| В Житии Юрских отцов описаны аскетические подвиги Л.: святой всегда носил тунику, сшитую из лоскутов меха различных животных; капюшон защищал его от дождя, но не от холода; обувь Л. надевал, лишь отправляясь ко двору, в мон-ре же носил деревянные сандалии. У подвижника не было постели: обычно после окончания совместной вечерней молитвы он продолжал молиться в оратории, после чего ненадолго засыпал на скамье. Когда же стояли холода, Л. спал в своего рода колыбели из дерева, которую закрывал с 2 концов древесной корой и обогревал, ставя ее рядом с очагом. Когда люлька нагревалась, он брал ее с собой в ораторий. Л. не употреблял в пищу не только мясные, но и молочные продукты, масло и вино. Григорий Турский указывает, что пищу он вкушал один раз в 3 дня, воду пил крайне редко, особенно в последние годы жизни. Когда святого одолевала жажда, он опускал руки в сосуд с водой и т. о. восполнял необходимую организму влагу. В Житии Юрских отцов говорится, что Л. макал ломоть хлеба в блюдо с водой и ел это. Однажды братия монастыря и миряне пришли к эконому обители и уведомили его, что до следующего урожая зерна не хватит. Эконом, взяв с собой 5 почтенных мужей, отправился к Л. и со слезами рассказал о надвигающейся беде. Л. привел их в монастырскую житницу и стал горячо молиться Богу, затем велел эконому раздавать зерно нуждающимся. Чудесным образом все были спасены от голода. Григорий Турский сообщает, что Бог указал Л. пустынное место, где были спрятаны сокровища, так что он мог ежегодно брать оттуда деньги на нужды братии, никому при этом не открывая источник доходов. Церковь Нотр-Дам в Сен-Люписене. XI–XII вв. Церковь Нотр-Дам в Сен-Люписене. XI–XII вв. В отличие от Романа, к-рый, согласно Григорию Турскому, прославился исцелением больных и прокаженных, Л. в Житии Юрских отцов предстает скорее как опытный врач и духовный наставник. Он содействовал выздоровлению монаха, который из-за тщеславия взял на себя подвиг крайнего воздержания и дошел до такого истощения, что не мог двигаться. |
| Однажды он пересекал в лодке Мозель, когда течением стукнуло его об опоры моста. Вися на свае на руках, он придерживал лодку ногой, и его смогли спасти прохожие, когда он едва не утонул. Для него не были в диковинку ловушки искусителя. Более того, диавол несколько раз, чтобы навредить ему, сам представал перед ним. Однажды во время путешествия он слез с лошади и пошел по нужде в кусты. И вдруг совершенно неожиданно увидел перед собой ужасную змею, очень длинную, толстую, черную, с глазами, как у бешеного быка – большими и горящими, и большим ртом, который она открыла, как бы собираясь проглотить Божиего угодника. Но когда он совершил крестное знамение, видение это исчезло поднимающимся дымом, и не было сомнения в том, что князь тьмы в эти мгновения предстал Святителю. 4 . Как мы говорили уже, он был очень строгим постником. Часто бывало, что, когда другие вкушали свою трапезу, он уходил в базилику Святых, накинув на голову капюшон, чтобы не быть узнанным, в сопровождении одного только прислужника. Господь, среди прочего, дал ему и дар целительства. Приходя к Святым, одетый, как мы только что сказали, он пришел в храм святителя Максимина, во дворе которого лежали трое одержимых, заснувших, измученные конвульсиями. Видя их крепко спящими, он сотворил над ними крестное знамение и, немедленно разбуженные громкими криками, они с силой извергли из себя рвоту и избавились от болезни. В окрестностях Трира среди людей бушевала паховая чума, и Святитель Божий неустанно молил Господа о милости к вверенной ему пастве. Совершенно неожиданно ночью послышался громкий шум, как будто на мосту яростно громыхнул гром, было похоже на то, что город раскололся на две части. И когда все люди, исполненные страха, сидели на своих кроватях, ожидая уже смерти, посередине этого громового раската послышался голос, более отчетливый, чем прочие, и он произнес: “Что делать нам, соплеменники? У одних городских ворот стоит епископ Евхарий, у других – Максимин; Никита стоит в центре. 85 Нам ничего не остается, как оставить сей защищенный город”. |
| Он занимался благотворением, которое было спасительно для людей и в разных смыслах спасительно. Был один мужчина, у которого были три дочери, и он очень обнищал, и он хотел одну из дочерей продать на блуд. И когда он это замыслил, он пошел и поделился этой мыслью на исповеди со священником. Но ему повезло, что священником был Николай Угодник. Тот ночью, чтоб его никто не видел, надел капюшон на голову, подобрался поближе к дому и в открытое окошко бросил мешочек с золотыми монетами. И этого хватило семье, чтобы целый год существовать безбедно. Через год у них опять возникла такая проблема и опять под Рождество. И опять хотел этот мужчина другую дочку продать на блуд, а ту уже замуж выдал, потому что этих денег хватило и на все расходы, связанные с замужеством. Приданое, что называется. И вот, таким образом, три года в подряд он приходил и жертвовал эти деньги. Но на третий год этот человек решил сидеть в засаде и ждать там, кто же это пойдет. Он хотел понять, кто это такой. И он выбежал из дома, когда эти деньги, мешочек с золотом упали на стол, он догнал этого человека и увидел, что это священник Николай Угодник Божий, т.е. его приходской священнослужитель. И вот такое нравственное действие древнего священнослужителя. Это для нас правило веры, образ кротости, воздержания учителя. А мусульмане не обращаются к нему с молитвой. Там представители других направлений христианства - тоже нет, конечно. И жития никогда не читали. Но самое интересное заключается в том, что во всем мире дети под Рождество ждут Санта- Клауса. Санта - это значит святой, Клаус - это значит Николай, т.е. этот древний святитель, христианский православный во всех отношениях, он такой мощное нравственное воздействие оказал на людей своего времени, что потом, через века и столетия во всем мире его ждут. В мусульманских странах тоже дети ждут Санта Клауса. Это в советское время. Кстати, до революции тоже прямо ждали Святого Николая. А в советское время решили перевирать и предложили нам новый персонаж: Деда Мороза. |
| — Ну уж если синих будет два, то третий гном сразу догадается, что на нем красный капюшон! — заявил Торин. — Третьего-то синего нет. — Верно! — обрадовался хоббит. — Осталось только два случая! Что же будет, если на Балине синий капюшон, на Двалине — красный и на мне тоже красный? Я вижу синий и красный, Двалин видит синий и красный, а Балин видит два красных. Балин уж точно не сможет ничего сказать (не обижайтесь, Балин, вы тут ни при чем!), а мы с Двалином можем подумать, что у нас синий капюшон… — Лично я не знаю, — проворчал Двалин. — Может быть синий, а может быть красный… — Нет, Двалин, если я представляю себе, что на мне синий капюшон, то тогда вы видите два синих — мой и Балина и, как сообразительный гном, сразу скажете, что ваш капюшон — красный! Двалин вежливо поклонился, подтверждая, что хоббит не ошибается в оценке его несомненных достоинств. — Если же вы молчите, — продолжал Бильбо, то тем самым даете мне знать, что на мне не синий, а красный капюшон! — Отлично, — сказал Гэндальф, — любой из тех, на ком красный капюшон, в этом случае может назвать цвет своего капюшона. Остался только один случай, когда надеты три красных капюшона. — Это уже просто! — заявил Бильбо. Главное сделано. Если в последующем случае я представлю себе, что на мне синий капюшон, то досточтимые гномы (поклон, к вашим услугам!) воспользуются нашими предыдущими рассуждениями и могут сказать, что на них надеты красные капюшоны. Гномы удовлетворенно улыбнулись — хоббит явно относился к ним с надлежащим уважением и признавал полное равенство в способностях. — Итак, — подытожил волшебник, — если все трое относятся друг к другу с уважением и могут представить себя на месте другого, то единственное условие успеха — чтобы синих капюшонов было хотя бы на один меньше, чем участников игры. — Я считаю, что игра нечестная, — выступил Торин. — Что-нибудь сказать правильно могут только те, на ком красные капюшоны, которых, как все поняли, должно быть больше, чем количество гномов. А те, на ком капюшоны синие, ничего не говорят в любом из трех случаев! |
| — Вздор! — отрезал Гэндальф. — Вечно вам, гномам, нужны инструменты. Зеркала вам подай! Я утверждаю, что у каждого из вас уже есть замечательное волшебное зеркало. Да не озирайтесь, Ори, зеркало не на капюшоне, а под вашим крепким черепом! Думаю, что придется обратиться за помощью к хоббиту. Что вы думаете об этой задаче, Бильбо? — Я хотел бы узнать у вас, милейший сэр, так ли важно для нас, что гномов именно пять, а капюшоны на них трех цветов? — спросил Бильбо, напуская на себя деловой вид (обычно предназначавшийся для тех, кто пытался занять у него денег). — Внимание! Внимание! — воскликнул Гэндальф. — Хоббит задал себе правильный вопрос, хотя и несколько более общий, чем хотелось бы. Что бы вы хотели сказать, Бильбо? — Я бы предпочел иметь поменьше всего этого: и гномов, и капюшонов — обиженно заявил хоббит, считавший, что вопрос он задавал вовсе не себе. — Уж гномов-то точно хватило бы двоих, а капюшонов тоже не больше, чем двух цветов, скажем, красные и синие. — Хоббиты всегда хотят проблемы попроще, а припасов в кладовой — побольше, — прокомментировал Торин. — Неплохо! — одобрил хоббита Гэндальф. — Вот вам два гнома — Балин и Двалин и три капюшона — два красных и один синий, дорогой Бильбо. Что будем делать? — Нну… — протянул хоббит и глубоко задумался. Через несколько минут он попросил погасить лампу, а когда ее зажгли, то на Балине был надет красный капюшон, а на Двалине — синий. Балин увидел на Двалине синий капюшон и сразу завопил: — У Бильбо был один синий! Значит, на мне красный капюшон! Я понял, понял! — Что бы ты понял, если на Двалине тоже был бы красный капюшон? — успокоил его Торин Оукеншильд. Балин замолчал. — Вот это бы и понял, — солидно сказал Двалин. — Он бы тогда не орал как сумасшедший, а я бы знал, что на мне он не видит синего капюшона, то есть на мне красный! — Что вы скажете, благороднейший? — спросил Гэндальф Торина. Торин принял величественный вид. — Я думаю, что самый простой случай, когда гномов всего два и капюшонов два. Как говорят, третий лишний! |
| — Неплохое замечание — одобрил Гэндальф. Если бы я показал нашим пяти умникам — маг кивнул на задумчиво сидящую пятерку гномов в капюшонах трех цветов, — только пять капюшонов, то они уже давно все бы ответили на вопрос! Что-что, а арифметику гномы знают и отнимать для них не проблема. Гномы снова обиделись, а Бильбо лукаво усмехнулся. — Конечно, если бы вы, сэр, дали мне много капюшонов… Ну, скажем, даже по два обоих цветов, то задача бы имела решения! Так что не третий лишний, а четвертый, причем синий, глубокоуважаемый Торин! — Да, — согласился Торин. — Три красных и один синий — не проблема, поэтому, дело не в количестве всех капюшонов, а в том, чтобы синий был только один… — Еще лучше, если ни одного синего, — пробурчал Двалин. — Конечно, — сварливо откликнулся Гэндальф, — тогда и думать не о чем! И почему это вы не любите задач? Задача с капюшонами трех цветов заведомо сложнее, чем двух, но даже для двух цветов эльф все сообразил бы в две секунды! Это прозвучало не только совершенно невежливо по отношению к гномам, которые недолюбливали эльфов, ну и хоббита задело за живое. Опасаясь, что Торин опять примется за свои комментарии о проблемах попроще и припасах, Бильбо решил разобраться с капюшонами побыстрее. — Я предлагаю, досточтимые гости, рассмотреть теперь трех гномов и взять сколько угодно красных капюшонов, — сказал он. — Мне кажется, я смогу объяснить, в чем здесь дело. — А дело здесь в том, сколько с самого начала будет синих капюшонов, — сказал Ори, который уже добрых полчаса разглядывал синий капюшон, надетый на Кили. — Если бы синий капюшон был только один… Ори вздохнул. — Но их не может быть два! — Да, если синих капюшонов будет три или больше, а красных тоже не меньше трех, то ни один гном не сможет сказать, какой на нем капюшон, — подтвердил Бильбо. — Нет, нет — поспешил он предупредить обиду гномов, которые сразу насупились, — никто не сможет! Если я вижу только два капюшона из трех, то третий (мой) может быть и красным, и синим, ведь и тех и других хватает на всех! А вот два или один синий и много красных — это два разных случая, которые необходимо обдумать. Даже не два, а три случая: когда будут надеты только красные капюшоны, когда на одном гноме будет синий и, наконец, когда на двух гномах будут два синих капюшона! |
| На Западе туники святого Мартина и первых галло-романских монахов Мармутье были мешкообразными, не такими широкими, как обычно, и повязывалась на теле веревкой. Поверх нее носили паллий, закрывавший затылок и плечи и окутывавший всего человека. Капюшон, судя по всему, тогда не носили 397 . Автор Жития Юрских отцов говорит об одежде этих аскетов: обычно они имели тунику, которую во время холодов подбивали мехом. Этого требовала погода в горах. Поверх нее надевали накидку с кукулем, к ней добавлялся также капюшон. Длиной накидка была от головы до пят. Иногда ее заменяли скапулярием из грубого материала. Видимо это была дополнительная накидка, меньшая размером, покрывавшая тело только до колен и локтей. По сторонам она имела отверстия. Такой ее показывают художественные изображения, не слишком отдаленные по времени и месту 398 . В путешествиях и во время визитов монахи носили кожаные сандалии на ремнях, а зимой и во время полевых работ – деревянную обувь 399 . Венедикт Нурсийский давал каждому тунику, которая, видимо, надевалась прямо на голое тело. Вокруг опоясывались кожаным ремнем, по ночам вместо него повязывали более широкий пояс. Под cuculla Бенедикт понимает накидку с кукулием; не понятно, достигала ли она до пят. Накидка не имела рукавов, была закрыта спереди. Снималась она через голову. Во время работ ее меняли на scapulare, видимо, на накидку меньшего размера, подобную описанной выше. Она покрывала грудь и спину, руки и ноги оставались открытыми. Во время путешествий надевали нижнее белье 400 . Regula Magistri во всех случаях разрешает кальсоны. Зимой они должны быть шерстяными, летом льняными. Кроме того, носили панталоны (pedules) и небольшие обмотки (fasciolae), а также обувь, подбитую гвоздями. Туника, служившая также рубашкой, зимой была из грубой шерсти, а летом льняная. Для ночного времени предусматривалась отдельная туника, которая одевалась только для исполнения ночных послушаний. Поверх нее носили паллий, зимой шерстяной, а летом из льна 401 . В древнем шотландском монастыре в Киль-Росе нижняя одежда монахов было из белой шерсти и достигала до колен. Ее использовали на работах. Верхняя одежда состояла из накидки (называлась Birrus или Amphiballus), которая покрывала и голову, и тело; судя по всему, она имела и капюшон. Монахи повязывали ее кожаным ремнем. Так они одевались ежедневно на молитву, в ней шли на работы, в ней и спали 402 . |
| Изначально большая каппа была пурпурного цвета, в период «Авиньонского пленения пап» для нее был сделан капюшон из меха. В 1464 г. папа Римский Павел II заменил кардинальскую пурпурную большую каппу красной (рядовой) и фиолетовой (используемой в постные (покаянные) дни). Для К., принадлежавших к монашеским орденам, были установлены особые цвета каппы: камальдулы, мерседарии, тринитарии носили белую каппу; цистерцианцы и доминиканцы - черную. До сер. ХХ в. во время торжественных церемоний К. облачались в большую каппу, достигавшую 15 м в длину. Каппа символизировала величие К. и душевный покой, а длина - распространение власти К. на весь мир. Использовавшийся на каппе капюшон из меха горностая символизировал покаяние за грехи всех людей, изгнанных в лице Адама из рая и вынужденных облачиться в шкуры животных. Летом горностаевый капюшон заменялся шелковым. Согласно motu proprio папы Римского Пия XII от 30 нояб. 1952 г., размеры большой каппы были уменьшены вдвое (AAS. 1952. Р. 849-850), а после выхода инструкции от 13 апр. 1969 г. использование большой каппы позволялось лишь за пределами Рима и в особо торжественных случаях. К.-камерленго и К.-перводиакон традиционно получали особый кардинальский жезл - ферулу (ferula), покрытую красным бархатом и украшениями, длиной ок. 1 м. К.-камерленго использует ферулу крайне редко, К.-перводиакон держит ее в правой руке, когда руководит процессиями во время папских церемоний. Привилегии К. как высшие иерархи Римско-католической Церкви наделены привилегиями в церковной и в общественной жизни. В 1225 г. буллой папы Римского Гонория III К. была гарантирована неприкосновенность, любое посягательство на них приравнивалось к «оскорблению величества», как если бы таковое было совершено в отношении папы или коронованных особ. Наказание за посягательство на личность К. словом или делом было ужесточено решением папы Бонифация VIII в 1294 г. Буллой «Apostolicae Sedis moderationi» от 12 окт. 1869 г. папа Пий IX подтвердил прещения в отношении тех, кто осмелятся причинить вред К. |
| Кстати, о Реальности. Войдя в свою комнату, я села к персонику, вызвала детский отдел Банк-Реаля и заказала сюжет про Красную Шапочку. Героиня – капризная девочка, которая не хочет носить обычный зеленый костюм планетянки и просит свою маму пришить к нему хотя бы красный капюшон. Мама у нее тоже не больно умна: она не только выполняет каприз дочери и пришивает к ее костюму самодельный красный капюшон, но еще и кормит ее нестандартной едой – печет сама кексы и булочки. За нелепый наряд другие дети дразнят девочку Красной Шапочкой. Однажды бабушка Красной Шапочки по персонику сообщает им о своей болезни. Мать посылает девочку к больной бабушке, вручив ей контейнер с каким-то особенным кексом, и предупреждает, чтобы она не ездила через лес и не заговаривала по дороге с людьми, у которых на руке нет персонального кода. Девочке кажется, что ее мобиль сможет проехать по старой аквастраде через лес, что сократит ей дорогу. В лесу живет страшный ас-оборотень, похожий на волка или на большую лохматую собаку с длинными зубами. Когда девочка останавливается на стоянке, чтобы выпить воды, он издали видит ее красный капюшон и выходит к ней из кустов, приняв облик доброго старичка. Он заговаривает с ней и просит дать ему кусочек кекса. Красная Шапочка не замечает, что у него на руке нет персонального кода, дает ему еду и рассказывает, где живет ее бабушка. Как только она уезжает со стоянки, ас снопа превращается в монстра, бежит через лес к дому бабушки и пожирает ее. Потом ас-оборотень принимает облик бабушки, встречает Красную Шапочку в этом виде и заглатывает ее тоже. Мимо дома случайно проходит молодой и отважный экологист. Зайдя в дом, он видит аса-оборотня и сразу же замечает, что у того нет персонального кода. Он расстреливает аса и освобождает бабушку с внучкой. Очень поучительная сказочка, жаль, что я ее не знала, когда встретила старика с собакой. Я сняла обруч и легла спать, чтобы завтра встать пораньше и проводить бабушку в се поездку. Но назавтра бабушка не смогла выехать на своем джипе. Ехать на нем пришлось мне. |
| (2) Нимб – поперечная лента из льняной ткани, расшитая золотом, которую повязывают вокруг головы женщины. Плавт (Poen. 348) говорит: «Quo magi seam aspicio, tam magis nimbata est» (Чем больше гляжу на нее, тем больше она кажется увенчанной нимбом). И свечение, которое изображают вокруг голов ангелов, зовется нимбом, да и густая пелена облака (nubis) есть нимб (nimbus). (3) Капюшон (capitulum) есть то, что обычно в народе именуют словом capitulare. Капюшон называют также cappa, либо потому, что подобно букве K 43 он имеет два остроконечных кончика, либо потому, что является украшением головы (caput). (4) Митра – фригийская шапка 44 , покрывающая голову; представляет из себя головной убор, надеваемый женщинами во время жертвоприношения. (5) У мужчин – pilleum, у женщин же – митра. Redimicula (ленты) – то, чем привязывают митру. Pilleum, как было отмечено нами выше, делался из кожи, митра же – из шерсти. Ricula – митра для головы девственницы 45 . (6) Vittae – ленты, которые закрепляются в волосах; ими стягиваются ниспадающие волосы; они названы vittae оттого, что «связывают» (vincire) их. Taenia – это ниспадающий конец ленты различных цветов. Vitta это также и то, чем перевязывается венок; taenia же – крайняя оконечность витты, которая свисает с венка. (7) Reticulum (сетка для волос) – то, что удерживает прическу; названа так оттого, что она «удерживает волосы» (retinet crines), чтобы они не трепались 46 . (8) Заколки (discriminalia) для женских волос названы так оттого, что золотом своим делят (discernere) прическу, ведь discriminare означает «делить». Antiae – завитки волос, свисающие около ушей; от греческого слова «уши» 47 . (9) Шпилька (acus) есть то, посредством чего женщины сохраняют целостность прически, чтобы волосы не растекались и не растрепывались слишком 48 . (10) Сережки (inaures) получили наименование от отверстий, проделываемых в ушах (aures), к которым крепятся драгоценные бусинки камней. В Греции их носили так: девочки – в обоих ушах, а мальчики – только в правом ухе. |
|
|
