| Из текста письма не вполне ясно, в какой мере полным считал Даниил этот перечень обвинений собора 1525 г. Рассказ письма о втором обвинении кончается фразой: «И се убо глагола высокоумие и гордость, еже не ходити в бессерменскую Турецкую державу от патриархов ставитися от неверного и безбожнаго царствия в митрополиты, но и иная многая развращенная и пагубная глаголяше»/л. 343/. Заключение этой фразы может относиться как к другим аргументам Максима по вопросу о поставлении русских митрополитов, так и к обсуждению иных вопросов на соборе 1525 г. Во всяком случае, Даниил не счел нужным даже назвать ни один из этих других вопросов. Конечно, ряд более или менее второстепенных обвинений вполне мог быть опущен в этом письме, но трудно поверить, чтобы наиболее серьезные обвинения были бы здесь вообще забыты. Для историка небезынтересно поэтому, что в письме митрополита Даниила ничего не говорится о главном пункте полемики между нестяжателями, к которым принадлежал и Максим Грек , и иосифлянами – о церковном землевладении и русских чудотворцах-стяжателях. Между тем в письме, сообщавшем об отправлении Максима Грека в центр иосифлянства – Иосифо-Волоколамский монастырь, – рассказ о подобных «винах» Максима был бы особенно уместен, если бы «хулы» Максима на церковное землевладение действительно были предметом сколько-нибудь заметного разбирательства на соборе 1525 г. Вряд ли, однако, это могло произойти в 1525 г., когда еще был в силе влиятельнейший временщик Вассиан Патрикеев 33 . Ведь не случайно, что ярый нестяжатель Вассиан, как теперь выяснилось, сразу же оказался замешанным в спор о нестяжательских взглядах Максима Грека на соборе 1531 г., причем состав предъявленных им обоим обвинений почти совпадает здесь даже в деталях, формулировках. Если Максим даже в обстановке 1531 г. попытался прикрыться авторитетом Вассиана, выставив его источником некоторых своих нестяжательских взглядов, что сделало неизбежной очную ставку между ними, то в 1525 г. невозможность предъявить открыто эти обвинения Максиму, не обвиняя одновременно Вассиана, была очевидна. А ведь когда в 1531 г. Михаила Медоварцева спросили, почему он во время процесса 1525 г. или после него не сообщил ничего духовным властям о еретической правке текста Апостола и жития Богородицы Симеона Метафраста , сделанной им по приказанию Максима, то Михаил Медоварцев ответил, что правка эта делалась с ведома Вассиана и Михаил не сообщал о ней «страха ради Васьянова»: «блюлся старца Васияна о тех вещех изъявити, занеже уморит мя»/л. 334-об. 34 . |
| То же следует сказать и о приговорах Михаилу Медоварцеву и Афанасию Греку. Михаил Медоварцев, согласно нашему источнику, был послан «на Коломну владыце Васьяну в двор держати в крепости в велицей неисходно». Этот же факт содержится и в «Выписи о втором браке Василия III», говорящей о ссылке «доброписца Михаила Медоварцева на Коломну»; краткий рассказ «Выписи» о суде над Максимом и Вассианом не делает различия между соборами 1525 и 1531 гг., но при изложении соборного решения здесь приводится один только приговор 1531 г. Что же касается Афанасия Грека, то летописец Пафнутьева Боровского монастыря сообщает о приговоре, вынесенном ему в 1525 г., и эти сведения летописца отличаются от сведений, изложенных в «судном списке» Максима Грека : согласно этому последнему Афанасий отправлен в заточение не в Пафнутьев Боровский монастырь, а во двор к самому митрополиту. Следовательно, приговор «судного списка» относится к 1531 г. Кроме всех перечисленных лиц приговор «судного списка» Максима Грека сообщает о судьбе еще одного обвиняемого: архимандрита Саввы Грека, который отправляется в заточение в Левкеин монастырь/Волоколамск/. Савва, архимандрит Спасского монастыря, считался наиболее важным/после Максима Грека /из лиц, обвиненных церковным собором 1525 г. Оба известных ранее источника, сообщавших о решениях собора 1525 г./Типографская летопись и летописец Пафнутьева Боровского монастыря/, характеризуют все церковное разбирательство 1525 г. как суд над Максимом и Саввой Греками, причем Боровский летописец даже ставит Савву впереди Максима/статья этого летописца, посвященная событиям 1525 г., носит характерное название «О греках "/. В полном соответствии с этим приговор «судного списка» Максима Грека говорит о Савве вместе с Максимом. В первой же строке приговора сообщается, что соборные старцы «осудише Максима и Саву архимандрита»; сразу вслед за этими словами приводятся решения относительно Максима и Саввы, которые начинаются одинаковой формулой: «и послаша Максима ...», «А Саву архимандрита послаша ...». Формула решения относительно других обвиняемых несколько иная. |
| XVI в. (РНБ. Q.I-487; РГБ. Вол. 488; Великие Минеи-Четьи всех 3 комплектов и др.). В февр. 1525 г. М. Г. был привлечен сначала к светскому судебному разбирательству по делу опального крестового дьяка Берсеня Беклемишева в качестве свидетеля, но впосл. сам стал обвиняемым. Полный текст Судного списка М. Г. 1525, 1531, 1549 гг., ранее известный только в дефектном виде (без окончания), был обнаружен и опубликован Н. Н. Покровским (см.: Судные списки. 1971). В Судном списке сохранились офиц. документ Собора, осудившего М. Г.- грамота митр. Даниила в Иосифов Волоколамский в честь Успения Пресвятой Богородицы монастырь и др. достоверные свидетельства о процессе. Из Судного списка следует, что наиболее тяжкие из предъявленных М. Г. обвинений (в изменнических сношениях с тур. султаном и др.) не были доказаны, т. к. не имели документальной базы. Они не названы в грамоте митрополита, где присутствуют лишь 2 обвинения - еретическая порча богослужебных книг и критические высказывания по поводу практики поставления рус. митрополитов без благословения К-польского патриарха. Второе обвинение М. Г. признал, а 1-е отрицал и опровергал в ходе дальнейшего пребывания в России, доказывая свою невиновность филологическими методами - сравнением с оригиналом - и обосновывая правомерность и необходимость внесенных им исправлений. После соборного суда, состоявшегося в мае 1525 г., он был отправлен в заточение в Иосифов Волоколамский монастырь, где условия пребывания были достаточно суровыми (преподобный был лишен причастия, ему было запрещено писать, ограничен круг его чтения, запрещены контакты с внешним миром). В 1531 г. М. Г. был судим вторично. Чтобы подтвердить предыдущие обвинения 1525 г., судьи предъявили их вновь (еретическая порча книг, сношения с тур. султаном, неприятие автокефалии), последовало и новое обвинение - в критических высказываниях о святости рус. чудотворцев. Эти обвинения М. Г. отверг, но признал свои слова о прп. Пафнутии Боровском (общецерковно канонизированном 1 мая 1531), что тот применял телесные наказания, занимался «лихоимством» и т. |
| Нина Васильевна Синицына Глава шестая. Освобождение …Худоумный и нищий богомолец твоей богохранимой державы, аз принесу ей с надеждой мал поминок, словес тетрадки, из которых станет известно твоей державе, каков аз грешный был изначала богомолец и служебник благоверной державе Русской, и есмь, и буду до скончания моего. Максим Грек . Послание Ивану Грозному После суда: ответ обвинителям Распространено мнение, что после суда 1531 года Максим Грек был отправлен в Тверь, в Отроч монастырь, где благодаря покровительству тверского епископа Акакия его положение улучшилось. Но источники не сообщают, что это произошло сразу, непосредственно после суда, а собственное сочинение узника, написанное в следующем после суда году, исходит из темницы, где он «затворен и скорбит»: «Сия словеса сотворил есть инок, в темнице затворен и скорбя, этими словами он себя утешал и утверждал в терпении, в 7040-е лето» (период с сентября 1531 года по август 1532 года) 1 . Значит, в этом промежутке времени он еще испытывал тяготы заточения, тем не менее некоторая «ослаба» уже произошла, просьба прота удовлетворена частично: он получил возможность писать, что для ученого, конечно, значило очень много. Как уже говорилось, Максим редко датировал свои сочинения, лишь в тех случаях, когда хотел отметить какойлибо рубеж своей жизни или крупное событие более широкого значения. Этим, видимо, объясняется и появление даты в лаконичном «Плаче». Вместе с тем это была и дата возобновления литературного творчества. В «Предисловии» к некоторым рукописным собраниям его сочинений, восходящим к прижизненным, имеется приписка о том, что он начал составлять «сию книгу» в начале 7040 года, то есть осенью 1531-го, еще находясь в заточении, испытывая «скорбь» и «тоску». С определенностью можно говорить о том, что в 1537 году он, бесспорно, находился в Твери, так как написал сочинение по поводу опустошительного тверского пожара 22 июля этого года, а также похвалу тверскому епископу по поводу «обновления церковного украшения» 2 . |
| В ответ на составленные противником И. Вассианом (Патрикеевым) 3 редакции Кормчей книги, в к-рых тот стремился показать неканоничность существования монастырских вотчин, митр. Даниил составил Сводную Кормчую (РГБ. Унд. 27), в которую вошли правила, обосновывающие неприкосновенность церковных и монастырских имений. В окружении митр. Даниила был создан сборник РНБ. Соф. 1452, в котором представлено 2 компиляции - в защиту заупокойно-поминального богослужения (заупокойные вклады были основным источником монастырского землевладения) и церковного имущества ( Алексеев А. И. Под знаком конца времен: Очерки русской религиозности кон. XIV - нач. XVI в. СПб., 2002. С. 155-157). В опровержение мнения о ненужности покаяния и заупокойных молитв составитель сборника приводит 53 статьи из сочинений отцов Церкви. В компиляцию «О церковных и монастырских стяжаниях движимых и недвижимых» вошло 19 статей в защиту владельческих прав Церкви. В одном из сочинений митр. Даниил писал, что «церковная же, и монастырская, и священническая, и иноческая и дела их, и стяжаниа их вся Богови суть освященна» (ЛЗАК. 1908. Вып. 21. С. 37). По решению Собора 1525 г. Волоколамский мон-рь стал местом заточения прп. Максима Грека. Надзор за ним был поручен соборному старцу Тихону (Ленкову). В мае 1531 г. на новом соборном суде прп. Максиму наряду с обвинениями в упорстве в прежних заблуждениях митр. Даниилом были предъявлены новые: «Да ты же, Максим… церкви и монастыри укоряеши и хулиши, что они стяжания, и люди, и доходы, и села имеют» (Судные списки Максима Грека и Исака Собаки/Изд. подгот.: Н. Н. Покровский. М., 1971. С. 50, 96). Тогда же Вассиану (Патрикееву) были предъявлены обвинения в самовольном составлении Кормчей и в искажении канонов. Главными свидетелями обвинения против Вассиана выступили Крутицкий еп. Досифей (Забела) и племянник прп. Иосифа Досифей (Топорков). Вассиан обвинялся также в непризнании святости «новых чудотворцев» митр. св. Ионы , преподобных Макария Калязинского и Пафнутия Боровского. Решением Собора 1531 г. Вассиан был осужден и сослан в Волоколамский мон-рь, надзор за ним был поручен старцам Тихону (Ленкову) и Феогносту (Ленкову) ( Зимин. 1963. С. 134-135). Согласно позднейшему известию кн. А. М. Курбского , в смерти Вассиана в Волоколамском мон-ре были виновны И. (РИБ. Т. 31. Стб. 164). После того как митр. Даниил в 1539 г. был сведен с кафедры, ее занял не принадлежавший к И. митр. Иоасаф, к-рый приблизил к себе осужденного на Соборе 1531 г. Исаака Собаку и назначил его архимандритом Чудова в честь Чуда арх. Михаила в Хонех мон-ря . Ставший в 1542 г. митрополитом свт. Макарий провел расследование о причинах прощения Исаака и назначения его на этот пост. На Соборе в февр. 1549 г., вновь осудившем Исаака Собаку, свидетелем обвинения являлся архим. Новоспасского мон-ря Нифонт (Кормилицын), ранее занимавший пост игумена Волоколамского монастыря (Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. 1971. С. 138). |
| Работа В. над Кормчей стала новым этапом в истории нестяжательства (см. Нестяжатели ) как направления церковной мысли. Содержанием предыдущего этапа было по преимуществу обсуждение вопроса о типах монастырского устройства (Скитский устав - Предание прп. Нила Сорского и общежительные уставы преподобных Евфросина Псковского и Иосифа Волоцкого). Учение и аскетическая практика прп. Нила, идеалом к-рого было пустынножительство в скиту, стали вершиной раннего этапа и всего движения в целом. Вмешательство верховной власти в 1503 г. сделало вопросы внутримонашеской полемики предметом соборных обсуждений, связало их с гос. политикой. Вопрос о типах мон-рей отошел на второй план, хотя и сохранял свое значение (ему посвящено послание прп. Максима Грека вел. кн. Василию III, 1518-1519 гг.), главным сделался вопрос о монастырском землевладении. Центральной фигурой 2-го этапа нестяжательства стал В., подчинивший задачам происходившей тогда полемики свою работу над Кормчей. В. приступил к составлению новой редакции Кормчей книги, как он свидетельствовал на Соборе в 1531 г., по поручению митр. Варлаама , Ростовского архиеп. Вассиана II (Санина) , епископов Крутицкого Досифея, Суздальского Симеона. Работа началась до 1515 г. (дата смерти епископов Вассиана и Симеона) и в основном завершилась в 1517 г. (дата определяется по показаниям на Соборе 1531 г. и подтверждается записями на нек-рых рукописях). Возможно, В. начал изучать Кормчие еще в Кирилло-Белозерском мон-ре под влиянием прп. Нила Сорского, о занятиях к-рого до пострижения известно, в частности, что он был «судиям книгчий», т. е. имел отношение к судопроизводству. В. привлек ряд списков, по-видимому относящихся к разным редакциям («правила», принадлежавшие Симонову мон-рю, «правила» Ростовского архиеп. Вассиана II, привезенные с Афона, и др.). Публицистическая направленность Кормчей В. подчеркивается включением в нее сочинений составителя и трудов совр. ему авторов. Кормчая В. принадлежит к тому типу Кормчих книг, в к-рых материал расположен не в последовательном ряду (правила апостольские, Вселенских и Поместных Соборов, св. отцов, имп. законодательство и т. д.), но распределен тематически в соответствии с Указателем XIV титулов (граней), посвященных той или иной теме (правила о мон-рях включены в XI грань). Выделены 3 редакции Кормчей В., каждая последующая полнее предыдущих. 1-я редакция (РГБ. Ф. 228. 39, список 20-х гг. XVI в., написана частично рукой Исака Собаки), завершена в 1517 г., 2-я - после 1518 г. (включает переводы прп. Максима Грека, написанное им краткое Сказание об Афонской горе). Сохранились 2 списка этой редакции: РНБ. F. II. 74, ок. сер. XVI в. (?), РГАДА. Ф. 381. Тип. 181, 50-е гг. XVI в. 3-я редакция, самая полная, известна в рукописи Владимиро-Суздальского историко-художественного музея-заповедника 5636/399). |
| В последние десятилетия исследователи окончательно связали с именем Д. создание Сводной Кормчей ( Клосс. 1980. С. 60-70; Плигузов. 1985; он же. 2002. С. 177-178). Ранее считалось, что данная редакция Кормчей книги была составлена в окружении митр. Макария либо создавалась поэтапно, в т. ч. и при участии Д. (обзор мнений см.: Клосс. 1980. С. 59-60). Памятник сохранился в беловом оригинале 30-х гг. XVI в. (РГБ. Унд. 27) и ряде более поздних списков. Сводная Кормчая представляет собой в отличие от Кормчей Вассиана (Патрикеева) канонический и церковно-юридический сборник с традиц. последовательностью изложения. В ее основу положены сербская и русская редакции Кормчей (правила в Сводной Кормчей последовательно даются по обеим). Объем сборника значительно расширен за счет приведения полностью текста правил, на к-рые в источнике имеются лишь ссылки, а также включения большого числа дополнительных статей прецедентного свойства, не носящих канонического и церковно-юридического характера, толкований (выписки из творений отцов Церкви и др. духовных авторов, в т. ч. русских, включая прп. Иосифа Волоцкого и Д., переводов прп. Максима Грека и др.), исторических сочинений, житий святых, патериковых повестей, внесенных в немалой степени через посредство Пандектов Никона Черногорца и Хронографа Русского (о составе памятника см.: Розенкампф Г. А. Обозрение Кормчей книги в ист. виде. СПб., 18392. С. 535-596 (по списку 1615 г.); Клосс. 1980. С. 63-70). Сводная Кормчая демонстрирует незаурядную эрудицию составителя, но из-за перегруженности прецедентным материалом и толкованиями при отсутствии организованной системы указателей она малофункциональна. Как и в Никоновской летописи, в Сводной Кормчей сильно полемическое начало, в частности стремление обосновать право мон-рей владеть землей и крестьянами. Время составления данной редакции Кормчей исследователи определяют по-разному: Клосс считает, что она была завершена к началу суда над Вассианом (Патрикеевым) в 1531 г. ( Клосс. 1980. С. 68); Плигузов относит работу над ней к 1531-1539 гг. ( Плигузов. 2002. С. 177-178). |
| В то же время его высокомерное, спокойное презрение к судьям перерастает однажды в княжеское презрение к простолюдину, по его мнению, – «чудотворцу» Макарию Калязинскому: «Что ся за чюдотворцы? Сказывают, в Колязине Макар чюдеса творит, а мужик был сельской». Это дает великолепную возможность стяжателю Даниилу произнести лицемерную речь о равенстве всех во Христе 51 . Нестяжательство Максима свободно от подобного аристократизма. Сопоставляя в этой связи обвинительную речь митрополита Даниила с ходом судебного разбирательства, можно заметить одну деталь, свидетельствующую как о тенденциозиости построения обвинительной речи, так и о тесной связи процессов 1531 г. над Максимом и Вассианом. Судя по нашему источнику, Максиму не предъявлялось тогда каких-либо обвинений относительно его взглядов на Макария Калязинского, вопрос этот всплыл лишь на процессе Вассиана. Тем не менее, перечисляя в своей обвинительной речи русских святых, которых хулил Максим, Даниил называет и Макария/л. 329 об./, а также вообще не упоминаемого в известных нам материалах собора 1531 г. Варлаама/скорее всего – Хутынского, в связи с относящимися к нему известными земельными актами/. Далее собор занялся другой стороной той же проблемы – доказательством того, что и греческая церковь знает монастырское землевладение. Максим после попытки отговориться неосведомленностью вынужден был согласиться с этим фактом 52 : ему напомнили, что как раз Максим и Савва принесли из Греции в Москву некоторые земельные акты греческих монастырей: «... грамоты есте принесли зде с собою на Москву царские з золотыми печатьми, что села мопастырем давали государи и иные христолюбцы»/л. 339/. Текст этот полностью подтверждает предположение Н. А. Казаковой о том, что именно о списке с одного из поземельных греческих актов идет речь в описи Царского архива, где указано, что в 26-м ящике архива хранился «список з грамоты, что дали во Святую Гору прежние государи з земли, списан у Максима Грека ». Между тем Б. И.Дунаев и И. И.Смирнов видели в сообщении описи об этом списке и о «грамотах греческих посольных» архимандрита Саввы доказательство конспиративной политической: переписки Максима и Саввы с Турцией, их шпионской осведомленности в тайной документация Посольского приказа. |
| Внуково. Церковь Троицы Живоначальной. Карта и ближайшие объекты To navigate, press the arrow keys. Троицкая церковь построена из красного кирпича в 1877 г. и расширялась в 1893 г. Служба прекращена 1930-е гг., возобновлена в 1990-е. К 2005-му г. внешне отремонтирована. Внуково – одно из старейших в Дмитровском районе сёл. Приобретено удельным князем Юрием Ивановичем от Болотниковых, в 1531 году передано Троицкому Калязину монастырю, после 1764 года отошло в казну. Каменная Троицкая церковь построена на средства прихожан в последней четверти 19 века на месте прежней деревянной церкви (1756г.). Проект церкви выполнен архитектором И.П.Петровым в 1876 году. Здание строилось постепенно. В 1877 году были заложены трапезная и колокольня, оконченные в 1883 году. В следующем, 1884 году приступили к возведению основного объёма холодного храма, который был завершён в 1893 году. Здание церкви имело наружную раскраску, в 1898 году оно было побелено. В 1903 году положен новый пол и возобновлена живопись в холодном храме. В настоящее время Троицкая церковь является частью подворья Александро-Невского женского монастыря. Из книги - Путеводитель. Дмитровский край. Из глубины веков до наших дней. Том 2. По Дмитровским дорогам. И/д «Вести», Дмитров, 2005г. Одно из старейших в дмитровском крае село, приобретенное удельным князем Юрием Ивановичем от Болотниковых, в 1531 г. было им передано Троицкому Калязину монастырю. После 1764 г. отошло в казну. В селе издавна существовал кустарный позументный промысел. На его основе в конце XIX в. здесь возникла позументная фабрика Ивана Чуксина. Рост производства и связанный с ним подъем местной экономики привели к развитию в селе каменного строительства. В 1876 г., в связи с заменой деревянной церкви каменным зданием, был создан кирпичный завод, обеспечивший также постройку церковно-приходской школы и ряда жилых домов сельских фабрикантов. В результате в центре Внукова возник комплекс кирпичных сооружений, который сообщил селу своеобразный колорит, отразив в художественной форме социальные сдвиги в деревне на пороге XX в. |
| Исходя из времени и обстоятельств создания можно высказать предположение об авторстве Д. в отношении сокращенной редакции Жития деспота св. Стефана Лазаревича, пространная редакция к-рого явилась одним из главных источников Русского Хронографа по визант. и серб. истории кон. XIV-XV вв. Памятник представлен только великорус. списками 1-й трети - 3-й четв. XVI в. (перечень см.: Куев, Петков. Събрани съчинения на Константин Костенечки. С. 320, 321, 323-324, 2, 4, 7; кроме того - РГБ. Ф. 113. Волок. 620. Л. 320 об.-408), старший из которых (РГБ. Ф. 304/I. 686) датируется не позднее рубежа 20-х и 30-х гг. XVI в. В текстологическом отношении сокращенная редакция восходит к старшему списку пространной редакции (Там же. Волок. 655), послужившему, по всей очевидности, непосредственным источником Хронографа. Редакция четырежды издавалась: А. Н. Муравьёвым (Жития святых: Месяц дек. СПб., 1856. С. 262-314, в переводе на рус. яз.), А. Н. Поповым в «Изборнике» (М., 1869. С. 92-130), П. Й. Шафариком (ГСУД. 1870. Кн. 28. С. 366-428), К. Куевым и Г. Петковым (Събрани съчинения на Константин Костенечки. С. 472-515). После поставления в февр. 1522 г. Московским митрополитом иосифо-волоколамского игум. Даниила Д. вместе с др. волоцким старцем, Ионой Головой (Пушечниковым), перешел в Симонов Новый московский в честь Успения Пресв. Богородицы мон-рь , настоятелем к-рого в 1520-1526 гг. являлся их единомышленник Герасим (Замыцкий) . Между февр. 1522 и 1526 г. Д. здесь близко познакомился с кн.-иноком Вассианом (Патрикеевым) ; последний на суде 1531 г. вспоминал, что Д., «старец великой, доброй», «у меня в кельи бывал многожды». До 1524 г. Д. мог также общаться в Симоновом мон-ре с прп. Максимом Греком , отношения с к-рым у него завязались в кон. 10-х - нач. 20-х гг., когда прп. Максим перевел для Д. статью из греч. лексикона Свида ( Плигузов. 2002. С. 167). В мае 1531 г. братья Топорковы не только поддержали на Соборе митр. Даниила против Вассиана (Патрикеева), но и наряду с Крутицким еп. Досифеем (Забелой) выступили в качестве главных свидетелей по этому делу. Д. обвинял Вассиана преимущественно в том, что при составлении своей редакции Кормчей книги Вассиан произвольно трактовал священные тексты (прежде всего Толковое Евангелие) и известие о Вселенском I Соборе , упоминаемом во «Временнике» Георгия Амартола. Д. составил для митр. Даниила список со своих выступлений на Соборе «слово в слово». |
|
|
