| Воля ваша, но для меня трудно совместить литургическое почитание священномученика Горазда, епископа Чешского и Силезского, расстрелянного 4 сентября 1942 года за укрытие чешских парашютистов [ 31 ] и торжественное литургическое заупокойное поминовение тех, кто пособничал палачам владыки Горазда. Это почти то же, что после торжественной службы в память свят. Митр. Филиппа устраивать торжественную панихиду в память Малюты Скуратова. Можно вспомнить и многих других священномучеников, убитых или немцами, или их пособниками – целый собор новомучеников Сербских, прославленных Сербской Православной Церковью в последней четверти ХХ в. – например Священномученик Пётр (Зимонич), митрополит Дабробосанский (Память – третье воскресенье сентября) Исповедник Досифей (Васич), митрополит Загребский (Память 13 января) и т.д. Вот хотя бы несколько биографий сербских новомучеников. «С началом немецкой оккупации Югославского королевства начались ужасные страдания православных сербов в Боснии. Больного епископа Баня Лучского Платона хорватские усташи схватили в ночь с 4 на 5 мая 1941 г., убили, а тело бросили в реку Врбанью» [ 32 ]. А вот свидетельство об о.Бранко: «Шестого мая 1941г., в день своих именин – св. вмч. Георгия, о. Бранко был схвачен хорватскими усташами во главе с вельюнским учителем Иваном Шайфором. Вместе с протоиереем были схвачены его сын Небойша, студент медицины, священник Димитрий Скорупан, настоятель прихода из Цвиянович Брда, и ещё около 500 сербов. Все они были заперты в жандармском отделении Вельюна, где их жестоко мучили, особенно сына о. Бранко – Небойшу. Усташи требовали от протоиерея Добросавлевича, чтобы он совершил отпевание своего живого сына. Утром 7 мая 1941г. все они были отведены в лес Кестеновац под Хорватским Благаем, где и были убиты. После освобождения, в 1946г. их останки были перенесены в Вельюн, где и были похоронены в братской могиле» [ 33 ]. Вот свидетельство о мученической кончине митрополита Дабробосанского Петра (Зимонича): «В начале немецкой оккупации Югославии в 1941г. |
| Война для многих была восхождением к спасению и святости. Отец Иоанн Миронов вспоминает о священниках и архиереях военного поколения: «Это были святые люди». Многие из них свою верность Христу запечатлели мученической кончиной от рук немцев, как, например, отец Иоанн Лойко, белорусский священник, который был сожжен в церкви карателями вместе со своей паствой в день Сретения Господня – 15 февраля 1943 года. Очень жаль, что почти не ведется работа по сбору свидетельств святости тех священников и мирян, которые пострадали от немцев и их пособников, и у нас не совершалось канонизаций, подобных тем, что свершила Сербская Церковь, которая прославила целый Собор священников и мирян, замученных немцами и их пособниками усташами. Надеемся, что это – дело ближайшего будущего. В последнее время, к сожалению, отношение к Победе вырабатывается как к чему-то далекому и прошедшему. Широко распространяется лозунг «Спасибо деду за победу». А ведь это далеко не всё. Конечно, низкий поклон дорогим нашим ветеранам за их жертвенность, подвиги и труды. Дай Бог, чтобы последующие за ними поколения уподоблялись им в их духовной щедрости, активности и жертвенности, чтобы они могли так же беречь и украшать Россию, как это делали и делают они. Не только военное поколение, но все мы – народ-победитель И все же не только военное поколение, но все мы – народ-победитель. Победители и те, кто в Афганистане защищал мир от террора и наркотического дурмана. Победители и те, кто в Чернобыле спасал наше Отечество и сопредельные страны от радиации. Победители и те, кто сохранял в Чечне Россию от развала, а человечество – от мирового терроризма. Победители и те, кто самоотверженно трудился и трудится на наших фабриках и полях, кто в годы перестройки не уходил с военных заводов, когда там не платили ни копейки, кто самоотверженно учил детей, временами падая в обморок от голода. Слава Богу, Россия сохранена от развала и понемногу встает с колен и до сих пор исполняет в мире свою промыслительную роль удерживающего. |
| В 1940 году будущий святитель принял монашеский постриг в монастыре Милешева с именем Варнава в честь святого апостола. Постриг и дальнейшее рукоположение в сан иеродиакона совершил митрополит Дабробоснийский Петр (Зимоньич) , которому в скором времени предстояло испить чашу страданий за Христа. Кафедральный собор Рождества Пресвятой Богородицы в Сараево. Фото Православие.Ru 6 апреля 1941 года германские войска, поддержанные своими союзниками, вторглись на территорию Югославии, а уже 17 апреля была подписана капитуляция югославской армии. Страна была разделена оккупационными зонами. Сараево, с кафедрой Дабробоснийской митрополии, оказалось в составе созданного тогда же марионеточного Независимого государства Хорватии. Под руководством националистического усташского режима в НГХ был развернут широкомасштабный террор в отношении Сербской Церкви. Православное духовенство подверглось физическим расправам, арестам и насильственной депортации. К осени 1941 года на территории НГХ не осталось ни одного действующего сербского архиерея: трое епископов приняли мученическую кончину, а еще двое, претерпев пытки и издевательства, чудом оказались на территории оккупированной немцами центральной Сербии. Можно представить положение молодого иеродиакона Варнавы в Сараево. Одним из серьезных испытаний для него было приглашение со стороны самого «поглавника» НГХ Анте Павелича прибыть в Загреб и стать епископом только что сформированной Хорватской Православной Церкви. После волны террора, обескровившего Сербскую Церковь, усташами при участии немецких спецслужб было создано это церковное образование. Конечной целью этого проекта было ослабление у православного населения его сербского национального самосознания. Исповедник твердо отказался от этого предложения, также как и от сотрудничества с югославскими партизанами-коммунистами, тоже запятнавшими себя кровью сербского духовенства. В апреле 1944 года территория Югославии была полностью освобождена от оккупантов. Однако долгожданная свобода принесла Сербской Церкви и новые страдания. К власти в стране пришли коммунисты под руководством товарища Тито. Уже в первые месяцы после изгнания оккупантов партизанами-коммунистами были расстреляны десятки священнослужителей. Процесс становления новой государственности ознаменовался резким обострением отношении между высшей церковной иерархией и представителями новой власти. Находившийся с конца войны за границей патриарх Сербский Гавриил (Дожич) вернулся в страну только в ноябре 1946 года, когда коммунисты сочли это более своевременным. |
| 1941 г., епархия оказалась на территории основанного немцами Независимого гос-ва Хорватия (НГХ), в к-ром начались жестокие гонения на православных. 10 апр. митр. Досифей был арестован и не смог вернуться на кафедру, а летом 1941 г. правосл. церковным общинам запретили поддерживать связь с Сербской Патриархией в Белграде. По данным Синода СПЦ, за годы войны погибло 8 священников епархии, 43 священника находились в изгнании. После окончания войны до 1947 г. Загребской епархией управлял еп. Моравичский Арсений (Брадварович , впосл. митрополит Будимский), он добился возвращения в епархию бежавшего в годы войны духовенства и начала восстановления храмов. После смерти его преемника митр. Дамаскина (Грданичкого) с 1969 г. администратором епархии был еп. Славонский Емилиан (Маринович), а с 14 авг. 1977 г.- еп. Лепавинский Иоанн (Павлович; в 1980 возглавил кафедру в сане митрополита). Его усилиями был восстановлен запустевший мон-рь Лепавина, 25 апр. 1985 г. открыт музей епархии, экспозицию к-рого составили церковная утварь, иконы и богослужебные книги, похищенные усташами во время войны из правосл. храмов. В 1983 г. по предложению митр. Иоанна епархия стала называться Загребско-Люблянская, а после включения в ее состав в июле 1994 г. серб. приходов на территории Италии, к-рые ранее входили в юрисдикцию Среднеевропейской епархии , она получила название «Загребско-Люблянская и всей Италии». Во время гражданской войны в 1991-1995 гг., несмотря на то, что на этой территории активные военные действия не велись, в епархии были повреждены 29 церквей и уничтожены 9, разрушены 5 приходских домов и 7 сильно повреждены. Хорваты сожгли уникальные памятники серб. архитектуры, деревянные церкви в Доня-Рашенице (1709) и Растоваце (1730), а 11 апр. 1992 г. было взорвано здание митрополии в Загребе (1886/87), в к-ром располагались церковный музей и б-ка. Большинство духовенства и митр. Иоанн были вынуждены временно покинуть Хорватию. В дек. 2002 г. СПЦ заключила соглашение с правительством Хорватии о сотрудничестве, что способствовало укреплению епархии. |
| Живя в Германии, он воочию мог убедиться, какие операции проводили «доблестные немецкие рыцари» в той же Польше, где в 1941 году был установлен свирепейший оккупационный режим, намного превосходивший советский по своей жестокости. По словам Мориса Дрюона, «десятки тысяч поляков, только за то, что они поляки, уснули вечным сном» [ 43 ] и, в частности, было истреблено не менее 700 католических священников. Каких благодетельных операций стоит ждать православным и славянам, казалось, стало ясным весной 1941 года, после того как была растерзана Югославия и оккупирована Греция. Уже к 22 июня 1941 года немцами и их пособниками – хорватами были истреблены десятки тысяч (если не несколько сотен тысяч) православных сербов. Вот еще одно красноречивое житие новомученика Сербского – протоиерея Георгия Богича: «В убийстве о. Георгия виноват католический священник Сидоний Шолц из Нашица, который приказал своей «пастве» убить протоиерея Богича.Ночью 17 июня 1941г. на квартиру о. Георгия явился Феликс Лахнер, молочник из Нашица, с двумя другими усташами, которые схватили священника и на автомобиле отвезли его в поле. Там, у часовни св. Мартина, усташи привязали его к дереву и стали резать ему уши, нос, язык, бороду с кожей. Потом выкололи глаза, распороли живот и, вытащив кишки, намотали их вокруг шеи. Когда мученик потерял сознание, изуверы пристрели его из ружья» [ 44 ]. Вот вам действительно хирургическая операция нацистских пособников. Архимандрит Иоанн Шаховской знал об этих преступлениях, учитывая тесные связи Русской Зарубежной и Сербской Православной Церкви. Более того, он пытался остановить эти убийства, он хлопотал пред Мюнхенским кардиналом с тем, чтобы римский папа воздействовал на усташей через Загребского кардинала и прекратил геноцид сербов. Безрезультатно. И если он считал, что немецкие хирурги совершат в России более удачную операцию, чем в Югославии, то это можно приписать только страшной слепоте, возникшей от крайнего антикоммунизма. Впоследствии после войны он долго оправдывался в своих словах в прессе, но так до конца и не мог отмыться от своего необдуманного заявления. Мне тем больнее было это читать, что я его уважал и уважаю, как достойного пастыря. Но и на солнце бывают пятна… |
| Святейший Патриарх Сербский Павел (версия для печати)/Православие.Ru Святейший Патриарх Сербский Павел Православие.Ru , 20 января 2010 г. Епископ Захолмско-Герцеговинский на покое Афанасий (Евтич) Святейший Патриарх Сербский Павел. Фото: ФОНЕТ Святейший Патриарх Сербский Павел (Стойчевич) родился на праздник Усекновения главы Иоанна Крестителя, 11 сентября 1914 года, в селе Кучанцы в Славонии (нынешняя Хорватия). В святом крещении в местном сербском храме апостолов Петра и Павла (в 1991 году разрушенном вооруженными силами Хорватии) был наречен именем Гойко. Их с братом, рано оставшихся без родителей, вырастила тетя Сенка, которой он за это был благодарен всю жизнь. Начальные классы гимназии Гойко Стойчевич окончил в Тузле, а шестигодичную семинарию – в Сараево, в 1930–1936 годах. Перед самым началом Второй мировой войны он закончил Богословский факультет в Белграде (1936–1941), при этом параллельно учился в Медицинском институте (два года, прервав учебу из-за войны). В начале войны, 6 апреля 1941 года, был вынужден бежать из своего родного села в Хорватии, захваченного немцами и хорватскими усташами, убившими его брата Душана. В Белград Гойко прибыл вместе с многочисленными сербами-беженцами, пережившими террор усташей. В начале войны, чтобы содержать себя, будущий патриарх Сербский работал строителем на белградских стройках. В 1942 году он оказался в монастыре Святой Троицы в Овчарско-Кабларском ущелье в центральной Сербии. В годы оккупации сам Господь дважды спас его от смерти, грозившей ему от немецких оккупационных войск. В 1944 году он преподавал закон Божий в г. Баня Ковиляча и воспитывал детей-беженцев из Боснии. Спасая мальчика, тонувшего в разлившейся в половодье реке Дрине, он простудился и тяжело заболел туберкулезом, но скоро чудом Божиим был исцелен в монастыре Вуян, где в благодарность Христу вырезал деревянный крест. Тогда он решил принять монашеский постриг и всю свою жизнь посвятить Господу. С юных лет от жил скромно, подвижнически, скромно питался и мало спал, но много молился. Подвиг поста, воздержания, целомудрия и молитвы совершал он, маленький и слабый, до конца своей земной жизни, всегда будучи воздержанным в еде и одежде, не имея никакой собственности, кроме небольшого количества книг, подобно святителю Василию Великому. |
| Хорошо знавший владыку в 1930-е гг. В.А. Маевский позднее вспоминал: «Он был частым гостем сербской патриархии, приезжал ежемесячно на несколько дней для участия в заседаниях Синода Русской Зарубежной Церкви. Донской казак по рождению, – он бывал грубоват и резок. Когда исполнилось 50 лет пребывания в священном сане, – в Белграде организовано было публичное торжественное чествование его. Присутствовал патриарх Варнава (с сербскими архиереями), который испросил от правительства высокую награду (орден), а от себя лично – денежный подарок юбиляру» [xliv] . В переговорах с архиеп. Гермогеном главную роль сыграл М. Оберкнежевич, которого владыка лично хорошо знал по Сремским Карловцам. Еще в апреле 1942 г., после разговора в Загребе с Хелмом и Кунгелем, Оберкнежевич приехал в Хопово для беседы с архиеп. Гермогеном. Однако во время первой встречи владыка заявил, что возглавит Хорватскую Церковь только в случае его избрания Собором и получения согласия Сербской Церкви-Матери, фактически выгнав посетителя [xlv] . Состоявшееся через несколько недель, в мае, второе посещение Оберкнежевичем архиеп. Гермогена было более успешным. Как позднее писал Оберкнежевич в своей книге «Развитие Православия в Хорватии и Хорватская Православная Церковь», интернированный немцами в монастыре Панчева Сербский Патриарх Гавриил негласно одобрил выбор владыки Гермогена главой Хорватской Церкви и лишь категорически высказался против его титулования Патриархом; кроме того, Первосвятитель Гавриил якобы написал своему Заместителю митрополиту Иосифу о необходимости, в свете новых обстоятельств, сделать все возможное для благоустроения православия в Хорватском государстве [xlvi] . Некоторые современные хорватские ученые, в частности В. Гейгер, подтверждают факт согласия Патриарха Гавриила, переданного через М. Оберкнежевича. Упоминается также причастность к этому делу русского эмигранта из Белграда коммерсанта Григория Миткевича, повлиявшего на решение владыки Гермогена [xlvii] . Правда, найти соответствующие документы не удалось. Сам Патриарх Гавриил в разговоре в феврале 1945 г. в Зальцбурге с румынским митрополитом Виссарионом его помощь Хорватской Православной Церкви характеризовал так: «Не было никакого оправдания участия в этом Румынской Церкви и помощи усташам в насилии. По моему мнению, Румынская Церковь согрешила в своей христианской любви» [xlviii] . |
| Скачать epub pdf Святейший Патриарх Сербский Павел (Стойчевич) родился на праздник Усекновения главы Иоанна Крестителя, 11 сентября 1914 года, в селе Кучанцы в Славонии (нынешняя Хорватия). В святом крещении в местном сербском храме апостолов Петра и Павла (в 1991 году разрушенном вооруженными силами Хорватии) был наречен именем Гойко. Их с братом, рано оставшихся без родителей, вырастила тетя Сенка, которой он за это был благодарен всю жизнь. Начальные классы гимназии Гойко Стойчевич окончил в Тузле, а шестигодичную семинарию – в Сараево, в 1930–1936 годах. Перед самым началом Второй мировой войны он закончил Богословский факультет в Белграде (1936–1941), при этом параллельно учился в Медицинском институте (два года, прервав учебу из-за войны). В начале войны, 6 апреля 1941 года, был вынужден бежать из своего родного села в Хорватии, захваченного немцами и хорватскими усташами, убившими его брата Душана. В Белград Гойко прибыл вместе с многочисленными сербами-беженцами, пережившими террор усташей. В начале войны, чтобы содержать себя, будущий патриарх Сербский работал строителем на белградских стройках. В 1942 году он оказался в монастыре Святой Троицы в Овчарско-Кабларском ущелье в центральной Сербии. В годы оккупации сам Господь дважды спас его от смерти, грозившей ему от немецких оккупационных войск. В 1944 году он преподавал закон Божий в г. Баня Ковиляча и воспитывал детей-беженцев из Боснии. Спасая мальчика, тонувшего в разлившейся в половодье реке Дрине, он простудился и тяжело заболел туберкулезом, но скоро чудом Божиим был исцелен в монастыре Вуян, где в благодарность Христу вырезал деревянный крест. Тогда он решил принять монашеский постриг и всю свою жизнь посвятить Господу. С юных лет он жил скромно, подвижнически, скромно питался и мало спал, но много молился. Подвиг поста, воздержания, целомудрия и молитвы совершал он, маленький и слабый, до конца своей земной жизни, всегда будучи воздержанным в еде и одежде, не имея никакой собственности, кроме небольшого количества книг, подобно святителю Василию Великому . |
| Когда дошли до меня достоверные известия (от свидетелей-переводчиков) о методическом, планированном истреблении голодом и газовыми камерами русских людей в германских лагерях военнопленных, я обратился к епископу Хекелю и его сотрудникам, прося их предпринять все, что возможно, чтобы довести до сведения властей о жестокой ошибочности подобных действий, не только античеловечных, но и имеющих принести огромный вред самому германскому народу... «Аивепатт» оказался бессильным что-либо изменить в этом отношении. Как мне объяснили, Сталин отказался заключить с немцами соглашение о военнопленных, ответив на сделанное чрез посредство шведских властей правительству СССР предложение: «Пленных наших у немцев нет — там только изменники Родины...» Такой бесчеловечный ответ Сталина, конечно, не только не давал немцам морального права истреблять сдавшихся к ним в плен людей, но, несомненно, указывал им как раз противоположное отношение к пленным. Но гордыня помешала: «Гордыня идет перед погибелью». Была также попытка, с моей стороны, во время войны осведомить Ватикан через баварского кардинала Фаульхабера о начавшемся гонении на Православную Церковь в Хорватии и о мученичестве православных сербов в Хорватии. Я имел достоверные сведения о совершавшемся в нововозникшем хорватском государстве погроме православных священников и церквей. Православных сербов хорваты убивали и изгоняли из родных селений, причем усташам Павелича в этом деле помогала — говорим это со скорбью — и часть римо-католического клира в Хорватии. Это уже стало ныне достоянием истории (хотя замалчивается еще на Западе). Когда война окончилась и ставленники нацистов, усташи Павелича, были разгромлены, римская иерархия Хорватии понесла долю ответственности за все тогда совершившееся в Хорватии. И было трагедией христианства, что служителей алтаря и иерархов Церкви Христовой материалисты и атеисты судили за преступления, действительно ими совершенные в припадке антихристианского шовинизма, облегшегося в религиозную ревность. |
| Преданность своей нации (как он понимал эту преданность) была для этого усташа чем-то смыслообразующим, чем-то безусловно более важным, чем его вечное спасение. Совершенно другой взгляд на человека мы находим в библейском Откровении. Бог творит каждого человека лично, и имеет особый о нем замысел ( Пс.138 ). Христос воплотился, умер и воскрес, не ради нации или расы, партии или государства – но ради каждого конкретного человека. Как говорит святой Апостол Павел, «живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» ( Гал.2:20 ). Вечное спасение человеческой души бесконечно важнее всего мира. Как говорит Христос, «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» ( Мф.16:26 ). Святитель Тихон Задонский так изъясняет эти слова: «Если бы кто давал тебе превеликое богатство и царство земное, но притом бы сказал тебе, что, получив это, тотчас умрешь, то какая бы тебе польза была из того (богатства)? Нужно ли мертвому богатство, слава, честь и все сокровища мира сего? Мертвый как не чувствует, так и не требует ничего; всё здесь с миром оставляет и ничего с собой не берет. В смерти все, богатые и нищие, благородные и безродные равными делаются. Если же временная жизнь нам дороже всего, что всякий познает при случае смертном, то насколько более предпочитать должно всем сокровищам мира и самой жизни временной – вечную жизнь, которая, однажды найденная, никогда не потеряется, и однажды потерянная, никогда не отыщется. Временную жизнь, как ни береги и ни защищай, надо оставить, и с ней всё, а вечная жизнь и её блаженство вовеки, без конца пребывает, потому и всё богатство, славу и честь, и саму жизнь эту ради вечной жизни должно оставить, когда нужно будет». В самом деле, все мы обречены утратить эту земную жизнь. Мирские цели и ценности, то, что мы считали важным, что стремились приобрести, все великие цели, которые перед собой ставили, все победы и достижения – ничего из этого мы не возьмем с собой. |
|
|
