| И в ладошки, и в три ножки» (Мисс. Обозр. 1904, ч. I, с. 1175). По словам Преображенцева (Тул. Е. В. 1867, 6, с. 208), хлысты на одном радении «подпевали под голос пророчицы следующим напевом: «ога, ога, ог, магог». 1068 Дело Тамбовского окружного суда о принадлежности кр. села Инжавинья, Кирсанов у., Антипа и Петра Федуловых Колесниковых к хлыстовской секте и о совращении ими в эту секту других (196 и 203 ст. Улож. о наказ); началось 25 ноября 1897 г., решено 11 дек. 1898 г.; 371 / 98 (следственное производство), л. 19. 1072 Свящ. Соколовский, Секта малеванцев среди штундистов в с. Петроострове Херс. г. (Правосл. Путеводитель, 1906, т. I, с. 758, 760); Кальнев, Секта малеванцев в Херсон. г. (Мисс. Обозр. 1903, 18, с. 1004–1005). Ср. рассказ в Мисс. Об. за 1896 г., март, кн. I («Малеванское движение в южно-русской штунде»), с. 41, о языкоговорении малеванского проповедника в с. Табуровке, Васильков. у., Киев. г.: во время кружений, он «вдруг упал на землю и в судорогах и корчах начал лепетать бессмыслицу звуков, в роде: «абун, татораба, кендити, пелеман ля ля». К сожалению, из статьи не видно, описано ли здесь действительное происшествие, или придуманное автором. 1075 Дело Тамб. окр. суда о Верхоценских хлыстах Я. Попове и Μ. Ушаковой, 2481 (след. производство), л. 42, 38. 1079 Н. Орлов, Ирвингизм (Правосл. Обозрение, 1877, ч. 2, с. 282–283) E. Miller, The history and doctrines of irvingism, vol. I, London, 1878, p 73. 1080 Наглядное представление о сектантском глоссолалическом письме можно составить на основании снимков с образцов автоматического письма совершенно неграмотных медиумов. См., напр., Gabriel Delanne, Recherches sur la médiumnité, Paris, 1902, p. 409 et suiv. 1082 Eusebii Pamphili Historia ecclesiastica, lib V, c. 16 (Migne, Patrol., s. g., t. XX, 465 C). Ср. слова свящ. Сергеева о хлыстах: «вдруг, как не истовые, вскрикивают, вспрыгивают, приходят в энтузиазм, нечто пересказывают и говорят иными языками» (Чтения общ. ист. и древн. росс. 1873, ч. I, с. 34–35). |
| Затем телодвижения умножены, усилены, и вышло хлыстовское топанье, хлыстовское вертунье и хлыстовская пляска. К сему могло присоединиться естественное действие, введшее в обман, в мечтательство, в наступление дозволившего себе усиленные телодвижения. От усиленного телодвижения обыкновенно кровь приходит в постепенное волнение, теплота часто приятная разливается по телу, мысли делаются живее, быстрее, какая-то светлость появляется в душе, и человек становится веселее. Это естественное, чувственное, плотское действие счел первый хлыст за прилив благодати, за пришествие в душу его Духа св. Если бы хлыст был на мipckux танцах, то с ним то же бы случилось, что случилось и при хлыстовском вертеньи. Тогда хлыст и не смел бы подумать приписать сверхъестественной силе приятного состояния своей души и тела. Теперь хлыст был на молитве, на молитве согрелось его тело, обвеселилось сердце, сладкие мысли умножились, развилась способность к речи. Очевидно, что простой, необразованный, неопытный хлыст не мог и подозревать, чтобы тут действовал не Дух св. Хлыст, обрадованный драгоценною находкой, мог поделиться ею с другими близкими, любезными. Опыт сделан удачный, одобрения посыпались, блеснули новые мысли, появились новые улучшения, новые приманки открытия. Из подражания церковному богослужению хлысты запели по своему вкусу, напевом национальным, заунывно, умиление увеличилось, дело пришлось по сердцу, дело пошло в ход, умножились последователи. – Скажут, что при хлыстовском вертении может быть несносная усталость и обмороки и, следовательно, какая-де тут приятность»; Точно, бывает и усталость, и обмороки, но это хлысты услаждают мыслью, что «усталость, происходящая от их пляски, есть умерщвление плоти, Богу приятное и душеспасительное, а обмороки, происходящие от вертения, приписывают хлысты обильному излиянию Духа св. Впрочем, и усталости, и обморокам должно естественно предшествовать приятное состояние тела, происходящее от усиленного телодвижения, при мыслях о божественном, при стройном пении». |
| Этот рассказ Феодорита Киррского требует комментария. Вардесан, о котором идет речь, – сирийский литератор и христианский теолог, умерший приблизительно в 222 году. Как следует из приведенного отрывка, его сын Гармоний был автором песен, обладавших замечательными напевами, но еретическим содержанием («отсутствием благочестия»). Именно это обстоятельство, по мнению автора, сыграло роковую роль для многих слушателей песен Гармония, которые были очарованы, завлечены их музыкой и не заметили пороков, имевшихся в их содержании. Благодаря полюбившейся музыке люди приобщались к еретическим идеям и оказались погибшими для истинной церкви. Ефрем же, живший на целое столетие позже Гармония, использовал мелодии его песен. Но стихи Ефрема не были еретическими, а содержали верные воззрения (то есть «благочестие»). В результате возник союз замечательной музыки и достоверных богословских идей. В тексте Феодорита Киррского важна еще одна деталь. Оказывается, песни Ефрема с музыкой Гармония звучали даже во времена Феодорита. Значит, эти напевы продержались в певческом репертуаре два столетия, с середины III века до середины V века – срок, достаточно почтенный для песнопений. Как принято сейчас говорить, они выдержали самое серьезное испытание – испытание временем. Но действительно ли автором мелодий этих песен был сам Гармоний? То, что Феодорит приписывает их Гармонию, понятно, так как в его времена эти напевы в сознании людей были крепко связаны с певшимися словами и, следовательно, ассоциировались с именем Гармония. Однако уже было замечено, что в ту давнюю эпоху самый распространенный способ соединения слов и напева заключался в том, что новые тексты накладывались на бытовавшие тогда мелодии. Вместе с тем не следует исключать и другого варианта, когда новая песнь входила в жизнь с собственным напевом. Как обстояло дело в случае с песнями Гармония – трудно сказать. Он мог использовать для них старые мелодии, но будущим поколениям это было абсолютно безразлично, и потомки считали Гармония автором как текста, так и музыки. Гармоний мог оказаться и создателем мелодий, представляя собой тот редкий случай, когда автор текста и музыки выступает в одном лице. Уцелевшие реликвии |
| Тогда утопленника взяла на свое попечение полиция. Квартальный уже суетился с протоколом. У полицейского с извозчиком предварительно вышло целое препирательство: один совсем отказался, а другой только после долгих споров согласился ехать к консульству... На другой день, когда мы проходили мимо «Christiania», на ней никого не было видно. Река, поглотившая вчерашнюю жертву, спокойно бесчувственно к людскому горю катила свои волны. Но в нас еще свежо было вчерашнее впечатление: нам казалось, что Фрегат оделся в траур и в мрачном горе тосковал о погибшем товарище. Поздно вечером вернулись мы с Соломбалы в новое наше помещение – в семинарию. Она находится на конце города у самой тундры. Чтобы попасть в нее от пристани пароходства Макарова, нужно пройти значительную часть набережной, да в ширину города пройти квартала два-три. Архангельская семинария производит на посетителя приятное впечатление внешнею и внутреннею чистотою. Правда, она не особенно велика, но достаточно просторна для 112 семинаристов. Нам отвели здесь три классные комнаты, где поставили на время койки. Когда мы пришли в семинарию, здесь для нас был приготовлен ужин в архангельском вкусе, т. е. из превосходной свежей рыбы. В конце к нашему удивлению нам подали апельсины. Предстоявшая на завтрашний день литургия вызвала необходимость приготовиться к ней. Устроили спевку; о. диакон, семинарский эконом предупредительно снабдил нас нотами. Из 20 человек наших туристов был составлен импровизированный хор... Для пения выбрали вещи по силам: симоновскую херувимскую, а остальную службу литургии решили петь простым московским напевом. Спевка затянулась долго, а между тем на завтрашний день нужно было вставать рано. Но ни дневная усталость, ни предшествующая почти бессонная ночь, ничто не могло удержать нас в спальне. Белая, светлая, как день, прохладная архангельская ночь манила на улицу. В это время улицы Архангельска, пустынные днем, оживились. Жизнь кипела здесь ночью, как в наших городах днем. Для непривычного к порядкам северной жизни в сезон белых ночей странно видеть такое возбуждение. |
| Количество мелодических строк в гласе и их последовательность определяются независимо от количества строк текста и его словесного состава, но устанавливаются для каждого гласа самостоятельно обычаем и музыкальными соображениями. Количество мелодических строк во всех восьми гласах дневных стихирных напевов и с важнейшими их вариантами простирается до 37. В частности, напев 1 гл. состоит из пяти музыкальных строк, 3 и 7 из трех, 5, 6 и 8 из четырех, и 4 гл. из шести строк. Общий порядок последования мелодических строк во всех гласах, кроме глл. 2 и 4, одинаков, именно: при одинаковом количестве мелодических и текстовых строк песнопения строки гласа выпеваются кряду в численном их порядке и заключаются конечной строкой. Если же песнопение по количеству текстовых строк продолжительнее группы мелодических строк гласа, то строки напева, пропетые раз, прежде перехода к заключительной строке повторяются опять сначала, хотя бы несколько раз, в том же порядке и т. д., а конец песнопения выпевается заключительной строкой. При краткости песнопения сравнительно с напевом излишние строки выпускаются, а окончание песнопения поется заключительной строкой, после которой бы строки напева она ни пришлась. В гласах же 2 и 4 первая строка напева не повторяется, а повторяются, сменяясь в последовательном порядке, лишь средние строки, пока не последует окончание песнопения, которое выпивается заключительной строкой. Нет сомнения, что мелодические строки дневных напевов «на Господи воззвах», как и подобны, имеют каждая в своем основании какую-либо строку большого знаменного распева, только в сокращенном или измененном виде 76 . Но подробное указание строк большого знаменного распева, послуживших основанием строк сокращенных дневных напевов, и сопоставление с ними последних было бы уклонением в техническую специальность, излишнюю для практики церковного пения, и потому коснемся только общих способов построения мелодических строк означенных напевов. В мелодических строках большого знаменного распева мы видели строчный запев, – иногда большой с сильным ударением, иногда малый, примыкающий к ударению самой строки; некоторые же строки не имеют никакого запева. |
| Посему требуемое от меня Св. Синодом заключение есть следующее: 1. относительно тех частей рассматриваемого нотного переложения, которые еще не напечатаны, просить руководствующего сими переложениями, чтобы оные были пересмотрены и были составлены: во-первых, по возможности, точно сходно с древним напевом, который, как замечено в указе Св. Синода, характером спокойной важности и умиления приятен благоговейному слуху, привычен православному народу, и единоверцам и раскольникам не дает повода к пререканию; во-вторых, по возможности, просто, потому что исполнять оный должны будут частью хоры не довольно современные, а большей частью клирики: и потому переложение, сделанное с тонким искусством и превосходное в исполнении совершенным придворным хором, тем более будет обезображиваемо певцами несовершенными и по голосам, и по изучению пения. 2. Те части нотного переложения, которые уже напечатаны, допустить к употреблению в архиерейских и семинарских хорах с тем, чтобы по оному исполнены были стихи, положенные более сходно с древним пением, а в исполнении прочих дозволено было приближаться к древнему, не стесняясь напечатанным переложением» 884 . – Когда это мнение через Св. Синод дошло до Львова, последний, конечно, не преминул обидеться: он потребовал через Св. Синод объяснения от Московского Владыки, что значат крестики, поставленные в книге, бывшей на рассмотрении московского нотного комитета, действия которого подвергнуты были сомнению в благонамеренности. В то же время отношением, от 23 января 1850 года за 19, генерал-майор Львов настоятельно требовал и от самого митрополита Филарета уведомления относительно замечаний о крестах, поставлен- —615— ных в нотной книге без всякого объяснения бывшим комитетом, при чем приписывал, что ему невозможно не представить объяснений на замечания, сделанные комитетом в книге, находящейся у Его Императорского Величества: что он, перелагатель, обязан ответственностью за каждую ноту; что книга краткого изложения писана по Высочайшей Его Императорского Величества воле лицом, имеющим счастье пользоваться некоторым доверием Государя Императора; что на всех угодить невозможно: что он, перелагатель, обязан доказать, что в точности исполняет возложенное на него поручение, то есть сохраняет церковный напев 885 . |
| некоторыи философове начаша пети «Господи, помилуй», а друзеи - «Осподи, помилуй»» (ПСРЛ. Т. 4. C. 130). В старообрядческом поморском уставе (Устав обители святаго Богоявления на Выгу реце. Саратов, 1911. Л. 6 об., 11) для Е. часто применяется глагол «пети». Возможно, в богослужебной практике ответы Е. исполнялись и т. н. читком, и к.-л. простым напевом. В певч. сборниках XVII в. (Б-ка МДА. П-213 С-23. Инв. 231869; ГИМ. Син. певч. 1191; Син. 819 и др.) в составе всенощного бдения нотированы обычно Е. великая, сугубая (иногда с указанием «болшая»), просительная. Строки «Господи, помилуй» всех видов Е. по мелодическому содержанию почти идентичны (2-ступенные последования в силлабическом стиле), но различаются по ритмическому оформлению. Нотированная строка «Тебе, Господи» отличается более развитой мелодикой и имеет неск. вариантов различной протяженности в зависимости от вида Е. В подобном мелизматическом стиле распеты строки «Господи, помилуй» и «Аминь» на сугубой Е. Е. литургии фиксировались с появлением полного нотированного чинопоследования литургии, т. е. с сер. XVI в. (РГБ. Ф. 113. 240, сер. XVI в.; РНБ. Кир.-Бел. 652/909, 1558 г.; 569/826, 50-60-е гг. XVI в.) ( Макаровская. 1999. С. 28; Она же. 2001. С. 417). На основе исследования более 200 рукописных источников, из к-рых более 140 относятся к XVI-XVII вв., были сделаны выводы о наличии стабильных циклов строк Е. 1-й цикл - великая Е. и 2 малые Е. до малого входа, запричастная Е. «Прости приимше...»: мелизматические строки «Тебе, Господи» и «Аминь»; 2-й цикл - сугубая Е. и 1-я верных: строки «Аминь»; 3-й цикл - Е. об оглашенных и просительные Е. литургии верных: мелизматические строки «Тебе, Господи» и «Аминь». Первоначально в певч. Обиходах последование литургии фиксировалось в краткой редакции, в которой могли не выписываться повторы строк Е. До посл. трети XVI в. в рукописях преобладает нотация, изобилующая тайнозамкненными начертаниями с нестабильной графикой. С посл. трети XVI в. песнопения Обихода, в т. ч. |
| Все знают, что это масонский храм, что там происходят собрания, каждый имеет приятеля и знакомого, заведомого масона, и, однако же никто не знает, что же, в сущности, делается и говорится на этих собраниях. Тайна общества остается по-прежнему тайной, несмотря на все ее внешние обнаружения. В названный день к 2 часам пополудни все окрестности таинственного храма запестрели массами нарядного люда. То собрались рыцари для открытия процессии к месту торжества. Ровно в два часа процессия двинулась по Пятому авеню, аристократической улице города. Музыка загремела и рыцари отрядами, представляющими отдельные ложи, маршем двинулись в путь, со шпагами наголо, каждый отряд под начальством великого мастера и под предводительством знаменоносца. При ярком солнце колонны представляли блестящую картину. Рыцари, главными образом представители богатейших семейств, и их блестящее костюмы с лентами, разными золотыми и серебряными украшениями, треугольные шляпы с перьями и обнаженные шпаги разноцветными огнями играли с солнечными лучами. На руках были надеты высокие, доходящие до локтей, кожаные перчатки с красными крестами; на мундирах и знаменах вообще в избытке красовались разноцветные кресты, придававшие всей процессии религиозный характер. Каждая ложа шла со своим особым знаменем, на котором красовалась особая эмблема и особая надпись – на латинском языке. Между многими другими надписями были и следующие: In hoc signo vinces; Rex regum; Dominus dominorum; Magna est veritas et prevalebit и пр. Музыканты непрестанно играли масонские гимны и один из них по своей мелодии просто поразил меня сходством с напевом известной русской народной песни: «Вдоль да по речке, вдоль по Казанке...» Уж не масонского ли она происхождения? Великие мастера то и дело выкрикивали слова военной команды, и рыцари делали изящные военные эволюции с замечательною для не солдат ловкостью; они то смыкались в одну колонну, то разбивались на пары, на тройки и т. д., смотря по команде. В процессии было до 10.000 человек и все это по преимуществу почтенные пожилые люди из богатейших семейств Нью-Йорка и окрестных городов. |
| Трапеза для вех общая, предлагаемая два раза в день. В определенные дни – рыбная с коровьим маслом, в прочие–постная из овощей и в дни строгого поста и говенья без масла и один раз в день. На трапезе для каждого брата ставится глиняная тарелка монастырского изделия и деревянная ложка и кладется кусок хлеба. Два такие прибора покрывает ручник (салфетка); между двух деревянных солонок помещается медная чаша с квасом и ковшом. Одна чаша с кушаньем служит для четверых, сидящих по два, друг против друга. Собравшееся в трапезе садятся за стол не прежде, как иноки пропоют установленные молитвы и не раньше того, как очередной иеромонах благословит кушанье. Столы по правую сторону трапезы занимают иноки по старшинству; на прочих местах размещаются послушники и богомольцы. По звонку первосидящего, выходят из-за стола новоначальные из братии за следующими кушаньями, приносят их из поварни и, ставя на стол, произносят молитву: „Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас“. „Аминь“, отвечает им старший брат, и отдаёт бывшее до того блюдо. Во все продолжение трапезы чередный брат в будни читает особым напевом жития святых. В праздничные дни священнослужителем читаются приличные поучения и преимущественно беседы св. Димитрия Ростовского . В трапезе хранится глубокое молчание. Стол валаамской братии состоит из нескольких кушаний разного рода, не больше, впрочем, четырёх блюд. Их приготовляют вкусно, но только по-монастырски, без особенных приправ; жареной рыбы на монастырской трапезе никогда не бывает. Количество же и некоторое разнообразие в пище допускается не для пресыщения, а с тою целью, чтобы каждый брат мог иметь хоть одно блюдо по своей натуре, ибо при великих трудах монастырского братства невозможно оставить его, при ограничении стола одним родом пищи, без средств к подкреплению сил и здоровья. После трапезы братия благодарить Господа, яко дал Он им брашно в веселие, и молят Его благость не лишить их и небесного царствия. Молитвы вообще поют, и благословение чередного священнослужителя завершает их. По окончании трапезы, келарь берёт от настоятеля благословение для приготовления стола на будущий день. Излишне и говорить, что посты, положенные по уставу св. православной Церкви, соблюдаются все в той силе и степени строгости, с какими они заповеданы инокам древними правилами. В большие праздники, по древнему монастырскому правилу, совершается чин „о панагии“, т. е. о Всесвятой Богородице. Шествие в трапезу совершается с особенной торжественностью. |
| Как тут не вспомнить поэта! Не надо обманчивых грез, Не надо красивых утопий: Но Рок поднимает вопрос, Мы кто в этой старой Европе? Случайные гости? Орда, Пришедшая с Камы и с Оби, Что яростью дышит всегда, Все губит в бессмысленной злобе? Иль мы - тот великий народ, Чье имя не будет забыто, Чья речь и поныне поет Созвучно с напевом санскрита. (Валерий Брюсов) Благодаря гениальной интуиции, широчайшей научной эрудиции, знаниям, здоровому национальному самосознанию учёный в своих исследованиях вдумчиво, глубоко, просто и легко (Трубачев-этимолог работал с более чем 60-ю языками) ведёт нас к нашим корням, к нашему родовому началу, к истокам славяно-русского этноса, не уставая напоминать, что мы (все, кого сегодня именуют «русскими», «белорусами», «украинцами») принадлежим к великой единой, богатой в многообразии своем культуре. И одновременно замечает: «Исследуя культуру и в ней - язык, необходимо уметь подняться до типологических обобщений и при этом разглядеть единство в сложности, единство более высокого порядка, которое не может быть мёртвым единством монолита, но только единством живого целого, состоящего из множества частей». Сегодня, как и два десятка лет назад, вновь более чем актуальны размышления академика Трубачева о русском языковом союзе. «Союз, который лукавые политики, как им кажется, благополучно развалили и даже проводили в последний путь... союз этот и не думал распадаться, но, как говорится, был, есть и будет. Нам, огрубевшим от нашей материально неблагополучной жизни, самое время напомнить, что крушение материального Союза ССР не означает полного и бесповоротного его крушения, ибо последнее, смею надеяться, все же не затронуло лучшую, в полном смысле слова нетленную, часть нашего союза... ибо это - языковой союз, русский языковой союз... Ни одна подлинно великая страна не кончается там, где кончается её территория. Значительно дальше простирается влияние культуры великой страны, и это влияние идёт практически всегда через её язык. Знание языка великой культуры пускает корни в сопредельных инонациональных регионах, языки которых при этом связывает с наиболее авторитетным языком макрорегиона целая система своеобразных отношений, которые укладываются в понятие языкового союза... |
|
|
