| В том, что познаваемо, идея блага – это предел (τελευταα το γαθο δα), и она с трудом различима, но стоит ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она – причина всего правильного и прекрасного (ρθν τε κα καλν ατα). В области видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама – владычица, от которой зависят истина и разумение 7 . Таким образом, для Платона благо – это наивысшая идея (τελευταα δα) и первопричина (ατα), порождающая все сущее – как умопостигаемое, так и чувственное – и вместе с тем влекущая все к себе как к конечной цели и совершенству. Как мы покажем далее, данное представление легло в основу неоплатонического («эманатического») варианта концепции самораспространения блага. Другую интерпретацию идеи блага мы встречаем в диалоге «Тимей», где Платон разграничивает мир идей как мир «вечно сущего» (τ ν ε), и мир вещей как мир «становления» (τ γιγνμενον): первый служит тем образцом (παρδειγμα), используя который Демиург создает последний 8 . При этом особое внимание следует обратить на то, как Платон объясняет мотивы творения мира Демиургом: Рассмотрим же, по какой причине устроил возникновение и эту вселенную тот, кто их устроил. Он был благ (γαθς), а тому, кто благ, никогда и ни в чем не присуща скупость (φθνος). Будучи чужд этого, он пожелал (βουλθη), чтобы все вещи стали как можно более подобны ему самому (παραπλσια αυτ). Усмотреть в этом вслед за разумными мужами подлинное и наиглавнейшее начало рождения и космоса было бы, пожалуй, вернее всего. Итак, пожелавши, чтобы все было хорошо (γαθ μν πντα) и чтобы ничто по возможности не было дурно, бог позаботился обо всех видимых вещах, которое пребывали не в покое, но в нестройном и беспорядочном движении; он привел их из беспорядка в порядок, полагая, что второе, безусловно, лучше первого. Невозможно ныне и было невозможно издревле, чтобы тот, кто является наилучшим (τ ρστ), произвел нечто, что не было бы прекраснейшим (τ κλλιστον); между тем размышление явило ему, что из всех вещей, по природе своей видимых, ни одно творение, лишенное ума, не может быть прекраснее такого, которое наделено умом, если сравнить то и другое как целое; а ум отдельно от души ни в ком обитать не может. Руководясь этим рассуждением, он устроил ум в душе, а душу в теле и таким образом построил вселенную, имея в виду создавать творение прекраснейшее (κλλιστον) и по природе своей наилучшее (κατ φσιν ριστον) 9 . |
| С другой стороны , искусство связано с восприятием прекрасного. Это еще одна совершенно поразительная врожденная способность человека, на что нам указывает Библия. В описании райского сада мы читаем, что там были насаждены «древеса плодовитые» — для питания человека и «древеса красные» — просто красивые, для любования. Я когда-то сделала это открытие для себя и сейчас каждый раз предлагаю для размышления своим студентам. О том, что красота заложена в мире, свидетельствует и часть книги Бытия о сотворении мира: рассказ о каждом дне творения завершается словами «хорошо есть», то есть прекрасно, красиво. Но Достоевский, например, говорил о двойственности красоты: есть « красота Содома » и « красота Мадонны » . То, о чем говорит Достоевский, — это уже обстоятельства нашей жизни в падшем, поврежденном мире, который лишился первозданного единства. Достижение единства, достижение согласия — это одна из важнейших задач человеческого бытия. Тут вспоминаются преподобные Сергий Радонежский и Андрей Рублев, которые говорят о «преодолении ненавистной розни мира сего». Об этом уже говорили греческие философы, размышлявшие о прекрасном. Они придумали такое замечательное выражение, как «сочетание прекрасного и благого», то есть соединение доброго, хорошего и красивого, придумали слово καλοκαγαθα, где слово καλς сочетается со словом γαθς, то есть «прекрасное» и «благое». В нашем разделенном мире безусловно присутствует обман, потому что то, что прельщает человека, — это та самая кажущаяся красота, которая ведет в результате ко злу. А истинная красота связана с благом. Одна из задач светского искусства — обратить внимание человека на прекрасное, «остановить мгновенье». А церковного? У церковного искусства, как и у Церкви, один вопрос до скончания веков: «Как спастись?» А попыток найти ответ столько, сколько нам суждено веков искать. Опираясь на предание о Нерукотворном образе, можно сказать, что церковное искусство родилось даже немного раньше самой Церкви, уже при самом Спасителе. Чтобы понять, что такое искусство Церкви, надо внимательно читать деяния VII Вселенского собора, в которых все сказано. Также надо читать слова Евангелия, а именно — «имеющий уши да слышит, имеющий очи да увидит». Надо видеть и слышать. |
| V. Вместо принятого в предыдущих сокращениях 69 псалма, полагался – 31-й (Блажени имже отпустишася....), а к молитве – « Θες μν συγχωρσας δι Νθαν...» (которой предпосылается возглас – «Το Κυροθ δεηθμεν») присоединены: (εχ –) «Κριε Θες μν, τ πτρ κα τ πρν...», (εχ τρα ες μοναχν –) φιλνθρωπος κα γαθς... Θες μν συγχωρσας... Θες πανοικτρμων, μνος χων ξουσαν φιναι τος νθρπους....» и (εχ τρα ες ερες –) « Κριε μν κα Θες ησος Χριστς νετελατο τος γοις ατο μαθητας...» Надписание такого устава тоже, что и в предшествующем случае 205 . Самый устав сопровождается большими выписками (касательно епитимии) из канонической части устава И. Постника. Последние три из вновь внесённых сюда молитв – ни в выше указанных случаях, ни в других не встречаются, хотя по общему их характеру имеют аналогию со многими вообще относящимися к исповеди молитвами. Отличаясь краткостью своего содержания (особенно первые две), они по способу своего изложения весьма подходят под понятие разрешительной формулы в собственном смысле. Все внесенные сюда по исповеди молитвы, согласно принятым здесь для них надписаниям, очевидно, предназначаются для произнесения не вообще по совершении исповеди, а – смотря по церковному состоянию исповедника, – из них должны произноситься каждый раз только известные молитвы. Первые две в данном случае молитвы, из коих одна не имеет никакого надписания, а другая подписывается просто – «εχ» – очевидно, понимаются разрешительными по исповеди вообще верующего, т. е. всякого мирянина. Писец не дает определенного указания, – обе ли вместе они должны произноситься над разрешаемым, или же совершитель исповеди может выбирать из них какую либо одну; однако, правильнее будет предполагать первое, потому, что в противном случае писец обозначил бы другую молитву не просто «εχ», a «εχ τρα». Надписание над третьею молитвою – «εχ ες μοναχν» 206 , – предназначает эту молитву для разрешения монахов. Вместе с этим, конечно, надобно предполагать, что такое назначение усваивается здесь не одной только этой молитве, как поставленной непосредственно за цитируемым надписанием; очевидно, оно простирается здесь и на следующую за тем весьма сжатую и общую молитву; при понимании ее относящеюся к разрешению всякого исповедника, без различия его церковного звания, данной молитве естественнее быть в группе предшествующих двух молитв. |
| 11. μοιχται π ατν ‘прелюбодействует от нее’, точнее ‘против нее’. В раввинистической традиции говорилось, что мужчина может совершить прелюбодеяние против другого женатого мужчины, а женщина — против своего мужа, но про мужа не говорили, что он прелюбодействует против своей жены; таким образом, в этом преступлении только муж считался потерпевшей стороной. Говоря о том, что муж прелюбодействует против своей жены, Иисус выходит за пределы общепринятых в те времена представлений и подразумевает, что женщина тоже может претерпевать от прелюбодеяния. 56. Благословение детей (10:13–16) (Мф 19:13–15; Лк 18:15–17) “Рассказ с изречением” — указания на время и место не сохранились в устном предании, поэтому связь с предыдущим отрывком устанавливается простым союзом κα ‘и’. 14. τν γρ τοιοτων στν βασιλεα το Θεο ‘ибо таковых есть Царствие Божие’. Эти слова следуют за другими — φετε τ παιδα ρχεσθαι πρς με ‘пустите детей приходить ко Мне’; оба речения вместе подразумевают, что Царствие Божие является в мир в лице Иисуса Христа. Царствие Божие принадлежит детям не вследствие их заслуг или каких-то других субъективных качеств, но вследствие объективно присущих им малости и смирения; они слабы, беспомощны и незначительны, но Бог в них избрал “немощное мира” (1 Кор 1:27). 57. Богатство и Царство Божие (10:17–31) (Мф 19:16–30; Лк 18:18–30) Эпизод состоит из трех частей: (i) ст. 17–22; (ii) ст. 23–27; (iii) ст. 28–31, причем по крайней мере первые две скорее всего непосредственно восходят к воспоминаниям апостола Петра. Ст. 31 относится к числу так называемых “плавающих логий”, которые приводятся в разных эпизодах Евангелий (так, апостол Лука удаляет ее отсюда, зато приводит в другом месте — Лк 13:30). 17. διδσκαλε γαθ ‘Учитель благий’. Среди греков обращение γαθ ‘о добрый (человек)’ было достаточно обычным, но у евреев оно не было принято. В ВЗ только Бог определяется как ‘благой’ (евр. ô b), применительно к человеку это прилагательное употребляется редко (например, Притч 12:2; 14:14; Еккл 9:2), и Сам Иисус говорит о “добром человеке” ( γαθς νθρωπος, Мф 12:35). В любом случае очевидно, что γαθ не является обычной формой обращения. |
| 4 . Ибо ты станешь богом; поскольку страдания, которые ты претерпел как человек, Бог дал тебе, потому что ты был человек. Но все, что принадлежит Богу, Бог обещал дать тебе, когда ты станешь богом, рожденным в бессмертие (θεοποιηθς θνατος γενηθες). В этом смысл выражения «познай самого себя»: когда ты познаешь Бога, создавшего тебя; поскольку с познанием себя сопряжено и познание Бога и в этом твое призвание. 170 Итак, перестаньте враждовать, люди, и не медлите с изменением своего пути. 5. Христос же есть Бог над всем людей, и Он устроил так, чтобы смыть грех с человека, возродить ветхого человека. Он изначально назвал человека образом (εκνα), показав тем самым через образ (δι τπου μοωσιν) подобия Свою любовь (στοργν) к вам. 171 Вы слышали Его святые повеления, и после того, как вы станете добрыми подражателями Добра (γαθο γαθς μιμητς), вы будете почтены Им как подобные Ему. Бог не беден; Он делает и тебя богом во славу Свою! 1 Патриарх Фотий Константинопольский указывает, что Λαβρινθος было названием книги, написанной тем же автором, что и трактат «О вселенной» (Библиотека, 48). Возможно, книга 10 была отделена от «Обличения» (далее: Ref.) и называлась «Лабиринт» из-за начальной строки (Τον λαβρινθον των αιρσεων), подобно тому, как 1 книга Ref., которая так же была отделена от основного труда, получила название «Философумены» (т.е. философские мнения). Обе книги ранее приписывались Оригену . О метафоре лабиринта, использовавшейся в греческой философии, см. Платон, Евтидем 291b («подобно заблудившимся в лабиринте»), подобную метафору использует и св. Григорий Чудотворец в «Блгодерственной речи Оригену » XIV, 168–169. В Псалме Наассена, который Ипполит цитирует в 5 книге «Обличения», используется схожая метафора лабиринта, в котором душа блуждает, прежде чем получить гнозис (см. V.10.2: «Вошла в лабиринт, откуда выхода нет»). 2 Суммарное изложение мнений философов и учений еретиков в 10-й книге, если сопоставить их с книгами 1-ой и 5–9-ой представляет некоторые «странные особенности», которые некоторых исследователей приводили к тому мнению, что книга 10 была более ранним и независимым апологетическим произведением. |
| Действительно, ведь кто не будет клясться, тот никогда не может нарушить клятвы; кто клянется, тот услышит сказанное в Писании: Не употребляй имени Господа Бога твоего напрасно [super re vana – в пустом деле] ( Исх.20:7 ). Все это Я ненавижу, говорит Господь, чему соответствуют и слова Малахии: И все, что Я ненавидел, вы делали ( Мал.2:13 , по переводу LXX). В наставлениях, имеющих отношение к жизни и вполне понятных, мы не должны усматривать иносказания и, – по словам одного комика, – не будем трудиться по пустому (Плавт. Мен. II, 1). Зах.8:18–19 . И было слово Господа воинств ко мне, говорящее: Сие говорит Господь воинств: «Пост четвертого и пост пятого, и пост седьмого, и пост десятого будет дому Иуды в радость и в веселие, и в преславные торжества, только любите истину и мир. LXX: И было слово Господа всемогущего ко мне говорящее: Сие говорит Господь всемогущий: Пост четвертый и пост пятый, и пост седьмой, и пост десятый будут дому Иуды в радость и веселие и празднества добрые (потому что еврейское tobim [ ] имеет это значение, соответствующее слову γαθς) и возрадуйтесь и любите истину и мир. – На предложенный раньше вопрос через послов Оарасара и Рогоммелеха, должны ли они коститься и плакать в месяцы пятый и седьмой, – как говорится у LXX, – или же после построения храма они могут окончить пост и отменить сетования, – [на этот вопрос] пророк, после указания в середине речи на многое, что им делать и на что надеяться, от лица Господа отвечает: Пост четвертого и пост пятого, и пост седмого, и пост десятого (вообще подразумевается: месяца) для дома Иуды и Иерусалима обратится в дни праздничные и радость: Бог ищет только истины и мира – Относительно этого места многие из наших говорят многое, несогласное между собою. Некоторые, молча признавая темноту [его], обошли его в толкованиях, как бы глубочайший ров, правильно разсуждая, что лучше ничего не сказать, чем сказать мало. Итак, мы вынуждены прибегнуть к Евреям, и искать истины скорее у источника, чемь вь побочных потоках, особенно в том случае, когда дело идет не о каком либо пророчестве о Христе, – при чем они [Евреи] обыкновенно отступают назад и истину прикрывают ложью, – но о том, чтобы открыть связь совершившихся событий на основании предшествующего и последующего. |
| Посему эта многотрудная и многоплачевная жизнь человеков, чрез многое неразумие и бесчиние вскармливающего ее вещества, разное и по-разному неся и вынося, и, точнее сказать, в перенесении [скорбей] неся всех людей, всех делает причастными присущих ей ужасов и никого не оставляет совершенно свободным от свойственного ей волнения. И сие предписано по соответственному промышлению Божией премудрости, чтобы мы, научившись, наконец, хотя бы и поздно, злостраданиями, жизнию причиненными в обстоянии, сколь вредить умеет дружба с нынешней жизнью, которую мы расположены любить вопреки разуму, познали, что отделение для нас полезнее, чем соединение с нею, и разумно утвердили справедливую ненависть к ней и, избежав смешения и смущения видимых [вещей], целомудренно и благоразумно перенесли желание на благостоятельную тождественность [вещей] умопостигаемых. Поэтому многострадальная эта и многоплачевная жизнь человеческая, влекущая и влекущаяся то туда, то сюда из-за великого неразумия и неупорядоченности питающей её материи, или, точнее говоря, в своём влечении влекущая всех людей, делает их соучастни-ками своих мучений , никому не позволяя полностью освободиться от её волнения. И образовалось это по приличествующей Божественной мудрости причине: чтобы мы о настоящей жизни, которую мы безрассудно любим по собственному расположению, претерпеванием страданий от её обстоятельств узнали, хотя бы и поздно, сколько вреда приносит привязанность к ней, и ведали, что много полезнее нам отдаление от неё, нежели с ней соединение и по здравому рассуждению возненавидели бы её, и, покинув смешение и волнение видимых вещей, благоразумно обратили бы наши желания к устойчивой неизменности умопостигаемых. (=0452=) λλ πειδ κα μαστιζμενοι, κα μυρα πσχοντες δειν, τς πρς ατν φιλας τν δεσμν λειν οκ νεχμεθα, κατ πρνοιαν ς σοφς κα γαθς, τν τς βασιλεας τος νθρποις Θες διετπωσε νμον τν προγνωσθεσαν δι τν νεσιν σεσθαι κατ τν βον πολλν τς κακας λσσαν ναστλλων πωθεν να μ γνωνται κατ τος χθας τς θαλσσης, λλλων ο νθρωποι παραναλματα μηδενς πιστατοντος, κα τν δικον το δυνατωτρου κατ το ποβεβηκτος ρμν κωλοντος. |
| Важнее рассмотреть рыцарскую этику, гомеровский идеал героя и отметить его сохранение в классическую эпоху. Гомер, воспитатель Греции Можно подумать, что это сохранение обусловлено особым местом Гомера в греческом гуманитарном образовании: на протяжении всей его истории Гомер останется основным текстом, средоточием всех занятий, — очень важный факт, последствия которого нам, французам, особенно трудно оценить, поскольку, хотя у нас есть классики, у нас нет ни одного классика по преимуществу (как Данте у итальянцев или Шекспир у англосаксов). А господство Гомера в греческом образовании было куда более полным, чем господство Шекспира у одних и Данте — у других. Гомер был в полном смысле слова воспитателем Греции, τν λλδα πεπαδευκεν, как сказал Платон . Он был им с самого начала, ξ ρχς, подчеркивал уже в VI веке Ксенофан Колофонский . В самом деле, какое глубокое влияние оказал он в конце VIII века в совсем еще крестьянской Беотии на стиль Гесиода (который начинал как рапсод, исполнитель Гомера). Это место сохранится за ним навсегда — в разгар византийского средневековья, в XII веке, архиепископ Евстафий Фессалоникийский составляет свой большой комментарий к Гомеру — компиляцию, впитавшую все достижения эллинистической филологии. Есть множество свидетельств тому, что Гомер был настольной книгой всякого образованного грека, как например, рассказ об Александре, не расстававшемся с ним в походах. Мне хочется привести здесь то место Ксенофонтова Пира , где один из персонажей, Никерат , рассказывает: «Мой отец, желая, чтобы я стал достойным человеком, νρ γαθς, заставил меня выучить всего Гомера. И по сей день я наизусть могу прочесть Илиаду и Одиссею ». Все это так, но доказательство перевернуто, или, во всяком случае, о двух концах: именно потому, что этика рыцарства по-прежнему определяла собой греческий идеал, Гомер, выдающийся выразитель этого идеала, был избран и остался основным текстом в образовании. В самом деле, невозможно согласиться с представлением о чисто эстетических причинах долгой к нему привязанности: эпос изучался в основном не как литературный шедевр; его содержание делало из него учебник морали, трактат об идеале. Ведь техническая сторона греческого образования, как мы увидим в дальнейшем, претерпела глубокие изменения, отражая развитие культуры во всей ее совокупности. И только гомеровская мораль, наряду с непреходящей эстетической ценностью, могла сохранить неизменное значение. |
| По-прежнему цель афинского образования — этического порядка. Его идеал выражается одним словом — καλοκγαθα, то есть «присутствие в человеке красоты и доблести». «Доблестный», γαθς — это нравственная сторона; она, как мы знаем, основная, и включает в себя некоторые социальные и «светские» характеристики, связанные с ее рыцарскими истоками. «Красивый», καλς — физическая красота с неизбежно присущей ей эротической «аурой». И здесь мне хотелось бы развеять созданный в Новое время миф о гармоническом синтезе «прекрасной породы, высшего совершенства в искусстве и высочайшего полета отвлеченной мысли», который якобы удалось осуществить греческой культуре . Конечно, этот идеал высокоразвитого ума в великолепно развитом теле — не только плод воображения ученых. Этот идеал существовал по крайней мере в мысли Платона, когда он создавал свои незабываемые образы юношей: Хармид, задумавшийся над проблемой морального совершенства, Лисид и Менексен, задушевно беседующие о дружбе… Однако необходимо отдавать себе отчет в том, что, если этот идеал и мог быть осуществлен, то лишь на краткий миг неустойчивого равновесия между двумя тенденциями, развивающимися в противоположных направлениях; одна из них могла усиливаться, лишь подавляя другую, господствовавшую прежде. В один прекрасный день греческое образование станет, как наше, прежде всего воспитанием ума: это произойдет под влиянием людей, подобных Сократу, который был уродлив, или Эпикура, который был неизлечимо болен. В «древнюю эпоху», о которой мы сейчас говорим, καλς κγαθς, без сомнения, прежде всего спортсмен; и хотя в образовании, безусловно, присутствует нравственная сторона, она реализуется в спорте и через спорт (об этом ясно свидетельствует Аристофан, которому и в голову не приходит разделять два этих аспекта). Образование нацелено на развитие тела столько же, если не более, чем на развитие характера. «Не уставай лепить свою собственную статую» — скажет много позже, и в нравственном смысле, Плотин . Понятая буквально, эта фраза могла бы служить девизом архаического образования. Вспомним, что говорит Платон о красавце Хармиде в первых строках посвященного ему диалога: «Все любовались на него, точно на статую» . «Как он прекрасен лицом, επρσωπος!», — восклицает Сократ. — «Ах, если бы он разделся, он показался бы тебе вовсе лишенным лица, πρσωπος, настолько он прекрасен весь, πγκαλος!» «Лишенный лица», — как странно это звучит для нас, ведь мы привыкли ловить в изменчивости черт лица отражение души. Но к этим загадочным словам служат комментарием бесстрастные лица мраморных атлетов (вспомним Дискобола ), у которых самое страшное напряжение не может вызвать гримасы. |
| Из 3 молитв, открывающих чин В. б., древнейшей является 3-я; 2 др. дополняют ее. 1-я встречается в рукописях с IX-X вв. и регулярно указывается в греч. Евхологиях с XV в.; 2-я близка к целому ряду схожих молитв. Все 3 традиционны для рус. практики и присутствуют и в древних рукописях (напр., РГБ. Рогож. (ф. 247). 566, XIV в.), и в дониконовских изданиях, и в совр. Требнике. По рукописям известны еще неск. молитв, к-рые могут использоваться как дополнение к древнейшей (совр. 3-й); чаще всего это молитвы «Επικαλομεθ σε Κριε Θες μν Παντοκρτωρ» (Призываем Тебя, Господи Боже наш, Вседержителю) и «Ελογητς ε, Δσποτα Παντοκρτωρ, τς ζως ρχηγς» (Благословен Ты, Владыко Вседержителю, [давший] начало жизни); встречаются также и иные: «Δσποτα Κριε Θες μν, τν πντων Πατρ» (Владыко Господи Боже наш, Отец всех); «Κριε Θες μν, κτεινον τν χερα σου» (Господи Боже наш, простри руку Твою); «Ο Θες γαθς κα φιλνθρωπος, τν ες ανα ανων» (Бог благий и человеколюбивый, Кто во веки веков); «Δοξζομν σε, Δσποτα Παντοκρτωρ, π τ σ μεγαλειτητι» (Славим Тебя, Владыко Вседержитель, из-за Твоего величия); «Ο Θες το ορανο, Θες τν φτων» (Боже небес, Боже светов); «Δσποτα, τ ρετ κα τ δυνμει κα σοφ σου τ πντα ποισας» (Владыко, доблестью и силой и мудростью Твоей все сотворивший); «Ο Θες ανιος, Πατρ ορνιος» (Боже вечный, Отец небесный); «Ο ν, Δσποτα Κριε Θες μν, ποισας κατ εκνα σν» (Сый, Владыко Господи Боже наш, сотворивший по образу Твоему); «Δσποτα, Δσποτα τν πντων, λαβν χον π τς γς» (Владыко, Владыко всех, взяв прах земной). Текст молитв нестабилен - одни и те же молитвы могут иметь существенно различные редакции (так, на основе 1-й из 3 совр. молитв встречаются варианты, начинающиеся со слов «Κριε Θες Παντοκρτωρ, τν προπτορα» (Господи Боже Вседержителю, Который праотца), «Ο Θες χραντος, παραγενμενος π σωτηρ το γνους τν νθρπων» (Боже Пречистый, пришедший на спасение рода человеческого) и даже «Ο μνος κ μνου νρχου Θεο Πατρς γεννηθες» (Единственный от единственного безначального Бога Отца родившийся) - т. е. молитва из обращенной к Отцу может быть переделана в обращенную к Сыну; 2-я из совр. молитв близка к целому ряду сходных текстов - напр., к молитве «Ελογητς ε, Δσποτα Παντοκρτωρ, τ σ βουλσει κατ εκνα σου» (Благословен Ты, Владыко Вседержителю, Кто по Своему замыслу по образу Своему). Иногда в чин В. б. могут помещаться и отдельные молитвы чинов обручения и даже братотворения . Содержание молитв составляют воспоминание данного Творцом первозданной паре благословения (Быт 1-2) и прошение благословить молодых и подать им временные и вечные блага. Библейский рассказ о сотворении человека и даровании ему благословения «плодиться и размножаться» является богословским основанием почти всех визант. молитв В. б.; к нему могут быть присовокуплены воспоминание описанных в Библии знаменитых браков и/или пришествия Господа в Кану Галилейскую на брак. |
|
|
