| Митрополит Петр разъяснял Тучкову свои колебания в отношении состава несостоявшейся коллегии (причиной колебаний была дезинформация Местоблюстителя самим Тучковым и его подручными): «Правда, спустя некоторое время, я изменил свое отношение к коллегии, но это вызывалось условиями ее возникновения, о которых я раньше не знал. Так, обнаружилось, что архиепископ Николай Добронравов (указанный в резолюции от 1 февраля как первый член коллегии – свящ. А. М.), вопреки уверению, находился не на свободе, а под арестом, что архиепископ Димитрий Беликов (второй член проектируемой коллегии – свящ. А. М), согласно словам т. Казанского и показанной Вами телеграмме, должен был дня через 3–4 прибыть в Москву, но он совсем и не собирался выезжать из Томска, и что архиепископ Григорий, будучи запрещенным, не сдавал своей позиции, а даже наоборот, своевольно присвоил себе председательство, не имея на то никакого права. Не слышно было и о приезде в Москву митрополита Арсения Стадницкого , о вызове которого, по Вашему предложению, мною была подписана телеграмма. Когда, таким образом, стало ясно, что при учреждении коллегии я находился, так сказать, впотьмах и что опыт этот мог вызвать не только удивление, но и повлечь к серьезным недоразумениям, то ничего не оставалось, как только поправить ошибку, т. е. упразднить коллегию». Далее в своем письме Тучкову Местоблюститель касался истории с несосто- явшимся тогда учреждением Патриаршего Синода. Этот Синод в марте 1926 г. был предложен митрополиту Петру митрополитом Сергием в качестве альтернативы коллегии, предусмотренной февральской резолюцией. Митрополит Петр был не против Синода, но возникла проблема согласования его состава все с тем же Тучковым. «Мне было неприятно, – писал последнему в 1932 г. заключенный Местоблюститель, – что пришлось разойтись и в вопросе о включении архиепископа Григория в проектируемый патриарший синод, о чем речь возбуждалась много раз. Все дело в том, что он состоял под запрещением в священнослужении и уже никак не мог претендовать на место в синоде, само собой разумеется, что он не попал бы и в состав коллегии, если бы в то время я был осведомлен о его запрещении. Нет сомнения, что в решении моей участи вопрос об архиепископе Григории являлся самым существенным моментом. Вот собственно и есть то, с чего началась моя сложная и большая трагедия, которая 8-й год раздирает меня, не давая знать в жизни покоя» 875 . |
| Впрочем, эта «безумная затея», как все-таки вынужден сознаться автор, была сорвана единодушием, с которым архиереи, находящиеся в России, признали Местоблюстителем «никому не известного» митрополита Петра 104 . Итак, в итоге всего этого фонтана словесных помоев, которым «миролюбивые» обновленцы встретили появление митрополита Петра на посту Главы Русской Церкви, окончательно завравшись в своем злопыхательстве, они же сами вынуждены были помянуть и то единодушие, «с которым архиереи, находящиеся в России, признали» его Местоблюстителем! Спрашивается, а что же это за архиереи «находящиеся в России»? И на поверку, в переводе с обновленческой тарабарщины на русский язык, окажется, что это (ни мало, ни много!) – вся иерархия Православной Русской Церкви, сохранившая верность канонам и своей архиерейской присяге. Скажем прямо: неплохо!.. Значит для нее, т. е. для всей православной русской иерархии сохранившей верность Церкви, «никому не известный» митрополит Петр был не только в достаточной степени известен, но даже и приемлем во главе высшего церковного управления, коль скоро появление его здесь было встречено единодушно! Вряд ли тогдашний наш епископат, еще включавший в свои ряды крупнейших и ученейших иерархов предреволюционного времени, отнесся бы «спустя рукава» к первостепенной важности вопросу о том, кто именно приемлет в свои руки высшую власть церковную и пропустил бы на этот пост «ничем не замечательного» и «никому не известного» митрополита Петра. В том-то, как раз – и дело, что митрополит этот был прекрасно известен всему епископату и, особенно, его маститой прослойке, еще по далекому, уже дореволюционному времени, и именно это обстоятельство было до крайности невмоготу всем обновленческим выскочкам, действительно неведомым ни иерархии, ни клиру, ни народу церковному... Отсюда – вся ярость и все злопыхательство раскольничьих лжецов. И, хотя по авторитетному свидетельству Ф. М. Достоевского «вранье есть единственная человеческая привилегия перед всеми организмами» 105 , все-таки любителям пользоваться этой привилегией, – особенно в церковной среде, – следовало бы не забывать и библейского: «Велика есть истина и премогает» [ 2Езд. 4,41 ]. |
| Обв[иняемый]: Так как я считал себя не компетентным в решении этого вопроса и я имел в виду поставить его на очереди на Синоде. Следов[атель]: Ну это очередь большая, вот смотрите теперь у Гос[...] 1467 очереди конца нет. Вы говорите, что это Ваше личное мнение. Обв[иняемый]: Какое. Следов [атель]: Что он митрополит. Обв[иняемый]: Да мое. Он митрополит, но только не Киевский. Следов [атель]: И Вы собирались это мнение претворить в жизнь перед Синодом. Ответ: Собирался. Вопрос: Вы говорили в порядке частной информации между епископами, что он не митрополит Киевский, Ваше личное мнение. Ответ: Не помню, может быть говорил, а может быть и нет. Я этого не помню. Следов [атель]: А когда Синод будет. Обв[иняемый]: Да ведь обещал Евгений Александрович. Следов[атель]: Значит, Вы не помните, делились ли Вы своим мнением с епископами, следовательно, Вы этому вопросу значение не придавали. Ответ: Нет. Вопрос: Были ли за Ваше время прецеденты смещения и увольнения с кафедр. Ответ: Смещений не было, но назначения были викарных, а епархиального ни одного, да не было. Вопрос: Не назначали, значит? Ответ: Не назначал. Следов[атель]: А припомните-ка. Ответ: Позвольте, может быть, временно поручал одному, другому, третьему. Укажите мне, на что Вы думаете. Следов[атель]: Как прикажете считать прецедент назначения митрополита Петра Крутицким. Ответ: Это патриарх, это его воля. Следов[атель]: Значит, прецеденты назначения в церковной жизни были, а были ли прецеденты в назначении митрополитов. Ответ: Нет, митрополитов не было, а были возведения, а митрополита мне дали как выслугу. Вопрос: Были ли прецеденты назначения епархиальных архиереев или митрополитов единоличной властью без выборов. Ответ: Вы этого не смешивайте, там митрополит Украины. Следов[атель]: Выходит, митрополит это звание, а управлять это отдельная статья, мы говорим про звание митрополита Киевского. Обв[иняемый]: Епархиальный архиерей был назначен не архиепально 1468 . Следов[атель]: Было, значит, так-то, покорный слуга. |
| – Ах, ты – лежишь?.. Ну, ладно, лежи, я сам принесу дров. И, конечно, – пошел и принес. Разумеется, большого героизма в этом поступке нет, но найдутся ли еще митрополиты, которые станут таскать дрова, в то время когда их келейник безмятежно нежится на койке – это вопрос. Святейший Патриарх Тихон и митрополит Петр были безусловно способны на подобные поступки, но указать других святителей такого же стиля – не так-то уж просто. Далее, последние насельницы Серафимо-Дивеевского подворья, что на Мещанской улице, рассказывали: Во второй половине 1920-х годов в стенах подворья на 1-й Мещанской улице 22, кв. 6) проживал печально прославившийся тогда среди московского церковного люда, «знаменитый» Е. А. Тучков, вершитель судьбы Церкви... Совместно с ним «проживали их престарелая мамаша» 77 – старушка (не в пример сыну!) богобоязненная и церковница. «Евгений Александрыч» занимал здесь очень неплохое помещение и к тому же пользовался многообразными и, конечно, бескорыстными услугами подворских монахинь, в ту пору еще кончательно не разогнанных. «Мамаша» была в большой дружбе с матушками; совместно с ними путешествовала по московским храмам, на архиерейские богослужения. «Евгений Александрыч» заранее сообщал им, где именно намечаются такие богослужения, особенно с участием архиепископа Илариона, прославленного любимца тогдашней московской церковной публики; безмерно почитала его также и «мамаша». В те годы сюда, на Мещанскую часто собирались архиереи, вызванные Тучковым для деловых разговоров; в таких случаях их скапливалось здесь до десятка и более. Обыкновенно они долго томились на лестнице в ожидании вызова к начальству. Томясь в тягостном бездействии, они горестно воздыхали, прохаживаясь по лестнице и ее площадкам, не предвидя для себя ничего хорошего от предстоящей встречи. Архиереи выдерживались здесь, как видно, не случайно, а в видах некоей морально-психологической обработки, особенно «строптивых» и непокорных, дабы явиться пред лицо «Евгения Александрыча» с хорошей долей сознания своего убожества и ничтожества и, – наоборот, – укрепленными в уверенности всемогущества этого «значительного лица». |
| О том, в каких условиях содержался и что претерпевал в заключении глава Русской Православной Церкви, стало известно лишь в 1990-е гг., когда были найдены письма Патриаршего Местоблюстителя представителям власти, которые он писал, находясь в одиночной камере свердловской тюрьмы (Внутреннего изолятора при ПП ОГПУ по Уралу) 1286 . В одном из таких писем митрополит Петр писал: «Я постоянно стою перед угрозой более страшной, чем смерть, как, например, паралич, уже коснувшийся оконечностей правой ноги, или цинга, во власти которой нахожусь свыше трех месяцев, и испытываю сильнейшие боли то в икрах, точно кто их сжимает туго железным обручем, то в подошвах, – стоит встать на ноги, как в подошвы словно гвозди вонзились. Меня особенно убивает лишение свежего воздуха, мне еще ни разу не приходилось быть на прогулке днем; не видя третий год солнца, я потерял ощущение его. С ранней весны вынужден прекратить и ночные выходы. Этому препятствуют приступы удушья (эмфизема), с вечера настолько развивающиеся, что положительно приковывают к месту, бывает, что по камере затруднительно сделать несколько шагов. В последнее время приступы удушья углубились и участились. Неизменно повторяясь каждую ночь, они то и дело поднимают с постели. Приходится сидеть часами, а иногда и до утра, не ладно делается и с сердцем – тяжелые боли в нем доводят до обморочных состояний... Много раз умолял врача исходатайствовать мне дневные прогулки, лечебное питание взамен общего стола, тяжелого и не соответствующего потребностям организма..., но все тщетно, неоднократно и сам обращался к начальству с той же просьбой, и также безрезультатно, а болезни все сильнее и сильнее углубляются и приближают к могиле. Откровенно говоря, смерти я не страшусь, только не хотелось бы умирать в тюрьме, где не могу принять последнего напутствия и где свидетелями смерти будут одни стены. Поступите со мной согласно постановлению... отправьте в концлагерь... Как ни тяжело там будет, все-таки несравненно легче настоящей одиночки...» 1287 |
| Здесь ему устраивались из теплого раствора марганцевки ванны для рук, происходило перебинтовывание пальцев, после чего предлагалась скромная трапеза или стакан крепкого чая. Высокое положение митрополита не пугало сестер; всем была ведома его совершенно особая простота и привлекательная, безыскусственная манера держаться с людьми, независимо от их положения и развития. Но, конечно, в конце концов этой добросердечности матушек был положен предел по обычному в те времена рецепту; она не осталась незамеченной известным всевидящим оком слева; кто-то поусердствовал – донес куда и кому следует, и все три сестры были без промедления высланы по обычному адресу Макаровых телят, откуда обратно уже не вернулись... Однажды, на Серафимо-Дивеевском подворье произошло следующее: Собравшиеся здесь архиереи, утомившись толкаться часами на лестничной площадке, так сказать «у парадного подъезда» вельможи, разбрелись по разным углам, а некоторые вышли во внутренний дворик подворья – подышать чистым воздухом; среди этих последних находился и митрополит Петр. Святители уселись на каком-то бревне, тихо переговариваясь между собою и поглядывая по сторонам. И взгляды эти в процессе беседы, бессознательно направлялись, главным образом, в один из углов двора, где у кучи огромных, наваленных друг на друга бревен, две монахини занимались тяжелым – не женским – трудом: укладывали большое бревно на примитивные, самодельные козла и распиливали его на чурки. Наблюдая эту картину, Святители продолжали свою тихую беседу, которая, впрочем, продолжалась недолго: неожиданно митрополит приблизился к матушкам и, что-то сказав им, снял с себя верхнюю рясу, убрал панагию и, не особенно обращая внимание на их слабое сопротивление, принялся с подоспевшим к нему другим высокопоставленным духовным лицом за работу. И дело пошло; через час бревна были распилены. Старушки чувствовали себя, хотя и не совсем ловко, но, конечно, были очень довольны, кланялись, благодаря Святителей за труды, а одна из них не выдержала и сказала, обращаясь к митрополиту, надевавшему на себя верхнюю рясу: |
| Словом, как бы там ни было, но в результате долгих и мучительных размышлений он приходит, наконец, к героическому решению: «не зная о переписке между митрополитом Сергием и митрополитом Агафангелом» с санкции Е. А. Тучкова (разумеется!) направляет Ярославскому Архипастырю письмо, в котором «для блага Церкви и устранения раздоров в Ней» 322 , предлагает тому принять на себя исполнение обязанностей Местоблюстителя Патриаршего Престола. Местоблюститель писал тогда: «Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Агафангелу, митрополиту Ярославскому. Из донесения на мое имя Его Высокопреосвященства, митрополита Сергия, я узнал, что Ваше Высокопреосвященство вступили в отправление обязанностей Патриаршего Местоблюстителя. С любовью и благожелательностью приветствую это Ваше вступление. По выходе на свободу, если угодно будет Господу Богу, переговорим лично о дальнейшем возглавлении Православной Церкви. О настоящем моем решении благоволите сообщить митрополиту Сергию. С разрешения властей я сообщил своему келейнику Григорию Лихоманову о предоставлении Вашему Высокопреосвященству в моей квартире нижнего этажа, верхние же две комнаты я оставляю за собой 323 . Вашего Высокопреосвященства, милостивого архипастыря и государя покорнейший слуга – Патриарший Местоблюститель митрополит Петр. 9 (22) мая 1926 г. г. Москва. С подлинным верно. Митрополит Агафангел» 324 . Так, в тот момент никем непредвиденно, «разрешился» многоболезненный вопрос о возглавлении Церкви, искусственно запутанный злой волей Тучкова, григорианцев, обновленцев и прочих недругов Церкви, – когда каждый из трех, самостоятельно действующих иерархов, не имеющих никакой связи друг с другом, пытался в меру своего разумения и в зависимости от представлявшихся каждому в отдельности возможностей, найти наиболее достойный и благоприятный выход в этой церковной трагедии. Пребывающему во узах Патриаршему Местоблюстителю в тот момент показалось наиболее целесообразным осуществить именно этот вариант, тем более, что внешние обстоятельства (прежде всего, в лице того же Тучкова), по-видимому, ему благоприятствовали. |
| Митрополит Агафангел не отрицал факта своего общения с председателем ВВЦС, но солидарности с ним не проявлял, скорее, наоборот. «Он ответил, – пересказал митрополит Агафангел слова архиепископа Григория, – что не может возвратиться, что даны большие обещания власти, которая зарегистрировала нас, и отказ будет равносилен плевку в лицо. Отступления для нас нет» 945 . Можно понять это так, что Ярославский архипастырь призывал возвратиться своего запутавшегося Екатеринбургского собрата, но тщетно. Вообще, можно заметить, что слухи о контактах митрополита Агафангела с представителями ВВЦС стали распространяться едва ли не с момента возникновения григорьевско-борисовского раскола. Так, например, в упоминавшемся уже анонимном документе «Обезглавление Церкви», датированном январем 1926 г., было сказано: «Захватчикам церковной власти очень хотелось добиться привлечения в свои ряды кандидата в местоблюстители патриаршего престола митрополита Агафангела, находящегося в Ярославле и подпиской обязанного о невыезде оттуда. К митрополиту Агафангелу было командировано Борисом специальное лицо, но митрополит отклонил от себя всякие переговоры, клеймя отступников заслуженными ими именами» 946 . В действительности, в январе 1926 г. общаться в Ярославле с кем-либо из борисовцев митрополит Агафангел никак не мог по той простой причине, что находился тогда еще от своего кафедрального города очень далеко и вернулся в него только на рубеже апреля-мая. Негативное отношение Ярославского митрополита к выступлению григориан, однако, в документе передано правильно. Но, как видно, после пермского выступления митрополита Агафангела опасения, что он может присоединиться к ВВЦС, резко усилились. Возвращаясь к вопросу о роли украинских архиереев в деле митрополита Агафангела весной-летом 1926 г., стоит отметить, как ее охарактеризовал в своих показаниях 1931 г. Г. А. Косткевич: «Подозревая м[итрополита] Агафангела в стремлении идти на соглашение с Сов[етской] властью, организация, очевидно, увидела в его лице снова опасность для проведения к[онтр]- р[еволюционной] линии в церковной жизни, которую она все время осуществляла, и поэтому вновь, как и при ВВЦС, всеукраинский центр взял на себя инициативу поддержать м[итрополита] Сергия в его борьбе с м[итрополитом] Агафангелом. |
| Архив УФСБ РФ по Тюменской обл. Д. 1740. Л. 41–41 об. Подлинник. Бланк (типографский экз.). Рукопись. 16. Протокол допроса митрополита Петра 14 января 1931 г. 14 января 1931 года [начальник 2-го отделения] Секретного отдела Полномочного Представительства Объединенного Государственного Политического Управления по Уралу Н. КОСТИН допросил с соблюдением 128–142 ст[атей] Угол[овно] –Проц[ессуального] Кодекса и предупреждением об ответственности за ложные показания по ст[атьям] 95–96 УК 1550 , нижеименованного гр[ажданина] в качестве обвиняемого, который и показал: Фамилия, имя, отчество Полянский Петр Федорович Показания по существу дела: Я решительно заявляю о своей непричастности к тем действиям, в которых хотят меня обвинить граждане – действиям нелепым и детски-наивным. Никогда и не пред кем я не высказывал ничего подобного; некоторые лица являются для меня мифическими, я их совершенно не знаю. Подобные суждения впадали бы в явные противоречия и с моими официальными обращениями к пастве с призывом ее, между прочим, к неуклонному выполнению гражданских обязанностей и с моим отношением к государственным и местным культурным нуждам в виде посильных денежных пожертвований. Если же нашлись лица, пожелавшие набросить на меня тень, то от веяний случайностей трудно быть гарантированным. Я знаю, что совесть моя чиста и это побуждает меня просить о проявлении ко мне советской справедливости, учитывая при этом мою старость, обремененную болезнями, и продолжительную ссылку, протекавшую в тяжелых условиях полярной страны и чередовавшуюся неожиданными арестами в 1927 г. из Абалака в Тобольском изоляторе – три месяца и теперь в Свердловской тюрьме при ПП ОГПУ – шестой месяц 1551 . Нельзя не принять во внимание и того, что приписываемым действиям отводится время четыре года назад и никто из властей ни одним словом до последнего времени не упрекнул в том. М[итрополит] Петр Полянский 14 января 1931 г. Нач[альник] 2 отделения] СО Н. Костин Архив УФСБ РФ по Тюменской обл. Д. 1740. Л. 28-а, 28-а об. Подлинник. Бланк (типографский экз.). Рукопись. Автограф митрополита Петра. |
| «Следует [...] общецерковному порядку [...] иерарх, назначенный завещанием Святейшего Патриарха исполнять обязанности первого епископа нашей Русской Церкви. Но недаром его титул – “Патриарший Местоблюститель», а не “Местоблюститель Патриаршего Престола», как предусмотрено правилами. Эта с виду незначительная разница намекает на весьма существенное различие в объеме полномочий нашего Патриаршего Местоблюстителя от обычного Местоблюстителя. [...] Наш “Патриарший Местоблюститель» получил свои полномочия не от Синода и не совместно с Синодом, а непосредственно от Патриарха. Знаменательно, что ко дню смерти Патриарха из всего столь широко на Соборе задуманного аппарата остался один Патриарх. Он один сохранил свои, полученные от Собора полномочия, на управление Российской Церковью. Срок полномочий членов Синода и Высшего Церковного Совета уже давно истек, и они не могли более принимать участия в управлении. Существовавший при Патриархе Синод из трех архиепископов, а потом – митрополитов, полномочий от Собора не имел, был собран по личному приглашению Почившего и с его смертью терял полномочия. Таким образом, рядом с Патриархом не оказывалось Собором уполномоченного учреждения, которое бы, участвуя в Высшем управлении Церковью, могло автоматически принять от Патриарха всю полноту порученной ему Собором Патриаршей власти и соблюсти ее до избрания нового Патриарха, избрав Местоблюстителя. Оставался единственный путь к сохранению этой власти: личным Патриаршим распоряжением указать лицо, которое бы по смерти Патриарха восприняло всю полноту Патриаршей власти для передачи будущему Патриарху. Это Почивший сделал своим завещанием. Так как вопрос шел именно о том, чтобы сохранить для Русской Церкви не в теории, но и на практике, в действии – учрежденную Собором Патриаршую власть во всей ее полноте, то в завещании и говорится определенно о переходе к одному из указанных кандидатов всех прав и обязанностей Патриарха без каких-либо ограничений. Завещание не усваивает будущему носителю Патриаршей власти титула Местоблюститель, что давало бы повод приравнивать к обыкновенному Местоблюстителю и тем ограничивать его права. Уже сам Владыка Митрополит Петр при вступлении в должность избрал для себя такой титул, может быть, желая этим показать, что он совсем не намерен присваивать Патриаршей власти пожизненно, а смотрит на себя только как на временного носителя этой власти для передачи будущему Патриарху. По прямому же смыслу завещания он бы должен был именоваться: “Исправляющий должность Патриарха» со всеми правами, этой должности присвоенными, в том числе и с правом обращения ко Всероссийской пастве лично от себя с посланиями и с правом возношения его имени во всех церквах Патриархата. [...] |
|
|
