| Со стороны светского и духовного местного правления Кавказа возникло было стремление отобрать имения Святого Гроба, существовавшие издавна в Грузии и Имеретии, ввиду тех беспорядков, какие в управлении этими имениями допускали присылаемые патриархом архимандриты-греки. Патриарх Афанасий восстал против этого, нашел себе решительную поддержку в нашем Святейшем Синоде, и дело со святогробскими имениями в Грузии оставлено было в прежнем виде, как того желал патриарх Афанасий. Когда в 1835 году армяне выхлопотали у Порты фирман, в силу которого отняли у греков некоторые принадлежащие им в Иерусалиме Святые Места, то патриарх Афанасий и все святогробское братство обратились с просьбой к государю и в Святейший Синод защитить их от нападок армян и возвратить им отнятые у них армянами Святые Места. По Высочайшему повелению, нашему послу в Константинополе приказано было сделать представление турецкому правительству о незаконном захвате Святых Мест армянами, вследствие чего новым султанским фирманом грекам возвращены были в Иерусалиме все Святые Места и вместе с тем восстановлены были и вновь подтверждены старинные их права и преимущества и даже дано было новое право – починивать свои священные здания. В конце патриаршества Афанасия совершилась решительная, коренная перемена в характере наших отношений к Иерусалимскому Патриархату. Доселе все наши сношения с Иерусалимскими патриархами имели главным образом в виду оказать или денежную помощь бедствующей, постоянно крайне задолженной Иерусалимской патриархии, или помощь политическую, когда наше правительство выступало перед Оттоманскою Портою на защиту православных иерусалимских греков, которых обижали и теснили иноверцы – католики и армяне, причем наше правительство вовсе даже не подозревало, что в Иерусалиме и в целой Палестине, кроме пришлых греков, существовала туземная православная народность – сирийцы, презираемые и притесняемые пришельцами-греками. Оказывая денежную помощь Иерусалимской патриархии или защищая тамошних греков от притеснений иноверцев, наше правительство до конца патриаршества Афанасия как-то мало интересовалось действительным положением дел в Палестине, на все происходящее там оно в большинстве случаев смотрело только глазами тамошних греков и не заботилось приобрести сведения о действительном положении дел в Палестине путем непосредственного изучения их на месте. |
| Но было в этом деле и другое очень важное обстоятельство, которое помешало вопрос о русских поклонниках в Иерусалиме разрешить так, как желал этого граф Протасов, опиравшийся на мнение преосвященного Воронежского. Мы выше заметили, что в 1839 году наше правительство учредило консульство в Бейруте, в ведение которого вошла и Палестина. Наша дипломатическая константинопольская миссия, которой было подчинено бейрутское консульство, еще ранее подачи графом Протасовым проекта государю об устройстве русских поклонников в Иерусалиме была озабочена этим делом, по которому она уже вступила в переговоры и соглашение с Иерусалимской патриархией, Ввиду этого последнего обстоятельства государь по поводу доклада графа Протасова повелел: «Получить от вице-канцлера подробное сведение о происходящей по сему предмету переписке с нашею миссиею в Константинополе». Благодаря указанному распоряжению государя все дело об устройстве русских поклонников в Иерусалиме переходило в руки Министерства иностранных дел и, в частности, в руки нашей константинопольской дипломатической миссии. По ее поручению выработан был нашим бейрутским консулом Базили, по соглашению с Иерусалимской патриархией, проект, с подробностью определявший положение и обязанности русских поклонников в Иерусалиме. Этот проект Базили, удостоившийся Высочайшего утверждения, существенно рознился от проекта, представленного государю графом Протасовым. Консул Базили в записке об улучшении помещения и благочинии русских поклонников в Иерусалиме, поданной им в нашу константинопольскую миссию, предлагал починить два запустевших монастыря в Иерусалиме, Феодоровский и Ав-раамиевский, с тем чтобы в них помещались русские поклонники, в первом – мужчины, во втором – женщины. На починку и приспособление этих монастырей для богомольцев Базили предполагал затратить 40 тысяч турецких пиастров, которые должно было дать русское правительство, причем контракт о передаче этих монастырей русским должен быть скреплен в турецком суде. Но когда этот проект был одобрен нашим правительством и отпущено уже было 40 тысяч пиастров на починку монастырей, патриарх Иерусалимский прежде всего отклонил вмешательство в это дело турецкой власти и предложил заключить условие только с одним святогробским братством, причем вместо Авраамиева монастыря предложил занять обитель св. |
| Явление это тем более прискорбно, что разлад высшего духовенства иерусалимского патриархата с местным православным населением принимает не только с каждым годом, но с каждым днем, все более острый характер. С конца XVI столетия, туземные духовенство и население не раз уже порывались возвратить себе права, отнятые у них константинопольскими пришельцами, и каждый раз безуспешно. Между тем времена изменились, отношения протестантского и латинского духовенства к своим туземным паствам, заступничество за них религиозное и в особенности политическое, с каждым днем нагляднее, указывают православному населению, оставленному без всякого призора, его угнетенное положение и заставляют его делать далеко не утешительные для себя сравнения. В особенности разлад этот стал ощутительнее, когда после низложения Кирилла, с избранием Прокопия, восторжествовала, если так можно выразиться, константинопольская партия. В 1875 г. православное население Святой земли подало турецкому правительству просьбу, в которой просило только, чтоб: 1 . Патриарх и архиереи жили в своих епархиях. 2 . Народное образование ведалось особым при патриархате советом, состоящим поровну из высшего духовенства, низшего туземного духовенства и местных православных жителей, и 1 . Доступ в святогробское братство был бы открыт туземцам. Конечно ни турецкое правительство, ни константинопольский и иерусалимский патриархи не сочли нужным даже отвечать на эту просьбу. В конце 1879 г., через графа Е. В. Путятина, те же православные туземцы представили в Бозе почивающему Государю Императору просьбу, почти такого же содержания, с ходатайством о заступничестве. Просьба эта была переслана министерством иностранных дел нашему послу в Константинополе, а сим последним нашему консулу в Иерусалиме г. Илларионову, который ее в подлиннике, со всеми подписями, на ней находившимися, передал на заключение иерусалимского патриархата, конечно не поблагодарившего жаловавшихся на него. В конце 1880 г. мне лично пришлось проехать Святую землю и вот общий результат: от бир-Себа до Дана, от Средиземного моря до Иордана; в пределах иерусалимского патриархата не существует ни одной православной школы, что же касается до положения туземных храмов и духовенства, то мы имеем ныне для них сравнение. |
| Досифей не говорит, откуда проистекала вражда перечисленных им лиц к патриарху Герману, и кто они были по своему общественному положению, и почему именно от них можно было ожидать оставлявшему свой престол Герману и обвинений, и оскорблений, от которых требовалось оградить его формальным актом. Не трудно, однако, видеть, что указанные лица были не греки, а туземцы сиро-арабы, принадлежавшие или к святогробскому братству или к туземскому клиру, и что их противление Герману относилось не к факту его удаления с кафедры, а к факту ее замещения избранником Германа – пришельцем Софронием. Это соображение как нельзя более подтверждается следующим рассказом Досифея о патриархе Паисии. «Приняв патриаршеский сан (в Яссах), Паисий с царским чиновником отправился через Константинополь в Иерусалим сухим путем. Синод и отцы приняли его как своего и как законного патриарха. Но клирики не хотели принять его по той причине, что когда Иерусалимом владели правители египетские, то в патриархи избираемы были не греки, а арабы. В то время и туземцы начали иметь большую силу в управлении делами церковными, потому что арабы вели себя крайне низко, и своим всегда чрез меру благоприятствовали, п поэтому-то патриархи из арабов безразлично начали разделять власть с единоплеменниками своими и туземцами. А после и патриархи из греков, имея неприятности с языческими народами, оставляли во власти арабов то, что дано им было временем, так что всеми доходами патриаршеского престола преимущественно заведовали туземные арабы, и они же главным образом распоряжались и необходимым для содержания, имея, впрочем, в виду только свою пользу. А так как Феофан ограничил несколько прежнюю дерзость туземцев, то вот они, когда прибыл новопоставленный патриарх Паисий, сговорившись, вышли вон из святого града и наметали кучу камней, делая все это с той целью, чтобы показать противление патриарху. Но Паисий, как сказано выше, был человек твердого духа. Он тайно переговорил с судьями, дал им несколько денег с тем, чтобы они не оказывали благоволения к тому из туземцев, кто дерзнул бы отказывать в почтении к нему. |
| Настоящий преемник Иерофея (нечего, разумеется, и считать калифа на час, Фотия) блаженный Никодим, человек полный сил и энергии, трезвого ума, поживший довольно в России и сильный ее могущественною поддержкою, обязанный ей всецело своим избранием, по-видимому, понял задачу, налагаемую на него высоким саном, и принял крепко бразды правления, но едва ли ему, русскому ставленнику, уже обвиненному в пристрастии к русским и подкупе ими, сокрушить гидру Святогробского братства, Иерусалимского синода и поправить ошибку нескольких веков, хотя бы ему и покровительствовала самая Россия, потому что в старых прорвавшихся мехах не может держаться новое вино, и чем более его вольется, тем скорее прорвутся даже починенные, но заплатанные меха. Греки стали уже не в силах быть носителями православия, оно выскользает из их рук в Палестине; они стали бессильными уже потому одному, что не имеют никакой политической роли. Русская дипломатия, при всем своем внимании к судьбам православия на Востоке вообще и на Святой Земле в особенности, сделала большую ошибку, если бы стала поддерживать современный status quo Палестинских дел. Между тем дипломатическая поддержка в делах религии более, чем где-либо, нужна в Палестине, где столкнулись на почве религии представители различных христианских вероисповеданий, прикрывая часто знаменем веры свои политические проделки. Пропагандисты католицизма и протестантизма «идут, поэтому, рука об руку с правительствами западных держав, опираясь друг на друга», по выражению В.Н. Хитрово . Православие, увы! не сильно даже этою поддержкою, потому что могучая сила России, даже если бы и прилагалась к рычагу православия на Святой Земле, которое представляет Иерусалимский патриархат, то она парализировалась бы в десять и даже во сто раз уже по тому одному, что падала бы на короткое плечо рычага, коим нельзя приподнять огромной тяжести грехов, накопившихся веками, лежащих на его длинном плече. Если Патриархату даже, как центру тяжести православия в Палестине, не помочь этому последнему, то нечего возлагать надежд и на весь строй греческой теократии. |
| Для Иерусалимского Патриархата значительно более серьезной проблемой, чем конфликты внутри иерархии, было давнее противостояние малочисленного греч. духовенства и араб. паствы, добивавшейся большего участия в церковных делах. Национальные чувства арабов Палестины подогревал пример соседнего Антиохийского Патриархата, где в 1899 г. Главой Церкви был избран Патриарх араб. происхождения. Младотур. революция в Стамбуле в июле 1908 г. стимулировала подъем национальных движений и политической активности в араб. землях Османской империи. Патриарх Д. отнесся к революции весьма сдержанно и увещевал паству не злоупотреблять дарованной свободой. Осенью 1908 г. в Палестине начались выступления араб. правосл. населения с требованиями уравнения в правах арабов и греков, допуска местных уроженцев на ответственные церковные посты и создания Смешанного совета из духовенства и мирян для управления делами правосл. общины. Иерусалимский Синод отклонил все эти предложения. Напряженность в арабо-греч. отношениях нарастала. Члены Синода заподозрили Патриарха в соглашательстве с арабами и 13 дек. низложили его. Местоблюстителем был избран 70-летний архиеп. Тивериадский Мелетий. Д. отказался признать низложение и продолжал считать себя Патриархом. Арабы сразу же сделали его знаменем своей борьбы. В городах Палестины проходили бурные манифестации с требованиями вернуть Патриарха к власти. Греч. духовенство было изгнано из Яффы и Назарета. Российский консул в Иерусалиме А. Ф. Круглов также демонстративно поддерживал Д. Тур. правительство долго колебалось, не зная, на чью сторону встать. На него оказывали давление как греч. Патриархи К-поля и Александрии, так и араб. депутаты парламента. Признание Портой Местоблюстителя Мелетия (2 янв. 1909) привело к резкому обострению обстановки в Иерусалиме, когда святогробцы оказались фактически осажденными в патриаршем мон-ре толпами араб. демонстрантов. Власти бездействовали, не решаясь силой подавлять выступления арабов. В кон. января османское правительство направило в Палестину специальную комиссию для изучения обстановки. Под впечатлением массовых выступлений арабов комиссия 30 янв. постановила, что низложение Д. является незаконным. Синод протестовал против вмешательства комиссии во внутрицерковные дела. 7 февр. власти выслали из Палестины самых непримиримых противников Д.- секретаря Патриархии Мелетия (Метаксакиса) (впосл. Патриарх Мелетий IV К-польский) и ректора Богословской школы Хризостома (Пападопулоса) (впосл. архиеп. Элладский). 10 февр. Местоблюститель Мелетий, архиеп. Тивериадский, скончался от сердечного приступа. Его смерть и непрекращающиеся демонстрации арабов деморализовали Святогробское братство. 16 февр. под давлением османского губернатора Иерусалима Синод обратился к Д. с просьбой о прощении и примирении. К-польский и Александрийский Патриархи некоторое время отказывались признавать возвращение Д. на престол и примирились с ним только летом 1909 г. |
| Леонида – и привели к волнениям и печальному исходу всего дела. Это побудило митрополита Филарета решительно отозваться о действиях консула: «Если такой образ действования г. консула продолжится, то никакая духовная Миссия в Иерусалиме в порядке существовать не может. Стоит только представить незаконный и несправедливый донос г. консулу, и законный начальник будет низринут, и незаконные доносители сделаются властителями» 204 . О. Антонин сразу же попытался завязать отношения с Святогробским братством и очень быстро покорил их себе своей обаятельностью и умом. Так он сблизился с «великим простецом о Христе Иисусе, нелестнейшим рабом Божиим», патриархом Кириллом и нашел в нем помощника и даже друга, вопреки создавшемуся у нас о нем мнению, основанному на, может быть, поспешном и одностороннем суждении после неудачи епископа Кирилла и о. Леонида. Не будем, впрочем, забывать, что и епископ Кирилл нашел в нем также и покровителя, и защитника в трудные минуты своей жизни. О. Антонин показал ясный и убедительный пример того, что сама Патриархия будет иначе смотреть и относиться к нам, русским, когда мы покажем в отношении ее больше такта и воспитанности. Несмотря на все прискорбные расхождения и охлаждения между о. Антонином и Патриархией в будущем, следует все же помнить, что в наших взаимоотношениях в то время наблюдался максимум искренности и достоинства, хотя о. архимандрит и не поддерживал наш престиж ничем, кроме честного отношения и уважения к законной канонической власти, почитания прав Патриархии и ее первенства, а когда нужно было, то отчетливо и прямо говорил грекам неприятную для них правду и обличал их неканонические действия. Авторитет и память его остались и тогда и теперь еще стоят на той завидной высоте, которой уже вряд ли когда сможет достигнуть там русское имя. Он пользовался не только уважением и любовью греков, но и доверием их. В нем видели человека принципов и неподкупной честности. Патриарх Кирилл (3 августа 1868 г.) наградил о. Антонина крестом с частицей Животворящего Древа «за горячее благочестие и пламенную ревность о Гробе Господнем» и возвел его в рыцари этого ордена. |
| В России быстро нарастало разочарование в деятельности Н., к-рый сразу же по прибытии на Восток дезавуировал свои публичные пророссийские заявления. Патриарх не обладал сильным характером и ясным представлением о стоявших перед ним целях. Корпоративная греч. солидарность и собственные властные амбиции привели к тому, что он крайне болезненно воспринимал любые попытки России закрепиться в Палестине, особенно стремление добиться разрешения на регулярное русское богослужение в храме Св. Гроба. Начало Патриаршества Н. совпало с первыми годами существования Палестинского православного общества (ППО), основанного в 1882 г. под патронажем российской имп. фамилии с целью укрепления рус. присутствия на Ближ. Востоке. Святогробское братство увидело в ППО опасного конкурента, способного вытеснить греч. духовенство из Палестины. Кампания ППО по открытию рус. школ для православных арабов вызвала явное недовольство со стороны Иерусалимского Синода. Переговоры Н. с секретарем ППО В. Н. Хитрово в 1884 г. закончились соглашением о том, что Патриархия будет осуществлять надзор за школами. Во избежание дальнейших трений с Синодом школьное дело решено было развивать не в окрестностях Иерусалима, а в Галилее. Именно там, в Назарете, в сент. 1886 г. была открыта 1-я учительская семинария ППО, готовившая кадры преподавателей для рус. школ на араб. Востоке. Еще одним камнем преткновения в отношениях России с Патриархией стало строительство рус. церквей в Палестине. Зависимость Н. от российской финансовой и политической поддержки вынуждала патриарха внешне сохранять лояльность к С.-Петербургу. Так, 1 окт. 1888 г. Н. лично возглавил освящение рус. храма равноап. Марии Магдалины на Елеонской горе в присутствии вел. кн. Сергея Александровича , председателя ППО. В то же время конфиденциальные архивные документы сохраняют свидетельства серьезных разногласий между патриархом и российскими представителями (Хитрово, архим. Антонином (Капустиным) ) по вопросам расширения рус. присутствия на Св. земле. |
| Все волнения в среде русских людей в Иерусалиме, возмущение членов Русской Духовной Миссии, препирательства с Духовною Миссиею и недоразумения архимандрита Леонида с Патриархом Кириллом и членами Святогробского братства в преувеличенном и одностороннем освещении А. Н. Карцева не могли не волновать нашего посла в Константинополе Н. П. Игнатьева. В письме от 25 марта на имя архимандрита Леонида он со свойственною ему прямотою и решительностью, «не зная о которых, по словам самого отца архимандрита Леонида, он бы никогда не решился променять своё уединение на тяжёлый крест Иерусалимской службы, службу Единому Богу на службу не одному, а многим господам», поставил отцу архимандриту Леониду «с благородным негодованием» вопрос: «Неужели не для прославления Православной Церкви, не для утверждения доброго мнения о русских, о представителях её за границей, о русском духовенстве, о единодушии русских людей, ужели не для водворения мира, тишины, согласия и любви заехали Вы во Святой Град, а для явной ссоры». «С искренностью и доверием к тем благородным побуждениям, которые Вам внушили этот вопрос, отвечаю: «Да, Бог мне свидетель, что с этими благими намерениями, для достижения этих самых добрых целей решился я, – откровенно заявил в своём ответе архимандрит Леонид, – поднять на свои слабые плечи столь важное дело, но в то же время не скрывал ведь ни от себя, ни от Вас всю трудность предлежащей задачи, потому что, как не безызвестно и Вам: 1) первоначальное предположение моё о самом существенном преобразовании Миссии, то есть о придании ей монастырского устройства для ограждения раз навсегда прочности её внутреннего порядка, – оставлен без исполнения; 2) с водворением новой Миссии в Иерусалиме и «Иерусалимское дело» вошло в новый фазис своего существования, вследствие чего не замедлили явиться и новые недоразумения и неудобства, которых прежде не было и нельзя было предусмотреть; 3) прошу, наконец, милостиво припомнить, что ведь мне не пришлось продолжать дело, благоустроенное сколько-нибудь моими предместниками: хозяйства какого-нибудь не было и следов, и мне пришлось чуть не со дна добывать или выспрашивать как милости самого необходимого для материального (обор.) устройства Миссии, что и вооружило на меня ещё в Петербурге тех, чьё косвенное влияние и при нынешнем устройстве странноприимных заведений ещё не лишилось своей силы. |
| постоянно встречаются угрозы наказания за взаимные раздоры. 694 Но как бы там ни было, святогробцам удавалось по возможности «не выносить сор из избы» и, за редким исключением, не втягивать в свои внутренние распри османские власти. В отличие от чехарды столичных патриархов, возводившихся и свергавшихся чуть ли не каждый год в результате интриг собственного клира и османских сановников, на иерусалимском престоле за 350 лет сменилось всего 17 патриархов. Палестинские летописи и труды позднейших историков 695 дают представление об основных правилах замещения опустевшей патриаршей кафедры. До середины XVII века патриархов избирали в Иерусалиме архиереи и монахи, а начиная с Паисия (1645 г.) сами выборы стали происходить под контролем вселенских патриархов, как правило, в Стамбуле. В церемонии участвовали константинопольский патриарх и его Синод (в соответствующих документах они все время подчеркивали свое право покровительствовать остальным восточным церквям), влиятельные фанариоты-миряне, в том числе великий драгоман и господари Молдавии и Валахии, а также находившиеся в тот момент в столице клирики Святогробского братства. Сделанный выбор иногда утверждался палестинским духовенством. Конфликтов на этой почве между Иерусалимом и Константинополем не возникало, потому что почти каждый патриарх заранее подбирал себе преемника, и воля патриарха всегда соблюдалась. Никаких свидетельств об османском вмешательстве в замещение иерусалимской кафедры на протяжении XVI – первой половины XIX в. не встречается. Каждое избрание патриарха подтверждалось соответствующим султанским бератом, но это во многом была чисто канцелярская формальность, закреплявшая уже произведенный выбор. 696 Что касается свержений архиереев, столь частых в столице, то в Палестине подобных примеров не наблюдалось. Из 17 иерусалимских первосвятителей 9 правили пожизненно, 1 (Софроний, 1770–1774 гг.) был переведен на константинопольский престол, 7 отреклись от власти, причем о большинстве из них точно известно, что отречение состоялось по причине дряхлости и сделано было добровольно. |
|
|
