| Иван Михайлович Снегирев (1793–1868) В 1815 г. он получил степень магистра словесных наук и в следующем году сделан был преподавателем по кафедре римской словесности и древностей при Московском университете. Под влиянием своих учителей – классиков С. настолько увлекся латинским языком, что искал людей, с которыми можно бы было говорить по-латыни, а с академиком Френом завязал переписку на латинском языке. И его первые работы тоже были направлены в область классической филологии; так в 1816 г. вышли его труды на латинском языке: «Dissertatio de profectibus Romanorum in disciplinis severioribus» и «Nova Ghrestomatia «Latina». Несколько позже появилась и его «Латинская грамматика» (3 издание 1836 г.). Но на этом и остановились работы Снегирева по классической филологии, хотя он еще долго был профессором римской словесности: именно, с 1816 г. он состоял преподавателем при университете, с 1819 г. – адъюнктом, с 1826 г. – экстраординарным профессором по кафедре латинского языка, а вскоре сделан был и ординарным и оставался им до 1836 г. В это время он преподавал также русскую словесность в гимназии Московского Воспитательного дома (с 1817 г. по 1827 г.), а с 1828 г. назначен был цензором. Но С. не остановился на классической филологии, хотя она и дала ему методы исследования; с ранних пор его тянуло в другую область, в область московской старины и русской древности вообще. Что он уже очень рано заинтересовался русской стариной, видно из его воспоминаний, где он рассказывает, как еще, будучи студентом, ездил с своим отцом по Рязанской губернии, и какое впечатление произвели на него виденные им там древности. Очевидно он не переставал интересоваться русскими древностями и после, так как еще в 1820 г. был выбран в члены Общества любителей русской словесности и в заседаниях этого общества делал доклады о своих археологических исследованиях относительно русских пословиц, праздников и проч. В 1827 г. он избран был в члены Москов. Общества истории и древностей и семь лет подряд был секретарем этого общества. |
| 144. О Воскресении Господа нашего Иисуса Христа. 1841. II. 84. III. Слова: 145. Защитительное к императору Констанцию. 1845. I. 4. 146. Защитительное против тех, которые порицали Афанасия за бегство во время гонения. 1847. II. 313. 147. О терпении. 1837. II. 120. 148. Из слова против язычников, о происхождении нравственного зла. 1837. III. 250. 149. Из слова о воплощении Сына Божия, о крестной смерти Иисуса Христа. 1838. II. 132. IV. Беседы: 150. На слова: вся Мне предана суть Отцем Моим и никто же знает Сына токмо Отец, ни Отца кто знает токмо Сын, и ему же аще волит Сын открыти. 1835. II. 119. 151. О слепорожденном. 1826. III. 150. V. Письма: 152. Маркеллину, о толковании Псалмов. 1838. IV. 118. 153. Князю Антиоху, о многих предметах темных, встречающихся в Божественных Писаниях. 1842. II. 212, 326. 154. Из XXXIX письма, о праздниках. 1838. III. 188. 155. Из IV письма к Серапиону, изъяснение слов Mф.12:32. 1839. IV. 133 . 156. Вопросы из письма к князю Антиоху. 1842 III. 40. VI. Повествовательные: 157. Жизнь преп. Синклитикии. 1824. XVI. 3. Св. Ефрема Сирианина †379 I. Слова: 158. О посте. 1821. I. 313. 159. Сокрушительное. 1822. V. 263. 160. Сокрушительное. 1836. II. 132. 161. Сокрушительное. 1837. IV. 35. 162. О сокрушении сердца. 1835. I. 266. 163. О суде и сокрушении сердца. 1836. IV. 128. 164. О добродетелях и пороках. 1823. X. 241. 165. О терпении. 1823. X. 275. 166. О кончине мира и пришествии Антихриста. 1828. XXXI. 115. 167. На честный и животворящий Крест и на второе пришествие. 1831. XLIII. 225. 168. О терпении. 1831. XLIII. 248. 169. О втором пришествии Господа нашего Иисуса Христа. 1832. XLV. 197. 170. О вере. 1832. XLVI. 157. 171. О Данииле Пророке, святых трех Отроках и против того, кто говорит: «время ныне худое; я спастись не могу». 1838. I. 159. 172. О страдании Господа нашего Иисуса Христа. 1838. I. 292. 173. Против исследователей Существа Божия. 1838. I. 20. 174. Против гордых. 1842. III. 153. 175. Первое (слово) на Рождество Господне. 1840. I. 3. |
| О выборе в заседатели консистории по одному члену, и составлении инструкции для провинциалов. с постановления Греко-Униатской коллегии от 7 ноября 1828 года, с проектом инструкции для провинциалов базилианских монастырей 1828 года ноября 7 дня. Греко-Униатская духовная коллегия во исполнение Высочайшего Именного указа Его Императорского Величества , данного 17 октября сего года г. состоящему в должности Главноуправляющего Духовными делами Иностранных исповеданий, объявленного Правительствующим Сенатом в указе, от 26 минувшего октября за о порядке выбора членов в Греко-Униатские духовные консистории и о составе их заседаний, и предложения г-на состоящего в должности Главноуправляющего Духовными делами Иностранных исповеданий, от 31 истекшего октября за коим предлагает представить его превосходительству инструкцию, которая на основании вышеозначенного Высочайшего указа имеет быть составлена для провинциалов базилианских монастырей Приказали: 1) Основатель настоящей инструкции, а тем самым и действий провинциала базилианских монастырей, да будет Высочайшая воля Его Императорского Величества , изъявленная в указе от 17 октября сего года г. состоящему в должности Главноуправляющего Духовными делами Иностранных исповеданий, что отныне все дела по управлению монастырями присоединяются к прочим делам консистории; 2) провинциалу надлежит ведать, что белое и монашеское духовенство, соединяясь ныне под одно епархиальное начальство, долженствует составлять одно тело, движимое духом усердия ко благу Церкви Греко-Униатской и к ревностному исполнению благодетельных предначертаний правительства; 3) на сем основании провинциал, как член консистории, пользуется Высочайше предоставленным ему правом представлять на общее рассуждение консистории всё, что он признает нужным для лучшего устройства и для утверждения благосостояния обителей его округа; 4) провинциалу, долженствующему иметь верные и подробные сведения о нуждах, порядке, устройстве и вообще о состоянии монастырей своего округа, надлежит представлять на общее рассуждение консистории: |
| В этот год, самый деятельный моей жизни, важнейшей моею заботой было введение служебников Московской печати и устройство по церквам иконостасов. О служебниках сказано уже довольно. Об иконостасах велась огромная переписка. Мне теперь попались на глаза пропасть тогдашних моих распоряжений и отношений к гражданским властям. Для указания характера этой переписки прилагаю при сем, под донесение моё по этому предмету к министру Блудову, от 24 декабря. Самое лучшее содействие, как в сем, так и в других отношениях, оказал мне Гродненский губернатор М.Н. Муравьёв, ныне министр государственных имуществ. В сем же году начата мною другая операция, которую объясняет приложенное при сем, под донесение моё коллегии от 14 марта. Священную утварь по образцам и потребностям Латинским, бывшую в кафедральном Жировицком соборе, препроводил я на Петербургский монетный двор, и на вырученные по оценке деньги приобрёл утварь, свойственную Православной Церкви и Православному богослужению. Таким образом, три или четыре года поступал я и в отношении всех церквей епархии, так что, с одной стороны, народ забывал свойственное Латинству, а с другой – привыкал к Православному. В иное время этой одной операции было бы достаточно, чтобы поглотить экстренную деятельность епархиального начальства. Она же дала некоторые материальные средства для необходимого преобразования церквей, и средства сии, вместе с отпущенными тогда на епархии 5.000 рублей асс., дали возможность удовлетворить первым потребностям в сем отношении. В тот же год, распоряжением от 5 мая, прилагаемым, под учредил я в Жировицах комитет из шести надежнейших духовных сановников, названных экзаменаторами. К их обязанности относилось испытывать всех вызываемых для сего священников, а также готовящихся к священству, в познаниях, относящихся к правильному Восточному богослужению. Впоследствии этому же комитету поручено также испытание в сем отношении причётников. Комитет сей принёс всю ожидавшуюся от него пользу. Сюда можно отнести и распоряжения мои от 16 апреля и 22 августа, об образовании и пристроении к местам священно и церковно-служительских детей, прилагаемые под и |
| С сею целью подал я самому Блудову, 26 июня 1832 года, сильную, полную содержания записку. В ней изложен весь ход Униатского дела, настоящее оного положение и опасения за будущее; и, как средство верного исхода этого дела, предложил подчинение Греко-Униатской коллегии Святейшему Синоду. В другой записке, от 15 октября, я пояснил отдельно разные меры, которые следовало бы принять на основании первой записки, и даже приложил проект Высочайшего указа о подчинении коллегии Святейшему Синоду. Эти две записки и проект прилагаются при сем под 41 и 42. Тем, кои удостоят обратить внимание на настоящее моё писание, советую читать и приложения. Они занимательнее самых сих Записок, которые служат как бы связью и целостным пояснением приложений. Большая часть этих приложений – есть важные исторические документы, объясняющие вполне подробности и настоящий колорит времени и обстоятельств. Не помню, о записке ли под или о другой впоследствии, Государь Николай Павлович сказал Блудову: «это обвинительный акт против меня и тебя» – так, по крайней мере, утверждал предо мною сей последний. Содержание только что приведённых трёх бумаг затруднило бы и менее мнительного и нерешительного человека, чем Блудов. Потому я не слишком беспокоился тем, что они не имели непосредственных быстрых последствий. Однако же, я всё полагал, что ожидают последствий данного Жарскому поручения, и боялся, чтобы не дали делу неправильного хода. Донесение, полученное, наконец, от Жарского в коллегии – о последствиях осмотра – успокоило меня несколько. Эта бумага оказалась бесцветной, безвредной и едва заслуживающей внимания. Коллегия беспощадно определила её, в постановлении от 1 марта 1833 года, и мнение своё представила Блудову. Постановление это прилагается под После сего я был вправе ожидать разъяснения дальнейших видов правительства по Униатскому делу. Это для меня тем более было необходимо, что 2 апреля 1833 года я Высочайше назначен Литовским епархиальным епископом, с оставлением и членом Греко-Униатской коллегии. Я чувствовал, что не вынесу этого бремени, если изменится принятое уже направление Униатского дела; да я и не намерен был оставить это дело на произвол судьбы. А, между тем, намерения по проектам Жарского все от меня скрывали – я же им не мог не придавать важности, особенно по участию здесь Новосильцова, бывшего уже, кажется, тогда председателем государственного совета. |
| Теперь только попались мне под руку несколько бумаг экстренного моего труда, относящиеся, кажется, к предыдущему времени. Чтобы не затерялись, прилагаю их при сем под 48, 49, 50 и 51. Эти бумаги есть: 1) Пространная записка по поводу папских притязаний по Римско-католическим делам в России, полученных через министерство иностранных дел. 2) Проект устава Римско-католической Виленской академии. 3) Замечания на счёт учреждения сей академии. Здесь я сильно отсоветовывал учреждение этой академии; но Дмитрий Николаевич сильнее ещё желал угодить Римским Католикам и европеизму – и мне жалко было слышать его впоследствии хвалящимся, что император Австрийский благодарил нашего Государя за учреждение этой академии. 4) Записка насчёт выбора заседателей в Римско-католическую коллегию. Эта заметка как-то случайно сохранилась у меня из числа множества бумаг, коими участвовал я в Римско-католических делах. 5) Замечания на счёт упразднения Римско-католических монастырей. Это маленький отрывок большого труда. Помню, сколько мне стоило усилий, чтобы склонить и убедить Дмитрия Николаевича к осуществлению сей важной меры. Он имел от неё крайнее отвращение. Слава Богу, воля Государя была за этою мерою – и за один раз упразднено почти двести Латинских монастырей. Но возвратимся к ходу Униатского дела. Главным результатом моей поездки 1833 года было личное удостоверение о новой важной компликации, угрожавшей этому делу. Местное Православное духовенство, догадываясь о намерениях правительства относительно Униатов, начало и само действовать частью к их обращению. Это начинание приняло большие и крутые размеры с учреждением в Полоцке, в июне того года, Православной епархии, и с назначением на оную епископа Смарагда. Впоследствии дали мне уразуметь, будто этому учреждению и назначению причиной был мой отказ поступить на Полоцкую кафедру. Не понимаю этого, да почему бы о том не сказать мне вовремя: я бы, разумеется, не отказывался. Но дело было уже неисправимо. Я видел вред от действий Православного духовенства, отдельно от принятых уже мер по Униатскому делу. Пронеслась тревога между Униатами, и меры эти должны были парализоваться. Самый успех Православного духовенства должен был ограничиться обращением некоторой только части Униатов, самых близких к Православию; остальные отпали бы, окончательно и невозвратно, в Латинство. |
| Ещё до того оказана мне лично особенная милость. Вот слова отношения министра Шишкова к Митрополиту Булгаку от 17 декабря 1827 года: «Я имел счастье докладывать Государю Императору , что ваше высокопреосвященство, отдавая справедливость усердной службе протоиерея Семашки по 2 департаменту Римско-католической коллегии, где сей духовный в звании заседателя оказал отличные способности и ревность, ведя себя с приличным благонравием, совершенно вам известным, испрашивается ему награждения, соответственного его заслугам. Его Императорское Величество , во внимание к ходатайству вашему, всемилостивейше пожаловать изволил протоиерею Семашке наперсный крест, украшенный бриллиантами. При таковом особенном отличии сего духовного, я поставил себе в обязанность довести до Высочайшего сведения, что он получает на всё содержание не более 1.500 рублей (ассигнациями), – и Его Величеству благоугодно было явить протоиерею Семашке Императорскую щедроту пожалованием ему на стол по сто рублей в месяц, пока не откроется для него духовная бенефиция, коей доходами мог бы он безбедно себя содержать. Высокомонаршую милость сию, последовавшую в 6 день сего декабря, предоставляю вашему высокопреосвященству объявить протоиерею Семашке и возложить на него препровождаемый при сем наперсный крест». Отличие сие поставило меня вдруг на ноги и усилило моё влияние для дальнейшего служения. Оно тем было важнее, что последовало по представлению митрополита. Последним действием министра Шишкова по Униатскому ведомству было объявление Высочайшего повеления: «Выбор новых заседателей во второй департамент Римско-католической духовной коллегии отложить впредь до повеления». Это последовало по моему ходатайству, из опасения, чтобы, при наступавшем тогда новом трёхлетии, преосвященные не прислали новых заседателей по своему образу мыслей. За сим адмирал Шишков 28 апреля уволен всемилостивейше от должностей министра народного просвещения и главноуправляющего духовными делами иностранных исповеданий, и главноуправляющим назначен (25 апреля) товарищ министра просвещения статс-секретарь Блудов. Впрочем, предваряю, что по моим документам я не всегда был уверен, выставляю ли в моих записках число Высочайшего повеления, или сенатского указа, или распоряжения коллегии, в которых повеление прописано. |
| Таким образом, в 11 день декабря последовал Высочайший указ о бытии викарными епископами Лужинскому, Жарскому и Зубке, первому – Белорусской, а двум последним – Литовской епархии. Посвящение их совершилось в январе месяце 1834 года, в имевшейся уже тогда Униатской домовой церкви. Посвящавшие были: митрополит Булгак, я, да Латинский епископ Павловский. Присутствием в Петербурге всех Униатских епископов с их митрополитом воспользовался я для весьма важной меры. В 7 день февраля коллегия, совместно со всеми епископами, положила: вместо печатания особого служебника для Униатских церквей принять для них служебник и книгу молебных пений, печатаемые в Московской синодальной типографии; заняться устройством иконостасов, утварей и священных облачений для правильного богослужения и отпустить на сей предмет по пяти тысяч рублей на каждую епархию для вспомоществования беднейшим церквам. Постановление сие приложено под Оно соответствовало совершенно потребности Униатов, где простой народ не понимал догматической и иерархической разности, а дорожил внешностью. Устройство церквей – для народа, а принятие служебников – для духовенства, долженствовало, как показали последствия, быть оселком сближения с Православною Церковью. А, между тем, постановление это не могло быть оспариваемо, так как основывалось на самых Униатских постановлениях и Высочайших указах. Нужно ещё знать, что я ничего не сказал предварительно Дмитрию Николаевичу о сем постановлении – из опасения, что он на него не согласится. И, действительно, он очень встревожился; мы были на совещании у митрополита Московского; он также вначале усомнился, но скоро понял мои доводы – и всё прошло. Даже так устроилось, что Святейший Синод пожертвовал для Униатских церквей по тысяче пятисот служебников и книги молебных пений. Кому придётся проследить ход Униатского дела, тот увидит, что мера была верна, и что если было какое сопротивление, то это наружным формам и обрядам, а не самому воссоединению к Православию. За сим последовали другие не менее важные меры. Под прилагается здесь весьма интересная, писанная мною, всеподданнейшая докладная записка от 25 апреля 1834 года – о настоящем положении Униатского дела и о дальнейших по оному предположениях. В числе этих предположений все-таки имелось в виду подчинение коллегии Святейшему Синоду; но прежде решено: учреждение Секретного Комитета по Униатским делам и подчинение Униатских духовных училищ комиссии духовных училищ. Таким образом, связаны, хотя отчасти, дела Униатские с делами Православной Церкви. Первая из сих мер состоялась в июне того же года; последняя же – только в декабре 1835 года. В обоих сих учреждениях был членом и я. |
| 10) Запрещено печатание Униатских богослужебных книг без разрешения коллегии. 11) Запрещено определять Униатских священников к Латинским костёлам, в звании викарных или под другим наименованиями. 12) Учреждена и открыта в Жировицах Литовская семинария. Белорусская существовала уже прежде в Полоцке. 13) Ректором Литовской семинарии назначен протоиерей Антоний Зубко, снабжён особою инструкцией и отправлен из С.-Петербурга в Жировицы. 14) Для руководства Униатских академий, семинарий и училищ низших, приняты уставы, существующие для подобных заведений господствующей Православной Церкви. 15) Сообразно сим уставам преобразовано учение в Полоцкой семинарии и заведено в Литовской. 16) Поощрена отдача духовенством детей своих в духовные училища. 17) Подарено Униатским училищам от комиссии духовных училищ значительное число учебных и других книг более тысячи экземпляров. 18) Распространены на детей Униатских священнослужителей права и преимущества, дарованные по закону детям Православного духовенства. 19) Назначены председатели в Литовскую и Белорусскую консистории протоиереи Тупальский и Слонимский. 20) Пожалованы несколько заслуженных Униатских духовных в звание соборных протоиереев, с украшением их золотыми наперсными крестами и назначением пенсии. В то же время, из упразднённых епархий передавались по принадлежности архивы и ризницы, в том числе перевезены из Вильно в Петербург митрополичья ризница и весьма важный митрополичий архив, ныне причисленный к архиву Святейшего Синода. В этом архиве нашлась подлинная булла папы Kлuмehma VIII о принятии под свою власть Униатов, и представлена тогда же из коллегии через Блудова Государю Императору . Исполнение по всем частям шло быстро, деятельно. Белое духовенство и учебный состав горели ревностью. Не сделалось только то, что было свыше сил и что по своему существу и даже по правительственным предположениям предоставлялось времени. Почтенный митрополит, как и всегда, был в страдательном положении. Только добрый епископ Мартусевич маневрировал, но очень осторожно. Однако же, и с ним были осторожны. Между прочим, ему было поставлено в обязанность, чтобы доставлял в коллегию свои энциклики, которыми обращался он печатно иногда к своему духовенству. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ВИШНЕВСКИЙ Виктор Петрович (16.01.1804, с. Сугут-Торбиково Ядринского у. Казанской губ. (ныне Вурнарский р-н Чувашии) - 30.12.1885, Казань), прот., деятель духовного просвещения, языковед, этнолог. Сын священника, двоюродный дед хирурга акад. А. В. Вишневского. Учился в Казанской ДС. В 1822 г. из класса философии как лучший ученик отправлен в МДА, к-рую окончил со званием магистра (1826). С 1826 г. профессор философии в Казанской ДС, с 20 авг. 1836 г. инспектор семинарии. 22 окт. 1828 г. рукоположен во иерея к Петропавловскому собору Казани, 21 июня 1831 г. возведен в сан протоиерея. В 1842 г. уволен из ДС в епархиальную службу, с 10 июня 1843 г. являлся членом Казанской духовной консистории. С 1854 г. состоял в клире кафедрального Благовещенского собора, одновременно был епархиальным миссионером. В 1854-1856 гг. руководил чувашско-черемисским миссионерским отд-нием КазДА, на занятиях со студентами переводил на чуваш. язык Евангелие от Матфея, на марийский (черемисский) язык краткую Свящ. историю. Пожертвовал большое количество книг в академическую б-ку. Участвовал в ревизии семинарий: Симбирской (1865), Самарской (1865), Пермской (1866), Тобольской (1866). По отзыву П. В. Знаменского , В. был «самым видным епархиальным деятелем» своего времени. В. похоронен под алтарем Благовещенского собора - на месте погребения Казанских архиереев, могила не сохранилась. В. владел чуваш. и марийским языками, составил первый учебник чуваш. языка, по к-рому учил студентов, был автором работ о религ. верованиях чувашей и марийцев. Был известен в Казани как проповедник. В.- автор большого количества статей по расколу и миссионерству. Соч.: Рассуждения о действительной нужде и важности звания и избрания пастырей по известному чину и порядку: Магист. дис.//Сб. рассуждений и поучительных слов, соч. студентами МДА 5-го курса. М., 1828. Ч. 1; О чувашском яз.//Заволжский муравей. Каз., 1832. 20. С. |
|
|
