| К 40-м годам XI в. относит канонизацию Бориса и Глеба В.В. Кусков, также связывая ее с усилиями Ярослава Мудрого. Все перечисленные предположения (быть может, только за исключением гипотез Е.Е. Голубинского и Л. Мюллера) не являются результатами специальных исследований, а высказаны мимоходом при рассмотрении иных проблем. Поэтому на их фоне наиболее весомой выглядит аргументированная гипотеза, согласно которой Борис и Глеб причислены к лику святых только в 1072 г. (или в скором времени после него, но не ранее), когда мощи князей из деревянной церкви были торжественно перенесены Ярославичами в новую каменную. Она отстаивается в работах М.К. Каргера, Н.Н. Ильина, М.Х. Алешковского, А.С. Хорошева, А. Поппэ, уже непосредственно изучавших затронутую нами тему. Обратившийся недавно опять к этой проблеме А. Поппэ «предложил отнести причтение Бориса и Глеба к лику святых к 20 мая 1072 г., а зарождение их почитания как заслуживающих канонизации — ко времени после 1050 г.». Причем, по его мнению, «20 мая 1072 г. состоялось не только перенесение гробов с мощами святых Бориса и Глеба, но и признание их святыми в пределах не только Киевской епархии, но и всей митрополии Руси...» (выделено мной — А.У.). Обращает на себя внимание наметившаяся закономерность: в более поздних, по времени проведения, исследованиях указывается (и отстаивается) и более позднее время канонизации святых — не ранее 1072 г. И если в названных первыми работах заключения выводились из общих рассуждений, основанных на принципе «так могло быть», то в последних уже предпринята попытка обосновать предположения с помощью исторических, археологических и литературных фактов. Растянутый на пятьдесят лет диапазон предполагаемого времени канонизации Бориса и Глеба — с 1020 по 1072 гг. — порождает сомнения в правильности выбранного подхода к разрешению проблемы. Все без исключения исследователи при определении времени причтения к лику святых Бориса и Глеба отталкивались от конкретных исторических событий, послуживших, якобы, причиной канонизации: перенесении мощей князей-братьев в 1020 (21) или 1072 гг., строительстве новой церкви, политики Ярослава Мудрого, или его сыновей, и тому подобных. |
| —71— голева, и уже одно то составляет немаловажную заслугу его, что он собрал и обработал разбросанный в разных журналах материал. Сочинение г. Глаголева, без сомнения, будет иметь читателей, чему благоприятствуют современность темы, разнообразие содержания, живость и легкость изложения. Хотя эволюционная гипотеза у нас в России была не раз опровергаема, но эта тема настолько широка, что не может быть скоро и окончательно исчерпанной, и сочинение г. Глаголева, ознакомляя читателей, как с русскими, так и с важнейшими иностранными произведениями, защищающими, или опровергающими дарвинизм, является ко времени и принесет пользу в борьбе против дарвинизма, широко распространенного среди наших светских ученых. Со своей стороны мы предложили бы автору сделать две неважных поправки при напечатании сочинения: во-первых, написать по-русски французские имена, оставленные им в некоторых местах без перевода; во-вторых, называть дарвинизм не теорией, а гипотезой. Дарвинизм учение и не общепризнанное и не доказанное, а потому даже и сторонники его из числа умеренных признают его не больше, как гипотезой. Сочинение г. Глаголева, по увесистому объему, по изобилию и разнообразию сообщаемых в нём сведений, по важности его апологетического значения в настоящее время и по общедоступности изложения, следует признать достойным того, чтобы оно было допущено до защиты на соискание степени магистра богословия». IV. Отзывы о сочинении преподавателя Пензенской духовной семинарии Василия Васильева, под заглавием: «История канонизации русских святых». Москва. 1893, представленном на соискание степени магистра богословия: а) Ординарного профессора Е.Е. Голубинского : «Сочинение г. Васильева состоит из введения и четырех глав. Во введении автор дает общие сведения о канонизации святых, перечисляет и оценивает источники сведений о канонизации русских святых, излагает план сочинения и указывает задачу, которую он поставил себе при его написании. В первой главе автор делает краткий очерк истории канонизации святых в греческой церкви. Во второй главе он излагает историю канонизации русских святых от начала христианства в России до митрополита Макария. В третьей главе он говорит о канони- |
| О верности этого положения лучше будет судить при рассмотрении вопроса о канонизующей власти. Относительно чина канонизации святых в древней Руси автор в состоянии лишь высказать свои предположения. «В чём состоял самый чин, как совершалось самое торжество канонизации, положительных сведений относительно этого мы вовсе не имеем, потому что ни об одной частной канонизации вовсе не говорится, каким чином она совершалась. Со всею вероятностию нужно думать, что самим представителем церковной власти, который совершал причтение к лику святых или канонизацию – был ли то епархиальный архиерей или митрополит и патриарх, не было совершаемо чина или торжества, подобного тому, которое совершает римский папа, и что всё дело с его стороны ограничивалось определением и указом (как это и в настоящее время), а что торжество совершалось лишь на месте нахождения гроба с телесными останками канонизованного святого. Относительно этого последнего торжества должно думать, как ничего более и нельзя думать, что оно состояло в возможно светло обставленном праздничном служении новому святому, при чём ... должны быть предполагаемы нарочитый созыв всего окрестного духовенства со всем окрестным населением и более или менее щедрая милостыня нищим... вероятно думать, что для совершения торжества приезжал сам епархиальный архиерей или присылал своих нарочных уполномоченных» (стр. 276–287). Если не все, то значительная часть этих предположений опять стоит в связи с вопросом о канонизующей власти и опять же свидетельствует о склонности автора делать рискованные обобщения. Причтение какого-либо подвижника благочестия к лику святых требовало, чтобы составлена была служба ему и было написано житие его. Служба нужна была для того, чтобы по ней совершаемо было празднование святому, а житие должно было служить оправдательным документом в пользу того, что канонизованный святой есть истинный святой. Но заметим, что, по исследованию почтенного автора, очень нередко, если не большею частию, было так, что и служба, и житие оказывались составленными раньше канонизации (289). |
| —90— учинил Макарию митрополиту всея Русии и благословение от митрополита приял, еже в кельи молитвами по ней и до празднования соборнаго изложениа; и потом паки владыка нача глаголати преподобному игумену Иосифу тропарь (т. е. составленный Фатеем): Яко постником удобрение и отцем красота…, и паки владыка нача глаголати преподобному Иосифу кондак: Жития треволнения и мятежа мирьская»... 2092 Если житие подвижника и служба ему были приготовлены до канонизации, то при возбуждении дела о сей последней они представляемы были церковной власти, которая рассматривала их, в случае нужды исправляла и одобряла. О соборе 1549-го года сообщается, что на нём положены или ему представлены были каноны новых чудотворцев и жития их, которые и свидетельствованы были «всеми священными соборы», т. е. всеми присутствовавшими на соборе. 2093 Патр. Иову с собором, по случаю канонизации преп. Иосифа Волоколамского, представлены были в 1591-м году тропарь и кондак и стихиры и канон и вся служба Иосифу, и патриарх вместе с собором свидетельствовал их и по благословению его они были исправлены. 2094 Тому же патриарху Иову с собором, по случаю канонизации преп. Корнилия Комельского, представлены были в 1600-м году стихиры, канон и житие Корнилия, и патриарх слушал соборно стихиры и канон и житие и нашел, что они «писаны по образу и по подобию, якож и прочим святым». 2095 Патр. Иоакиму с собором, по случаю канонизации преп. Никандра Псковского, представлены были в 1686-м году житие Никандра и служба ему, которые были по его приказанию читаны на соборе и получили от него одобрение. 2096 Не знаем, насколько тщательны были соборные свидетельствования житий и канонов, – вероятнее, что не особенно тщательны; —91— но сохранившиеся до настоящего времени жития и каноны дают видеть, что предъявлялись к ним требования самые скромные: мало-мальски и сколько-нибудь жития и каноны написаны были «по образу и по подобию», – и считалось достаточным. 2097 5 . Святые разделяются на два класса, – на общих и местных. |
| Эти события, несомненно, играли свою роль в процессе формирования культа святых, поскольку подготавливали саму канонизацию, но не были ее причиной. Ошибочное восприятие их как причины закономерно приводило к неправильным выводам относительно времени официальной канонизации, поскольку оно отождествлялось с конкретными датами торжественных церемоний перенесения мощей страстотерпцев. В то же время, существовала единственная причина, по которой праведника могли причислить к лику святых — сугубо религиозная. Ученые-материалисты, позитивисты или даже находящиеся в лоне западной христианской церкви (католики и протестанты) не понимают её (или отказываются понимать), а потому — игнорируют её, в результате же закономерно приходят к ошибочным выводам в ходе своих рассуждений. Как их типичный пример приведу пассаж из упоминавшейся статьи Л. Мюллера — его реакцию на предположение А. Поппэ, что следует понимать под сообщением о мощах св. Бориса («бе бо мощьми лежаи») из описания торжеств 20 мая 1072 г. (А. Поппэ полагал, что речь здесь идет только о сохранившемся скелете): «Если в рассказе о ранней канонизации утверждается, что тела святых сохранялись нетленными, а описание 1072 г., напротив, сообщает, что остались только кости (на чем основано такое утверждение — не понятно — А.У.), то можно возразить: за 30-40 лет, прошедших после канонизации при Ярославе и до перенесения мощей в 1072 г. произошло полное разложение трупов (?! — А.У.). Однако я вовсе не защищаю полную достоверность свидетельства о состоянии мощей во время обретения их при митрополите Иоанне I Учитывая обстоятельства гибели Бориса и Глеба, трудно поверить, чтобы тела их оставались совершенно неповрежденными и белыми как снег и чтобы лица их светились как у ангелов. Здесь есть известная агиографичекая стилизация, хотя и имеющая, быть может, историческое ядро — не исключено, что тела к концу 30-х годов не успели ещё вполне разложиться, как это имело место в 1072 г. (?! — А.У.). Но ведь и описание 1072 г. агиографически стилизовано. Тот же Нестор, который, повествуя о 1072 г., говорит, что сохранились только костные останки (у Нестора — «мощими лежай», но мощи — это не «костные останки» — А.У.), пишет несколькими строками выше, что они «цела лежаща», т.е. оставались нетленными. И уж тем более к топике относится аромат, который якобы исходил от мощей как в описании торжеств 20 мая 1072 г., так и обретения мощей при Иоанне I». |
| Но каково же было мое удивление, когда батюшка Серафим поклонился мне в пояс и сказал: «Спасибо тебе за “Летопись”. Проси у меня все, что хочешь за нее». С этими словами он подошел ко мне вплотную и положил свою руку мне на плечо. Я прижался к нему и говорю: “Батюшка, дорогой, мне так радостно сейчас, что я ничего другого не хочу, как только всегда быть около вас”. Батюшка Серафим улыбнулся в знак согласия и стал невидим. Только тогда я сообразил, что это было видение. Радости моей не было конца» 54 . Ободренный духовной поддержкой преподобного, архимандрит Серафим решил предпринять казавшийся некоторым его собратиям по духовному сословию дерзостный шаг – поставить вопрос о канонизации преподобного Серафима Саровского в Святейшем Синоде. Смущало то, что мощи преподобного не сохранились нетленными, остались только косточки. Не только всемогущий обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев , но и чиновники-полупротестанты и некоторые архиереи из Синода категорически выступали против канонизации преподобного. В кругах, близких к Святейшему Синоду, говорили, что архимандрит Серафим обладает какой-то удивительной способностью притягивать на себя молнии чиновничьего гнева. Сознавая всю сложность решения вопроса о канонизации, архимандрит Серафим решил обратиться к Императору Николаю II, являвшемуся в соответствии с Основными Законами Российской Империи «верховным защитником и хранителем догматов господствующей веры», и просить его поставить этот вопрос в Святейшем Синоде. Проведав о намерении архимандрита Серафима обратиться к Императору, Победоносцев написал письмо дворцовому коменданту генералу П. П. Гессе, в котором имеется одно из немногих свидетельств о полемике в Святейшем Синоде по вопросу канонизации преподобного, а также прослеживается довольно неоднозначное отношение Победоносцева как к делу прославления, так и лично к архимандриту Серафиму. Вот текст этого письма: «Многоуважаемый Петр Павлович. По извечному делу о прославлении старца Серафима, особливо интересующему Государя Императора, Его Величеству угодно иметь объяснение с Архимандритом Суздальского монастыря Серафимом (Чичаговым) , подавшим Государю несколько лет назад первую мысль о сем предмете. Для сего о. Серафим имеет отказ в Крым и в последних числах сентября имеет объявиться в Ливадии у Вашего Превосходительства. Вы его знаете: он человек хитрого ума и, увлекаясь, может наговорить много лишнего. Сегодня, видев его, я предупредил его быть осторожным, не выставлять себя во вред и не наговаривать на разные лица духовного чина, коих он расположен довольно резко осуждать по этому делу...». 55 |
| Самые яростные нападки несогласных со мной я встречаю в церковной среде. Например, у меня диаметрально противоположные взгляды в отличие от заведующего церковно-исторической кафедрой Московской духовной академии по многим вопросам. Плюрализм в церкви существует, и это нормально. У нас ведутся дискуссии, и это связано с тем, что мы по-разному видим будущее церкви. — Вы были членом комиссии по канонизации. Почему вас «ушли» из нее? — Я остаюсь ее членом. Это мои оппоненты очень хотели, чтобы я ушел. Синодальная комиссия по канонизации святых существует с 1987 года, я являюсь ее членом с 1993 года. Но еще несколько лет я был членом епархиальной комиссии по канонизации, она готовила предварительные документы. Однако, ее председатель и секретарь сделали мое пребывание в ней неприемлемым, и я написал прошение с просьбой освободить меня от обязанностей в ней. О чем и было официально сообщено. «Русская линия» пыталась представить это так, как будто митрополит вывел меня из состава синодальной комиссии после того, как вышла одна моя книга, и началась полемика вокруг нее. А членом синодальной комиссии я по прежнему остаюсь. — Где же, простите, чудеса новых святых? — При прославлении мучеников наличие чудес необязательно. Это единственный чин святых, когда чудотворение необязательно. Важно лишь установление мученической смерти. Что касается чудес, то о них всегда было принято говорить реже, чем принято считать сейчас. Даже в средневековые времена, когда люди были более открытые, доверчивые и не столь рациональные. Сейчас чудеса бывают крайне редко. Чудотворение обязательны при канонизации преподобных, святителях, но не мучеников. — А что с Романовыми? — Они страстотерпцы. Это один из видов мученического служения. Православный государь, принимающий безвинно смерть с христианским смирением. Некоторые церковные силы пытались воздействовать на нашу синодальную комиссию с тем, чтобы мы предложили прославление царской семьи по формуле «Великомученники от жидов умученные». Но наша комиссия не пошла на поводу у этих мракобесов. |
| ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Нет, именно на Бутовском полигоне – 90% священнослужителей. Я все-таки думаю, что все участники нашей дискуссии не считают репрессии оправданными. И, тем не менее, отец Георгий, откуда появляются идеи о канонизации Сталина? ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Эта идея не имеет никакого отношения к церковной жизни. И люди действительно воцерковленные никогда не будут всерьез говорить о канонизации Сталина! Это идея деятелей коммунистической партии в Ленинградской области, и тут можно лишний раз поразиться бесстыдству советских коммунистов. Странно, что они еще не записали себе в актив то обстоятельство, что благодаря им у Русской Православной Церкви появилось такое количество мучеников, и не заявили о том, что это их вклад в историю Русской Церкви! Их бесстыдство и полное непонимание того, что такое церковная жизнь, и позволяет им производить подобного рода иконы (с изображением Сталина – прим. ред.). Как член Синодальной комиссии по канонизации святых, я хочу подчеркнуть, что вопрос о канонизации Сталина у нас никогда не ставился и не будет поставлен. Канонизация более тысячи мучеников, которая произошла на наших глазах, слава Богу, воздвигла непреодолимую стену между русским православным, именно воцерковленным в полной мере, народом и деятельностью этого величайшего богоборца в истории человечества. ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Андрей Борисович, как вы относитесь к учебнику, по которому наши дети будут изучать историю, и к тому, что там написано о Сталине? АНДРЕЙ ЗУБОВ: Насколько я знаю, учебник Филиппова исходит из того, что высшей ценностью является государство, его величие и слава. Мне кажется, что это принципиально неправильный подход. Высшей ценностью является человеческая личность. Государство создается для того, чтобы обеспечить людям более достойную, более свободную жизнь, а не для того, чтобы их убивать, обворовывать, превращать в нищих, в бесправных людей, а то и в трупы. И это говорит о том, что сталинский режим принципиально античеловечен! Но для Филиппова это неважно. К сожалению, сознание у многих искажено советским временем, когда нам говорили: «Всё – во имя человека!» – но на самом деле всё делалось не во имя человека, а во имя небольшой партийной олигархии, которая владела страной и мечтала распространить свою власть над всем миром. Это представление о ценности государства – фашистское, кстати говоря, в прямом смысле этого слова, – и абсолютной бессмысленности человека, который рассматривался просто как пушечное мясо, как средство. «Бабы в Сибири новых нарожают!» – как говорил Жуков. И это отношение к человеку получило отражение в Филипповском учебнике, который, к сожалению, присутствует в идейном арсенале нашей нынешней администрации и продвигается чуть ли не как обязательный. И в этом его главный порок. |
| Для повсеместночтимых святых необходимо было их житие, а при Ярославе Мудром оно не появилось. Это обстоятельство дает повод думать, что в то время еще не была составлена полная (с житием) служба Борису и Глебу, которая бы свидетельствовала об их официальной канонизации. (Подробнее об этом см.: Ужанков А.Н. О времени сложения служб и датировке житий святых Бориса и Глеба.) В определенной степени подтверждением такого положения дел может служить молчание о первых русских святых тех древнерусских произведений 30-40-х годов XI в., которые затрагивают проблемы русской Церкви. Прежде всего, это «Слово о Законе и Благодати» Илариона. Воздав хвалу Ярославу Мудрому, Иларион и словом не обмолвился о его стараниях по канонизации Бориса и Глеба, не упомянул и их самих, как первых русских святых и покровителей Руси, ибо, вернее всего, тогда, при Ярославе, его усилия не дали ожидаемых результатов: Византия не пошла на канонизацию невинноубиенных русских князей и не признала святыми кровных братьев Ярослава. На этот существенный факт уже обращали внимание исследователи. Когда же русские письменные источники стали называть Бориса и Глеба святыми? Никто прежде не задавался этим вопросом, а мне кажется, ответ на него поможет решить стоящую перед нами задачу. Древнерусские писатели — православные верующие, в большинстве своем — священники и монахи. И для них упоминание первых русских святых имеет особый смысл, подчеркивает достоинство русского христианина. Поэтому можно предположить, что сразу же после официальной (т.е. признанной и византийской Церковью) канонизации Бориса и Глеба, это событие нашло отражение в древнерусской литературе. И раз их не упоминает «Слово» Илариона, то, значит, официального признания святыми Бориса и Глеба в то время еще не было. Обратимся к основному нашему историческому источнику — «Повести временных лет» и посмотрим, когда в ней Борис и Глеб стали называться святыми. В летописной повести под 1015 г. сказано: «блаженый Борисъ венець приимъ от Христа Бога съ праведными, причетъся съ пророкы и апостолы, с ликы мученичьскыми водваряяся..., воспевая съ ангелы и веселяся с лики святыхъ», то есть, попал в рай к праведникам, но на протяжении всей статьи ни разу не назван святым. Также и Глеб, который по кончине «прия венець, вшедъ въ небесныя обители», в то время, как его убийцы возвратились к Святополку, как «грешници въ адъ». Правда, нужно подчеркнуть, что летописец отметил проявление у них дара чудотворений, поскольку они «с верою даета ицеленье: хромым ходити, слепымъ прозренье, болящим целбы, окованым разрешенье, темницам отверзенье, печалным утеху, напастным избавленье» и т.д. |
| В XII в. развивалось почитание древних мучеников (Маврикия, Флориана, Сигизмунда), реликвии к-рых были доставлены в Польшу. Наиболее почитаемым польск. святым стал Краковский еп. Станислав, казненный в 1079 г. по приказу кор. Болеслава II Смелого в связи с заговором знати. Галл Аноним в лаконичной заметке об этом событии критически оценивает действия как короля, так и «епископа-предателя» (traditor episcopus). Однако уже Винцентий Кадлубек , еп. Краковский († 1223), писал в «Хронике» о несправедливом гневе короля, который осыпал епископа оскорблениями и приказал его, невиновного, казнить ( Magistri Vincentii Chronica Polonorum. II 20-21). Доминиканец Винцентий из Кельце († после 1262) составил цикл агиографических произведений о еп. Станиславе. Краткое Житие (Vita minor), в к-ром епископ прямо не именуется святым, было создано до канонизации (1253). Житие написано простым языком, иногда автор прибегает к ритмической прозе и аллитерации. Вероятной целью создания этого памятника Ж. л. было его представление папской комиссии, рассматривавшей вопрос о канонизации. Отчасти это объясняет простоту языка и композиции, сопоставление Станислава с древними святыми, обилие деталей и отступлений исторического характера. Произведение открывается ссылкой на источники («как передают анналы властителей польских и истории их деяний»). Одной из главных целей агиографа было объяснение причин гибели Станислава и опровержение свидетельства Галла Анонима о ее политической подоплеке. Отвергая сомнительный рассказ Кадлубека о заступничестве Станислава за жен, сурово наказанных королем за измену мужьям, Винцентий приводит пространное повествование о развитии конфликта между епископом и Болеславом. Согласно Житию, Станислав чудесным образом воспрепятствовал королю присвоить завещанные Церкви земли, а затем отлучил его за насилие над женами подданных. После этого королевские дружинники убили епископа во время совершения мессы. Житие завершается рассказом об изгнании Болеслава из Польши и о внезапной смерти его сына. Последующий кризис и распад Польского гос-ва, лишившегося статуса королевства, агиограф объясняет Божией карой за убийство святого. Вскоре после канонизации Станислава Винцентий составил пространное Житие (Vita maior), основная часть к-рого содержит переработанный текст краткого Жития с добавлением рассказа о чудесах святого и истории его прославления. Более отчетливо, чем в кратком Житии, в нем выражена идея зависимости судьбы польской короны от почитания св. Станислава. Третьим сочинением Винцентия была рифмованная служба св. Станиславу (Historia gloriosissimi Stanislai), содержащая гимн «Радуйся, матерь Польша» (Gaude mater Polonia), позднее ставший одним из наиболее известных польск. песнопений. |
|
|
