| Но мамка, не слушая кормилицы, настояла и повела царевича из комнаты в сени и на лестницу. По показаниям «следственного дела», кроме кормилицы, царевича сопровождали еще мамка и постельница Мария Колобова. С лестницы все спустились на нижнее крыльцо, которое вело на княжеский задний двор. Здесь на стрелке —149— Волги, или на береговом углу, образуемом Волгою и Каменским ручьем, было любимое место гулянья, детских игр и забав царевича с товарищами-детьми. Как много времени длилась эта прогулка, можно судить об этом хотя и предположительно, но довольно определенно. Если предположить, что обедня и завтрак царевича длились не более двух часов, то окажется, что царевич вышел на прогулку в 11 часу, но на этот момент падает и окончание его прогулки; лица, упоминаемые в следственном деле об убиении царевича Димитрия, все единогласно показывают, что в городе у Спаса начали звонить «в шестом часу дни в исходе» 202 , следовательно, царевич только начал прогулку по двору и, во всяком случае, был на дворе лишь несколько минут, не более четверти часа. На дворе уже поджидали царевича убийцы: Осип Волохов, Данило Битяговский и Никита Качалов. Когда царевич, как говорится в одном сказании, поравнялся с дворцовою Константино-Еленинскою церковью, сын мамки, Осип Волохов, подошел к нему и, взявши его за руку, спросил его: «это у тебя, государь, новое ожерельецо?» Ребенок, доверчиво поднявши голову, чтобы дать лучше рассмотреть ожерелье, ответил: «нет, старое». В руках убийцы сверкнул нож, но удар оказался не верен, поражена была лишь шея, а гортань осталась цела. Злодей пустился бежать: царевич упал. Кормилица прикрыла его собой и стала кричать. Данило Битяговский и Качалов несколькими ударами ошеломили ее, оттащили от нее ребенка и, дорезавши его, бросились бежать с криком, будто царевич порезался сам. Раздавшийся на месте преступления крик всполошил обитателей дворца: первою выбежала мать царевича, за нею Андрей Александрович Нагой, только что начавшей свой обед. И страшная картина представилась их взорам: на руках кормилицы лежал истекавший кровью страдалец и, трепеща, как голубь, уже кончался. |
| На третью ночь пошел в сад караулить Иван-царевич и сел под ту же яблонь; сидит он час, другой и третий – вдруг осветило весь сад так, как бы он многими огнями освещен был: прилетела жар-птица, села на яблоню и начала щипать яблочки. Иван-царевич подкрался к ней так искусно, что ухватил ее за хвост; однако не мог ее удержать: жар-птица вырвалась и полетела, и осталось у Ивана-царевича в руке только одно перо из хвоста, за которое он весьма крепко держался. Поутру лишь только царь Выслав от сна пробудился, Иван-царевич пошел к нему и отдал ему перышко жар-птицы. Царь Выслав весьма был обрадован, что меньшому его сыну удалось хотя одно перо достать от жар-птицы. Это перо было так чудно и светло, что ежели принесть его в темную горницу, то оно так сияло, как бы в том покое было зажжено великое множества свеч. Царь Выслав положил то перышко в свой кабинет как такую вещь, которая должна вечно храниться. С тех пор жар-птица не летала в сад. Царь Выслав опять призвал к себе детей своих и говорил им: «Дети мои любезные! Поезжайте, я даю вам свое благословение, отыщите жар-птицу и привезите ко мне живую; а что прежде я обещал, то, конечно, получит тот, кто жар-птицу ко мне привезет». Димитрий и Василий царевичи начали иметь злобу на меньшего своего брата Ивана-царевича, что ему удалось выдернуть у жар-птицы из хвоста перо; взяли они у отца своего благословение и поехали двое отыскивать жар-птицу. А Иван-царевич также начал у родителя своего просить на то благословения. Царь Выслав сказал ему: «Сын мой любезный, чадо мое милое! Ты еще молод и к такому дальнему и трудному пути непривычен; зачем тебе от меня отлучаться? Ведь братья твои и так поехали. Ну, ежели и ты от меня уедешь, и вы все трое долго не возвратитесь? Я уже при старости и хожу под Богом; ежели во время отлучки вашей Господь Бог отымет мою жизнь, то кто вместо меня будет управлять моим царством? Тогда может сделаться бунт или несогласие между нашим народом, а унять будет некому; или неприятель под наши области подступит, а управлять войсками нашими будет некому». Однако сколько царь Выслав ни старался удерживать Ивана-царевича, но никак не мог не отпустить его, по его неотступной просьбе. Иван-царевич взял у родителя своего благословение, выбрал себе коня и поехал в путь, и ехал, сам не зная, куды едет. |
| Марина. Митьке верь, сколько раз меня спасал! Димитрий помогает ему, кое-где рубит лед саблей и кое-где отталкивается пикой. Вдруг ледяной островок, отделившись, начинает двигаться, сначала медленно, потом все быстрей, и наконец, уносится вниз по течению, но, благодаря последнему сильному толчку Димитрия, не прямо, а вкось, так что, немного проплыв и зацепившись за идущую от берега ледяную косу, остановился. Три-четыре сажени отделяют их от берега. Там уже сбегаются люди, кричат, кидают им багры с веревками и сами кидаются в воду, вбивают колья, валят на лед солому и хворост, рубят доски, мостят на живую нитку мосток. Митька над всеми начальствует, смелый и ловкий, легкий, точно два за плечами его, на гусарском доломане, белых крылышка носят его по воздуху. Димитрий с Мариной сходят на берег. Садятся на коней и скачут в бой. Там, в бою, как бы два противоположных течения столкнулись в водовороте одни наступают, другие бегут. Крики. Беда! Беда! Царевич убит! – Утонул! Сгорел! – Пропали наши головушки! Беги, ребята, беги! – Куда вы, черти? Назад! Царевич жив, – Да нет же, убит! – Врут москали, чтобы вас напугать да побить! – Где же он? – Вон, скачет сюда! – Да здравствует царевич Димитрий! – Так я и знал! Нет, брат, шалишь: такой не пропадает, в огне не горит, в воде не тонет! – В бой, ребята, в бой! Все умрем за царевича! – Ну, теперь, Московцы, только держись! Бей их, еретиков, антихристов! Шум сражения. Ранние зимние сумерки, желтый туман. Мокрый, как будто теплый, снег. Глуше в тумане стук барабанов, ярче огонь оружейных и пушечных выстрелов. В стане Московцев, на невысоком кургане, откуда видно поле сражения. Салтыков и Туренин смотрят на него в подзорную трубу. Туренин. Что за диво? Наши как будто бегут… Салтыков. Что ты, боярин, типун тебе на язык, только что ляхи бежали… Туренин. Да, а теперь наши. Глянь-ка сам! Салтыков (смотрит, протирает стекла). Что такое? И впрямь, будто бегут… Туренин . Вишь, валом валят, да прямо сюда. Сейчас узнаем… Крики. Беда! Беда! – Царевич! Ляхи! Вот они! Вот они! – Беги, ребята, беги! |
| — Царевич Димитрий канонизирован как невинный страдалец, как жертва политических распрей, канонизирован с убеждением в том, что Бог принимает подобные невинные жертвы в Царствии Своем. Основания для канонизации Димитрия в то время, безусловно, были. Хотя, конечно, как и во всех случаях канонизации, наряду с причинами высокого, духовного плана есть и мирские причины, достаточно хорошо известные. Были политические события в истории московского государства конца XVI — начала XVII века, которые несомненно ускорили эту канонизацию и поспособствовали ей. Царевич Дмитрий. Картина М. В. Нестерова, 1899 год. — Какие факты из этой истории известны наверняка? Насколько точно можно сегодня говорить о тех событиях, о том, что царевич Димитрий действительно был убит? — Исследователи, которые специально занимаются этими событиями (большинство из них, во всяком случае) полагают, что царевич Димитрий действительно был убит. Конкретные виновники этой гибели могут варьироваться. Есть версия о том, что сам Борис Годунов отдал такой приказ... Есть версия, что кто-то из его родственников мог помочь таким образом Борису в борьбе за власть... Есть иные варианты вплоть до того, что противники Бориса могли использовать гибель царевича — другое дело, что это уже маловероятно. Есть, конечно, некоторые исследователи, которые отрицают факт убийства царевича Димитрия. Они полагают, что либо действительно произошел несчастный случай, либо это было невольное самоубийство. Но эти предположения, на мой взгляд не находят основания в источниках. Те сведения источников, которые у нас есть, всё-таки, на мой взгляд, указывают на убийство. Дворец в Угличе, где жил Дмитрий с матерью Марией Нагой. — Как устанавливалось и развивалось почитание этого святого? — Почитание царевича Димитрия как святого в принципе, возникло в Угличе стихийно, еще задолго до канонизации. При этом понятно, что уже имея дело с Лжедмитрием) Борис Годунов пытался обратить народное почитание Димитрия Угличского в свою пользу, как доказательство его смерти. Но большую часть правления Бориса Годунова это почитание, конечно, носило больше оппозиционный характер. Даже последние политические маневры Бориса ничего не могли здесь изменить. |
| Митька стреляет из пистоля в Хрущева в упор. Тот падает с лошади. Московцы бегут. Крики (в замке). Огонь! Огонь! Горим! Спасите! Клубы дыма валят из разбитых окон замка. Димитрий кидается в сени. Митька (наверху, уже взбежав по лестнице). Скорей! Скорей! Дверь заперта! Димитрий, тоже взбежав, вышибает ударом ноги дверь в спальню, красные, в сером дыму, языки пламени лижут затлевшие балки потолка. Марина лежит на полу без чувств. Димитрий, схватив ее на руки, сбегает по лестнице в сени и на крыльцо. Здесь, на свежем воздухе, Марина приходит в себя. Накинув на нее гусарскую шубку, Димитрий усаживает ее с собой на коня и скачет к реке, где переправился давеча. Здесь пальба уже прекратилась, но лед взломан ядрами. Димитрий (улану-разведчику). Нет ли где переправы? Разведчик. Есть, у Козьего Брода. Димитрий. Сколько до него? Разведчик. С полчаса. Димитрий. Далече. Мне нужно в бой сейчас… Слушай, Марина, я здесь перейду, а тебя проводят хлопцы к Броду. Марина (прижимаясь к нему). Нет. С тобой, с тобой! Димитрий. Светик мой, сердце мое, ради Христа, поезжай! Марина плачет, прижимаясь к нему все крепче. Вдруг, соскочив с лошади, бежит к реке и сходит на лед. Димитрий – за нею, Митька тоже, захватив валявшийся на берегу обломок старой длинной казачьей пики. Марина (взяв Димитрия за руку). Пойдем, пойдем, я с тобой ничего не боюсь! Все трое идут по льду. Митька впереди щупает пикой лед. Хрупкое стекло под ними трещит и ломается иглисто-колючими звездами. Дух захватывает у смотрящих с берега, кинулись бы им на помощь, но помочь нельзя: чем больше людей, тем опаснее. А трое все дальше и дальше идут. Но, дойдя до середины реки, остановились, дальше нельзя: слишком тонок лед, и впереди полынья. Митька, заметив трещину, отделяющую льдину-островок, где они стоят, от сплошного льда, воткнул в него пику и хочет оттолкнуться, но не хватает силенки. Митька. Ну-ка, царевич, помоги! Димитрий. Что ты делаешь? Митька. А не стоять же тут век. Может, отчалим и доплывем до берега, – ведь вон, рукой подать. |
| Димитрий. Ко мне? К царевичу? К наследнику престола? Опять ты за свое, нет, панночка, мне нынче не досуг. И песенки твои не время слушать, а захочу, внизу есть славная певунья. Вон слышишь? (Доносятся звуки струн). Марина (подбегает к нему и хватает его за руки). Неправду говоришь, лукавишь. Я по веленью сердца шла. Взгляни мне в очи… я тебя люблю. Тебя, тебя, а кто ты – что мне нужды. Димитрий. Марина… Нет, я обольщениям обмана боле не поддамся. Над сердцем взял я силу не напрасно… Марина (смотрит в лицо ему, все ближе, и обнимает). Да, ты силен, ты горд. А сильным Бог владеет. Ты победил надменную Марину. (Объятия сжимаются теснее). Димитрий. Марина, сердце. Сонное мое мечтание. Тоску любви я превозмочь хотел… Хотел забыть… а ты — Марина. В твоей навеки власти. Томи, терзай, – я от любви не отрекусь… И «моя стезя кровава; мучься, плоть, лейся, кровь…» Димитрий (Марина в его объятиях, почти у него на руках). Умираю за любовь. Марина. Веришь теперь, глупый, милый, милый?.. Свеча на столе трещит, вспыхивает и гаснет. Темно, чуть бродят отсветы камина. Снизу слышна тихая музыка. Постепенно она умолкает. Заря и звук трубы. Узкий четырехугольник окна начинает голубеть снежным рассветом. Марина, укрытая меховым одеялом. Димитрий у ног ее на медвежьей шкуре, положив голову на одеяло – спит. Шаги, громкий стук в дверь. Димитрий быстро вскакивает. Голос. Царевич. Воевода с докладом. Все готово. Димитрий (громко). Иду, иду. Наклоняется к Марине. Она освобождает руки из-под одеяла и обнимает его. Димитрий. Сердце мое, голубка моя. Жди меня здесь, я вернусь. Сегодня будет весело… Верю теперь в свое счастье, Господь ведет меня. Марина (целуя Димитрия). Да поможет Он нам, любый мой царевич. XVI. Бой Зимнее, оттепельно-темное, тихое утро на лесной, мелким и частым ельником окруженной поляне с болотистыми под снегом кочками, на крутом берегу Десны, у Новгород-Северска. Близкие, черные на сером небе, крестики еловых верхушек, и золотые, далекие кресты церковных маковок. Белка, сидя на елке и прямо подняв над головой пушистый хвост, грызет еловую шишку. Тетерев, прыгая с кочки на кочку, клюет кораллово-красные ягоды подснежной, во мху, брусники. Заяц, выйдя из норы под елкой, становится на задние лапы, умывается снегом, нюхает воздух и прядет ушами, прислушиваясь. Тихо все, так тихо, что слышно, как слеза за слезой капает с отягченных снегом еловых лап прозрачно-светлая капель. |
| За креслом Димитрия, в тени, на низенькой скамеечке, ютится молоденькая девушка, черноглазая, кудрявая, робкая. В руках у нее какой-то музыкальный инструмент, может быть, лютня. Чуть слышно перебирает струны. Димитрий задумчив, склонив голову на руки, смотрит на огонь. Пан Жолкевский (толстый, красный). Эй, царевич. Опять заскучал. Не гоже. (К девушке с лютней). А ты ж что? Пой песенку, да поладнее. Нанета (робко). Вот песня хорошая, про любовь. (Перебирает струны кроме и вдруг напевает). Наш святой Себастьян… Сколько стрел, сколько ран. Как земля под ним кровава… Димитрий (ударяя рукой по столу). Не надо эту. Замолчи. Нанета пугливо замолкает. Несколько угодливых восклицаний вокруг: «И то, нашла песню», «Ран не видали», «Ладно выбрала» и т. д. Димитрий. До песен ли нам, паны, бояре? Другие игры нас ждут. Сказывали, взят пленный. Ввести его ко мне. Вводят русского пленника. Димитрий. Ты кто? Пленник. Московский дворянин Рожнов. Димитрий. Не совестно тебе, Рожнов, против меня, законного государя, руку подымать. Рожнов. Не наша воля. Димитрий. А что в Москве? Рожнов. В Москве тихо. Царь, слышь, с ворожеями заперся. Димитрий. А про меня что говорят? Рожнов. Да не слишком нынче о тебе смеют говорить. Кому язык отрежут, а кому и голову. Лучше уж молчать. Димитрий. Завидна жизнь Борисовых людей. У меня того не будет. Свобода будет в моих владениях. (К Рожнову). А войско что? Много ли его? Рожнов. Да наберется тысяч пятьдесят. Пан Вишневецкий (тихо Димитрию и боярину Шеину). А нашего-то будет всего пятнадцать тысяч. Димитрий не отвечает, махает рукой, чтобы увели пленного. Его уводят. Димитрий как бы снова в задумчивости. Боярин Шеин (Вишневецкому). Ошибся ты, нашего и пятнадцати нету. Вишневецкий (показывая глазами на Димитрия). Тут заскучаешь. Димитрий (быстро оборачивается к говорящим). Что? Уж не мните ли вы, что в том моя забота? Шеин. Нет, государь. Что до меня – я знаю, мы сильны, и знаю, чем сильны: не войском, не польскою подмогой, в имени твоем сила твоя. |
| Царь Выслав опять призвал к себе детей своих и говорил им: «Дети мои любезные! Поезжайте, я даю вам свое благословение, отыщите жар-птицу и привезите ко мне живую; а что прежде я обещал, то, конечно, получит тот, кто жар-птицу ко мне привезет». Димитрий и Василий царевичи начали иметь злобу на меньшего своего брата Ивана-царевича, что ему удалось выдернуть у жар-птицы из хвоста перо; взяли они у отца своего благословение и поехали двое отыскивать жар-птицу. А Иван-царевич также начал у родителя своего просить на то благословения. Царь Выслав сказал ему: «Сын мой любезный, чадо мое милое! Ты еще молод и к такому дальнему и трудному пути непривычен; зачем тебе от меня отлучаться? Ведь братья твои и так поехали. Ну, ежели и ты от меня уедешь, и вы все трое долго не возвратитесь? Я уже при старости и хожу под Богом; ежели во время отлучки вашей Господь Бог отымет мою жизнь, то кто вместо меня будет управлять моим царством? Тогда может сделаться бунт или несогласие между нашим народом, а унять будет некому; или неприятель под наши области подступит, а управлять войсками нашими будет некому». Однако сколько царь Выслав ни старался удерживать Ивана-царевича, но никак не мог не отпустить его, по его неотступной просьбе. Иван-царевич взял у родителя своего благословение, выбрал себе коня и поехал в путь, и ехал, сам не зная, куды едет. Едучи путем-дорогою, близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, наконец приехал он в чистое поле, в зеленые луга. А в чистом поле стоит столб, а на столбу написаны эти слова: «Кто поедет от столба сего прямо, тот будет голоден и холоден; кто поедет в правую сторону, тот будет здрав и жив, а конь его будет мертв; а кто поедет в левую сторону, тот сам будет убит, а конь его жив и здрав останется». Иван-царевич прочел эту надпись и поехал в правую сторону, держа на уме: хотя конь его и убит будет, зато сам жив останется и со временем может достать себе другого коня. Он ехал день, другой и третий – вдруг вышел ему навстречу пребольшой серый волк и сказал: «Ох ты гой еси, младой юноша, Иван-царевич! Ведь ты читал, на столбе написано, что конь твой будет мертв; так зачем сюда едешь?» Волк вымолвил эти слова, разорвал коня Ивана-царевича надвое и пошел прочь в сторону. |
| Карамзин и Пушкин были убеждены в причастности именно Бориса Годунова к убийству царевича Димитрия. В советские времена Бориса, наоборот, неоднократно пытались «отмыть» от крови царевича. А сталинский учебник истории, который изучали и украинские дети, утверждал, что «встановити з справжню причину царевича - загинув нещасливого випадку чи був людьми - неможливо». Впрочем, этот учебник, написанный профессорами К.В. Базилевичем и С.В. Бахрушиным, не был таким примитивным чтивом для дебилов, как наши нынешние школьные «читанки». Он излагал почти все версии и даже сегодня может считаться образчиком доходчивости при передаче информации: «Молодший брат царя, царевич що жив з " ю в загинув 15 травня 1591 р. Ранком цього дня дев " грався з ровесниками ножем «у тичку» на " палацу доглядом мамки няньки. За словами, з стався припадок падучою хвороби упав горлом на який тримав у На крик мати царевича Нага. Вона стала кричати, що Годуновим люди. Народ, що убив московського дяка та ще З Москви була послана на з князем Шуйським, яка визнала, що царевич сам випадково смертельно поранив себе. Цариця Нага була пострижена в й багато угличан були за самоуправство й бунт. У ходила чутка, що царевича вбили з розпорядження Бориса Годунова». («Младший брат царя, царевич Димитрий, живший с матерью в Угличе, погиб 15 мая 1591 г. Этим утром девятилетний Димитрий игрался со своими ровесниками ножом «в тычки» во дворе дворца под присмотром мамки и няньки. По их словам, с Димитрием случился припадок падучей болезни и он упал горлом на нож, который держал в руке. На крик женщин выбежала мать царевича, Мария Нагая. Она стала кричать, что Димитрия зарезали подосланные Годуновым люди. Сбежавшийся народ убил московского дьяка Битяговского и еще несколько человек. Из Москвы была прислана следственная комиссия во главе с князем Василием Ивановичем Шуйским, которая признала, что царевич сам случайно смертельно ранил себя. Царица Мария Нагая была пострижена в монахини, а ее родственники и множество угличан были сосланы за самоуправство и бунт. В народе пошел слух, что царевича убили по распоряжению Бориса Годунова»). СВОБОДА СЛОВА В ПОЛЬШЕ. Называть Бориса Годунова убийцей прямо тот же учебник не решался. Ведь Борис, по словам сталинских профессоров, став царем, «продовжував IV щодо державного ладу». А Иван Грозный при Сталине числился очень положительным персонажем. Следовательно, продолжатель его дела не мог быть полной скотиной и «заказывать» маленьких детей. Но вся логика событий говорит, что заказчиком был именно Годунов - больше некому. Никто другой не выигрывал от этого убийства. А сами дети, даже в эпилептическом припадке, горлом на нож не падают. |
| Сколько здесь противоречий! Для уяснения надлежало бы спросить сторожа Дьячьей избы, Евдокима Михайлова: был ли Михайло в избе? Когда пришел? Что говорил, или делал? Когда пришел туда сын его? Как очутился там же, вместе с Данилою Битяговским, Качалов? Но об этом не спросили, а спрашивали только о том, как слуга Нагого мазал кровыо курицы оружие, которое Раков положил на трупы Битяговских, будто бы по приказу Михайлы Нагого. Допрошенный Моховиков не сказал, что он извещал Битяговского о смерти Царевича, а говорил только: когда Царевич покололся и начали звонить, то Битяговский прибежал к воротам дворца, которые были заперты, и он, Моховиков, отпер их Михайле. Здесь опять нет уяснения делу об отношении Битяговских к смерти Царевича, но высказана новая нелепость. Как заперты были ворота, когда толпа народа находилась во дворце, созванная набатом? He очевидно ли, что эти свидетели домогаются, во что бы то ни стало, выставить Битяговских невинными в смерти Царевича, а вместе с тем представить смерть следствием болезни Царевича? Но это усилие оттого, что слишком велико, путает само себя. Очевидно, что следователи производят следствие самым недобросовестным образом: они как будто не замечают явных противоречий в показаниях и стараются, спешат собрать как можно более свидетельств о том, что Царевич зарезался сам. О смерти говорят: «пришла на него падучая немочь, и зашибло ero о землю и учало его бити; да как, де, его било, и в те поры он покололся ножем сам» 33 . Стало быть, орудие смерти был нож? Где же он? Куда девался? Для чего не выставляют главной улики дела? Далее: если бы Царевич в самом деле в болезненном припадке сам себя ранил, то рана, нанесенная семилетним младенцем, конечно, не могла быть глубокою; а если только накололся он, то как же он тотчас умер? Волохова говорит: «бросило его о землю, и тут Царевич сам покололся в горло, и било его долго» 34 . Если Царевича било долго, прежде чем покололся, то странно, что не успела узнать о том мать. Редкий, странный случай, что эпилептик, в судорогах эпилепсии, мог сам себя заколоть. |
|
|
