| Первым из иерархов АПЦ, открыто вступившим в альянс с Римом, был Евфимий Сайфи , в 1682 г. поставленный К. на Тиро-Сидонскую кафедру. В дек. 1683 г. митр. Евфимий официально принял католичество и стал получать регулярные субсидии из Рима на развитие миссионерской деятельности. Главным инструментом униат. пропаганды стал учрежденный им в 1685 г. монашеский орден аль-Мухаллисия. К. не препятствовал активности митр. Евфимия, будучи отвлечен конфликтом с Афанасием Даббасом и не имея эффективных методов воздействия на епархиальных архиереев, пользовавшихся покровительством местных османских властей. Митр. Евфимий был неприкосновенен для патриарха благодаря связям с османскими пашами Сайды, ливанскими эмирами и франц. консульством. Афанасий Даббас, формально сохраняя верность Православию, также не вмешивался в деятельность лат. миссионеров на подконтрольной ему территории Халебской епархии. В первые десятилетия XVIII в. уменьшилось влияние Высокой Порты в Сирии и соответственно адм. поддержка, на которую мог рассчитывать Антиохийский патриарх. Нарастание сепаратистских тенденций в политике местных пашей и ливанских эмиров, связанных с европейскими консулами и прокатолически настроенными христ. элитами, все более ослабляло позиции К. По мнению ряда исследователей, впрочем не бесспорному, К. тяготился растущим вмешательством фанариотов в дела АПЦ и искал альтернативную опору. В 1716 г., в разгар очередной неудачной для османов войны с европ. державами, патриарх предпринял попытку сыграть по правилам нового мирового порядка и вступил в общение с Римом. Посредниками в контактах К. с Ватиканом выступили францисканский викарий Дамаска Бьяджо да Саламанка и племянник митр. Евфимия Сайфи Серафим Танас (впосл. Антиохийский патриарх Кирилл VI ) - представители соперничавших католич. группировок, каждая из которых стремилась к установлению своего влияния в АПЦ. Первое письмо К. папе Клименту XI , составленное 20 авг. (н. с.) 1716 г., носило довольно обтекаемый характер. К. называл папу «старшим братом», заявлял о своей приверженности учению 7 Вселенских Соборов и указывал среди необходимых условий сближения Антиохии с Римом защиту франц. консулами сир. христиан и прекращение действий европ. корсаров у берегов Леванта. Франц. консул в Сайде П. Пуллар, ознакомившись с содержанием письма, нашел его формулировки неприемлемыми и рекомендовал патриарху составить новое, предложив соответствующий образец. Второе послание К., датированное 8 сент., заметно отличалось от предыдущего: патриарх писал о признании главенства папы, принимал постановления Ферраро-Флорентийского Собора и все католич. догматы. |
| Весь этот петербургский обиход шел постоянно одним и тем же непрерывным порядком, не смущаясь ни наводнениями, сносившими, как, например, в 1715 году, все петербургские мосты и деревянные закрепы по берегам Невы 181 , ни даже разладом царя с царевичем, из которых последний получал уже от отца письма с таким заключением: «или измени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монах, а буде того не учинишь, то я с тобою, как с злодеем поступлю». Наступил 1716 год, первый день которого, по существовавшему тогда обыкновению, отпразднован фейерверком на троицкой площади. В этом 1716 году, Петр собирался проехаться по некоторым государствам Европы, устроить сделки с королями датским и польским касательно союзного впадения в Швецию, «утвердить – как выражается Голиков – в Германии ногу свою» 182 ; наконец, выдержать лечебный курс на пирмоитских водах. Государю должна была сопутствовать и государыня, вместе с царевной Екатериной Иоанновной, нареченной невестой герцога мекленбургского. В путевую свиту их величеств, составленную из самых приближенных и необходимых людей, каковы: канцлер Головкин, вице-канцлер Шафиров, генерал-адъютант Ягужинский, князь Василий Лукич Долгорукий, гофмаршал Шепелев, кабинет-министр Макаров, лейб-медики Арескин и Паликала, и другие – попал и Лесток, назначенный состоять хирургом при ее величестве. От этого назначения, доставлявшего молодому человеку случай быть ближе узнанным государыней, зависела – что окажется впоследствии – и вся дальнейшая карьера Лестока, одно время блестящая. В Данциге, принадлежавшем тогда королевству польскому, царская фамилия поместилось в главном городском трактире содержателя Ольберга 184 , и оставалась здесь с лищком два месяца. В течение этого времени, в Данциг один за другим приехали: жених царевны Екатерины Иоанновны, герцог мекленбургский Карл-Леопольд, ненавидимый своими подданными; король польский Август II известный Лукулл и Ловелас своего времени; наконец, целые депутации польских конфедератов, искавших примириться со своим королем при посредстве русского царя, для чего и назначен тогда же особый съезд в польском Ярославле. |
| В эпоху набегов Галдана-бошокту князья этого хошна больше всех других доставляли беспокойства маньчжурам. Приняв подданство вместе с другими халхасами в 1688 году, Гаймцук вслед за сим предъявил иск сначала против родного брата своего Намчжала, который якобы овладел частью его данников, а потом возбудил такое же дело против Гурушики, обвиняя его также точно в присвоении себе 13-ти семей из числа данников его, Гаймцука. Произведённое следствие выяснило справедливость этого иска и богдохан удовлетворил просьбу Гаймцука, приказав Гурушики возвратить захваченные им семьи. На долон-норском сейме Гаймцук не был утверждён цзасаком и остался в прежней зависимости от мэргэн-вана Гурушики. В 1695 году Гаймцук сопутствовал великой маньчжурской армии в походе на Галдана и в эту пору данники его особливо отличились в уменьи разыскивать колодцы, в военном же отношении они оказали услугу тем, что захватили в плен более 100 семей данников тайчжи Цэрэна, единомышленника Галданова. В 1696 году, когда халхасы получили позволение возвратиться из южной Монголии в родные кочевья, Канси, зная о несогласиях Гаймцука с Гурушики и, предвидя возникновение отсюда новых смут в хошнах, приказал отделить Гаймцука от Гурушики и, составив из его данников отдельный хошн, назначил правителем этого хошна Гаймцука, возведя его в звание тайчжи 1-й степени. Умер Гаймцук в 1705 году. Преемники его должности и звания не сделали ровно ничего замечательного в истории Монголии и даже не отправляли никакой службы маньчжурам, помимо лишь исполнения обязанностей цзасака. Таковы были прежде всего сын Гаймцука Намчжал, правивший от 1705 по 1716 год; потом сын Намчжала Цэрэн-ваншук, бывший цзасаком с 1716 по 1757 год; далее сын Ваншука – Тамарн-чжаб, правивший от 1757 по 1772 год и отличённый богдоханом пожалованием павлинового пера только за то, что в 1765 году он сопутствовал его величеству при поездке на охоту в Жэ-хо. Преемник Тамарн-чжаба, старший сын его Урчжан-чжаб, будучи утверждён цзасаком в 1772 году, был замечателен тем, что в 1782 году богдоханское правительство устранило его от означенной должности за укрывательство дела о покраже лошадей и за пристрастный суд по этому делу. |
| Указ не был исполнен, и в ноябре 1713 года – новый: «В инженерную школу в прибавок к прежним ученикам, к 23 человекам, набрать в военной канцелярии из всяких чинов людей, также из царедворцовых детей, за которыми есть до 50 дворов, 77 человек, чтоб всех их было 100 человек». Мы видели меры для первоначального обучения дворянских детей; в 1714 году велено было дьячих, подьяческих, поповых и прочего церковного чина, архиерейского дома и монастырских слуг детей, кроме дворянских, от 10 лет до 15 учить цифири и геометрии и для того послать в каждую губернию из школы по два человека, которые арифметику и геометрию выучили; ведать эти школы в Адмиралтейской коллегии. Сенат прибавил, чтоб детей посадских людей неволею учиться не понуждать, принимать только таких, кто сами собою к науке охоту возымеют, потому что дети посадских людей в эти годы начинают заниматься торговлею, так чтоб от этого государевым податям не было повреждения. В новой приморской столице учреждена была Морская академия, директором которой был сделан француз барон С. Илер, под главным начальством графа Матвеева. Между ними скоро произошло столкновение: в сентябре 1716 года Матвеев писал Макарову: «В академии здесь все идет порядочно: кадеты в науках прилежно преуспевают, а солдатской экзерциции так хорошо обучались, как бы старые; только, присматриваясь к действиям господина барона (С. Илера), нахожу, что деньги, которые ему отпущены в большом числе, все равно что в окно выкинуты. Если бы не было у меня английских профессоров, то бы некому было освидетельствовать кадетов; науки не оканчиваются, потому что барон в них не сведущ; регламенты, им поданные, не были его практики, а переписаны с печатных правил французской морской академии, а он выдал их за новость». С. Илер, вероятно, узнавши мнение Матвеева о себе, подал графу Апраксину письменное доношение, в котором Матвеев назывался невеждою. Тогда Матвеев написал Апраксину в декабре 1716 года: «Срамно всем слышать, что С. Илер напрасно похитил назвище генерального директора, который должен отличаться совершенным знанием своего дела и иметь бесстрастный надзор над всеми профессорами, не только что над навигаторами и кадетами. |
| В декабре 1717 г. жаловался на вершенье в канцелярии Земских дел. Потребовано дело и несколько раз по просьбам подтверждалось; но ландрат в феврале 1718 г. в доношении губернатору объяснял: в 1715 году именным указом велено: ежели кто из ландратов впадет в какое погрешение или суд сделает неправый, и тех ландратов судить губернаторам самим с вице-губернатором и с ландратами. И так он того дела в Земский приказ послать не смеет. Тогда Земский приказ послал допошение в Губернскую канцелярию; это состоялось вследствие челобитной и по помете на ней судьи Тимофея Петр. Панова. По предписанию Губернской канцелярии дело прислано в мае 1719 г. В Губернской канцелярии составлена выписка. Затем дело оказывается в 1721 г. в московском Надворном суде, откуда взята новая справка с Поместным приказом. Дело 3 1716 г. Квашнина-Самарина о беглом деловом человеке, которого поймали и привели в приказ. Он показывает: слышал он от матери, что по смерти отца его, ее с детьми Квашнин-Самарин из Владимирской своей вотчины из крестьянства в Алексинский уезд в помещичий двор в деловые люди взял. Мать его умерла тому лет с 30 и больше... Он жил в бегах у помещика Карачарова в Боровском уезде в деловых людях. Вследствие этого показания Квашнин просит о возвращении жены приведенного, остающейся у Карачарова; а по его, государеву, указу велено в таких делах управу чинить ландратам в долях. Потому послана грамота к ландрату Потемкину в Боровск с копией челобитья и расспросных речей. При отдаче человека взято приводных денег 4 алтына, 2 деньги да на расход полденьги, и отданы в расход приходному подьячему. Дело 4 1717 г. О пожилых деньгах. В 1706 г. подьячий Адмиралтейских дел Мижуев своего беглого крестьянина приводил в Поместный приказ. С 1717 г. по 1727 г. пробел; потом дело является в Надворном суде, – выписка. В 1731 г. дело слушано в Судном приказе. Протокол подписали: князь Алексей Голицын, Логин Щербачев. Судный приказ сносится с Вотчинною коллегиею о справке промемориями. В 1732 г. взыскание по приговору. Послана сыскная память за ответчиком. Он приведен и держался в колодниках; отпущен за болезнью; потом спрашивают: есть ли чем платить? Подведен указ 1720 г., чтоб на правеже не держать. Дело б 1714 г. Посадский купил человека и владел им. Дело 8 1716 г. июнь. Производство канцелярии Сенатского правления. Подьячий той канцелярии Алексей Уланов украл деньги у грека Фомы Николаева. Сей последний подал на него жалобу в канцелярию Сенатского правления, «извещал словесно»; вследствие этого подьячий тут же обыскан, уличен и сознался. По дому его быд делан обыск, для чего посылался Сенатский подьячий. В деле есть показание приводной девки: «зовут ее Афимьей, Изотова дочь. Отец ее Изот – был крестьянин Якова Матвеева, сына Панова, а которого уезда и деревни она сказать не упомнит, для того после отца своего осталась в малых летах; и помещик ее он, Попов, тому лет с 12 отдал ее за долг дьяка Ивана Уланова человеку его, который за дела ходит, Ивану Петрову сыну Рогову». |
| 1) потребовать от попов росписи неисповедовавшимся и раскольникам за 1716–1717 гг.; попам давалось полгода срока для предъявления сделанной ими утайки, но по прошествии полугода наказывать; 2) указом 1720 г. предписывалось всем раскольникам без всякого сомнения и страха записываться «в Приказе церковных Дел», а ежели кто, ведая сей указ... за раскол в платеже двойного оклада к записке не явится, а в том от кого изобличён будет, и тому преслушнику учинено будет жестокое гражданское наказание 279 . Эти распоряжения Петра исполнялись гораздо строже, чем предшествовавшие указы 1714 и 1716 гг., хотя и не в полной силе, как бы следовало. Итак, вопрос об исчислении раскольников озабочивал гражданскую власть гораздо ранее учреждения Св. Синода, но предпринятые меры не имели успеха по причинам, состоявшим в том, что последователи раскола опасались через запись подвергнуться каким-либо наказаниям по примеру прежнего времени, и особенно (опасались) попасть в число слуг антихриста; официальная запись в раскол считалась своего рода печатью антихриста. Однако и из неудачных опытов по исчислению последователей раскола можно было убедиться как в цели, к которой стремилось правительство через приведение в известность числа раскольников, так и в трудности достижения её. Ясно было, что через обложение раскольников двойным окладом достигалась цель экономическая, получалась новая статья прихода на государственные нужды, – получалась не даром, но в вознаграждение лишения тех услуг, какие могли бы привести государству раскольники, будучи полноправными гражданами, какими они не были в действительности. Говорим: ясна была экономическая цель при обложении двойным окладом и штрафами, хотя церковная власть неоднократно заявляла, что оклады с раскольников положены не для прибыли какой, но ради понуждательства раскольников к обращению 280 . Дела о приведении в известность численности раскольников, бывшие до сих пор в ведении гражданского начальства, с 1721 г. перешли в духовное ведомство, в ведение Святейшего Синода. Переход этот совершился в силу указа Петра от 16 февраля 1721 г. 281 ; с большой неохотой и недовольством уступила светская власть духовному ведомству сбор денег, продолжая и после, вопреки указу, вмешиваться в эти сборы, в ущерб делу и к взаимным неудовольствиям между духовными и гражданскими учреждениями. Если смотреть с внешней хронологической стороны на эту передачу, то дело может представиться в том смысле, что церковной власти было удобнее заняться делом счисления раскольников посредством записи во время исповеди. Принимая на себя такое дело, церковная власть должна была его исполнять, и таким образом помочь правительству в новом, важном и трудном деле. |
| Константин управлял (1685– 93 г.) Молдавиею после низложения Димитрия Кантакузена. Во время турецко-польской войны он послал свое войско на помощь туркам, и за то Польша беспокоила его до самой смерти. – Антиох (1696– 1701 г., и 1705– 708 г.) помогал (1696– 97 г.) туркам в войне с Россиею, и, по интригам Бранковано, прочившего Молдавию для одного из членов своей семьи, лишен был господарства и жил с братом своим Ди-митрием в Константинополе. Димитрий управлял Молдавиею не более 8 месяцев (1710 – 11 г.). Выведенный из терпения постоянным своеволием турецких властей, он решился отложиться от Турции и принять покровительство России. С этою целию он тайно заключил (13 апр. 1711 г.) во время войны России с Турциею с Петром Великим договор, по которому 1) Молдавия должна быть восстановлена в прежних своих границах, 2) князь, бояре и народ должны принести присягу в верности русскому государю, когда его войска вступят в Молдавию; 3) войска Молдавии должны присоединиться к русским против турок; 4) князь и его наследники должны быть неограниченными правителями Молдавии под покровительством русского государя; 5) наследственность должна оставаться в роде Кантемиров до пресечения этого рода. Но эта война, как известно, окончилась на Пруте невыгодным для России миром, – и Димитрий Кантемир с многими боярскими семействами удалился в Россию. Здесь он объявлен был (1 авг. 1711 г.), вместе с его наследниками, князем российской империи, с титулом светлости, и Получил обширные земли в Украйне. Он скончался в 1723 году. Валахия и Молдавия под властию князей-фанариотов (1716– 1822 г) до соединения обоих княжеств в одно государство Правление князей-фанариотов продолжалось целое столетие и было самым тяжелым гнетом для княжеств. Оба княжества, Валахия и Молдавия, попеременно управляемы были одними и теми же лицами. В течении полувека (1716– 1768 г.) они находились во власти трех родов, – это Маврокордато, Раковица и Гика. Потом стали появляться новые роды: Ис алия ахи, Ипсиланти, Караджа, Суцо, Маврогени, Мурузи 501 . |
| Так что, когда из Бендер прискакал в турецкий лагерь яростный король шведский, – он нашел уже русских помирившихся с турками и удалявшихся в порядке от места, недавно сулившего многим верную могилу, если не плен. Шафиров с визирем отправился в Адрианополь для размена ратификаций, но возникли затруднения из-за умедления Петра сдачею Азова, прежде удаления Карла II из Турции. Визирь, по советам шведов и их сторонников, послан в ссылку и задушен там, а султан хотел воевать. Но, новый визирь своими, поддержанными крымским ханом, представлениями о выгодности Прутского договора, перемог интриги чужеземных блогоприятелей. В 1713 году, 3 (13) июля, мир подтвержден, с прибавкою условия о выводе Петром войск из Польши и невмешательстве в дело ее но, с тем вместе, обязалась Порта выслать из своих владений смутника шведского . Этот результат впрочем стоил Шафирову нескольких месяцев тяжелого заключения, с такими терзаниями, которых не вынес молодой организм сына фельдмаршала Шереметева, по возвращении в Россию, умершего в Киеве. Шафиров вынес все, и стойкость его да уменье изворачиваться, привели к выгодному для России умиренью с турками, в самый разгар действий против шведов в Померании. При возвращении в отечество, после двухлетних томлений и угроз смертью, в проезде через Киев, Шафиров услышал в речи духовного витии Гедеона Вишневского, признание заслуг своих России, оцененных современниками. В 1716 году Петр опять взял с собою Шафирова, послав его прежде себя в Европу. В январе 1716 г., вице-канцлер подготовить уеловия брачного договора племянницы царской с герцогом Мекленбургским и дожидался государя в Данциге. Потом с ним вместе был в Дании, Голландии и Франции. В Париже Шафиров особенно тщательно делал осмотры промышленных, да ремесленных, заведений. Взялся (вместе с Толстым), учредить в России фабрику парчовую и шелковых материй, договорив мастеров французов для работ на них и обучения русских. Живя еще в Берлине, Шафиров вошел в сношения с предприимчивым голштинцем, министром Карла XII,бapohoм Герцем, а во Франции заключен секретный договор об одиночном примирении короля с Петром, удерживавшим все завоеванное от Швеции. |
| В 1716 г. Антиохийский патриарх Кирилл V, видя ослабление Высокой Порты и растущее влияние католиков на Ближ. Востоке, предпринял попытку к сближению с Папским престолом. Посредниками в его контактах с Ватиканом выступили митр. Евфимий Сайфи и Серафим Танас, а также францисканские миссионеры из Дамаска. Осенью 1716 г. Серафим повез в Рим текст католич. исповедания веры патриарха Кирилла, в окт. следующего года вернулся на Восток с ответными посланиями Антиохийскому патриарху. Среди католич. структур, действовавших в Сирии, возникла конкуренция за право осуществлять посредничество между Антиохийским престолом и Ватиканом. Митр. Евфимий, за которым стояли франц. иезуиты, рассчитывал унаследовать Патриарший престол после Кирилла. Францисканские же монахи поддерживали экс-патриарха Афанасия III Даббаса , управлявшего в то время митрополией Халеба. Афанасий еще в 1687 г. вошел в контакт с папой Римским и был признан в качестве католич. Антиохийского патриарха. Кирилл со своей стороны вскоре разочаровался в идее сближения с Римом. Серафим Танас и др. католич. эмиссар, свящ. Гавриил Финан, встретились с Кириллом в Дамаске весной 1719 г. и вынесли мнение об уклончивой тактике патриарха и его нежелании продолжать контакты с Ватиканом. Вскоре Кирилл присоединился к соборному решению вост. патриархов об отлучении митр. Евфимия Сайфи, которому инкриминировались различные канонические проступки. При посредничестве францисканцев Евфимий и Кирилл в нояб. 1719 г. формально примирились. Кончина Кирилла V в янв. 1720 г. вызвала борьбу за Антиохийский престол между Афанасием Даббасом и Евфимием Сайфи. Победу одержал Афанасий, более осторожный и искусный политик, чем фанатичный Евфимий, своими попытками латинизировать богослужебную практику оттолкнувший от себя даже мн. сторонников унии. Афанасий не афишировал связи с Римом и сохранял дружественные отношения с К-польским престолом. Митр. Евфимий и Серафим Танас в 1722-1723 гг. неск. раз писали в Ватикан, обвиняя Афанасия в лицемерии. К-польский патриарх в свою очередь призвал Афанасия в столицу и потребовал от него доказательств своего правоверия. В 1722 г. 3 вост. патриарха обнародовали окружное послание с осуждением лат. лжеучений и тех, кто их распространяют, прежде всего митр. Евфимия Сайфи. По приказу Высокой Порты митр. Евфимий был заключен в тюрьму в Сайде. Освободившись через 3 месяца, он уехал в Дамаск, где правил его давний покровитель Осман-паша Абу Таук. Там Евфимий и умер в нояб. 1723 г. |
| Упомянутая книжка нам попалась в руки. Она издана в Лейпциге в 1805 г. неким «православным ревнителем». Из нее открывается, что после чудесного избавления города от Турецкого нападения, случившегося 11 Августа 1716 года, тогдашний правитель острова Андрей Пизани, в общем увлечении чувством благодарности к св. Спиридону, которому приписано было случившееся, умыслил поставить в его храме Латинский алтарь, так-как сам принадлежал к Римской церкви, чтобы там совершалась и Латинская служба. Какой-то «богослов», которого он почитал и слушался, поддерживал его в этом намерении. Дан был приказ приготовить весь, нужный для постройки алтаря, материал. Священники церкви протестовали против сего нововведения, но Пизани отозвался, что он верховный начальник тут, и что захочет, то и сделает. В ту же ночь ему явился во сне один монах и сказал: «что ты меня беспокоишь? И зачем смущаешь детей моих? Знай, что затеянное тобой тебе не полезно». Утром опять у правителя совещание с богословом. Маньяк, конечно, настаивал на своем и называл сон наваждением вражеским. На следующую ночь тот же монах снова приснился Пизани и грозно говорил ему: знай верно что, если затронешь дом мой святый, будешь раскаиваться, но уже без пользы. Тот в испуге немедленно зовет своего богослова, но и еще раз поддается его наветам. На завтра, 11 Ноября 1716 г., он сам с инженером и свитою отправился в храм св. Спиридона и взял меры будущего алтаря. На протест Сакеллария из фамилии Булгари, властитель погрозил ему тюрьмой в Венеции. Духовенство, видя свою беспомощность, отслужило молебен угоднику, по уходе Пизани, которого замысл просило его разрушить. В ту же ночь поднялась страшная буря, во время которой часовой (из Венециан, конечно), стоявший у арсенала, вдруг видит, что какой-то монах с зажженой лучиной в руке идет к нему. Он спрашивает безвременного путника и, не получая ответа, хочет выстрелить в него. Тогда монах говорит ему: я Спиридон, и схватив его за руку, швыряет из крепости на городскую площадь (Спьянату) цела и не вредима, стоящего, как был, с ружьем в руке! Вслед за тем, загорается арсенал, а от него пламень переходит и на другие постройки, и на дворец правителя, которого нашли мертвым, сдавленным двумя бревнами. |
|
|
