| Да надо ли так далеко ходить, когда и на Кавказе, причем в курортной полосе, где гораздо более “продвинутые” нравы, до сих пор существует совет старейшин, к которому апеллируют как к истине в последней инстанции при решении разных спорных вопросов: от конфликтов в семье до конфликтов государственного масштаба. Но старику для того чтобы его почитали, не обязательно входить в совет старейшин. Ему достаточно войти в комнату — все немедленно встают и не садятся, пока не получат от вошедшего разрешение. Абхазская невестка и сегодня, в век компьютера (который она, между прочим, если есть нужда, прекрасно осваивает), в буквальном смысле слова не подает голоса в присутствии свекра. Так она выражает ему свое сугубое почтение. Когда в тех краях умирает старик, скорбь полагается выражать сильнее, чем по молодому. Вроде нелепость: один пожил, сколько положено, другой ушел преждевременно. Но абхазцы считают, что у старого человека больше заслуг, оттого и утрата его более значительна. Сейчас нам все это кажется экзотикой, но не так давно (во всяком случае в историческом масштабе) старики и в России играли совсем не ту роль, что играют сейчас. “Во главе крестьянской семьи стоял один человек — большак. Это положение его как главы в религиозно-нравственном, хозяйственном и даже административном отношениях признавали все члены семьи, община и власти. Из таких глав каждой семьи, а, следовательно, и хозяйственного двора, состояла сходка общины. Большаком, как правило, становились по праву старшинства” (Громыко М. М., БугановА. В. О воззрениях русского народа. М., Паломник, 2000. С. 341). Хотя в семье и в более широких социальных средах главенствовал мужчина, почитали и пожилых женщин. “Каждое сложное семейство повинуется одному хозяину… а женщины, кроме хозяина, еще и хозяйке, — рассказывал в середине XIX века этнограф А. Архангельский. — Все в семействе твердо знают и опытом научены, что для счастья семейства необходимо, чтобы все повиновались одному старшему, умнейшему и опытнейшему в семействе, от которого бы зависели все хозяйственные распоряжения” (Тамже. С. 345). |
| Он заглянул в эту книгу, стоя спиной к запертой двери, сообщавшейся с передней комнатой, как вдруг, без малейшего шума, его сзади схватили за шею. Он успел лишь заметить, что рука, схватившая его за шею, была голая и смуглая, но тут глаза его были крепко завязаны, рот заткнут кляпом, а сам он брошен на пол (как ему показалось) двумя людьми. Третий обшарил его карманы и обыскал его без церемоний с ног до головы. Все это насилие совершалось в мертвом молчании. Когда оно было кончено, невидимые злодеи обменялись несколькими словами на языке, которого мистер Годфри не понял, но таким тоном, который ясно выражал (для его просвещенного слуха) обманутое ожидание и ярость. Его вдруг приподняли с пола, посадили на стул и связали по рукам и по ногам. Через минуту он почувствовал струю воздуха из открытой двери, прислушался и убедился, что остался опять один в комнате. Прошло некоторое время, и мистер Годфри услышал шум, похожий на шелест женского платья. Он приближался со стороны лестницы и вдруг прекратился. Женский крик прорезал эту атмосферу преступления. Мужской голос снизу воскликнул: «Хелло!» Мужские шаги послышались на лестнице. Мистер Годфри почувствовал, как чьи-то христианские пальцы развязывают его и вынимают изо рта его кляп. Он с удивлением увидел двух приличного вида незнакомцев и слабо воскликнул: — Что все это значит? Незнакомцы почтенной наружности оглянулись вокруг и ответили: — Точь-в-точь такой же вопрос мы намеревались задать вам. Последовало неизбежное объяснение. Нет! Будем скрупулезно точными: последовали стакан воды и флакон с солями, чтобы привести в порядок нервы мистера Годфри. Объяснение последовало за этим. Из рассказа хозяина и хозяйки дома (людей, пользующихся хорошей репутацией среди соседей) выяснилось, что их первый и второй этажи были наняты накануне на неделю джентльменом почтенной наружности, тем самым, который отворил дверь на стук мистера Годфри. Джентльмен заплатил за целую неделю вперед, сказав, что комнаты эти надобны для трех восточных вельмож, его друзей, посетивших Англию впервые. Утром, в день нанесения оскорбления, два восточных незнакомца, в сопровождении их почтенного английского друга, переехали на эту квартиру. Третьего ожидали к ним вскоре, а поклажа (очень большая, как уверяли) должна была прибыть к ним из таможни попозже, в тот же день. Минут за десять до прихода мистера Годфри явился третий незнакомец. Не произошло ничего необыкновенного, насколько это было известно хозяину и хозяйке, которые находились внизу до тех пор, пока, пять минут назад, три иностранца в сопровождении их английского друга все вместе вышли из дома и спокойно отправились пешком по направлению к Стрэнду. Хозяйка вспомнила, что к ним приходил посетитель, и так как она не видела, чтобы он вышел из дома, ей показалось странным, почему этого господина оставили наверху одного. Посоветовавшись с мужем, она нашла нужным удостовериться, не случилось ли чего-нибудь. |
| Когда у Сазонки начинало ломить поясницу и одеревеневшие пальцы не держали иглы, он босиком и без подпояски, как был, выскакивал на улицу, гигантскими скачками перелетал лужи и присоединялся к играющим ребятам. — Ну-ка, дай ударить, — просил он, и десяток грязных рук протягивали ему плиты, и десяток голосов просили: — За меня! Сазонка, за меня! Сазонка выбирал плиту поувесистее, засучивал рукав и, приняв позу атлета, мечущего диск, измерял прищуренным глазом расстояние. С легким свистом плита вырывалась из его руки и, волнообразно подскакивая, скользящим ударом врывалась в середину длинного кона, и пестрым дождем рассыпались бабки, и таким же пестрым криком отвечали на удар ребята. После нескольких ударов Сазонка отдыхал и говорил ребятам: — А Сениста-то еще в больнице, ребята. Но, занятые своим интересным делом, ребята принимали известие холодно и равнодушно. — Надобно ему гостинца отнести. Вот ужо отнесу, — продолжал Сазонка. На слово «гостинец» отозвались многие. Мишка Поросенок подергивал одной рукой штанишки — другая держала в подоле рубахи бабки — и серьезно советовал: — Ты ему гривенник дай. Гривенник была та сумма, которую обещал дед самому Мишке, и выше ее не шло его представление о человеческом счастье. Но долго разговаривать о гостинце не было времени, и такими же гигантскими прыжками Сазонка перебирался к себе и опять садился за работу. Глаза его припухли, лицо стало бледно-желтым, как у больного, и веснушки глаз и на носу казались особенно частыми и темными. Только тщательно расчесанные волосы подымались все той же веселой шапкой, и, когда хозяин, Гавриил Иванович, смотрел на них, ему непремено представлялся уютный красный кабачок и водка, и он ожесточенно сплевывал и ругался. В голове Сазонки было смутно и тяжело, и по целым часам он неуклюже ворочал какую-нибудь одну мысль: о новых сапогах или гармонике. Но чаще всего он думал о Сенисте и о гостинце, который он ему отнесет. Машинка монотонно и усыпляюще стучала, покрикивал хозяин — и все одна и та же картина представлялась усталому мозгу Сазонки: как он приходит к Сенисте и подает ему гостинец, завернутый в ситцевый каемчатый платок. Часто в тяжелой дреме он забывал, кто такой Сениста, и не мог вспомнить его лица; но каемчатый платок, который еще нужно купить, представлялся живо и ясно, и даже казалось, что узелки на нем не совсем крепко завязаны. И всем, хозяину, хозяйке, заказчикам и ребятам, Сазонка говорил, что пойдет к мальчику непременно на первый день Пасхи. |
| Став состоятельным, Ага решил предпринять паломничество в Мекку. Трудно было в то время совершать такое далекое путешествие, но, преодолев все лишения и трудности дороги, хозяин Иоанна через некоторое время благополучно прибыл в святой для мусульман город. В эти дни жена Аги пригласила в Прокопион на обед родственников и друзей мужа, чтобы повеселиться и помолиться о его благополучном возвращении домой. Блаженный Иоанн прислуживал в столовой. Подавали любимое блюдо Аги – плов. Хозяйка, вспоминая своего мужа, сказала Иоанну: «Как же рад был бы твой хозяин, Иван, если бы он был здесь и вкушал с нами этот плов!» Тогда Иоанн попросил хозяйку дать ему блюдо, наполненное пловом, обещая послать его в Мекку. Гостям это показалось очень смешным. Но хозяйка повелела своей поварихе приготовить Иоанну блюдо с пловом. Про себя же она подумала, что он либо сам захотел полакомиться им, либо решил отдать его какой-нибудь бедной христианской семье. Она знала, что Иоанн часто отдавал свою еду бедным грекам. Иоанн взял блюдо и ушел в конюшню. Став на колени, он горячо и от всей души молился Богу, чтобы Он послал плов хозяину. В своей простоте блаженный был совершенно уверен, что Господь услышит его молитву и что плов каким-то сверхъестественным образом попадет в Мекку. Иоанн верил, не сомневаясь и совершенно не рассуждая, по слову Господа, что Господь исполнит его просьбу. Как говорит великий подвижник преподобный Исаак Сирин : «Эти сверхъестественные знамения даются только самым простым по разуму и одновременно самым крепким в надежде». И, действительно, блюдо с пловом на глазах Иоанна исчезло. Блаженный конюх вернулся к хозяйке и сообщил, что еда отправлена в Мекку. Услышав это, гости засмеялись и решили, что Иоанн сам все съел и только в шутку рассказал им, что послал плов хозяину. Но как же удивились все в доме Аги, когда тот, по прошествии некоторого времени, вернулся из Мекки и привез с собой домашнее медное блюдо. Только блаженный Иоанн не изумился. Своим домашним Ага рассказал следующее: «Однажды (а это было как раз во время званого обеда) я вернулся из большой мечети в дом, в котором остановился. Войдя в комнату, которая была заперта на ключ, я нашел там на столе блюдо с пловом. Я остановился в недоумении, соображая, кто же мог принести мне его? Я не мог понять, каким образом была открыта замкнутая дверь. Не зная, как объяснить это странное событие, я с любопытством рассматривал блюдо, в котором дымился горячий плов, и, к своему удивлению, заметил, что на нем выгравировано мое имя, как и на всей медной посуде в нашем доме. Несмотря на душевное волнение, вызванное этим происшествием, я съел плов с большим удовольствием. И вот я вам привез это блюдо. Оно ведь действительно наше. Ей, Аллах, никак не могу понять, как оно очутилось в Мекке и кто его принес». |
| Стали их устраивать... Скоро все привыкли друг к другу. В праздники – архиерейское богослужение, четыре сослужащих протоиерея, игумен и священник. Епископ читал за всенощной канон и неслужащим стоял на архиерейском месте. Сделали ковер с орлом, митру, панагию с камушками, дикирий и трикирий деревянные, работы зырян. Они приходили в умиление: «О Господи, о Господи», – говорили по-русски и прикладывали руки к груди. Келия Владыки стала церковью во имя Божией Матери Скоропослушницы, во имя Ее был у него антиминс и образочек на бумаге, висевший в изголовье все время заключения в Бутырках. Уединенная жизнь текла тихо и однообразно. Но как-то, посещая больного ребенка в Визинге, Анна заразилась дифтеритом. Врач зырянской больницы сказал: «Я сейчас без лошади. Завтра приеду и заберу ее в больницу. Заболевание инфекционное, дома оставить не могу». Владыка, видя высокую температуру и скорбь Анны, беспокоился: «Завтра пораньше, до приезда врача, пособорую тебя и причащу». Пришел и чудовский отец Алексий, вместе с Владыкою пособоровал послушницу. Владыка причастил. Через несколько часов приехал врач, измерил температуру – нормальная. Осмотрел горло: «Теперь незачем увозить, дома будет поправляться». Вскоре она совсем выздоровела. Радостные события – приезды дмитровцев: всем от всех весточки и подарки. Добрые дмитровцы – Анисия подмошенская и ее мать – жертвовали хозяйке свои наряды: то красный цветистый сарафан, то вязаную белую шаль, а хозяину сапоги. Все удовлетворены и радостны. Несколько раз приезжала в ссылку к епископу Серафиму его духовная дочь инокиня Параскева. «Не умею выразить словом, как многополезна, утешительна моя последняя поездка к моему Господину Старцу, – писала она в дневнике. – Мир, радость, спокойная совесть, освобожденная от пленниц греха, просветление ума и сердца, перемена во всем существе моем, словно я другая. Господи, какое благо даровано падшему – покаяние. Какая великая власть дана св. апостолам вязать и решить. Благословен тот час и день, когда Господь приводит предстоять честнейшему лицу святого Старца и принимать столь непостижимые Тайны. |
| Общность мужа и жены и менее тесная, но также сильная связь родителей и детей – не праздные слова или отвлеченная философия. Да, конечно, муж и жена – это две половинки, мы любим друг друга, и детей своих любим. Но, как выясняется, из разряда романтического образа это положение переходит в плоскость, для верующего человека невероятно серьезную и даже страшную. Вот как обращается святитель Иоанн Златоуст к отцу семейства: «Ужели, если наши жены и дети будут беспорядочны, то мы будем подлежать за них ответу? Да, если (это случится) от неприятия нами строгих мер, потому что для спасения недостаточно нам собственной добродетели... а требуется еще (добродетель) другого» . Вот так – недостаточно собственной добродетели. Не получится самому потрудиться, а другие – уж как-нибудь, на их усмотрение. Не получится семейному человеку идти к Богу, если он не ведет, не старается приводить к Нему и свою жену, и своих детей. Вот еще слова Златоуста, из другой его проповеди: «Ты ведь отвечаешь за спасение и детей, и домочадцев. Как мы дадим отчет за вас, так и каждый из вас несет ответственность… за жену, и за сына» . Эта ответственность сама по себе делает нас единым целым. И это целое начинает жить как живой организм, больной или здоровый. Вот, вроде бы, учение о спасении говорит о спасении души человека. Но спасаться может и дом, как единая душа. Например – пришло спасение дому (τ οκ) сему (Лк.19,9). Не одному хозяину дома спасение, не одной хозяйке, не рабу Божьему Александру или Елене, Иоанну или Василисе – а дому. Дом может спасаться – и может погибать, «впадать в нечестие», и тоже – как единое целое, как связанность, как взаимозависимость домочадцев. В книге «Пастырь» Ерма, включенной в «Писания мужей апостольских», мы читаем: «Не ради тебя собственно гневается на тебя Господь, но за дом твой, который впал в нечестие И ты, любя детей, не вразумлял своего семейства, но допустил их развратиться» . . У нас есть обязательства друг перед другом. И перед Богом. Это не просто традиция, не просто образ жизни, а путь ко спасению. Выполнять все эти обязательства – вместе, всем домом, идти к Богу. Да, дом умеет ходить. К Богу или от Бога. И дом идет к Богу, если это настоящий дом. И, один за другим, мы постепенно переходим из нашего земного дома в вечность, к Богу. Должны, должны приходить именно к Богу. И тогда оказывается, что кто-то из нашей семьи – еще здесь, на земле, а другие – уже «на месте», уже с Богом. И дом переходит в вечность. И дом оказывается вечным. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 6 голосов: 5.0 из 5) Выходят Ангел со звездой, мальчики и девочки в русских, украинских и белорусских национальных костюмах, а также овечки, Вол, Ослик, Пастухи, Волхвы, Ангелы, Хозяйка и Хозяин. Мальчик в украинском костюме (Хозяйке и Хозяину): Люди добрые, позвольте заколядовать? Хозяин: Колядуйте во славу Божию! Все поют кондак Рождества Христова. Девочка в русском костюме: Мы пришли Христа прославить, А вас с праздником поздравить! Хозяйка: Спасибо вам, народ честной, Что не обошли нас стороной. Мальчик в белорусском костюме: Пойте песни, не молчите – Хозяина с Хозяюшкой колядой почтите! Все поют колядку «Добрый вечир, тоби…» Девочка в русском костюме: Мир и счастье добрым людям! Пусть у вас беды не будет. Пусть нужда и непокой Вас обходят стороной. Звезда в небе засияла – Время радости настало. Ангел со звездой: Через горы, через степи Поспешите вы к вертепу Ко Христу–Спасителю, Мира Избавителю. Славьте Бога и хвалите И всем людям говорите, Что пришло спасение В каждое селение. Девочка в белорусском костюме: Дева Мария Сына качает, Ангелов песни в сердце слагает. Людям желает мира Христова И пониманья Божьего Слова, Чтобы мы с вами милость творили, Богомладенцу преданы были. Мальчик в русском костюме: Пусть ваши сердца расцветают, Любовь неземную вмещают, На братьев, сестёр изливают, Печали и горя не знают. Девочка в украинском костюме: Всегда в любви живите, люди, – Пусть между вами счастье будет! Мальчик в белорусском костюме: Добра, изобилия, лада, Терпенья в скорбях и отрады Желаем мы вашей родне И всей православной стране. Пусть ваши являют семейства Радушие добрососедства И, словно дары в Вифлеем, Несут братолюбие всем. Девочка в русском костюме: Пусть умножится достаток В вашем щедром доме, Чтобы были вы богаты, С хворью незнакомы. Мальчик в украинском костюме: Я желаю всем на свете Добра и почета, Пусть растут на радость дети, Спорится работа. Девочка в украинском костюме: За любовь к Христову свету Пожелаю всем я И вниманья, и совета, |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 ЛЮБОВЬ РЯЗАНСКАЯ Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Блж. Любовь Рязанская Любовь Семеновна Сухановская, Рязанская ( 1852 - 1921 ), блаженная . Память 8 февраля (Рязан.), в Соборе Рязанских святых Родилась 28 августа 1852 года в Рязани в семье пронского мещанина Сухановского Семена Ивановича и его жены Марии Ивановны. Крещена была в храме Николы Долгошея священником этого храма Петром Павловым . В семье кроме Любови были еще дети: старшие сыновья - Василий и Григорий (+ 1855) и дочь Ольга (р. 1856, Пронск). К 1880 году семья Сухановских лишилась кормильца и вдова с двумя дочерьми поселилась во флигеле дома жены псаломщика Анисьи Александровны Лебедевой, что находился на углу улиц Владимирской (Свободы) и Воскресенской (пл. Свободы). Архивные документы говорят, что семейство это было беднейшим в Рязани . До 15 лет Любушка была тяжело больна — тело ее было расслаблено, она была лишена возможности самостоятельно двигаться. В 15 лет Любушке явился свт. Николай Чудотворец и сказал: «Вставай, Люба, ходи и юродствуй». С тех пор она стала ходить, а после трех лет затвора приняла на себя трудный подвиг юродства . Блаженная Любовь посещала многие храмы Рязани , но особенно любила Казанский женский монастырь , где подолгу жила у некоторых инокинь и у игуменьи Екатерины. Ее служение Богу и людям состояло в первую очередь в молитве за ближнего, в добром слове. Случалось порой, она заходила в чью-то лавочку и брала что-то из предметов. Хозяева не бранились, не устраивали скандалов, но были рады, так как знали: «Если Любушка зашла к ним в магазинчик или лавочку, торговля будет удачной». То, что получала блаженная от людей, людям же и возвращала, только - неимущим. Любушка могла без приглашения прийти в любой дом, найти ножницы, вырезать из бумаги фигурку и подарить её хозяйке или хозяину дома. Таким необычным образом она предупреждала, предсказывала: кому даст лошадку или паровозик, тому предстоит дорога, кому веночек –замужество, а кому гробик - смерть грядет... Фигурки она подавала молча, подаст - и уйдет. |
| Любушка могла без приглашения прийти в любой дом, найти ножницы, вырезать из бумаги фигурку и подарить её хозяйке или хозяину дома. Таким необычным образом она предупреждала, предсказывала: кому даст лошадку или паровозик, тому предстоит дорога, кому веночек –замужество, а кому гробик – смерть грядет… Следует отметить, что фигурки она подавала молча, подаст – и уйдет. В начале 1917 года блаженная Любушка металась по улицам города и повторяла: «Стены иерихонские падают, стены иерихонские падают!». После революции все поняли, о чём предупреждала блаженная. Пожилым монахиням из Казанского монастыря она предсказала: «Вы-то косточки свои здесь в монастыре оставите, а другие – нет». Вскоре монастырь закрыли. Как-то двум девочкам блаженная Любушка подарила бумажные иконки. Одной иконку святого благоверного Александра Невского, другой – иконку благоверной Анны Кашинской. Впоследствии первая вышла замуж за Александра, и жить молодым пришлось на станции «Александр Невский». Судьба второй была схожей с жизнью благоверной княгини Анны, она рано овдовела, одна воспитывала двоих детей. Из воспоминаний Лизы М.: «Недели за три до своей смерти пришла к нам в дом Любушка… Сказала: «Лизонька, я ведь скоро умру, а ты за меня Богу молись, ходи на мою могилку, песочек бери, а гроб мой оббей розовым». Я её спрашиваю: «Песочек-то зачем мне?» И вижу, как после этих слов словно какая-то тень прошла по её лицу. Задумалась она не минутку и говорит: «Всё же бери песочек, насыпай в банку с цветами и в доме будет благодать». Когда Любушка умерла, я была на работе. Вернувшись домой, узнала о её смерти и тотчас пошла к ней… Я вспомнила просьбу Любушки – обить гроб розовым – и загоревала: как же исполнить её просьбу? Умерла она в 1921 году. В магазинах тогда ничего не было. Материю продавали по талонам, а наша семья уже всё отоварила… Пришла в магазин, стала говорить с заведующим: «Мне бы у вас хотя бы марли купить: гроб надо знакомой старушке обить…» Заведующий позвал мальчика-ученика: «Миша, там, на полке есть у нас розовая марля, ступай принеси»… |
| На другой день на эту монету покупается свеча и ставится в церкви пред иконой за здоровье счастливца. В иных же местах пирог разрезается на столько кусков, сколько членов семьи, и найденная монета поступает или на покупку свечи, или на милостыню бедным. А в прежнее время хозяин разрезывал пирог на куски: св. Василию, на счастье дома, ножу, которым разрезал пирог, хозяину, хозяйке, по куску на каждого члена семейства, на каждое лицо прислуги и на каждое домашнее животное. Кусок с монетой всегда предвещал счастье, но если он выпадал на долю ножа, то предвещал чью-нибудь смерть в семье. – В Крещение Господне, после освящения воды, бросают в море деревянный крест, – и молодежь бросается за ним. Поймавший крест считается героем дня. С этим крестом на блюде молодежь обходит дома и поет Богоявленский тропарь. Домохозяева кладут на блюдо деньги. Прежде эти деньги поступали в пользу церкви, а ныне молодежь то расходует их для себя, наприм. в Евпатории, то делит деньги на три части: одна отдается поймавшему крест, другая – бедным, третья – в пользу церкви, наприм. В Феодосии. – В первые четыре пятка Великого поста в некоторых греческих церквах совершаются пассии по обычаю юго-западного края России. В крестопоклонную неделю раздаются народу цветы из-под креста. В пяток Страстной недели на утрени после пятого страстного евангелия выносится из алтаря чрез северную дверь, при пении антифонов, большой крест и ставится на средине церкви для поклонения и лобызания. В тот же день, после выноса плащаницы на вечерни, плащаница обносится вокруг церкви, и под нее подходят женщины с детьми. В Великую субботу утреня начинается в 2 часа и продолжается в церкви до канона; канон же поется во время обнесения плащаницы по городу или селу. Народ во множестве следует за плащаницей с возженными свечами. Свечи горят и в домах. Утреня оканчивается, по обнесении плащаницы, в храме. – В Успенском посту греки очень часто посещают храм, и священники часто служат в домах их молебны, а 1 августа в каждом доме служат agiasmo, т. |
|
|
