно теперь предвидеть и неизбежность борьбы между этими принципами. Выдвинутый папами принцип, как покоящейся на легенде, вышедшей, к тому же, из круга еретиков 8 , в дальнейшем своем развитии, естественно, повлек к новым и новым подлогам, к новым и новым искажениям исторических событий; тем с большею последовательностью восточные отцы держались раз принятого ими и утвержденного на соборах принципа. Раскрыто и новое подтверждение его на последующих соборах было вместе с тем изобличением папских подлогов и осуждением их, как таковых. |
| д) Устав духовных консисторий. Он в первый раз издан был 27 марта 1841 года (П. С. З., затем в 1883 г. был исправлен, рассмотрен Св. Синодом и, по Высочайшему повелению 9 Апр. 1883 г. (П. С. З., введен в действие взамен прежнего устава (опред.Св. Син. 7–12 Сент. 1883 г. Ц. Вест. Все содержание его разделяется на четыре разряда: в 1-м излагаются основные положения для деятельности консистории; во 2-м указаны предметы и пределы консисторской власти; в 3-м говорится об епархиальном суде и в 4-м о личном составе консистории и о порядке ведения ею дел. е) Ставленая иерейская грамота представляет собою очень древнее установление. Уже в Церкви апостольской известны были, так называемые, представительные грамота (γρμματα συστατκоν), которые выдавались от местного епископа священнослужителям в удостоверение законности их рукоположения, с обозначением их степени и прав им принадлежащих (апост. прав. 12 и 33). Без нее никто из клириков не мог быть принимаем в церковное общение 40 в другой епископии. Такие грамоты существовали во времена вселенских (IV всел. 13) и поместных (карф. 100) соборов и известны были иногда под особым названием «канонических» (ант. 8) или «правильных» (лаод. 41), а наша «Славянская Кормчая» прямо называет их (в толковании на 33 апост. пр.) «Ставильным писанием» или, что то же, ставлеными грамотами. В грамотах, выдававшихся в африканских церквях, обозначались год и день рукоположения (для отличия младших от старших), все это скреплялось собственноручною подписью рукополагавшего (карф. 100); несомненно, в них обозначался также и тот храм, к которому определялся новопосвящаемый (IV всел. 6). В русской церкви, первоначально во всем руководившейся практикою церкви греческой, ставленые грамоты вошли в употребление также очень рано; но образцы их сохранились лишь от начала XVI ст. 41 ; в них обозначены: имя епископа, при котором рукоположен ставленик, церковь , в которой он назначен, право литургисать, вязать и решать, запрещение самовольно переходить от церкви к церкви; наконец, год (от сотв. |
| Антиохийского собора пр. 6. Аще кто своим епископом отлучен от общения церковного, такового другим епископам не прежде приимати в общение разве когда своим епископом принят будет, или когда составится собор, и он представ принесет оправдание и убедив собор, получит от него иное о себе решение (τραν ποφασιν). Тоже определение да соблюдается для мирян, и для пресвитеров, и для диаконов и для всех состоящих в клире. Аристен: связавший может и разрешить. По сему клирика подвергнутого от епископа епитимии и отлучению не должно принимать другому как бы не находящегося под епитимиею, если он не будет разрешен самим связавшим. Если же собор переисследует дело об отлученном и найдет, что отлучение произнесено без оснований, то может исправить худо сделанное и разрешить его, и сей приговор о нем входит в законную силу (Σ III, 138). Славянская кормчая: связавший разрешити может. Сего убо ради запрещение приимшего причетника и отлученного от своего епископа не подобает епископу иному прияти, яко не отлученного, аще не разрешен будет от связавшего. Аще же собор, егда собираются епископи всея области в реченное время, отлученного вину испытают, и аще убо обрящут без вины отлучение, нанесенное нань от епископа его, может собор зле бывшее отлучение исправити и разрешити того; и бывший от собора суд да пребывает тверд и не разрушен (л. 65, 66). Иоанн: Апостольские правила определили, что отлученного епископом никто не должен принимать в общение и разрешать, кроме самого отлучившего епископа (Апост. 12, 16, 32). Антиохийский собор дополняет те правила, дозволяя отлученному обращаться к собору и от него искать себе разрешения по надлежащем оправдании. Если успеет доказать пред собором свою невинность, то наложенное на него епископом отлучение может быть снято, и он снова будет принят в церковное общение. Тоже определяют правила всех других соборов (I Всел. 5; II, 6; Сард. 13; Карф. II и др.) I, 395, 396. Г. Барсов 1870: „в видах ограждения действий суда местного епископа, правила запрещают другому епископу принимать в общение с собою и допускать к служению клирика запрещенного, или низложенного по суду соседнего епископа (Ант. 6; I Всел. 5; II, 6; Сард. 13; Карф. 9, 11 и др.) „Христ. чт.” 1870, октябрь, 592. |
| Эти взыскания лишали виновного не только общих прав члена церковного общества, но и особенных преимуществ служителей Церкви; в некоторых случаях они не ограничивались даже временным существованием человека, а простирались и на его загробную судьбу». („Христ. чт.” 1871, август, 259, 260). 23 Одно обстоятельство несомненно изобличает, что изобретатель этого плана, приписываемого так называемому большинству комитета, и автор статьи „Прав. обозрения”, скрывший себя под буквами Л. Б. – одно и тоже лицо; это употребление и в плане, и в статье бессмысленного термина: запрещение богослужения. Запрещение богослужения – нелепость; со смыслом говорят: запрещение в священнослужении („Уст. конс.” 187). 24 Извержение из сана ( καϑιρεσις, depositio) есть высшая степень наказания клириков. Она определялась как за особенно важные преступления против правил священнослужения, напр. за симонию (Ап. 39, IV, 2 и др.), так и за те общие вины, которые мирян подвергали отлучению от Церкви. Поэтому сила этих обоих наказаний почиталась как бы равною, – и хотя духовные лица с лишением сана еще не отлучались от Церкви, но правила относительно изверженных клириков были почти теже, что отлученных мирян (Ап. 11, 12, 1 Всел. 5, Антиох. 6). Иоанн – „Прав. собесед.” 1860, 3, 383). 25 Мы не можем лишить наших читателей назидания и не познакомить их с самым новейшим (1873) взглядом на судебную власть епископа по канонам, против которого, конечно, не будет спорить г. Барсов. По этому взгляду „как в наставлениях Апостола ( 1Тим. 5:19–21 ), так и в правилах Церкви внушается епископу неупустутельно быть при делах церковных (Ап. 81), разбирать все дела подведомой епархии с рассуждением (Ант. 9), удерживать священноначальственное попечение над вверенною ему епархиею с духовною крепостью (III Всел. соб. посл.), разбирать и оканчивать некоторые дела по проступкам и преступлениям (Карф. 29), вразумлять неблагонравных наставлениями и увещаниями, а иногда церковными наказаниями (епитимиями), не прибегая к бичам и ударам (Ап. |
| С учительной деятельностью пастыря тесно граничит духовно-воспитательная его деятельность. Самым могущественным средством воспитательной деятельности для пастыря Церкви служит исповедь и церковная дисциплина с ее строгими предписаниями об отношениях верных к неверным – язычникам, иудеям, еретикам и отлученным от Церкви за тяжкие грехи. Что исповедь служит одним из важнейших средств для пастырской воспитательной деятельности, это можно видеть из всех канонических постановлений, касающихся исповеди. В канонических постановлениях исповедь понимается как духовное врачевание грехов, а потому и пастырь при исповеди представляется деятельным участником в исправлении кающегося, принимающим те или другие меры для исправления грешника, сообразно с душевным его состоянием (Григор. Нисск. пр. 1 и сл.; Васил. Велик, пр. 2–10, 29 и др. VI Всел. Собор, прав. 102 и друг.). И нужно заметить, что пастырь первых веков, являясь при исповеди кающихся деятельным участником в исправлении их, мог иметь и действительно имел сильное воспитательное влияние на пасомых, так как древние христиане имели благочестивое обыкновение ежедневно или, по крайней мере, весьма часто приступать в причащению Св. Таин и, разумеется, предварительно очищать свою совесть пред духовным отцом. Духовно-воспитательная деятельность пастыря не ограничивалась одной исповедью: он должен врачевать грехи и вместе с тем заботиться и о мерах к предупреждению грехов, об уничтожении поводов к ним; внимательно следя за самым образом жизни пасомых, вникая в их семейные и общественные отношения, требовать, чтобы они осуществляли в своей жизни правила христианского благочестия и благоповедения, и, наоборот, устранять все, что в их жизни оказывается противным каноническим предписаниям о благоповедении христиан, что не согласно с духом христианского благочестия. Каноническими же правилами запрещается верным входить в религиозное общение с иноверцами, – участвовать в молитвах, богослужебных обрядах и религиозных обычаях иудеев и язычников (ап. пр. 65, 70 и 71, Лаод. Соб. пр. 29, 39 и 37; Ант. соб. пр. 1, Анк. Соб. пр. 7 и др.), иметь молитвенное общение с еретиками (ап. пр. 45; Лаод. Соб. пр. 32, 33, 34, 35:9), даже молитвенное общение с христианами, отлученными от общения с верными (ап. пр. 10) и отверженными клириками (ап. пр. 11) 14 . Не только духовное общение с неверными, но и всякое общение с ними возбраняется, – общение в делах житейских, браках, удовольствиях. Вселенские Соборы VI и VII запрещают в содружество с иноверными вступать, принимать от них дары, даже мыться с ними в банях (Лаод. Соб. пр. 30, Трул. Соб. пр. 11; VII Всел. Соб. пр. 8). |
| Преобразование системы епархиального управления на Поместном Соборе 1917–1918 гг. было «попыткой возвратить Церковь к идеалу епископально-общинного управления, к тому порядку, который для Церкви является идеалом на все времена» (Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви. Кн. V). Собор руководствовался стремлением привлечь клир и мирян к широкому участию в церковном управлении, но при полной неприкосновенности канонической власти епархиального архиерея. Согласно принятому на Соборе «Определению о епархиальном управлении», епархиальный архиерей управлял епархией при соборном содействии клира и мирян. В таком же порядке архиереи избирали нового епископа. Высшим органом, при содействии которого архиерей управлял епархией, являлось Епархиальное собрание, избираемое из клириков и мирян. Решения собрания не могли быть проведены в жизнь без согласия епархиального архиерея. К ведению викарных епископов теперь относилось и управление отдельными частями епархии. Данное решение было продиктовано насущной потребностью в увеличении числа епархий. Уже в 1920-е гг. в Русской Церкви насчитывалось не менее 200 архиереев. «Не все перемены, предусмотренные Поместным Собором 1917–1918 гг., удалось провести в жизнь. Но все положения Определения Собора были канонически безупречны» ( Цыпин В. А. Указ соч. С. 290). На Поместном Соборе 1945 г. «Определение о епархиальном управлении» было пересмотрено с учетом изменившейся ситуации в церковной жизни. Новое положение устанавливало соответствия границ епархий границам областным, краевым, республиканским (II Всел. соб., прав. 17; IV Всел. соб., прав. 38; Ант., прав. 9). Епархиальный архиерей назначался указом Святейшего Патриарха и избирался Синодом. Вся полнота власти в епархии сосредотачивалась в руках архиерея, он являлся единственным представителем епархии перед гражданской властью. Предусматривался только один коллегиальный орган – Епархиальный совет. Этот орган был вспомогательным и не ограничивал власти епархиального архиерея. Существование совета зависело от местных условий церковной жизни и воли архиерея. Миряне не допускались к членству в Епархиальном совете. |
| Св. Иона, первый автокефальный русский первоиерарх, имея резиденцию в Москве, носил еще титул митрополита Киевского и всея Руси. Преемник его Феодосий был титулован уже как Московский митрополит. После установления в Москве автокефалии западные русские епархии образовали отдельную митрополию, вначале называвшуюся по-старому — Киевской и всея Руси, — а потом менее притязательно — Киевской и Галицкой. До своего воссоединения с Московской Патриархией в конце XVII в. она оставалась зависимой от Константинопольского Патриархата. Права автокефальных Московских митрополитов относительно подчиненных ему епархий соответствовали канонам (Апост. 34, 16, 20; I Всел. 4, 6; Ант. 9; IV Всел. 9, 19). Митрополиты созывали епископов на Соборы и председательствовали на них. Принято было за правило, чтобы архиереи собирались в Москву для совещаний не реже одного раза в год. В случае необходимости епископы собирались чаще. Бывало и так, что, собравшись в Москве по требованию обстоятельств, архиереи надолго задерживались в столице, составляя с малыми промежутками времени целый ряд Соборов, В иных случаях созывался Собор " из прилучившихся в Москве епископов " , подобный Константинопольскому " синоду эндимуса " . Для этого почти все архиереи имели в Москве свои постоянные подворья. Характерно и то, что в Соборах принимали участие не только архиереи, но и архимандриты, игумены, пресвитеры, носители светской власти: князья, цари, бояре. Из Поместных Соборов Русской Церкви, когда она была автокефальной митрополией, особую историческую значимость имели следующие: 1491 г. — о продолжении пасхалии на 8 тысячу лет; 1503 г. — против жидовствующих и о монастырском землевладении; 1577 и 1549 гг. — о канонизации русских святых и 1551 г. — издавший свод законов об устроении церковного порядка — " Стоглав " . Соборы созывались также и для решения текущих дел: рукоположения епископов на вдовствующие кафедры, суда над архиереями. Русская Церковь в эпоху Патриаршества В 1589 г. при царе Федоре Иоанновиче, по хлопотам боярина Бориса Годунова, на Руси учреждено было Патриаршество. |
| 3) Церковной власти несвойственно употреблять другие мирские наказания, такие как: лишение свободы, гражданских прав и других житейских благ. Прибегать к телесным наказаниям совершенно возбраняется духовным властям церковными правилами: " повелеваем, - говорят каноны, - епископа, или пресвитера, или диакона, бьющего верных согрешающих, или неверных обидевших, и через сие устрашати хотящего, извергати из священного чина " (Апост. 27). " Подобает вразумляти неблагонравного наставлениями, увещаниями, иногда же и церковными епитимиями, а не устремлятися на тела человеческие с бичами и ударами " (Двукр. 9). Вообще, духовному суду должны быть чужды всякие насильственные действия. Когда выказывается непокорность церковной власти, вредная для церковного порядка, то Церковь может обращаться к светской власти с просьбой об ограждении этого порядка и обуздании непокорных (Ант. 5; Карф. 59 и 78; Двукр. 9). Существовавшие у нас, в первые времена, при церковном суде денежные взыскания (штрафы) были определены государственной властью (Уставом Ярослава), как гражданские наказания (в некоторых случаях сверх епитимии); той же властью впоследствии церковным властям было предоставлено право употреблять и другие нецерковные исправительные наказания (монастырское заключение, использование виновного на тяжелых работах, содержание в узах на хлебе и воде, иногда и телесные наказания). Предметы суда Если Церковь имеет власть судить за преступления против ее законов всех вообще своих членов, то тем более должны подлежать ее суду за свое поведение служители Церкви, в особенности, по делам своего церковного служения, независимо от того, подвергает ли их своему суду по этим делам мирская власть. Что же касается неподсудности духовных лиц светскому суду по их преступлениям, то она может быть только дарованной от государства привилегией, но не основывается на божественном праве, и каноны ничего не говорят об этой неподсудности. Если каноны запрещают клирикам судиться в мирских судах, а не у епископов (I всел. 9, Кар. 15 и 117), то эти правила имеют в виду такие жалобы и тяжбы, которые предоставлено было государством разбирать церковному суду (См. об этом выше). |
|
|
