| Мне довелось пройти путь строгого послушания. Вот и вас я учу: когда вам говорят что-нибудь сделать, а вы чувствуете дух противления, хотя бы чуть-чуть, значит, вы еще «больны». Никакого сопротивления не должно быть. Сказали вам, что сделать, – и вы сразу, как ангелы, полетели. Сказали – не задумываясь беги исполнять. Смысл жизни человеческой – в непрерывной работе над собой. Кто бы тебя ни обижал, кто бы что ни говорил тебе, ты считай: «Господь попустил, значит, так оно и надо». Тебя оскорбили, унизили, – а ты все это принимай с радостью, с терпением, как из руки Божией. Когда начнете в себе это воспитывать, то легко будет. И уныния не будет. Настанет радость. Злоба вселяется в человека под действием демонской силы, и нам надо стараться жить так, чтобы бесу не было доступа внутрь нас. А достигается это только смирением. Напали на вас словами, обвинениями – вы смиряйтесь. Вырабатывать надо в себе это чувство. Так постепенно отшлифуется внутренний человек. Нам земная жизнь дана, чтобы этой жизнью ту жизнь заработать. А что нужно для спасения? Смирение. Оно все побеждает. Перед ним враг бессилен. Когда святые этого достигали, для них не важно было, хвалят ли их, ругают ли. А мы такие плотские, такие самолюбивые. Если нам что-то сказали, как-то посмотрели не так, на другого больше внимания обратили, мы уж так задеваемся, так волнуемся. Конечно, всех людей любить мы пока не можем, особенно тех, которые на нас нападают, наносят нам оскорбления. Мы только терпеть можем, а любить – это ведь выше всего. Наука из наук – победить самого себя, свою гордость. Ведь смирение может быть ложным. На вид как будто смирен. А когда тебя глубже заденут, ты не выдерживаешь. Или внешне молчишь, а внутри на кого-то обиду, гнев носишь. Это смирение ложное. Сам человек смирения не приобретет. Надо просить Господа. Сам человек ничего не может сделать. Вот Господь и попускает нам скорби и трудности, чтобы мы всегда просили Его помощи. И в болезни, и в искушении, и в несчастии. Рассудительность во всем нужна. Например, в наше время поститься со всей строгостью сложно. Если мы возьмем на себя особый пост, то он будет раздражать врага. А зачем вызывать его на брань, когда ты не сможешь с ним бороться? Это могли делать подвижники. Сейчас век не усиленного внешнего поста, а век болезней и терпения. Пост не приближает человека к Богу и не удаляет. Пост не для Бога – для нас самих нужен. Но если возьмем на себя чрезмерный пост, то мы его просто не осилим. Наше делание – внутреннее. И пост нам нужен внутренний, чтобы поломать себя: стать кроткими, смиренными, терпеливыми. Если Господь попускает скорби, со смирением надо принять. Если Господом попущено, значит, принять как из Божьей руки и все терпеть. Настоящий пост – это когда человек терпеливо, без обиды несет все огорчения и нападения, считая, что он заслужил их. За что? За прошедшую жизнь, за молодость легкомысленную. За это мы должны очиститься здесь, чтобы там, на мытарствах, не было совсем худо. |
| Молодежь нашу, семнадцатилетних, матушка на молитву поднимала в четыре часа наравне со всеми, хотя девочкам зимой на дойку в коровник идти в шесть утра надо. А летом на дойку к четырем уходили и на утреннее правило не попадали. Сестры беспокоились, спрашивали у матушки: «Как же быть, молитву пропускаем?» Она говорила: «Ничего. Мы молимся – на вас распространяется». На скотном, конечно, особое послушание, но обычно взрослым никаких послаблений и снисхождений не было. Сутки не спать – а молитву не оставлять. Такой принцип. Это школа владыки Антония. «Никогда уроки его не забуду», – говорила матушка. Иногда матушка заболевала тяжело. Раз Великим постом было у нее воспаление легких, температура высокая, лежит, сама читать не может. Тогда она нас зовет, всю службу ей вычитываем. При этом садилась. Говоришь: матушка, лежите! Нет, сядет и обязательно ноги с постели спустит. Лежала только в крайних случаях, а так боролась с собой. Другой случай, у матушки снова пневмония. Попросила вычитать ей службу, а сама легла, в одеяло закуталась – такой озноб сильный. Потом говорит: «Что же делать? Владыка велел никогда на молитве не лежать... Но и встать не могу... Ладно, полежу немного – потом встану». Не прошло и десяти минут, как матушка забеспокоилась: «Одевайте скорее, вставать буду. А то владыка с палкой идет». И пересилила себя – не только не лежала, но и сидела мало. К концу службы ей заметно лучше стало. Говорит: «Переборола себя, а тогда и бес испугался и убежал». Еще до встречи с нами, на Украине, с матушкой такая история случилась. После кончины владыки она одна жила. Однажды встала на правило, облачилась в монашеское, разложила книги богослужебные, и тут вдруг – ее парализовало. Все тело сковало. Лежит на полу без движения, боль невыносимая. Что делать? Лежала, лежала, а правило-то исполнять надо... Книги рядом, она дотянулась и начала читать. «Только молитвы начну читать, – вспоминала матушка, – боль немного отходит, остановлюсь – опять боль нестерпимая». Так больше трех дней прошло. Немножко отдохнет – утреню прочитает, отдохнет – полунощницу прочитает. Весь суточный круг проходила. Без еды, без питья лежала. Потом вдруг к ней соседка зашла. Хотя матушка в то время почти ни с кем не общалась, но тут даже соседи забеспокоились: где она, куда пропала. Соседка положила ее на кровать, побежала, приготовила бульон куриный – больную выхаживать. А матушка говорит: «Простите, никак не могу куриный бульон». Соседка в недоумении, никто не знал, что матушка монахиня и что мясного не ест, постриг келейный был, тайный. Ну а потом вызвали сестру Галину, и потихоньку уже матушка поправилась. |
| О любви Матушка сказала: «Стремись всех любить. Не важно, как к тебе относятся, пусть топчут. Важно, чтоб ты любила. Тогда Господь Сам научит, когда что сказать, что сделать». Страшный Суд Сегодня весь день дул сильный ветер и флюгер «Поющий Ангел» на башне сильно скрипел. Матушка говорит: «Знаете, о чем Ангел поет? Он трубит: “Скоро Страшный Суд. Скоро-скоро Страшный Суд”». Охрана Решили, что матушку надо охранять, всегда держать двери закрытыми. Говорим: «Матушка, еще обязательно надо газовый баллончик купить». А матушка: «Да вот же Господь. Зачем баллончик-то?» 17.11.1998г. Артос Когда матушка печет просфоры, то обычно вся бывает в муке. Одна сестра говорит ей: «Матушка, Вы как большой пельмень». Другая: «Нет, как просфорка». А матушка говорит: «Я – артос». Мать Сусанна потом говорила, что, конечно, артос – ведь вокруг матушки всегда Пасхальная радость. Сердце Матушка к нам обращается: «Сказано: Даждь ми, сыне, твое сердце 15 . А что в нашем сердце? Гады, жабы и крысы...» Невесты Матушка залюбовалась, как мы выползаем из храма после полунощницы: «Вот как Господь Своих невест украсил. Все синие, скрюченные! А что болезни – так это ничего, не бойтесь, это чтоб не было плотской брани». Я уже взрослая Матушке очень трудно обуваться, поэтому мы всегда ее обуваем. Однажды опоздали и матушке самой пришлось сапоги надеть. Подбегаем: «Матушка, как же Вы обулись-то?» – «Сама. Ведь я уже взрослая». Конфетка Жаловалась матушке, что меня никто не любит. Через какое-то время матушка подзывает меня и говорит: «На тебе конфетку. Никому не даю, а тебе даю. По любви даю». Палка Как-то раз проспали. На молитву не встаем. Пошла матушка сама нас будить. Идет в облачении, на ней монашеская мантия владыки Антония, которая ей длинна, целый шлейф сзади. На своих больных ногах еле дошла. Очень строгая, открывает дверь в нашу келью: «Я с палкой иду!..» И вдруг: «Ой, ой, держите меня, я падаю!» В этот момент она в мантии запуталась. Мы скорей вскочили – не палки испугались, а что матушка упадет, бросились ее ловить. Весь гнев у нее тут же прошел, вместе потом смеялись. |
| А у матушки была своя строгость – попробуй проспи правило. Трудно ей было. Но со временем молитва стала на первом месте и никак не в ущерб послушаниям. А сначала была борьба. Если бы не матушкина твердость, решимость, то молитву так и упразднили бы. А нас и в самом деле превратили бы в рабочую силу. Владыка Питирим однажды особо благодарил матушку за то, что она наладила и удержала молитвенную жизнь в обители, сумела отвоевать свой распорядок, несмотря на противление. Матушка говорила: «Что же это, когда все силы на хозяйство уходят? Когда же молиться-то? Немного потрудился и хватит – иди молись. Не умеешь ты работать, если много работаешь. Нужно немного поработать и помолиться побольше. Для монаха молитва – главный труд, а работы – это как развлечение». Матушка твердила: нельзя оставлять молитву. Каким бы саном, какой бы властью ни обладал человек, если молитву оставит – не устоит. «Вы воины Христовы, как вы можете спать?» Для монаха, говорила матушка, полунощница, часы и обедница – это как крылья для птицы. Мы даже в кухне, как на смену заступим, за работой вычитывали и часы, и обедницу. Когда случалось кому-то полунощницу проспать, матушка говорила: «Что Ангел за сегодняшний день запишет? Одно саможаление. А монах должен нудить себя. Да и что толку правило пропустить? Ну, плохо себя чувствуешь, ну, поспишь побольше – а все равно немощь, плохое самочувствие останется. Потому что, если монах жалеет себя: вот я такой больной, вот у меня сил нет, ох, не могу, – тогда благодать отступает. Если же преодолеешь себя, то благодать в помощь дается и укрепляет. Ведь если монах не будет правило выполнять, то Господь все равно с него взыщет – болезнями. Чем болеть, так уж лучше молиться». Это матушкина наука: от всех недугов одно лекарство – «бороть себя». Сама матушка десятки лет ни на один день не прерывала богослужебный круг. Любила она акафисты. По шесть–девять акафистов в день прочитывала. И нас она учила твердости в распорядке. С радостью про нас говорила: «А мои сестры правило любят!» |
| Кающемуся необходимо четко и лаконично формулировать свои грехи, без самокопания, но и избегая самооправдания, которое порой скрывается за описанием обстоятельств совершенного. А помыслом мы можем согрешить всегда, мгновенно, но это не значит, что тут же необходимо бежать под епитрахиль к священнику: «Невозможно исчислить наши грехи – это нужно бесконечно стоять и исповедоваться, но самые крайние, тяжкие грехи говорим на исповеди. А помыслы и вся нечистота прочая греховная, что для этого? В храме покаяние личное каждого из нас. Стой и кайся всегда за свою горемычную, греховную, тяжкую прошедшую жизнь от босоногого детства, как твоя память только что помнит, кайся». 217 И такое покаяние принимает Господь и подает духовное утешение: «Самое главное – чистое, светлое покаяние это в храме. И за каждой службой Божией не гуляй мыслями своими в глупостях века сего, а кайся перед Богом, и Бог Сердцеведец, видя покаяние, обязательно будет прощать, в чем мы каемся, легкость на душе будет, радость». 218 Всегда после искренней исповеди в сердце воцаряется покой и радость. Псалмопевец Давид, познавший горечь греха и радость покаяния, говорит: «Сеявшие со слезами будут пожинать с радостью. С плачем несущий семена возвратится с радостью, неся снопы свои». 219 Отец Зосима советует пользоваться этой мудростью для очищения души от греховного окаменения: «Как возрастали, и грехи возрастают, увеличивается тяжесть греховная, постепенно пластами ложится на наше сердце, и окаменевает сердце. Почему и слезы покаяния – не эти крокодильи наши, которыми мы плачем временами, а зло в сердце имеем, а именно душа должна скорбеть, душа должна плакать о своей окаменелости греховной. Именно этим покаянием сердечным, храмовым и смягчается душа наша. И Отец Небесный, видя наше покаяние, дает нам прощение». 220 Оправдываться на исповеди или представлять себя в лучшем свете перед священником не имеет никакого смысла, это только усугубляет грех. Об этом отец Зосима так говорил: «Каяться нужно искренне, ничего не утаивать перед Богом, и самое главное – не самооправдывать своих глупостей и своих грехов... Мы повинны и, повторяю, бесконечно: через нас люди падают во грехи. Мы служим соблазном многим из-за своих грехов». 221 «Не отходите от покаяния! Нам за нашу жизнь падшую, греховную, что это словесное покаяние? Нам нужно рыдать, нам нужно грызть землю там, во дворе церкви! Нам нужно ползти на коленях за нашу прошедшую жизнь с воплем крепким покаяния! Вот каковы мы грешники! А мы еще приходим, говорим: «Да я, мол, не грешник, не грешная! " " 222 |
| истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. 288 По словам батюшки Зосимы, милостыня подобна строительному материалу для обители небесной: «Вот и будешь себе созидать кирпичик за кирпичиком дворец в вечности, обители райские, свои уже палаты, свои комнаты. Разные эти комнаты и палаты. Одни прекрасные дворцы имеют – от всего сердца всегда дающие, пусть и мало, то, что имеют, но от всего сердца. Они светлые, радостные палаты будут иметь». 289 «Подал с душой страждущему напиться, с любовью... – уже кирпичик ты положил в своем доме. Накормил ты бедного пса или кошку бездомную, птичек покормил – уже ж ты кирпичик положил. Накормил ты кого-то бедного, страждущего с любовью: «На доброе здоровье. Ангела за трапезой, покушай пищи нашей» – вот и положил кирпичик... Пришел в храм Божий молиться за всех – вот и кирпичик себе положил. И так всю жизнь, кирпичик за кирпичиком, и идет наше домостроительство в вечность, домостроительство небесное». 290 Так велико милосердие в очах Божиих, что Себя он уподобляет принимающим помощь от нас. Поэтому не следует малодушествовать и скупиться при оказании милости нуждающимся: «Другие – мрачные, а третьи какие-то землянки будут там иметь за свою скупость. А вообще жестокосердные – только мне, мне, мало, мало – такие ничего не будут иметь на том свете, там будет для них только ад кромешный, и тьма кромешная, и скрежет зубов». 291 Даже доброе слово, ласковый взгляд, приветливая улыбка послужат за милостыню, если подать нечего: «Не имеешь ты чего-то, так хоть улыбнись доброй улыбкой, разведи беспомощно руками: «Рад бы, да пустые карманы.» И уже человеку радостно, и уже ты не как зверь обратился: «Отстань от меня, отойди от меня», – а с радостью и с любовью; вот уже и кирпичик, даже и из ничего, с любовью, с добротой сердечной можно делать этот кирпичик» 292 Глубокая вера в Промысл Божий помогает быть щедрым на подаяние нуждающимся. Это подтверждает церковное Предание, такова была и вера отца Зосимы: «Пораздаю деньги – на меня ворчат: «А завтра что будешь давать?» Ничего, завтра Бог чего-нибудь да пошлет. |
| И коль мы уж нареклись христианами, то не должны быть ими только по имени, но всей жизнью быть последователями Божественного Учителя: «И кто колеблется: разводиться мне, не разводиться, что делать, не могу, – бросьте эти все глупые мысли. Лучше умереть мучеником или мученицей, но спокойно донести крест до конца, нежели бросить его. Спаситель нес на Голгофу Крест – Он бросил его? Знал: на верную смерть шел, обливаясь потом и кровью. Тяжело нес, падал, но нес, до конца донес и нас всех спас от работы вражией Своими страданиями». 185 Супруги должны совместно не только переживать счастливые минуты жизни, но всячески поддерживать друг друга в немощи, вразумлять при проступках, прощать и серьезные, тяжкие согрешения в духе христианском: Жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его. Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим... Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли жены? 186 «А когда ты бросишь крест, потопчешь, изменишь этому кресту, – никакого успеха. И что самое страшное, так опытно смотрю за жизнями человеческими, наблюдаю со стороны: кто потоптал, изменил крест, – несчастные особенно у того дети всегда бывают. Вот это страшно». 187 – предостерегает от фатальной ошибки батюшка Зосима. Если благоразумие и терпение спасают супругов, то эгоизм, распутство, детоубийства и прочие пороки губят как семейную пару, так и их потомство заражают нравственной болезнью, обрекая бедных детей на страдания. Усугубляется это страдание разрывом родителей, когда детям приходится стыдиться неполноценности семьи: «Страдание ваших детей, внуков ваших вижу, за ваши грехи, за ваше богоотступничество, за ваши аборты, за вашу измену кресту. Потоптали крест, изменяли друг другу, жили хуже скотов в жизни – какие будут дети, нормальные у таких людей?» 188 Нельзя оправдывать свое нежелание заботиться о семье стремлением вести монашеский образ жизни. Ведь от проблем в монастыре не прячутся, они настигнут где угодно. |
| Видя все эти проблемы, отец Зосима решительно обличает курильщиков: «Диавольское зелье табака этого сатанинского употребляют, отравляя себя, и семью, и детей своих. Это смертный грех , тяжкий». 83 Батюшка запрещает своим духовным чадам употреблять табак, указывая подверженным табачной зависимости на их слабоволие и нежелание победить эту злую привычку: «Курильщиков чтоб ни одного в храме не было. Курильщиков отлучаю от причащения, от храма Божия, как самоубийц, это страшный, смертный грех, наркомания та же самая – курение. Нечего оправдывать себя: «Не могу бросить» и прочее – ложь перед Богом это все! И близко даже чтоб вони табачной не было в храмах Божиих! Не можешь бросить, не хочешь бросить – не имеешь права переступать порог храма». 84 Так вот строго относился отец Зосима к этому пристрастию, не допуская курильщиков к причастию Святых Христовых Таин: «Отлучаем кого? Курильщиков. Это Иудин грех – курить табак. Даже и близко не подходи. Под проклятием такой человек, пока не освободится от этого греха. Ложь, что человек не может бросить курить. Бабы тут есть, которые курят? Ну, хоть одна, скажи? Есть же, знаю. Вот какой Иудин грех . Прекратите этот грех. До Чаши не допускаю, отлучаю». 85 Наверное, такая строгость действительно была связана с уверенностью батюшки, что единственно возможный способ бросить курить – это решительно раз и навсегда отказаться от табака перед страхом быть отлученным от причастия. А покаявшихся и оставивших вредную привычку батюшка приглашал: «Брось нечисть – тогда приходи к Богу, светлым ликом и светлою душою». 86 Болезни Нравственную оценку получает в проповедях отца Зосимы и проблема болезни телесной. Не в теории, но в жизни своей познал он этот вопрос, потому что болел с самого детства. Как говорила его лечащий врач, ни одной здоровой системы организма не было у бедного страдальца. Но несмотря на муки, приносимые болезнями, отец Зосима никогда не отказывался от участия в богослужении и от приема паломников, если был в состоянии хотя бы сидеть. Из своего опыта он и выносил поучения возлюбленной пастве: «Болезнью Бог смиряет гордыню, по себе знаю и опытно всем рассказываю. Когда болеешь, все плотское отступает от тебя, уже только охаешь и думаешь: «Какой грешник я. А как за грехи свои нужно отвечать перед Богом.» Тут сразу и про смерть, и про гроб вспомнишь... И за болезни должны быть благодарны Господу всегда. Господь нас очищает через болезни». 87 Познав очистительное для души свойство болезни, батюшка не просил избавления от нее, но терпения. |
| Убийство – страшное слово, тем более, если оно относится к самым близким. Безвременный уход из жизни дорогого человека всегда обезоруживает, влечет за собой скорбь об утрате, желание справедливого наказания преступника. Но все это происходит относительно личности, уже вошедшей в мир в человеческом образе, а нерожденного ребенка современные законы позволяют убить без всяких последствий. И самое страшное, когда убийцами своих детей становятся матери с молчаливого согласия или одобрения, а то и по настоянию отцов. Несколько миллионов абортов в год совершается в России и в других странах СНГ. Этот тяжкий грех общества не может пройти мимо беспокойного пастырского сердца батюшки Зосимы: «Не убий! А сколько этих убийств на каждой душе. Как мы кровью все залиты, и мужики, и бабы... Страшно смотреть. Да нас вон из храма нужно изгнать за это нечестие!» 203 Сугубый грех – убийство и отвержение Божиего благословения в детях совершается при аборте: «Бог дает нам зачатие, сеется семя, а мы, хамы великие перед Богом, аборты делаем, убиваем это семя, тяготимся этим Божиим благословением. Убийство – это великий, тяжкий, проклятый грех. Об этом особенно... нужно покаяться перед Богом». 204 Но даже не совершенный, а лишь предполагавшийся аборт откладывает отпечаток как на совести родителей, замышлявших грех, так и на несчастных детях, несущих в себе это порочное семя: «Творим аборт или думаем, нося во чреве, убивать дите, а дите уже мучается в утробе, это чувствует, что его мать хочет убить, погубить, – страшная это трагедия. Эти надломленные существа мы рождаем уже на землю, заведомо больные, страждущие за наши грехи». 205 Страшно, когда врачи, призванные хранить здоровье и жизнь, дававшие клятву «не навредить», совершают мучительное убийство, расчленяя живого ребенка в материнской утробе: «Долг врача – спасти жизнь, а не убивать, не заниматься этим проклятым грехом. И этот кабинет дьявольский, где убивают, десятой дорогой обходите, бойтесь. Там жуткая трагедия, там бойня, там уничтожение беззащитных невинных деток». 206 |
| Поэтому нужно принять то положение, в котором находишься, как волю Божию и, укрепляясь верой, нести достойно свой семейный крест: «Она пришла спасаться, бросила крест. Какое тебе спасение? Вот спасение: возьми свой крест семейный, который добровольно ты взял или взяла, дети твои – вот твой крест, твое монашество, твое спасение. Неси его до конца, как несли святые Богоотцы Иоаким и Анна, и за терпение Господь даст спасение не только вам, но и чадам вашим». 189 Оправдывать развод нельзя тем, что брак не венчан. Здесь необходимо обратиться к практике Древней Церкви, когда брак, зарегистрированный государством, признавали святые апостолы в Римской империи. Хотя такой супружеский союз духовно неполноценный, не освящен Таинством, но вполне законный. Наше общество, как бы возвращаясь из семидесятилетнего язычества, находится в подобном положении, что и римское общество в начале распространения христианства. Многие принимают крещение уже будучи семейными. И из этого положения нужно найти правильный выход: сохранить семью, воцерковить ее, но ни в коем случае не бросать, оправдывая этот грех тем, что супруги не участвовали в Таинстве венчания. «И главное самооправдывание греха – я же не венчанная. Какая разница, семья все равно создана. Это уже ложь наша духовная, да и все. Лжецов и обманщиков Бог не любит, карает», 190 – строго обличает нерадивых супругов отец Зосима. Те же проблемы – в семьях духовенства. Кто, как не священник, должен служить примером своей пастве. При священнической хиротонии под всеобщее пение «Аксиос!» (греч. – достоин) ставленнику архиерей вручает наперсный крест с надписью на оборотной стороне: «Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте». 191 Таким образом, жизнь священника приобретает сакральный смысл, становится вся богослужением, в том числе и его личная жизнь семейная. И как действенен для паствы личный положительный пример пастыря, так же разрушителен в нравственном смысле грех, совершенный священнослужителем: «Разведенный, дважды или трижды женатый, он не имеет права переступить порог алтаря, такой поп. |
|
|
