| Таким образом, Иуда, весь проникнутый мессианской идеей в духе древних евреев, являет собою воплощение честолюбия, властолюбия и сребролюбия. Золото – его кумир, а власть над всеми народами земли, о чем мечтали и мечтают все Евреи, – его идеал, смысл и задача жизни, к осуществлению которых стремится весь еврейский народ. Затаенная злоба мщения врагам горит в его груди, а обаяние власти и блеск золота зачаровывают его сердце. Он не видит всей несообразности своих планов, он не слышит отеческих предостережений Иисуса, не вникает в их смысл и значение. Его мысли поглощены были одним желанием – отмстить врагам и, обладая несметными сокровищами мира, властвовать над миром. Христос для него – орудие, а он, Иуда, будет главным реформатором человечества и обновителем мира. Пользуясь силою и могуществом Христа, которого, тем не менее, считал Иуда не способным к решительным кровавым действиям, ввиду Его кротости и смирения, ввиду Его крепко сложившегося характера творить одно только добро людям, он, Иуда, будет управлять миром, но не в духе Христа, мягкого, доброго, снисходительного, а в духе грозного и беспощадного карателя всех противников. От смелых и решительных действий его, Иуды, содрогнется земля, затрепещут все народы, как трепетали когда-то пред Фараонами, Навуходоносорами, Сеннахиримами. Ему, Иуде, нужна только крепкая опора, т. е. несокрушимая сила и могущество Иисуса над природою и человеком, а распорядиться этою силою, утилизировать ее в пользу евреев, сумеет он, Иуда... И тогда исполнит он слова пророка, что богатство моря обратится к нему, достояние народов придет к нему, что множество верблюдов доставят ему все сокровища мира. Драмодеры из Мадиама и Ефы; все они из Савы придут, принесут золото и ладан и возвестят славу Господа... Тогда сыновья иноземцев будут строить стены Иерусалима, и цари их – служить ему. И будут всегда отверсты врата Иерусалима, не будут затворяться ни днем ни ночью, чтобы приносимо было достояние народов и приводимы были цари их. Ибо народ и царства, которые не захотят служить ему, погибут; и такие народы совершенно истребятся. И придут к нему с покорностию сыновья угнетавших народ еврейский, и падут к стопам ног его все презиравшие его... Он будет насыщаться молоком народов и груди царския сосать будет (Ис. гл. 60). Тогда все эти обещания Иеговы, данные чрез пророка, он, Иуда, выполнит с буквальною точностию, при помощи Иисуса, доброго и нерешительного на такие перевороты, предначертанные Самим Богом! |
| То есть изгоните сего блудника, или, лучше, пригоните и всех других нечестивцев (ибо старой закваской называет всякое зло). В греческом тексте сказано не просто очистите (καθρατε), но: «вычистите» (κκαθρατε), то есть совершенно очистите, да будете тестом новым, не имеющим примеси зла. Так как вы бесквасны, вместо: как и должно быть вам бесквасными, то есть чуждыми старого зла, которое при раскаянии оказывается и кислым и горьким. Ибо Пасха наша, Христос, заклан за нас. Ибо Пасха наша, Христос, заклан за нас. Упомянув о бесквасных хлебах, опресноках, которые употребляемы были в пищу на Пасху, и объяснив аллегорически, что означают бесквасные хлебы, именно — жизнь, непричастную зла, теперь аллегорически объясняет саму Пасху и говорит, что наша Пасха есть Христос, закланный за нас. Итак, мы должны заботиться о бесквасных хлебах, то есть о жизни, чистой от всякого зла. Посему станем праздновать не со старою закваскою, не с закваскою порока и лукавства. Посему станем праздновать не со старою закваскою, не с закваскою порока и лукавства. Показывает, что всякое время для христиан есть время праздника, по преизбытку сообщенных им даров. Ибо для того Сын Божий сделался человеком и был заклан, чтобы ты праздновал, — не закваской ветхого Адама, и не жизнью, полной зла, или, что хуже, лукавства, ибо зол всякий, кто делает злое, а лукав тот, кто делает его с затаенной и коварной мыслью. Но с опресноками чистоты и истины. Но с опресноками чистоты и истины. То есть провождая жизнь беспорочную или чистую в противоположность порочной, и истинную, то есть нелицемерную, без всякого коварства, в противоположность лукавству. Или: в слове истины можешь разуметь противопоставление ветхозаветным образам, которые не были истиной; ибо требуется, чтобы христианин был выше ветхозаветных образов. Или еще: под чистотой можешь разуметь чистоту в деятельности, а под истиной правильность в созерцании. Я писал вам в послании — не сообщаться с блудниками. Я писал вам в послании — не сообщаться с блудниками. |
| Торопливость исполнения в ущерб ясности восприятия содержания песнопений стало недугом наших современных хоров. Даже отточенная дикция не дает права ускорять неспешный темп песнопений. Кощунственно устраивать гонку в пении пасхального канона, ибо изменение нормального темпа в сторону неосмысленного ускорения превращает характер исполнения в плясовой ритм. Кроме того, наблюдается странная новизна в ритме, когда, Великое славословие в ускоренном темпе стало звучать в роде какого-то марша, с отсечением концов строк. Вот здесь озадаченному регенту народное пение подскажет, в каких пределах держать темп хора. А известно, что спешка не свойственна общему народному пению, и это служит хорошей сдерживающей мерой для хора. Пение с народом в храме молитвословий определяет собою норму громкости звучания и для клироса. Действительно, общее пение стоящих в храме прихожан исключает крики голосов, ибо там все естественно. Совсем не то в хорах, где сплошь и рядом слышится искусственное усиление звука, переходящее в крик партий, увидевших знак регентской руки, или пометку форте, фортиссимо в нотах. Подлинно молитвенное пение не допускает этих эффектов, чисто искусственных, рассчитанных мощью, силой голосов удивить находящихся в храме. Мы должны признать, что молитва и громогласное пение несовместимы. Форте и Фортиссимо должны быть исключены в исполнении песнопений в храмах средней вместимости (типа Троицкого Собора Троице-Сергиевой Лавры). Св. пророк Илия, смеясь над бессилием жрецов идола Ваала, говорил им: «Кричите громким голосом, ибо он бог; может быть, он задумался, или занят чем-либо, или в дороге, а, может быть, и спит, так он проснется». ( 3Цар.18:27 ). Христиане, поклоняясь истинному Богу, веруют, что всеведующий Господь слышит наше самое затаенное дыхание молитвы и громогласное пение безсмысленно. Прекрасно и убедительно подтверждается умеренное по силе звука пение в Доме Божиим видением тому же пророку Бога: был сильный ветер, но не в ветре Господь, после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь, после землетрясения огонь, но не в огне Господь, после огня веяние тихого ветра и там Господь ( 3Цар.19:11-12 ). |
| Утром рано исповедовалась и причащалась, на исповеди о. Арсений сказал: «Горе Ваше огромно, ему нет измерения и сравнения, Вы – мать и жена погибших, но ни Вы, ни я не знаем волю Господа. Боль огромна, и я, иерей Арсений, понимаю это, но склоняюсь перед волей Божией. Только Он, да, да, только Ему открыты пути жизни человека. Отцы Церкви говорили, что Господь призывает к Себе человека в лучшие мгновения жизни. Молитесь об ушедших, читайте молитвы Пресвятой Богородице и помните две главнейшие заповеди Господни: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22, 37–40). Войдя в столовую, посмотрите на лица сидящих. Многие из них несут в себе тяжесть большого горя, но они спокойны, ибо верят в Бога. Вечером за столом Вы сидели рядом с Георгием Алексеевичем, он перенес огромное горе. У него убили дочь и жену, предварительно надругавшись над ними, но посмотрите, как он это переносит, он в глубокой скорби, но весь в молитве». Необычная была эта исповедь, так я никогда не исповедовалась. Начинала рассказывать, а он двумя–тремя заданными полувопросами приоткрывал самое затаенное, тщательно скрываемое от всех и даже от самой себя, что ранее старалась никогда не вспоминать, а сейчас говорила священнику. Да и не могла умолчать, видела и понимала, что о. Арсений знает, что лежит на дне моей совести, и если что недоговаривала, то ощущала неполноту раскаяния и возвращалась к упущенному. Многое, что наслоилось в отношениях с погибшим мужем Николаем и мамой, поняла по-другому, увидела свои ошибки и даже гибель сына и мужа стала воспринимать по-другому. Исповедь у о. Арсения словно сняла завесу, отделявшую мою душу от веры, многое пришлось переосмысливать, духовно переоценивать. Я была безгранично благодарна Лене за то, что она привезла меня к о. Арсению, это еще более укрепило нашу дружбу, появились новые интересы и темы для задушевных разговоров с Юрием и Леной. |
| Утром рано исповедовалась и причащалась, на исповеди о. Арсений сказал: “Горе Ваше огромно, ему нет измерения и сравнения, Вы – мать и жена погибших, но ни Вы, ни я не знаем волю Господа. Боль огромна, и я, иерей Арсений, понимаю это, но склоняюсь перед волей Божией. Только Он, да, да, только Ему открыты пути жизни человека. Отцы Церкви говорили, что Господь призывает к Себе человека в лучшие мгновения жизни. Молитесь об ушедших, читайте молитвы Пресвятой Богородице и помните две главнейшие заповеди Господни: “Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки” (Мф. 22, 37–40). Войдя в столовую, посмотрите на лица сидящих. Многие из них несут в себе тяжесть большого горя, но они спокойны, ибо верят в Бога. Вечером за столом Вы сидели рядом с Георгием Алексеевичем, он перенес огромное горе. У него убили дочь и жену, предварительно надругавшись над ними, но посмотрите, как он это переносит, он в глубокой скорби, но весь в молитве”. Необычная была эта исповедь, так я никогда не исповедовалась. Начинала рассказывать, а он двумя–тремя заданными полувопросами приоткрывал самое затаенное, тщательно скрываемое от всех и даже от самой себя, что ранее старалась никогда не вспоминать, а сейчас говорила священнику. Да и не могла умолчать, видела и понимала, что о. Арсений знает, что лежит на дне моей совести, и если что недоговаривала, то ощущала неполноту раскаяния и возвращалась к упущенному. Многое, что наслоилось в отношениях с погибшим мужем Николаем и мамой, поняла по-другому, увидела свои ошибки и даже гибель сына и мужа стала воспринимать по-другому. Исповедь у о. Арсения словно сняла завесу, отделявшую мою душу от веры, многое пришлось переосмысливать, духовно переоценивать. Я была безгранично благодарна Лене за то, что она привезла меня к о. Арсению, это еще более укрепило нашу дружбу, появились новые интересы и темы для задушевных разговоров с Юрием и Леной. |
| …Четырехлетняя Линда боялась темноты; она хотела, чтобы ночник не только горел в спальне, но и не гасился в холле и в ванной. Но даже и в этом случае она плакала, если никто не оставался с ней до того, как она уснет. Отец сердился, что мать потакала всем этим требованиям. Страхи дочери раздражали его – он с трудом сдерживался, чтобы не отшлепать ее. Чувство ярости вступало у него в конфликт с не менее сильным чувством непонимания, почему он так расстраивается. Возможно, нормальные для четырехлетнего ребенка страхи напомнили ему то, что ему было тяжело вспоминать… Для того чтобы добиться любви и одобрения отца в детские годы, он подавлял свои ночные страхи. Отец говорил ему: «Мальчики не плачут и не пугаются по пустякам». Он лежал в постели, затаив страх. Для него было куда важнее, чтобы отец погладил его по голове, чем тот страх, от которого он боялся закричать. И вот теперь четырехлетняя дочь напомнила об этих надежно забытых днях, и его реакция означала, что он не хочет вспоминать минуты слабости своего детства. Мы не хотим, чтобы нам напоминали о том, что однажды мы повели себя не лучшим образом. Мы не хотим вспоминать о том, что чуть не сошли с ума от усталости, о том, как ударили маленького ребенка, о том времени, когда мы играли со спичками, о том, как украли несколько монет из маминого кошелька. То, о чем мы не хотим вспоминать, выливается в наш вопрос детям: «Почему ты так поступаешь? Я не могу тебя понять». Родители редко говорят детям: «Ты не плохой, ты просто маленький». Детям неоткуда узнать, в чем причина того, что они не слушают запреты взрослых или делают то, что им не разрешают. Дело в том, что они просто не могут справиться с собой, и все, что они совершают и чувствуют, вполне естественно для ребенка, но не всегда понятно взрослому. И если никто с ними не говорит об этом, не разъясняет, что такое хорошо, а что такое плохо, не зная причин недовольства, они думают, что они плохие дети. Нормальные чувства подавляются, и порождается жизнь, полная чувства вины, затаенных страхов и враждебности. |
| Эпиктет был уверен, что, если бы Сократ очутился в положении Приама или Эдипа, его обычное спокойствие ему не изменило бы. Он бы повторил то же, что сказал в тюрьме Критону: если так угодно богам, пусть так и будет. Так, конечно, Сократ разговаривал бы и с Иовом, если бы ему пришлось быть среди его друзей (правда, друзья Иова и сами догадались, какие речи им нужно держать). Но в Писании дело обстоит иначе. «У вас же и волосы на голове все сочтены» (Мат. X, 30). И это не в том смысле, что Бог любитель счетоводства и у Него, как у образцового бухгалтера, ничего не пропадает, а в том, что Бог помогает людям, и помогает именно в том, о чем, по учению греков, ни Бог, ни люди и помышлять не должны. Подходит к Нему больная женщина, Он ее исцеляет и притом говорит: «дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя» (ib. IX, 22). И еще раз мы там же читаем: «о, женщина, велика твоя вера: да будет тебе по желанию твоему! И исцелилась дочь ее в тот же час». К пришедшим к Нему слепым Он обращается с загадочными словами: «По вере вашей да будет вам». Таких примеров из Писания можно привести сколько угодно. Все они свидетельствуют о том, что через веру люди обретают что-то равно далекое и от греческого катарзиса, и от греческого гнозиса. С особенной силой и выразительностью это сказывается в словах Иисуса (Матв. XVII, 20 и соотв. Матв. XI, 23 и Лук. XVII, 6): «ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: перейди отсюда туда, и она перейдет, и ничего не будет для вас невозможного» (ουδν αδυνατσει υμιν). Легко себе представить, какой взрыв негодования вызвали в душах эллински просвещенных людей такие слова: наиболее спокойные не довольствовались аристотелевским «много лгут певцы». Даже в наше время «христианский» философ Гегель не стеснялся по менее серьезному поводу повторять цинические насмешки Вольтера. Но сейчас нас занимает не то. Пусть одни смеются над Писанием, пусть другие с затаенным или открытым восторгом спрашивают: кто он такой, что говорит как власть имеющий, – здесь для нас существенно, что вера Св. |
| Я не буду судить предателя, не питаю к нему никакой вражды, считаю по – прежнему православным, отдал все на суд Божий, только уже дружеских отношений у меня нет, а лишь обычные, официальные, но не злобные... Другая мысль, которою я хочу поделиться с Тобою – Дорогой Друг – такая: всегда помни, при каждом шаге жизни своей, что нет ничего тайного, но все будет явным. Будь осторожен во всех словах и делах. Враг нашего спасения – сатана постоянно следит за нами и не оставит самой малой нашей ошибки без того, чтобы не сделать нам вреда. А Господь – Он нас защитит. В наших преступлениях Бог не может нам попускать, так как нелицеприятен. Напротив, в грехах, а дает полную возможность сатане открыть нам наши немощи. Я здесь говорю, Дорогой Друг, не о каких либо безнравственных делах, от коих сохранил нас Господь в жизни нашей; я имею в виду вообще какую либо нашу хитрость и вообще лукавые дела. В данном случае я сделал большой промах: не посоветовал своим гостям зарегестрироваться. Думал, что так пройдет, и они уедут благополучно. Но это было все же преступление гражданское, ибо мы воздавать должны Кесарево – Кесарю (Mф.XXII,21). Сатана чрез злых людей и воспользовался этой оплошностью моей и причинил много страданий и мне и другим... Будем, Дорогой Друг, это постоянно помнить, что нам нет снисхождения в наших ошибках и вообще хитростях, и всегда станем делать свои дела во славу Божию и благо ближних с открытым забралом, не боясь, что во всякую минуту откроются самые затаенные наши думы и дела, помня слова Спасителя: «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не узнали бы. Посему, что вы сказали в темноте, то услышится во свете, и что говорим на ухо, внутри дома, то будет провозглашено на кровлях». (Лk.XII,2—3). В заключение я скажу тебе, Дорогой Друг, и отрадное нечто, в чем я опытно убедился во время этих событий. Независимо от моих гостей, неожиданно появилась большая опасность для меня, как Епископа благовестника: и от этой опасности, которая больше всего встревожила меня – избавил меня Господь сразу... |
| Она выходит из хоровода и бросает цветок «назначенному другу». И снова музыка гибели: Не поднимай цветка: в нем сладость Забвенья всех прошедших дней, И вся неистовая радость Грядущей гибели твоей!.. «Неистовая радость» цыганской пляски, забвение, опьянение и тоска— привычный круг восторгов и терзаний; о нем звенит бубен в руках цыганки. Она «пляшет его Жизнь» (стихотворение «Когда-то гордый и надменный»). И долго длится пляс ужасный, И жизнь проходит предо мной Безумной, сонной и прекрасной И отвратительной мечтой… Вся «цыганщина» Блока стоит под знаком «отвратительной красоты»; он сталкивает противоречия, играет на диссонансах, соединяет священное с низменным, вводит в неистовый цыганский пляс печального Ангела: Из невозвратного далека Печальный Ангел просквозит… В стихотворении «Голоса скрипок»: …Буйной музыки волна Плеснула в море заревое. Поэт знает, что музыка— душа мира, что голосом ее поет «гармония сфер», и горестно спрашивает: Зачем же в ясный час торжеств Ты злишься, мой смычок визгливый, Врываясь в мировой оркестр Отдельной песней торопливой? Это стихотворение по теме и по форме — вполне «тютчевское». Другое искусно варьирует стилистические приемы Баратынского: Без слова мысль, волненье без названья, Какой ты шлешь мне знак? Жизнь — призрак; но душа смутно помнит что-то далекое: снам бытия она предпочитает «несбыточную явь». И последняя строфа говорит языком Баратынского: Чтобы сквозь сны бытийственных метаний, Сбивающих с пути, Со знаньем несказанных очертаний, Как с факелом, пройти. Этого знания, этой небесной гармонии ищет поэт в буйных и нестройных звуках цыганских песен: в их стихийности, дикой страстности он ловит трепет «волненья без названья», отзвук «мирового оркестра». И наступает минута, когда сквозь визг и гам, в вихре пляса и бормотанье бубна раздается пение «скрипок запредельных». И напев заглушенный и юный В затаенной затронет тиши Усыпленные жизнию струны Напряженной, как арфа, души. Эта нежнейшая мелодия создается четверным повторением причастий на «-ённый» (заглушенный, затаенный, усыпленные, напряженный); на длинные, плавные «н» резонируют и другие слова: напев, юный, струны; «н» создает тон строфы — бархатно-мягкий, матово-звучащий; на нем легким шелестом скользят шипящие «ш» и «ж»: «заглушенный, тиши, жизнию, напряженной»; глухому «ш» в слове «заглушенный» соответствует «ш» в слове «тиши»; звонкому «ж»: в слове «жизнию» — звонкое «ж» в «напряженный». Параллельно шипящим «ж» и «ш» проходят через строфу соответствующие им свистящие «з» и «с». …В затаенной затронет тиши… Усыпленные жизнию струны. |
| Оказалось, что Brand независим только по отношению к существующим в Корее миссиям. Он, правда, ни методист, ни пресвитерианец, ни баптист или англиканец, а принадлежит к небольшой английской секте, называющейся «Plymouth Brethren». Отличительным признаком Plymouth Brethren, по словам г. Burkwall, собирающего материалы о корейских духовных миссиях, служит то, что члены названной секты обязуются открывать друг другу свои затаенные мысли, намерения, должны жить единодушно, имея одинаковые духовные идеалы. Г. Brand появился в Корее в 1895 г. У него два помощника: кореец и японец. Нет сведений, чтобы Brand кого-либо обратил в свое общество, может быть потому, что требование открывать друг другу свои затаенные мысли и помышления кажется тяжким и не для одних корейцев. Англиканская духовная миссия В изданной в Сеуле и напечатанной в английской миссионерской типографии в 1899 г. книге «Handbook and Directory of the Anglican Church in the Far East» говорится, что миссия епископальной церкви в Корее обязана своим возникновением более старым учреждениям этого рода в Китае и Японии. Еще в 1880 г. Токийский архидиакон Shaw настаивал пред «Society for the Propagation of the Gospel» относительно благовременности и необходимости того, чтобы учредить в Корее миссию. Он даже пошел далее и отправил одного японца катехизатора в Корею для изучения туземного языка, чтобы в последствии можно было извлечь из сего желательную пользу. Хотя мысль архидиакона оказалась преждевременной, но все же о. Shaw продолжал настаивать, пока в 1884 г. три англиканских епископа в Китае не пришли к подобному же заключению. Вскоре после того, в 1885 году, архидиакон Wolfe из Южного Китая открыл англиканскую миссию в Корее, послав туда двух катехизаторов, которые и поселились в Фузане. Их деятельность могла бы быть поддержана китайскими миссионерами, но катехизаторы ни в чем её не проявили; не оставив после себя заметного следа, они удалились в 1890 г., когда прибыл в Корею епископ Corte. В 1887 г. посетили Корею англиканские епископы из Японии и Северного Китая и затем ими был послан рапорт Архиепископу Кентерберийскому о необходимости выслать на новое поле миссию без всякого промедления. |
|
|
