| Что касается причины, которая могла вызвать эти последовательные видоизменения низших органических форм в высшие, то, по мнению прежних эволюционистов (Ламарка и др.), эти причины заключались во влиянии на них изменяющихся внешних условий жизни, климата, пищи, местности, в необходимости для организмов применяться к этим новым условиям и, наконец, в силе привычки, которая развивает и укрепляет вызванное нуждою изменение органов. Изменение среды, вызывая новые потребности, преобразует органы и мало-помалу производит новые породы органических существ. Новые эволюционисты (Дарвин), не отвергая значения этих причин преобразования пород, указывают, кроме того, и другое, более важные, – в борьбе организмов за существование и в естественном подборе. Такое учение, с точки зрения здравого смысла и неопровержимости множества фактов, очевидных для каждого, конечно, не может быть признано состоятельным. В продолжении тысячелетий, с тех пор, как началась история человечества, оно нигде и никогда не замечало в природе никаких проповедуемых эволюционистами переходов одной породы в другую, никаких новых образований. Известно много семейств обезьян, высоко стоящих по развитию, но в течение тысячелетий ни в одном из них не удалось сочетать такую, наиболее приспособленную, пару, чтобы произвести какое-нибудь человекоподобное существо, превышающее породу обезьяны. И из соединения двух, особенно низко стоящих индивидуумов людей, никогда не происходило существа из породы обезьяны. Никем не может быть опровергнут тот очевидный факт, что и самое несовершенное, самое крайне уродливое человеческое существо и то еще так далеко от самой совершенной обезьяны, как небо от земли. И куда ни посмотрим, мы везде наталкиваемся на границы, которых нельзя перейти. Вообще, эволюционизм заключает в себе много логических несообразностей и выдаваемых за действительные факты вымыслов. Вместе с этим, провозглашая обезьяноподобность человека, это учение ведет к унижению человека в его собственных глазах и к подавлению в нем всех лучших и благороднейших стремлений и чаяний. |
| Приводится еще одно соображение, наводящее на мысль о полифилитическом происхождении человека. «Нельзя не обратить внимания, – говорит Иностранцев, – на весьма интересную обособленность трех основных человеческих рас: белой, или кавказской, черной, или негритянской и желтой, или монгольской, приуроченных к древним материкам, разделенным между собою не современными морями, а морями третичного периода. Это, как бы, указывает не только на существование человека в третичный период, но и на, бывшую в то время, обособленность его рас». Немного выше приведенных строк, Иностранцев утверждает, что нет доказательств существования третичного человека, и приводит мнение Годри и Мортилье, что кремни Буржуа и др. оббиты не человеком, а какими-то таинственными, никому не известными, но, тем не менее, некогда, существовавшими высокоорганизованными обезьянами. Приведенные нами, его слова сами подсказывают вывод, что в третичный период на различных материках существовали различные высокоорганизованные обезьяны, и от них произошли различные человеческие расы. Сам Иностранцев, однако, воздержался от всякого вывода, ограничившись только тем, что подсказал этот вывод читателям. Нетрудно показать всю несостоятельность этого вывода. Дело вот в чем. Несомненно, что цвет кожи служит самым недостаточным признаком различия рас. Завися от внешних условий, он может заставить людей одного и того же племени причислять и к кавказской, и негрской расе. Евреи, рассеявшиеся по всему земному шару, имеют кожу всех цветов, от совершенно черного до бело-розового. В верховьях Нила, в Абиссинии, можно встретить арабов совершенно черного цвета, хотя все черты их лица ясно говорят о принадлежности к кавказской расе. Арийцы, расселившиеся очень недавно и, во всяком случае, путешествовавшие не по третичным морям, в Европе имеют белый, в Индии – желтый цвет. Ввиду всего этого, при рассуждении о расах, нужно иметь ввиду другие признаки и, на основании их, составлять суждения. Признаки эти – анатомического характера. |
| 9 Карл Фохт развивал мысль происхождения человека от обезьяны, в публичных чтениях, в ноябре и декабре 1868 года, в Антверпене. 11 Мы, в виде примера, укажем на историю Эпитемея и Пандоры: глубокое значение мифа о том, что только надежда осталась в ящике, из которого вырвались бедствия человечества. Еще замечательнее предание о Прометее и будущем Избавителе. 13 Заметим еще, что красота ангельская встречается у всех людей без различия возраста – младенец, как и старик, может носить на лице красоту ангельскую; не такова красота человеческая, которая утрачивается вместе с молодостью. 15 Нельзя умолчать еще и о том обстоятельстве, что так называемые ныне хищные животные могли выработать известную свирепость своей породы естественным подбором родичей (Natural Selection, как выражается Дарвин), и, изменясь в своей натуре, также отдалиться, с своей стороны, от человека. 16 Говоря о нравственном развитии, ми должны упомянуть о том, что тоже явление замечается в умственном развитии человечества. На земле существует постоянно лишь относительно малое общество, которому известны последние слова науки. Всякое сведение о земле и ее феноменах до тех пор не может считаться приобретенным для всего человечества, пока оно есть только достояние диких или невежд… Оно поступает в общую и разумную массу знаний человека лишь тогда, когда достигнет той общечеловеческой аристократии, которая составляет из образованных людей всех племен и наций и которая есть высшее выражение человечества в данную минуту. 18 Евхемер жил при Кассандре, царе Македонии: он написал так называемую «Священную историю», в которой доказывал, что боги были людьми, которые прославились какими-нибудь благодеяниями человечеству; к этому он присовокупил рассказ о небывалых святых островах, обитаемых панчеянами и трифилами. Плутарх (об Озирисе и Изиде) опровергал Евхемера. 19 Сравни Диодора Сицилийского, кн. I, ч. I, XXVIII; о Египтянах, Кн. II, I; об Азии, кн. II, XXXVIII; об Индии, кн. III; об Ефиопии и мног. др. 21 О характере войн Дария и о борьбе огне поклонения с язычеством и магами я отсылаю читателя к статье моей, напечатанной в марте 1863 года, в Nouvelles Annales de Voyages, под названием «Bisoutonn et la religion de Zoroastre». |
| Определение периода становления архетипа «Будасфа и Билаухара» осложняется тем, что на несторианско-буддийские связи налагаются и манихейско-буддийские, которые осуществлялись в тех же самых регионах и в тех же самых формах (по точному замечанию Я. Асмуссена, манихейство на Востокое атаковало буддизм, заимствуя его положения,– ср. идентификация Мани как «Будды света» в Китае [Лью, 1985, с. 211]; об активной деятельности манихейской миссии в Средней и Центральной Азии см. [Литвинский, Зеймаль, 1971, с. 121–122, 114– 115]). Согдийские манихеи широко утилизовали древнеиндийские фольклорно-дидактические сюжеты, используя, в частности, отдельные сюжеты «Калилы и Димны» (ср. «Купец и сверлильщик жемчуга», «О трех рыбах», «О лисе и обезьяне») [Оранский, 1960, с. 204]. Нет оснований сомневаться и в утилизации ими более «серьезных» тем (Мани здесь именуется Бодхисаттва: bwdysdf [Асмуссен, 1966, с. 17]). Манихеи Парфии усваивают важные буддийские категории (типа «религиозной заслуги»: cp.pwn и punya [Асмуссен, 1966, с. 15]). Значительный интерес в данной связи представляет манихейская утилизация отрывка из литературной биографии Будды, известная по парфянскому фрагменту фонда находок Турфана. Фрагмент, получивший обозначение «Царевич с сыном Чанда...» (wyspwhr " d cnd " flz " dg), включает диалог Сиддхартхи со слугой Чандакой либо с «бескастовым» (candala) [Хеннинг, 1937, с. 47, 99; Хеннинг, 1945, с. О том, что в данном случае скорее подразумевается первый персонаж, чем. второй, свидетельствует упомянутый уже уйгурский фрагмент того же Турфанского собрания (см. гл. 2), в нем излагаются ответ Чандаки на вопросы царевича (cinak kiginc birmaki nom) [Асмуссен, 1966, с. 16; Андреас-Хеннинг, 1934, с. 856]. Именно в этом фрагменте царевич Сиддхартха встречает старого, больного и уродливого человека и узнает от слуги, что таков удел всех, людей, в том числе и его. Хотя получившее в наши дни признание предположение о том, что истоки «Будасфа и Билаухара» следует искать именно в манихейской литературной среде, на наш взгляд, необоснованно 91 , нельзя не отметить, что обращение конкурирующей миссионерской общины к сюжету, который разрабатывался и несторианами и был открыт для любых инкорпорации нового материала, могло также оказать влияние. Не исключено, что именно жизнеотрицающие акценты манихейства стимулировали всегда склонных к мироотречному мировоззрению несториан (см. выше) к дальнейшей рецепции аскетических буддийских представлений (ср. акцентировку на страданиях и «нечистоте» тела в поучении Билаухара; образ отшельников, ходящих по пустыне с костями и желающих смерти; филиппики по поводу мирской жизни) [Повесть о Варлааме и Иоасафе, 1947, с. 51, 96,. 103, 127 и др.]. |
| Совр. естествознание не может доказать бытие личностного трансцендентного всемогущего Творца мира, поскольку это вне компетенции науки, но высказывается в пользу Его существования, напр. путем законной телеологической экспликации достижений науки, в частности через широко известный «антропный принцип» (см. в ст. Апологетика ). Однако научным К. именуется гл. обр. возникшее в 1-й четв. XX в. в среде амер. протестантов-фундаменталистов течение, пытающееся с помощью совр. науки доказать молодой возраст Земли и потому носящее также название «младоземельного креационизма» (Young Earth Creationism). К др. его постулатам относятся: возникшее с самого начала постоянство видов; недостаточность мутаций и естественного отбора для развития всех живых существ из одного организма; наличие изменений только в рамках фиксированных пределов сотворенных видов растений и животных; раздельное происхождение обезьян и человека; объяснение геологии Земли, геологических формаций и изменений с помощью теории катастроф, включающей Всемирный потоп (см.: Девятова. 1994. С. 65-67). С целью научной апологетики христ. вероучения в 1972 г. в г. Сан-Диего был создан Ин-т креационных исследований (Institute for Creation Research). В научном мире отношение к этому направлению скептическое. Критики подчеркивают, что среди его приверженцев нет не только ни одного лауреата Нобелевской премии в области естественных наук, но и крупных ученых. Младоземельные креационисты, справедливо критикуя эволюционные теории по некоторым пунктам, допускают значительные погрешности в научном отношении, настаивая на букв. прочтении библейского Шестоднева и отбрасывая как заблуждение теории, определяющие возраст вселенной больше 10 тыс. лет. Основанием для этого являются евангельские тексты о родословии Иисуса Христа (Мф 1. 2-17; Лк 3. 23-38), сопоставленные со свидетельствами ВЗ о продолжительности жизни перечисленных в них праотцев, вплоть до Адама. Получаемая т. о. непродолжительная хронология не оставляет шансов для длительной дарвиновской эволюции живых организмов. Отсюда делается вывод, что цель совр. христианской естественнонаучной апологетики заключается в отыскании следов молодой Земли и Всемирного потопа в мироздании. Библия в таком случае оказывается не только богооткровенной истиной о падении и спасении человека, но и точным естественнонаучным трактатом (см.: Whitcomb, Morris. 1961; Gish. 1973; Johnson. 1991) |
| Штраус, как известно нашел в дарвинизме решительную поддержку для своего материализма и атеизма, 10 между тем другие неоспоримо талантливые же ученые как напр. Губер, 11 Михелис, 12 Планк, 13 Фрошамер 14 и др., выделяя подлинное зерно учения Дарвина от примеси и наслоения разных субъективных воззрений многочисленных последователей дарвиновой школы, находят его учение более благоприятным для деизма, чем для атеизма. По нашему мнению для беспристрастной оценки означенных противоположных способов понимания учения Дарвина и для более объективного решения вопроса об отношении этого учения к религии необходимо прежде всего сформулировать его основные положения и выставить на вид наиболее типические особенности его, чтобы видеть, в каких пунктах оно сходится, в каких расходится, в каких совсем не сталкивается с религиозным миросозерцанием, и в каких, наконец, может быть примирено с ним. Конечно относительно таких пунктов этого учения, как мнение о происхождении человека от обезьяны или вообще из низших форм животной жизни, не требуется пространных доказательств на то, что все попытки по соглашению подобных истин с учением св. писания не выдерживают критики и носят, выражаясь словами о. Сидонского, „натяжной характер». Но не все пункты в учении Дарвина таковы. Даже нет достаточно твердых оснований утверждать, что взгляд самого Дарвина находится в прямом противоречии с понятием о творении; особенно если взять во внимание то обстоятельство, что сам Дарвин неоднократно указывает в своих сочинениях на величие идеи того единства и той удивительной простоты, которая проявляется в творческой деятельности Создателя. Он даже с некоторой настойчивостью проводит эту мысль в своем сочинении о происхождении видов. „По истине, говорит он, не может быть ничего возвышеннее того взгляда, что всемогущий Творец мировой вселенной внедрил первоначальный зародыш всей органической жизни в несколько, или даже только в одну форму и что из такого простого начала развился и все еще продолжает развиваться бесконечный ряд самых разнообразных, изящных и чудных форм жизни». |
| В отличие от грубого материализма, более философский, то есть умеренный материализм, не отрицает в известном смысле и реальности психических явлений, но не придавая им характера самостоятельности, рассматривает их лишь как следствия первичных свойств материальных атомов, подобные (следствия) явлениям электрического тока, вызываемым вследствие взаимного соприкосновения двух материальных предметов 410 . Рассматривая, таким образом, психические явления, философский материализм, как видно, сходится с Тертуллиановским воззрением на душу человека как материальную sui generis. Очевидно, психическая жизнь – от ее простейших элементов (ощущений) до высших фактов мысли и воли, осталась неразрешимой для материалистов. И действительно, как из взаимодействия материальных частиц, из сцепления или разделения атомов материи могло возникнуть какое-нибудь психическое состояние – это совершенно ускользает от нашего наблюдения. Но если психическая жизнь для материализма остается неразрешимой мировой загадкой 411 , то наш мыслящий разум, привыкший требовать для каждого действия соответствующей причины, принуждается допустить в качестве основы психических состояний начало, отличное от материи. Это начало мы называем душой. Итак, евангелие духа и у материалистов, так называемого, «научного» направления имеет только второстепенное, добавочное значение при евангелии плоти. Особенно ярко выступает несостоятельность морально-социологических воззрений научного материализма, коль скоро последний начинает трактовать о нравственности животных, о самоотвержении обезьян, о семейных добродетелях птиц, о торжестве «женского вопроса» в пчелиных ульях, о стратегических талантах красных муравьев и т.д. 412 167 «Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности». Изд. 2. СПб., 1888. С. 114. 170 См. его «Philosoph. Sitte». Изд. Кирхмана, 1882. § 259, р. 352, 374, 408 и др. О христианском нравоучении Шлейермахера см. статьи И. Розанова. Вера и Разум, 1895. 15, 18, 20, 21 и 24; 1896. |
| «М. Пришвин здесь явно идеализирует облик Ремизова – символиста, реакционно настроенного писателя, понимавшего революцию как некий очистительный стихийный бунт во искупление грехов, совершаемых людьми, жизнь которых он воспринимал лишь как бесконечную цепь несуразностей, нелепиц, часто скрытых под мнимой разумностью поступков». Любопытно: внешне (не внутренне, хотя границу эту зачастую провести нелегко) много что уступивший и много о ком переменивший мнение в советские годы Пришвин по отношению к Ремизову был неизменно тверд, и эта твердость, как ни странно, послужила ему своеобразной «охранной грамотой». В 1945 году он записал в Дневнике: «Речь моя в Литературном музее о Толстом за упоминание Ремизова подверглась в партии особому разбору и осуждению. Раз Ремизов в „Правде“ разъяснен как эмигрант, то как можно упоминать его имя и Толстого (имеется в виду А. Н. Толстой. – А. В.) называть учеником Ремизова. Вспоминая прошлые свои выступления, я делаю вывод, что мое особое мнение, производящее шум, в конце концов приносило мне пользу, создавая хорошее положение советского юродивого, и обеспечивало тайное уважение всех. Я сделал в советское время редкую карьеру независимого человека». Но вернемся к истокам этой независимости. Сохранилось замечательное высказывание Ремизова об их первой встрече: «Мое впечатление – черная борода и черный зачес. И растерянные глаза от удовольствия. Помню, я подумал: со мной такому никак!» Однако вышла долгая, до самого отъезда Ремизова за границу писательская дружба. «Ремизов… своей личностью сделался единственным моим другом в литературе, хранителем во мне земной простоты». У них было немало общего и прежде всего – принадлежность к одному поколению русской интеллигенции, было свое «преступление и наказание» – юношеское увлечение марксизмом (у обоих в невероятно фантастической форме), за которое Алексей Михайлович расплатился тремя годами ссылки, получив в награду доступ к Русскому Северу. Именно там, в полунощном краю каждый из них родился как художник и обратился, хотя и очень по-разному, к фольклору, к сказкам и сказочным образам. Через Ремизова произошло приобщение Пришвина к писательским кругам, он был принят в «Обезьянью великую вольную палату» – любимое ремизовское детище, где шутовство мешалось с серьезностью, и это было чрезвычайно важно, потому что давало Пришвину возможность попасть в среду наиболее известных русских писателей той поры (куда входили поэты, писатели, ученые, художники: В. В. Розанов, М. О. Гершензон, А. М. Горький, А. Н. Толстой, В. Я. Шишков, А. А. Блок, А. А. Ахматова, Петров-Водкин, П. Е. Щеголев и др.). |
| Согласно свт. Григорию , еп. Нисскому, образ Божий в человеке состоит в совокупности всех Б.: «Образ в том и имеет подобие первообразу, чтобы быть исполненным всякого блага» ( Greg. Nyss. De hom. opif. 16). Получивший бытие для наслаждения Божественными Б., человек был украшен «жизнью, разумом, мудростью и всеми благами, приличными Божеству» ( Greg. Nyss. Or. catech. 5). То, что Бог имеет самобытно, человек имеет от Бога, однако те же самые Б. существуют в человеке как в сотворенном и изменяющемся субъекте (De hom. opif. 16). Под «всяким древом райским» (Быт 2. 16) свт. Григорий понимает всякое истинное Б., доставляемое человеку в раю непосредственно Богом. Имя этому древу - «τ πν», т. е. «Всецелое», к-рое тождественно древу жизни, т. к. Б., проявляясь в различных видах, одно по существу (De hom. opif. 19). Всякая природа, в той степени, в какой она существует, является благой. По мысли блж. Августина , Б. природы различается на «превосходное» (или наибольшее), «среднее» и «низшее» (или наименьшее) ( Aug. De libero arbitrio. 2. 18). «Добродетели, благодаря которым живут правильно,- наибольшие блага; красота тех или иных тел, без которой правильно жить можно,- наименьшие блага; а силы души, без которых правильно жить невозможно,- средние блага» (Ibid. 2. 19, ср.: Sermo 21). Большие и меньшие Б. иногда называются противоположными именами, однако это возможно лишь при сравнении одного с др.: напр., «по сравнению с красотой человека красота обезьяны называется безобразием» ( Aug. De natura boni. 14.), подобно этому наша благость «в сравнении с высочайшей благостью будет худостью» ( Ioan. Cassian. Collat. 23. 4). Тварное бытие не может совершенно лишиться Б. Полное отсутствие Б. означает и полное отсутствие самой природы, т. к. «всякая природа есть благо постольку, поскольку она природа» ( Aug. De natura boni. 1). «Все сущее, поскольку оно есть, благо и от Благого, а насколько лишено блага - не благое и не сущее... Если благо - сущность, то зло - несущностно» ( Ioan. Damasc. Contr. Man. 47, 52). Зло может существовать только в к.-л. Б., хотя и не совершенном: «Если полностью уничтожить Благо, не останется ни сущности, ни жизни, ни движения и ничего другого... Полностью же непричастное Благу - не сущее и не в числе сущих» (Areop. DN 4. 20). Поэтому, «если нет ничего сущего, непричастного Благу, а зло есть недостаток Блага,- ничто из сущего не лишено Блага полностью... Даже у демонов то, чем они являются, и происходит от Блага, и представляет собой благо. Свойственное же им зло - следствие их отпадения от собственных благ» (DN 4. 33, 34). Отличие истинного Б. от мнимого |
| Существовали секретные предписания «создать для частных издательств полнейшую невозможность нормальной реализации литературы». Курс на свертывание кооперативных издательств, объявленный в 1925–1926 гг., дал ожидаемые результаты в 1927–1928 гг., когда объем выпускаемой ими литературы стал снижаться. К началу 1930 г. остались единицы частных издательств, остальные прекратили существование. …что такое литература и нужна ли она нам? – Вопрос о том, нужна ли литература новому обществу, активно обсуждался на страницах периодических изданий после Октября. А. Блок писал в 1917 г.: «Я не имею ясного взгляда на происходящее, тогда как волею судьбы я поставлен свидетелем великой эпохи… Нужен ли художник демократии?» Этот вопрос не был праздным в конце 1920-х – начале 1930-х годов. Так, в 1931 г. среди московских писателей была распространена анкета «Какой нам нужен писатель?». От писателей требовалось изображение великого созидательного строительства. М. Исаковский так заметил в своем стихотворении 1927 года «Разговор с редактором»: «плохо живется поэту,/Который не пишет „в ударном порядке“». «Красная новь» – журнал, орган группы литературных критиков «Перевал», главный редактор которого А. К. Воронский вступил в неравную схватку с рапповцами, поддерживая талантливых писателей и поэтов, независимо от их классовой принадлежности. В периодических сборниках «Перевала» (1924–1928) участвовали А. Веселый, М. Светлов, М. Голодный, А. Платонов и др. В этом журнале много месяцев печатается роман Алексея Толстого «Чертухинский балакиръ» Клычкова из «Новогомира» «Цемент» Гладкова Повести Сейфуллиной, рассказы Бабеля, сочинения Пантелеймона Романова. – Все перечисленные писатели сотрудничали с журналом «Красная новь», все в той или иной степени обнаружили несовпадение с официальным направлением в литературе. А литература сейчас занимается не человеком, не антропосом, а человекоподобным., антропоидом, если позволите. Нам же нужен настоящий человек, мученик подвига, мозга и сердца. – Одним из творческих лозунгов РАПП стал призыв к показу «живого человека». Антропос – духовный первочеловек как божественное существо, прототип и исток духовного и материального мира, а также человека. Антропоид – человекообразная обезьяна. |
|
|
