| «никто не мог войти» – слава Божия неприступна, об этом многократно говорится в Библии. 134 134 Ср.: «И покрыло облако скинию собрания, и слава Господня наполнила скинию; и не мог Моисей войти в скинию собрания, потому что осеняло ее облако, и слава Господня наполняла скинию» (Исх. 40, 34–35). И еще: «Когда священники вышли из святилища, облако наполнило дом Господень. И не могли священники стоять на служении, по причине облака; ибо слава Господня наполнила храм Господень» (3 Цар. 8, 10–11). Невозможность войти в храм также может означать, что Господь уже не принимает ни от кого ходатайства за мир и людей, но являет полноту Своего Суда. Глава 16 В земной хронологии действия чаш относятся исключительно к краткому периоду антихристова царства (ср. 16, 2 и 16, 10). По объектам действия они имеют почти полный параллелизм с трубами. Например, первая чаша, как и труба, касается земли, вторая чаша (и труба) – моря, третья – источников вод и т. д. Однако есть и существенное отличие: если трубы поражают частично – на одну треть (1/3 дерев сгорела, 1/3 моря сделалась кровью и т. д.), то чаши поражают полностью. Таким образом, можно думать, что трубы возвещают частичное наказание Божие и еще содержат в себе призыв к покаянию, тогда как чаши являют собой уже всю полноту Божиих казней нераскаянным грешникам. Чаши также имеют некоторый параллелизм с египетскими казнями. 135 135 Кроме того, возможен параллелизм со днями творения мира: тогда Бог творил мир и стихии, а теперь поражает и упраздняет их. В Египте Господь посылал сокрушающие казни на царство фараона, чтобы вывести плененного Израиля в землю Обетованную. Подобные же казни придут в конце времен на погрязший во зле мир, чтобы вывести из его плена в Будущий век народ Божий, то есть верных Богу христиан. 136 136 Перед исходом из Древнего Египта были отмечены верные с целью их особого охранения. То же мы видим и в Апокалипсисе: под образом запечатления 144 000 избранников (Апок. 7) и/или под образом измерения храма (Апок. 11). |
| О любви до ненависти к себе Иисус Христос — Бог безначальный, дал нам заповеди, которые обладают свойством раскрыть ум и сердце человека до беспредельности. Вначале, однако, верующий в не-преходящее значение Евангельского слова (Мф. 24, 35) вводится во внутреннейшую область души непрестанным поставлением себя на суд Божий: “Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день. Ибо Я говорил не от Себя (как человек); но пославший Меня Отец, Он дал Мне заповедь, что сказать и что говорить. И я знаю, что заповедь Его есть жизнь вечная” (Ин. 12: 48-50). Естественным следствием благоговейного стремления сохранить заповеди будет ясное осознание себя бессильным. Но чрез трудный подвиг пребыть в духе слова Господня ум человека постигает, что заветы Христа, по своей духовной сущности, суть нетварный Свет Божества. Ни одно наше действие не достигает совершенства, требуемого Всесвятым Богом. Сошедший с небес Свет Евангельского учения просвещает наше внутреннее зрение и утончает сердечную восприимчивость; в силу чего то, что раньше было неуловимым для нас, уже не может скрыться: каждое движение сердца или мысли быстро улавливается, и мы видим себя — каковы мы. Чем напряженнее трепет наш оказаться недостойными Бога, тем “обнаженнее” становится весь наш внутренний мир и для нас самих и, конечно, пред Лицом Бога: “Нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто пред очами Его” (Евр. 4, 13). Бодрствование ума и трезвение сердца приводят к тому, что многим неопытным может казаться невероятным или преувеличением, а именно: христианин обнаруживает в себе и явно, и скрытно присутствующим внутри всякое зло, по крайней мере как возможность (его проявления), и видит он себя воистину худшим всех и всего. До явления нам Божественного Света мы живем как слепые. Вне сего Света мы не познаем греха; без него не раскрывается пред нами падение Человека в своих подлинных измерениях. Лишь Дух Святой Своим наитием делает нас способными сначала видеть трагизм нашего собственного положения и чрез нас — затем переживать великую драму всей мировой истории человечества. Последствия падения — недуг, неизлечимый от земных врачей. Сообразовать наши сердечные чувствования с духом заповедей Христа мы не можем. Отсюда болезненный подвиг борьбы с убивающим нас “законом греха” (Рим. 7, 23-25). |
| А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдет солнце правды и исцеление в лучах его, и вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные. И будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног ваших в тот день, который я сделаю, говорить Господь Саваоф». Малахия заканчивает свое пророчество последним увещанием к благочестивым: «помните закон Моисея, раба Моего, который я заповедал ему на Хориве для всего Израиля, равно как и правила и уставы. Вот я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного. И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы я, пришедши, не поразил земли проклятием» ( Мал. 4:4–6 ). В лице Малахии ветхозаветное пророчество сказало свое последнее слово. В проповеди его уже ясно слышится предвестие о приближении исполнения времен, и он призывал народ к покаянию, чтобы достойно встретить этот момент. Так как в его проповеди изобличаются те же самые настроения, с которыми боролся Неемия, то и деятельность их нужно считать современною. Во всяком случае пророческая деятельность Малахии падает на конец пятого столетия, и возможно, что Ездра, составивший в это время канон книг Ветхого Завета, завершил его включением в него и «книги пророка Малахии», которою и заканчивается еврейский канон Св. Писания. Между тем весть о беспорядках, вновь наступивших в земле иудейской, дошла до Неемии и крайне огорчила его. Он вновь решил побывать в обетованной земле и опять испросил для этого разрешение у своего милостивого государя. По возвращении своем из Персии, он нашел, что дошедшее до него сведение отнюдь не было преувеличенным. Дружественные отношения с открытыми врагами строгого иудейства поддерживал даже первосвященник Елиашив, который или находился в родстве с Товией аммонитянином посредством брачных отношений, или держал руку той партии, которая дружественно относилась к нему в высшем иудейском обществе. Открыто пренебрегая постановлениями как Ездры, так и Неемии, Елиашив зашел так далеко во время отсутствия правителя, что передал Товии даже один из домов во внешних храмовых зданиях, предоставляя ему между прочим для употребления и то большое помещение, в котором хранились запасы муки и благовония для жертвенника, сосуды для измерения приношений и десятины хлебного зерна, вина и масла для левитов, охранителей врат и певцов ( Неем. 13:5 ). |
| А души праведных в руке Божией, и мучение не коснется их. В глазах неразумных они казались умершими, и исход их считался погибелью, и отшествие от нас – уничтожением; но они пребывают в мире. Ибо, хотя они в глазах людей и наказываются, но надежда их полна бессмертия. И немного наказанные, они будут много облагодетельствованы, потому что Бог испытал их и нашел их достойными Его. Он испытал их как золото в горниле и принял их как жертву всесовершенную. Во время воздаяния им они воссияют как искры, бегущие по стеблю. Поразительно! Здесь говорится о бессмертии! Да, уже очевидно о бессмертии и о пребывании душ в мире ином. Но автор, который хотя и испытал на себе влияние античного понимания бессмертной психе , все же не сходит с платформы традиционной библейской мысли: жизнь или смерть души – зависит только от Бога. Души бессмертны не сами по себе, а потому, что они в руке Божией, и это бессмертие им дает Бог. Вот с такими представлениями о душе Ветхий Завет подошел к Новому. Подытожим: Как мы увидели, библейское нефеш , переводимое в греч. Библии как психе , а в русской Библии – как душа, на самом деле не имеет ничего общего с представлениями о том, что в человеке есть какая-то бессмертная душа. Нефеш – это скорее жизнь, искра жизни, импульс жизни. Он есть и у человека, и у животного. Но у человека есть еще нечто и другое, чего нет у животного: это, говоря Библейским языком, некое «дыхание» от Бога, или, пользуясь словами другого автора: «образ и подобие Божии». Вот это Божественное измерение и делает человека – человеком. После смерти оно не рассеивается, словно пар (у животных – рассеивается), но идет к Богу. В Своей Руке Бог содержит души, или личности, людей. Но если они не связаны с Богом – они могут и пропасть и исчезнуть; душа человека – не бессмертна! Христос в Своих высказываниях о вечной судьбе человека придерживается библейского взгляда. В Новом Завете много раз употребляется термин «душа» ( психе ). Но Иисус говорил по-арамейски, и в Его речи, вероятно, использовалось слово нефеш , что, как мы видели выше, означает просто жизнь . |
| А если и сравниваем и измеряем себя, то с самими собой сравниваем и соизмеряем себя, то есть с ничтожеством нашим [соответствующие слова текста очевидно истолкованы так, что они (хулители) не умеют (не разумеют) измерять себя собой и сравнивать себя с собой]. (Ст. 13). И мы не хвалимся, подобно им, сверх меры нашей, но хвалимся пред тщеславием их по мере правильной [соответственно величине меры, соразмерно мере (шнуру или веревке, которыми совершали измерения), правила, подлинной мере и достоинства; русск.: удела] , насколько уделил нам Бог, — то есть тем, что Бог соделал нас достойными того, чтобы быть нам благовестниками. (Ст. 14). Ибо не (так), как бы не [как сир., так и др., то есть «не как такие, которые еще не достигли до вас с своей проповедью»] проповедали мы еще вам, распростираем (напрягаем) себя к прославлению у вас, ибо и до вас достигли мы благовествованием Христовым. (Ст. 15–16). Не хвалимся и чужими трудами, то есть проповедью других евангелистов, или не хвалимся пред теми, которые не знают нас; но надежду имеем в душах наших, ибо возрастающей видим со дня на день веру вашу, так что опять в вас приходится нам величаться этим, и мера законного удела нашего доходит до изобилия, и дается нам и далее вас благовествоватъ, — но не тем, кому уже было возвещено Евангелие, чтобы не хвалиться нам готовым в чужом уделе. (Ст. 17). Но кто пожелает хвалиться, тот пусть хвалится проповедью, которую дал ему Господь возвещать между непокорными народами. (Ст. 18). Ибо не кто себя самого представляет (одобряет) на словах, тот достоин (есть), но кого Бог представляет (одобряет) чрез дела. Глава 11 (Ст. 1). Лучше бы было, если бы вы умом своим с некоторым снисхождением поняли то, что я (скромно) высказываю с некоторым неразумием, то есть в похвалу себе; но хорошо и то, что вы слушаете меня. (Ст. 2). Ведь я говорю во имя Того, Кто говорил во плоти, подтверждая чудесами проповедь Свою, и (во имя) Таинств Его. Таким образом я утвердил и обручил вас в святой истине, решив представить в последний день пред Христом. |
| А рабы сказали ему: хочешь ли, мы пойдем, выберем их? Но он сказал: нет, чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы. Оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь их; а пшеницу уберите в житницу мою» (Мф. 13:24–30). До конца времен плевелы будут расти на широком поле Церкви вперемежку с пшеницей. Очень понятное желание немедленно увидеть на земле безукоризненное Собрание Святых в незапятнанных белых ризах порождает утопию, гибельную как всякая утопия, и вдвойне гибельную как «духовная прелесть». Страшная расплата за мечтательность — экклезиологическая паника: да в настоящей ли я Церкви, или уже в Антихристовой? Эта паника столько раз гнала живые, ревностные, духовно чуткие, но недостаточно трезвые души: из Церкви — в схизму, из единства — в разделение, порождая все новые и новые «деноминации» и «юрисдикции». Как показывает в равной мере история русского Раскола и протестантского сектантства, дробление, раз начавшись, не может остановиться, паника не утихает: ибо везде беглецы находят на новом месте то же (предсказанное Господом) присутствие плевелов, от которого бежали. И еще не измерена, не изучена, не оценена роль экклезиологической паники в подготовке массового безразличия к вере. Можно понять вводимого в соблазн простого человека: те ему говорят, что грех ходить в эту церковь, эти — что в ту; так уж он лучше дома останется. Единственное противоядие от паники — истина, сформулированная Церковью в споре с донатизмом: носитель сана может иметь на себе очень тяжелые грехи (за которые ему будет много труднее отвечать на Суде Божием, чем нам, мирянам), — но все таинства, совершенные его недостойными руками до его законного извержения из сана, мы принимаем от Самого Господа и без малейшего сомнения. Такова догматическая сторона дела. Что до моральной, я хотел бы в заключение ограничиться двумя трюизмами. Во–первых, бесполезно спрашивать, состояли ли наши иерархи в негласных контактах с институциями, с которыми было бы лучше не иметь никаких контактов. |
| А чтобы к зданию храма не примыкали другие строения, Он повелевает, чтобы на пятьдесят локтей с каждой стороны земля оставалась пустою, как предместье или, по переводу Симмаха, Феодотиона и LXX, как граница и как промежуточное, пограничное пространство. По окончании этого распределения, снова предписывается другое измерение земли, которая должна быть выделена, как священная: отмерить, после предшествующего измерения, в длину двадцать пять тысяч и в ширину десять тысяч тростей другой земли, на которой будет не храм, то есть святилище (sanctum), но святилище и святое святых, и на которой будут жить священники, приступающие к служению Господу. Они будут жить на ней тогда, когда будут исполнять священнические обязанности; владение же их будет состоять, как мы сказали, из двадцати пяти тысяч тростей в длину и десяти тысяч в ширину. Далее, левиты, прислуживающие священникам и имеющие особое служение, получат место для построения двадцати сокровищниц, по Акиле комнат (exedras), по Симмаху келлий (thalamos), по Феодотиону отделений (gazeras), или, как перевели LXX, города. Отсюда мы видим, что некое место, отделенное для обитания левитов, называется городом, каковое место имеет пять тысяч тростей в ширину и двадцать пять тысяч в длину. Все же это, то есть святилище, и другое святилище, и святое святых, и жилища священников, и дом левитов, прислуживающих священникам, называется местами, отделенными и освященными для служения и освящения дома Израилева. После четырекратного распределения святой земли, предлагается пятое деление. Князь или вождь народа должен получить отсюда и оттуда, то есть с той и другой стороны святилища, [часть] в свое владение и жить в городе, и владение его должно быть обращено переднею стороною к месту, отделенному для храма, и к городу и находиться от берега моря, то есть с запада до другого берега моря, и иметь такую ширину, какую пророк определяет ниже при распределении каждого из колен. Наконец следует: длиною же наравне с каждым из уделов, полученным каждым из уделов, от западного предела, то есть от моря, до восточного предела, а где он оканчивается, это мы узнаем при распределении колен. |
| А это одна из самых, видимо, больших проблем нашей православной традиции вообще — что все нецерковное автоматические приравнивается к греховному. Монашеский крен. Для монахов это возможно, и правильно, но только это люди, которые сознательно вывели себя за рамки земной жизни, и не нужно их правила распространять на всех христиан в целом. И, кроме того, нельзя христианскую жизнь сводить к одной только борьбе, аскетике и самопринуждению. Аскетика — не самоценность, а только один из инструментов в духовной жизни. И земная радость и веселье на пути к Господу может быть не менее ценным инструментом: «Кто ест, для Господа ест, ибо благодарит Бога. И кто не ест, для Господа не ест и благодарит Бога». (Рим.14,6). Так может быть, пусть упраздняется не «все, кроме церковного», а лучше пусть упраздняется только греховное? И вовсе не «мерзок пред Богом всяк любяй геометрию»? иерей Игорь 6 сентября 2013, 01:28 Кружки, секции и т.п. при храмах проводятся не для того, чтобы " освятить " эти занятия, а для того, чтобы: 1. вырвать человека из егшо нередко пагубного окружения; 2. показать и научить, что христианство заключается не во внешних запретах, а в жизни со Христом. И не важно борец ты, танцор или рокер, главное - живи по заповедям, " нуди Царство Небесное " . Maximus 5 сентября 2013, 20:37 2. " А потом уже всё упраздняется, кроме церковного. Перед входом в ограду церкви человек должен обнажиться от всего – чтобы приобрести Христа. В этом да уверит нас Сказавший: «Пойди, продай имение твое и приходи и следуй за Мною» (Ср.: Мф. 19: 21) и: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Ср.: Лк. 14: 26). Какая подмена! Господь призывает отвергнуться эгоизма, жизни для себя (которая в таком именно качестве утрачивает подлинный смысл и измерение). Он призывает в центр своей жизни поставить следование за Ним, а автор заявляет, что на этом основании надо отказаться от жизни вообще. И не может быть у христианина ни собственного опыта, ни убеждений, ни увлечений. |
| Августин. Как, ты полагаешь, что Богу трудно было создать нечто подобное себе? Разве ты не видишь, что это по силам даже нам, причем в самых разнообразных видах? Глава III Еводий. Пока достаточно и этого. Теперь скажи, сколь велика душа. Августин. В каком смысле ты спрашиваешь, сколь она велика? я не понимаю, спрашиваешь ли ты о ее широте, долготе, толщине, или обо всем этом вместе, или желаешь знать, какой она обладает силой. Мы имеем, например, обыкновение спрашивать, сколь велик был Геркулес, т.е. скольких футов достигал его рост, равно и сколь велик был сей муж, т.е. сколь велика была его сила и доблесть. Еводий. Я желаю знать о душе и то и другое. Августин. Но первое не может быть не только разъяснено, но даже и мыслимо о душе. Ибо о душе никоим образом нельзя предполагать, чтобы она была или длинна, или широка, или как бы массивна: все это телесное, и душу в этом роде представляем мы лишь по аналогии с телами. Поэтому и в таинствах благоразумно повелевается, чтобы презрел все телесное и отрекся от этого мира (который, как мы видим, суть мир телесный) тот, кто желает явиться таким, каким он сотворен от Бога, т.е. подобным Богу, так как для души нет другого спасения, другого обновления, другого примирения с творцом ее. Поэтому сколько велика душа, – если исследовать ее в означенном направлении,– я сказать не могу, но могу утверждать, что она не длинна, не широка, не обладает массой и не имеет ничего, что обыкновенно определяется при измерении тел. Почему я так думаю? – я готов представить тебе, если угодно, все основания. Еводий. Мне это угодно, и я сильно этого желаю: потому что мне кажется, что душа есть как бы ничто, если в ней нет ничего из сказанного. Августин. Но, может быть, прежде я покажу тебе, что есть много вещей, о которых ты не можешь сказать, что они ничто, и в которых, однако же, нет тех измерений, каких ты ищешь в душе, так что ты увидишь, что душа не только не есть ничто из-за того, что в ней нет ни долготы, ни широты и проч., но, наоборот, тем ценнее и тем значимей, что ничего этого не имеет, а потом мы рассмотрим, действительно ли она ничего этого не имеет. |
| «Аллилуиа! Аллилуиа! Аллилуиа!» со стихом, заканчивающим прокимен: «Блажен, егоже избрал, и приял еси Господи!», и после этого – чтение Евангелия, которое, по крайней мере теоретически, заканчивает церковную часть погребения. О прощании с усопшим и процессии к могиле я буду говорить в следующей лекции, в контексте второго, гимнографического слоя православного погребения, переносящего нас в другое измерение «литургии смерти», туда, где мы молимся за усопших. Однако в церкви, во время этой остановки в середине погребения, перед тем, как нести гроб на кладбище, последние слова, которые мы слышим, – это слова Христа: «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную; и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь. Истинно, истинно говорю вам: наступает время и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут» ( Ин 5:24–25 ). Это тот «слой» погребения, который я называю «слоем Великой Субботы». Лекция III. Молитвы за усопших Второй «слой» погребения (гимнография) До сих пор мы говорили почти исключительно о погребении, которое по самой своей природе уникально и неповторимо тем, что, при нормальных обстоятельствах, подразумевает присутствие тела усопшего. Теперь же мы обратимся к другому аспекту православной «литургии смерти», а именно к поминовению усопших, молитве за них, что, как мы знаем, занимает важное место в нашей литургической традиции и в литургической жизни Церкви. Скажу вам сразу: для изучающего православное богослужение эта конкретная область представляет не только большие трудности (главным образом из-за почти полного отсутствия серьезных исследований), но и большую опасность. С одной стороны, «поминовение усопших» – молитва за усопших – безусловно, является неотъемлемой частью церковной традиции, но с другой – именно здесь (более чем в какой-либо другой литургической области) смысл традиции чрезвычайно легко искажается и извращается, и любая попытка (а именно этим мы сейчас и занимаемся!) очистить истинную традицию от извращений легко может привести к громкому скандалу. (Никогда не покушайтесь на поминовение усопших! Вы рискуете если и не жизнью, то, по крайней мере, жалованьем!) |
|
|
