| Не помня себя, в стыде и в отчаянии, бросился погибший и совершенно справедливый господин Голядкин куда глаза глядят, на волю судьбы, куда бы ни вынесло; но с каждым шагом его, с каждым ударом ноги в гранит тротуара, выскакивало, как будто из-под земли, по такому же точно, совершенно подобному и отвратительному развращенностию сердца — господину Голядкину. И все эти совершенно подобные пускались тотчас же по появлении своем бежать один за другим, и длинною цепью, как вереница гусей, тянулись и ковыляли за господином Голядкиным-старшим, так что некуда было убегать от совершенно подобных, — так что дух захватывало всячески достойному сожаления господину Голядкину от ужаса, — так что народилась, наконец, страшная бездна совершенно подобных, — так что вся столица запрудилась наконец совершенно подобными, и полицейский служитель, видя таковое нарушение приличия, принужден был взять этих всех совершенно подобных за шиворот и посадить в случившуюся у него под боком будку… Цепенея и леденея от ужаса, просыпался герой наш и, цепенея и леденея от ужаса, чувствовал, что и наяву едва ли веселее проводится время… Тяжело, мучительно было… Тоска подходила такая, как будто кто сердце выедал из груди… Наконец господин Голядкин не мог долее вытерпеть. «Не будет же этого!» — закричал он, с решимостью приподымаясь с постели, и вслед за этим восклицанием совершенно очнулся. День, повидимому, уже давно начался. В комнате было как-то не по-обыкновенному светло; солнечные лучи густо процеживались сквозь заиндевевшие от мороза стекла и обильно рассыпались по комнате, что немало удивило господина Голядкина; ибо разве только в полдень заглядывало к нему солнце своим чередом; прежде же таких исключений в течении небесного светила, сколько по крайней мере господин Голядкин сам мог припомнить, почти никогда не бывало. Только что успел подивиться на это герой наш, как зажужжали за перегородкой стенные часы и, таким образом, совершенно приготовились бить. «А, вот!» — подумал господин Голядкин и с тоскливым ожиданием приготовился слушать… Но к совершенному и окончательному поражению господина Голядкина, часы его понатужились и ударили всего один раз. |
| — Потому что будет тепло и солнечно, вот увидите, — твёрдо отвечал Настенный Барометр. Но, понятное дело, врал. — Вы и третьего дня это говорили, — напоминала Кукушка, — а теплее и солнечнее не стало. Стало ещё холоднее и пасмурнее, вот! — А по-моему, стало теплее и солнечнее… — возражал Настенный Барометр и безнадёжно глядел за окно. — Нет, ну подумайте, — возмущалась Кукушка, — Вы ведь даже и сейчас смотрите всем прямо в глаза и врёте! Эй, Градусник, — кричала она в форточку, — что там у Вас? Градусник висел за окном на улице и трясся. — Что-что! — брюзгливо откликался он. — Холод собачий, вот что! Всего три градуса выше нуля — и это в апреле-то! — А Вы говорите — тепло и солнечно! — оборачивалась Кукушка к Настенному Барометру. — Ну, как Вам после этого верить? И она опять залетала в часы, дурным голом прокричав перед этим целых четырнадцать раз. Впрочем, Настенному Барометру так и так никто давно не верил. Все знали, что когда он показывает «лёгкая облачность» — жди бури, а когда «тепло и солнечно» — готовься к продолжительным холодам и дождям. Стрелка его постоянно находилась по правую сторону шкалы, а на правой стороне шкалы всё всегда в порядке. Это на левой располагаются низкие облака, штормы и ливни… но туда стрелка Настенного Барометра просто в жизни не наведывалась, словно бы и не было никакой левой стороны шкалы. — Он всё время уклоняется вправо! — то и дело уличал Барометр Нудный-Пренудный Маятник, сам равномерно качавшийся то вправо, то влево. — Между тем в мире должно быть равновесие — иначе никакого порядка не будет. Сколько вправо качнулся — столько же и влево качнись… на том Земля стоит! — И Нудный Пренудный Маятник демонстрировал, как всё это надо проделывать, в надежде, что когда-нибудь Барометр поймёт. Но Барометр не понимал. — Вы же из-ме-ри-тель-ный прибор! — взывал к Барометру Сумасшедший Счётчик. — Вы не можете позволить себе ни малейшей небрежности! — Я и не позволяю, — упорствовал Барометр. — Вы можете упрекнуть меня в чём угодно, только не в небрежности: я очень внимательно слежу за погодой. |
| Взрослые купальщики сидят на пляже в темных очках, все они – и мужчины и женщины – стали немножко похожи на Бабу Ягу. Скрестили по-паучьи лапы, пересыпают из горсти в горсть песок. Разговаривают. Но Тосе очков не нужно: чем ярче переливается в воде перламутровая чешуя, тем ей веселее и уютнее. Складывает загоревшие ручки, тихо восхищается и не насмотрится. Вон голубая дорожка протянулась к мысу, чистая и ясная, а по бокам танцуют солнечные пчелки и золотые иглы. Почему дорожка не сливается с пестрой огненной водой? Или под ней лежат полоской лазурные камушки? Или стайки васильковых рыб проплывают пассивоном, пара за парой, под водой, просвечивая сквозь прозрачную зыбь? Из-за скал выплывает кораблик. Белыми наволочками вздулись паруса. Ни одного человека. На Тосю никто не смотрит, – она подымает на камышинке свою оранжевую туфельку. Это – привет. И ясно видит, только она одна и видит, как поваренок, негритянский мальчишка, ей в ответ машет связкой бананов. «Плывем на Корсику. Будь здорова! На обед баранина с рисом и кисель…» Как там у них, должно быть, хорошо, на плавучей даче под прохладными парусами… Поваренок молча чистит медную кастрюлю. Тося обмахивает его пальмовым веером, чтобы ему было прохладнее, а корабельный барбос, добродушно посматривая на новую пассажирку, прилежно ищет на животе морскую блоху. Паруса растаяли, затонули в молоке далеких облаков… – Тося, купаться! Что ж ты сидишь как принцесса… Разве принцесса станет сидеть одна, без свиты, на старом полотенце, обхватив пальцами острые коленки, и думать о каком-то поваренке? Но Тося не возражает. Слова каждый день меняются: то она дичок, то недотрога, то принцесса… Пусть. Она послушно идет в море. Холодная влага лизнула пятки, студеный поясок подымается выше до бедер, до края трусиков… Тося ласково гладит воду, обливает себе плечики светлым морским стеклярусом. Становится на коленки и делает вид, будто плавает… Чудесно! Песочного цвета игольчатые рыбки проплывают под водой, – им никогда не бывает жарко… Налево под скалой, где вода под прохладной тенью зеленей малахитовой бабушкиной брошки, у них дом. Но в светлые солнечные часы не сидеть же им, рыбьим малышам, там, среди подводных стеблей с большими серьезными рыбами… |
| История трагичная. Но случилась она по халатности Сергея Солнечникова. Он не обеспечил безопасность подчиненных. Он - не герой, а человек, НЕ выполнивший свою обязанность. А солдат, который остался жив, жертва Сергея Солнечникова. Сергей спас его жизнь. Но он же его и погубил. Солдат мог погибнуть и тогда Солнечников оказался бы на скамье подсудимых. Олег Пономарёв, офицер Советской Армии Даже если так и было,то по крайней мере очко у комбата не поджало лечь на гранату,я бы посмотрел как это сделал бы хотя бы ты Олег пономарев офицер ты наш.Даже если это и ошибка комбата то он сумел ее исправить,ошибки совершают все,а вот исправлять получается далеко не у многих. Владимир 6 апреля 2012, 13:34 Вот результат военной реформы и новый облик Вооруженных Сил, как можно обучить солдата за год службы всем премудростям военной службы. Вот и нагоняют часы боевой и специальной подготовки, И у него не было другого выхода, если погибли люди, то его заплевали со всех сторон, как уже не раз бывало, Сергей стал 18 героем Советского союза и России, которые вышли из стен нашего Кемеровского Высшего Военного Командного училища Связи. Завтра 07.14.12. в 11.00. состоится митинг у памятника выпускникам училища. Вечная память героям связистам! Ирина 6 апреля 2012, 06:35 Царствие Небесное и вечная память воину Сергею! И Слава Богу! Господи, храни Россию! Олег Пономарев 6 апреля 2012, 02:36 Комбат Солнце Комбат - не герой. Он исправлял допущенную им самим ошибку - Что рассказывает солдат? - Ему приказали - " Выдерни чеку и кинь " . Солдат даже не знал (!) должно ли в гранате что-то щелкнуть. Почему ему не объяснили??? То есть необученному солдату дают боевую гранату!!! Остальные солдаты - на небезопасном расстоянии. И, кроме того, во время боевых занятий офицер постоянно названивает невесте и думает о том, как скорее попасть на обед. - " Докидаем гранаты и приеду " . Это детский сад или армия??? История трагичная. Но случилась она по халатности Сергея Солнечникова. Он не обеспечил безопасность подчиненных. Он - не герой, а человек, НЕ выполнивший свою обязанность. |
| Я уставился на сияющее лицо миссис Уэстби. - Как?.. Что?.. Веселые искры в глазах и улыбка во весь рот придавали ей особое очарование. - Видите, мистер Хэрриот? Ему лучше! Лучше! Сон с меня как рукой сняло. - А я… Вы привели его снять жестянку? - Да, да, пожалуйста! Я даже крякнул, поднимая Бренди на стол. Он стал тяжелее, чем был до болезни. Нужные щипцы я схватил, почти не глядя, и принялся отгибать зазубренные края наружу. По-видимому, к томатному супу он питал особую слабость — во всяком случае, сидела жестянка очень плотно, и мне пришлось с ней повозиться довольно долго. Но вот Бренди освободился, и я еле успел увернуться от его слюнявых поцелуев. - Опять навещает мусорные баки, как я погляжу! - Да. Чуть не каждый день. Несколько жестянок я сумела сама с него снять. И с горки опять катается! — Она блаженно засмеялась. Я вытащил из кармана стетоскоп и прослушал его легкие. Коегде легкие хрипы, но шарманка умолкла. Присев на край стола, я оглядывал могучего пса и не мог до конца поверить в свершившееся чудо. К нему вернулась вся прежняя жизнерадостность, пасть расползалась в задорной усмешке, а в окно вливались солнечные лучи, золотя и без того золотую шерсть. - Но почему, мистер Хэрриот? — спросила миссис Уэстби. Что произошло? Отчего ему стало лучше? - Vis medicatrix naturae, — ответил я с благоговением. - Простите? - Целительная сила природы. Никакой ветеринар не может с ней соперничать, если уж она вступает в действие. - Ах, так. И предсказать заранее вы не можете? - Нет. Мы помолчали, поглаживая Брэнди по голове, ушам и спине. - Да, кстати, — заговорил я, — интерес к синим джинсам тоже вернулся? - Еще как! Они сейчас ждут в стиральной машине. Выпачканы в глине сверху донизу. Такое счастье! 34 10 августа 1963 года Не успел я смежить вежды в гостинице над Босфором, как меня разбудил коридорный. Сквозь оконце на уровне тротуара прямо мне в глаза били солнечные лучи. После завтрака тот же мини-автобус промчал нас по берегу пролива и через город, так что мне удалось еще раз мельком взглянуть на его чудеса. А ято надеялся посвятить долгие часы неторопливому знакомству с такими жемчужинами Стамбула, как Святая София, Голубая мечеть, и еще многими-многими… Но, быть может, в другой раз. |
| Если Моисей изображает нам Иегову, как Бога неба и земли, то это для того, чтобы возможно яснее отличить Его от бога египетского, который смешивался с солнцем. Хотя религия древнего Египта еще известна очень мало, хотя большинство открытых на памятниках и в гробницах текстов весьма темны и загадочны, все-таки есть достаточно оснований думать, что египетская религия в общем представляла собою солнечный культ или боготворение солнца. Солнце во всем Египте было божественным символом по преимуществу. Египтяне, объясняя божественную неизменяемость при постоянном возобновлении, считали солнце, возрождающееся каждое утро на востоке после того, как оно скрылось накануне на западе, совершенным символом божества. Но истинное основание культа, предметом которого было солнце, заключается в том, что свет его считался как бы осязательным проявлением Бога. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать какой-нибудь из гимнов Солнцу. В них говорится, что Бог создал и сохраняет вселенную посредством своего света и тепла: бог Шу (свет), говорится в XVII главе погребального обряда, создал небесную бездну. «Я, Солнце, которое явилось в начале и которое управляет всем, что создано». Озирис называется душою Солнца; солнечный свет был таким образом телом, то есть осязательным проявлением Божества. Отсюда египетский бог получал названия, которым соответствовали последовательным положениям солнца во время его ежедневного движения. Оно по очереди было Солнцем восходящим, Солнцем полуденным, Солнцем заходящим, Солнцем ночным, Солнцем возобновляющимся, – Гармахис, Шу, Ра, Тум, Аф, Озирис, Хепер, Хем и проч. Нет сомнении, что эти формы представляют собою последовательные роли одного и того же бога в различные часы суток. Судя по прекрасному и древнему обобщению египетских верований, сохранившемуся в 14 главе «Обрядника» или книги Мертвых, Ра есть Солнце, которое, обозначив начало времен, продолжает каждый день «управлять своим творением». Поэты воспевают Ра, отождествляемого с солнцем, в следующем гимне: Честь тебе, мумия, обновляющаяся и возрождающаяся постоянно, Существо, которое само собой родится каждый день! Честь тебе, который светишь в Ну, животворя все сотворенное, Который сотворил небо и облек в тайну горизонт его! Честь тебе, Ра, являющийся в свое время, Рассеивающий лучи жизни для существ разумных! Честь тебе, который создал богов во всей их целости, Бог, который обитает сокровенно, и образа которого не знает никто! Честь тебе, когда ты движешься по тверди: Боги, сопровождавшие тебя, издают крики радости! 467 Бог Солнца, «стоящий в каюте своей священной барки, доброй барки миллионов лет» 468 , окутанный извивами змея Меген, служившего эмблемой его течения, медленно скользит по вечному течению небесных вод, руководимый и сопровождаемый целою толпою второстепенных богов, изображения которых поражают самыми причудливыми формами. |
| Шесть дней в солнечной Калифорнии, в Сан-Франциско. Пишу " солнечной " , потому что, несмотря на то что был безумно занят (семь лекций о Солженицыне, встречи, ужины, разговоры), " доминантой " в памяти остался этот изумительный, праздничный свет, синева неба, синева океана, белизна города, цветущие японские вишневые деревья. Который раз в Сан-Франциско – и всегда это впечатление рая. А вместе с тем именно там больше всего загадочных убийств, самоубийств, путаницы, сатанизма и т.д. Масса людей на лекциях. Почти отвык от этой, доживающей свой век, русской эмиграции, а в Сан-Франциско как-то особенно провинциальной. Сколько путаницы, эмоций, упрощенности! И вдруг изумительные, прозрачные, райские люди (как те, у которых жил, особенно она), подлинная русская культура. То, что в этой культуре светит, – всегда " преодоление " . Но, встречая таких людей, чувствуешь корни, делающие это " преодоление " возможным. Понедельник, 11 февраля 1974 Три блаженных, тихих дня дома, почти не выходя. Только вчера под вечер прогулка с Льяной " вокруг блока " : мороз, снег, неподвижные огромные деревья в снегу. Это мне всегда что-то " говорит " : высокое, успокоительное, торжественное. За эти дни (в аэропланах, по ночам в кровати после невозможных по суете дней) прочел Georges Hourdin " Dieu en Liberte " . Воспоминания " прогрессивного католика " . Много чего я не понимаю во всей этой тональности, но покоряет искренность, широта, ненависть к узости, провинциализму, щедрость души. Как нам далеко до всего этого, какие мы маленькие, узенькие, злые и самодовольные! Дальше – " Correspondance d " Andre Gide – Andre Rouveyre " . Какой закрытый в своей " византийской " утонченности мир! Claude Mauriac " Andre Breton " . Меня всегда занимал сюрреализм как " западный симптом " . Что-то там все-таки блеснуло, какая-то тоска, жажда. Но и какой тупик! Звонил Сережа: в пятницу Солженицына вызвали к прокурору. Сегодня с шести до восьми утра, еще в полной темноте, в очереди за бензином. В сущности, блаженные часы! Как меня " фасинирует " всегда этот мир простых людей, утренняя суета, жизнь в ее повседневной пестроте. Взял с собой книгу, но не читал. Своего рода " созерцание " . |
| В числе разных напитков при Михаиле Федоровиче появился в России, как редкость и новость, чай. Первый раз чай был прислан в дар Михаилу Федоровичу от монгольского государя. Во второй половине XVII века знатные лица употребляли его как лекарство и приписывали ему целительную силу, не предвидя, что этот напиток отдаленного народа сделается со временем национальным русским питьем. Образ домашней жизни Предки наши, как знатные, так и простые, вставали рано: летом с восходом солнца, осенью и зимой за несколько часов до света. В старину счет часов был восточный, заимствованный из Византии вместе с церковными книгами. Сутки делились на дневные и ночные часы; час солнечного восхода был первым часом дня; час заката – первым часом ночи. Само собой разумеется, что при таком времяисчислении количество дневных и ночных часов на самом деле могло быть одинаково и равно только во время равноденствия, а потому это время и принималось за норму: из двадцати четырех суточных часов двенадцать относили к дню, а другие двенадцать к ночи; несмотря на то, что на самом деле во время летнего солнцестояния число дневных, а во время зимнего число ночных часов доходило до семнадцати. Седьмой час утра по-нашему часоисчислению был первым часом дня; седьмой час вечера – первым часом ночи. Исчисление это находилось в связи с восточным богослужением: на исходе ночи отправлялась заутреня; богослужебные часы – первый, третий, шестой и девятый знаменовали равноименные дневные часы, а вечерня – окончание дня. Русские согласовали свой домашний образ жизни с богослужебным порядком и в этом отношении делали его похожим на монашеский. Разумеется, что такой порядок мог иметь место только там, где спокойная и обеспеченная жизнь на одном месте позволяла располагать временем по произволу. Вставая ото сна, русский тотчас искал глазами образа, чтобы перекреститься и взглянуть на них; сделать крестное знамение считалось приличнее, смотря на образ. В дороге, когда русский ночевал в поле, он, вставая от сна, крестился, обращаясь на восток. Тотчас, если нужно было, после оставления постели надевалось белье и начиналось умыванье; зажиточные люди мылись мылом и розовой водой. После омовений и умываний одевались и приступали к молитве. |
| Только иногда, это бывало очень редко, его посещали часы какой-то странной, почти непреодолимой тоски, и тогда, случалось, он лежал целые ночи без сна на земле в винограднике, смотря на прозрачное звездное небо, или целыми днями почти совсем забрасывал работу. В те часы мечта о жене и семье вдруг угасала и становилась пустой и скучной. Иногда тоска приходила в храме. Кадильный дым и возгласы священников казались тогда ненужными, толпа отвратительной, мудрые учителя глупыми и смешными. Иуда боялся этих часов и, когда в обычном состоянии вспоминал о них, старался объяснить их тем, что слишком долго откладывает брак. И вот все переменилось. Это случилось сразу, в один день. В тот день Иуда впервые увидел Его. Иуда никогда не забудет этой минуты, прозрачного воздуха, солнечных палящих лучей, заливавших раскаленный песок дороги, высокую фигуру в длинной белой одежде, на которой так ярко вырисовывалась темная, почти лиловая от загара кожа. Он не забудет этих услышанных впервые звуков Его голоса – от них сразу так затрепетало сердце. В этот день Иуда не отходил от Него и не переставал слушать и смотреть. Точно где-то в нем, в его глубине зазвучала новая, иная Песнь песней, и та, что читал в винограднике, показалась теперь только слабым предчувствием и намеком. С того дня он уже не возвращался домой, и, вероятно, теперь его виноградник совсем зарос и одичал... Каждое утро, когда, еще в холодной прозрачности, просыпался Иуда где-нибудь под чужим, предоставленным из любви к его Учителю кровом или прямо под открытым, небом он чувствовал острую радость от сознания, что вот он опять сейчас увидит Его Лицо, услышит Его голос, какие-то новые необычайные слова, от которых опять все существо будет пылать и содрогаться. Он начинал день с молитв благодарности за совершенный дар посетившего его блаженства. Молитва его со времени встречи стала совсем новой. С тех пор как из уст Учителя он услышал слова о Боге, имя – Отец Небесный, точно Бог пришел к нему из какой-то заповедной глубины, из сокровенной тьмы Святого Святых, и, такой Далекий, Страшный и Неприступный, стал так близко, совсем рядом. Он чувствовал так часто эту близость, точно самый воздух кругом него и в нем самом был напоен Богом. |
| Пример такого затмения солнца во время полнолуния известен нам из Евангелия и не составляет для верующих ни малейшего сомнения в том, что естественные силы природы потому только и совершают свое дело, что в них действует творческая сила Божия, как Первоисточник всякой естественной силы и всякого закона природы, и Ипостасная Премудрость, как Зиждительница этих естественных сил и законов природы, и Дух Святой, как Совершитель и Руководитель этих сил к указанной цели. Нельзя не остановиться тут на том особом потрясающем значении, какое имело то великое солнечное затмение, которое так внезапно наступило во время крестных страданий Христа Спасителя. Тайна искупления нашего должна была совершиться при обстоятельствах, полное разумение которых превышает ум человеческий. Для некоторого уяснения того, что должно было происходить в душе Богочеловека во время страшных крестных мук, может служить великое затмение. Для нашего Спасителя наступали ужасные часы, когда Он должен был испытать то, чего не испытывал еще ни один человек: испить до дна полную чашу гнева Божия. Это наступило вместе с затмением, продолжавшимся три часа. Эти часы были так страшны, что целые века физических страданий перенести можно было бы легче, чем неведомые душевные муки, находящие чрез полное оставление Богом. Есть основание полагать, что не все эти три часа были одинаковы по степени мучения, ибо и во время полного затмения солнца, совершенное помрачение его продолжается несколько минут. В страданиях Христа Спасителя этим жесточайшим минутам соответствует то время, когда Он возопил громким голосом: «Или! Или! Лама савахвани? То есть: Боже мой! Боже мой! Для чего Ты Меня оставил?» ( Mamф. XXVII, 46 ). Псалом 21 пророчески изображает это ужасное положение божественного Страдальца, оставленного Богом и людьми во время адских мук за наши грехи. Предсказания о бывшем тогда затмении находятся у пророков ( Aмoc. VIII, 9 ; и Зax. XIV, 6, 7, 13 ). Для христианина, искренне верующего в Писание, нет надобности в знамениях. |
|
|
