| Гл. 13. Ст. 1. Бог управляет человеками видимо посредством царей земных и поставляемых от них правителей; все существующие Власти от Бога учреждены. И так будьте покорны всякому начальству для Господа: и царю, как верховной власти, и правителям, как от него посылаемым для наказания преступников, и для награждения делающих добро ( 1Пет.2:13–14 ). 4–6. Начальникам должно повиноваться не только из страха наказания по законам, но и по совести, зная, что они Божии служители на добро. 8–9. Гражданские законы или законы общежития, которыми охраняются все права наши личные, и по имуществам, основаны на законах, написанных в сердцах наших ( Рим.2:14 ). Посему лучше тот делает, кто, не боясь никаких положительных наказаний, следует внутреннему закону любви, и чего себе не хочет, того другому не желает ( Рим.2:14, 27 сл.). 14. Любовь к самим себе нам врождена Богом, и никто никогда не имел ненависти к плоти своей, но питает и греет ее ( Еф.5:29 ); только попечения о плоти не должно простирать до похотей ( 2Пет.2:12 . Иуд.1:10, 12 сл.). Гл. 14. Ст. 1–23. Христианину дозволяется всякая пища и питие ( 1Тим.4:4–5 ), только бы эта свобода не послужила к питанию страстей. Но между Христианами есть слабые ( Рим.14:1 ): посему должно остерегаться, чтобы слабых не соблазнить пищей ( Рим.14:15 ). Один уверен, что нет ничего в самом себе нечистого ( Рим.14:14 ), и употребляет все в пищу ( Рим.14:2 ); но другой будучи слабее, ест только овощи ( Рим.14:2 ). Если ты знаешь, что брат твой соблазняется мясом или вином, то не полагай претыкания твоему брату сей пищей и питием ( Рим.14:21 ), кольми паче не укоряй его ( Кол.2:16 ), как слабого. Всякий поступай по удостоверению ума своего ( Рим.14:5 ): ты, например, судишь о всяком дне равно ( Рим.14:5 ), и не разбираешь дней, а постишься всякий день, – хорошо делаешь; а другой отличает день от дня и в одно время ест мясо, а в другое овощи, и он не худо делает ( Рим.14:6 ). Ты когда ешь мясо или пьешь вино, благодаришь Бога, и другой, который ест только овощи, благодарит также Бога ( Рим.14:6 ): следственно каждый из нас сыт ли, или голоден, для Господа сыт и голоден. Одним словом: пища не приближает нас к Богу; ибо едим ли, ничего не приобретаем от того; не едим ли, ничего не теряем ( 1Кор.8:8 ). |
| Говорят: нет упоминания о посте и обряде, нет упоминания даже о вере. Но помимо того, что и дела любви исходят только от веры, – разве соблазнить брата, отравить его душу сомнениями, предать его мукам колебаний и укоров совести, лишить его простоты и цельности веры и покоя души, оторвать его от обряда, от поста, от Церкви, от её руководства, от утешения веры, и всё это под видом свободы и знания, разве это всё – дело любви? О, вы, знающие и свободолюбивые, «дерзкие и своевольные» ( 2Пет. 2:10 ; Иуд. 1:8 ), вы, что своеволие почитаете за свободу, а распутство ума, всё отрицающего, принимаете за знание! От уст ваших ( Лк. 19:22 ) судят и будут судить вас слово Божие и Судия мира. Вы говорите, что имеете знание. Пусть так. Но вот что говорит нам слово Христово: «Раб тот, который знал волю господина своего и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много» ( Лк. 12:47 ). Пусть же знание и свобода будут ближним нашим в созидание, а не в соблазн, нам же во спасение, а не в погибель, в оправдание на страшном суде Божием, а не в осуждение! Аминь. Муж гнева 118 Некогда пророк в ужасе от разрушения и опустошения родной земли молил Господа: «Излей гнев и ярость Твою на народы, которые не знают Тебя, и на племена, которые не призывают имени Твоего: ибо они съели Иакова, пожрали его и истребили его, и жилище его опустошили... Шатёр мой опустошён, и все верёвки мои порваны; дети мои ушли от меня, и нет их, некому уже раскинуть шатра моего, и развесить ковров моих. Ибо пастыри сделались бессмысленными, и всё стадо их рассеяно» ( Иер. 10:25, 20 ). Вчитываешься, вдумываешься в эти слова, прозвучавшие две с половиной тысячи лет назад, применяешь каждое слово к пережитому в наши дни, – и какое видишь совпадение, какую живость изображения современности! И восстают в воображении те мужи гнева, что в лихолетье русской жизни не стерпели, видя, как съедали, пожирали и истребляли враги родную русскую землю, как колебался шатёр нашей государственности, как и дети, и пастыри, – вожди и управляемые обезумели и оставили родину на страдания и грядущую гибель. |
| Господь насадил посреди рая еще другое дерево – дерево познания добра и зла. «И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» ( Быт.2:16–17 ). Для чего была дана человеку такая заповедь? Она нужна была для развития и укрепления в добре воли первого человека. Хотя он получил от Бога нравственные силы и сотворен добрым по природе; но ему самому еще надлежало развивать и укреплять эти силы, при помощи Божией; ему надлежало сделаться добрым свободно. Но свобода человеческая укрепляется путем борьбы человека с «какими-либо препятствиям (например, какое-либо запрещение) и утверждается в чем-либо не иначе, как действуя очень долго по одному определенному правилу, пока не приобретет глубокого навыка в избранном ею роде деятельности. Первый человек имел нужду в заповеди внешней, положительной; ибо, хотя в совести человека находился весь закон нравственный; но известно, что в своей жизни мы не иначе можем исполнять его, как если представляются к тому частные случаи и указываются определенные предметы, к которым можно приложить общее требование этого закона. Вот такой случай и предмет и указан был первым людям в данной им от Бога заповеди. Человек имел нужду в заповеди и для того, чтобы через свободное исполнение ее, некоторым образом, заслужить те блага, какими он пользовался и имел еще пользоваться (что мы получаем даром, то обыкновенно мало ценим), а также чтобы, обладая столь великими благами без всяких усилий и трудов, без искушения и испытания, человек не возмечтал бы о себе высоко, не пал бы гордостью. Хотя заповедь, данная первому человеку, была частная, т.е. касалась частного случая и потому с первого взгляда может представляться не очень важной, тем не менее она заключала в себе весь закон нравственный, заключающийся в том, чтобы точно была исполнена воля Божия, ибо воля Божия есть закон, норма жизни всего мира, до мельчайших ее подробностей и отступление от воли Божией, хотя бы малейшее, есть уже отступление от нормы, закона, есть уже неправильность, нечистота. Если, например, в чистую жидкость попадет какая-либо, хотя бы малейшая, нечистота, эта жидкость перестает уже быть чистой, поверхностный, невнимательный взор, пожалуй, не найдет ее нечистой, но острое зрение и опытный взгляд сразу же определят ее нечистоту. Так под всепроникающим взором Божиим малейший грех человека делает его душу уже нечистой; отсюда ясны и понятны слова Спасителя: «кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном» ( Мф.5:19 ) Таким образом, как ни мала казалась первая заповедь Бога человеку, в ней заключался весь закон Божии для человека. |
| Для упражнения и развития телесных сил заповедал Адаму " делати рай " и Сам привел к Адаму всех животных. Для укрепления же в добре и послушании Господь Бог заповедал человеку, говоря: " от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь " (Быт.2:16-17). Почему была необходима эта заповедь, спрашивают св. отцы и рассуждают так, отвечая на этот вопрос: свобода человеческая укрепляется не иначе, как действием согласно одному определенному правилу. Хотя в совести человека находится весь нравственный закон, но исполнение его возможно не иначе, как если представится к тому частный случай. Отсюда нужда в заповедях положительных. Кроме того через свободное исполнение заповедей человек некоторым образом заслуживал себе блаженное состояние. Подчинение воле Божественной предохраняло его от опасности возмечтать о себе высоко и пасть великим грехом гордыни. Правда, данная заповедь кажется не слишком важною. Но в ней выражен весь нравственный закон нашего отношения к Богу и ближнему. Этой заповедью, - говорит Иоанн Златоуст, - Бог хотел показать человеку Свое над ним владычество. (По отношению к природе человек - царь, но по отношению к Богу - он только разумно управляющий на земле). Если бы Адам и Ева любили Господа, то они не нарушили бы Его заповеди. Если бы они любили ближнего, то есть друг друга, то не поверили бы убеждению змееву; не совершили бы убийства над собой, потеряв свое бессмертие; не совершили бы кражи, вкусив тайно от запрещенного плода; не сделались бы причастными лжесвидетельству диавола " . Хотя змей, в котором был диавол, и был первой причиной прародительского греха, однако главной причиной в собственном смысле слова, были сами прародители. Уже по ложному обращению змея, в котором сидел отец лжи - диавол, спросивший Еву: " Подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю " ,- Ева должна была уразуметь, что здесь кроется лукавство и отвернуться от змея; но Ева даже рассказала заповедь Божию змею. |
| Достойно замечания, что коннотация понятия «равнодушие (по отношению к ближним)» совершенно иная, нежели коннотация понятия «равнодушие (по отношению к греховным удовольствиям, к греховному деланию)», что можно сопоставить по смыслу с понятием свобода от греховной зависимости, от греха. Цитаты о равнодушии «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тёпл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих». Откр.3:15–16 «Меня не пугает то, что у человека много страстей. Страшно другое: когда у него нет доброго беспокойства, нет желания начать борьбу за своё духовное исправление. Человек привыкает к определенному образу жизни, привычка становится для него второй натурой – и ему уже сложно исправиться и измениться. Он может прожить всю жизнь рядом со святым человеком и так и не извлечь из этого для себя никакой пользы». преподобный Паисий Святогорец «Когда согрешивший увидит, что все отворачиваются от него, он сочтет, что совершил нечто весьма дурное, если же он видит, что они не только не гневаются и не негодуют, но ведут себя кротко и продолжают общаться с ним, то и суд совести развращается, ибо общественное мнение соглашается с его собственным развращенным мнением». свт. Иоанн Златоуст Примечания: 1 В. В. Виноградов . Равнодушие//История слов. сл. АР 1806–1822, ч. 5, с. 781. 2 Там же. сл. 1867–1868, 4, с. 2. 3 Протоиерей Андрей Чиженко. О духовных ошибках воцерковленных людей: “религиозное равнодушие” и как от него избавиться? 4 Отец Андрей. Толерантность – форма равнодушия . 5 Чем смирение отличается от равнодушия? Владыка Викентий ответил на вопросы телезрителей и радиослушателей в прямом эфире. Литература по теме Близкие понятия Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета Цвет фона: Цвет текста: Цвет ссылок: Цвет акцентов Цвет полей Фон подложек Заголовки: Текст: Выравнивание: Сбросить настройки × Уведомить об ошибке Фрагмент текста: На что заменить: Комментарий: Отправить Сообщить об ошибке |
| Если же смерть носящее служение букве, начертанное на камнях, было так славно, что не могли сыны Израилевы взирать на лице Моисеево, ради славы лица его преходящей, – то не много ли большая слава будет служению духа? Если служение осуждения в славе, то тем больше сияет славою служение оправдания. То, прежде прославленное в части своей, утратило славу, когда явилась превосходящая слава: если преходящее славно было, тем более славно пребывающее. Имея такое упование, действуем мы с великим дерзновением: не так, как Моисей, когда полагал покрывало на лице свое, чтобы не могли взирать сыны Израилевы на конец (на истощение) преходящего. Но – ослеплены помышления их, и доныне то же покрывало лежит неснятое при чтении Ветхого Завета: снимает его Христос. Доныне, когда читается Моисей, лежит у них на сердцах покрывало; но, когда обратятся ко Господу, снимается покрывало ( Исх.34 ). Дух есть Господь, а где Дух Господень, там свобода. Мы же все, открытым лицем, как в зеркале взирая на славу Господню, в тот же образ (Его) преобразуемся от славы в славу, как от Духа Господня (силою Духа Господня). Глава 4 Итак, взысканы милостью Божией на такое служение, не унываем; но, отвергнув тайну срамных дел, чужды всякого лукавства, и не искажая лестью слова Божии. являем людям истину, и в том представляемся совести всякого человека пред Богом. Если же и покровено завесою благовествование наше, то покровено для погибающих, для неверующих, у коих бог века сего ослепил разум, чтоб не воссиял им свет благовествования о славе Христа, Иже есть образ Бога невидимого. Не сами же себя мы проповедуем, но Христа Иисуса Господа, сами же мы – рабы ваши Иисуса ради. Сам Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, воссиял в сердцах наших, чтобы сподобились мы во свете явить познание славы Божией в лице Иисуса Христа. Человеческая немощь и сила в ней Христова Но сокровище сие носим мы в скудельных (глиняных) сосудах, дабы превосходящая сила не наша видима была, но Божия. Отовсюду мы терпим притеснение, но не озлоблены; пребываем в смущении, но не отчаиваемся; |
| Если мы обратимся к нравственному чувству, то оказывается, что оно требует другого. Оно рисует порядок, при котором «волк будет жить вместе с ягнёнком, и барс будет лежать вместе с козлёнком; и телёнок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицей, и детёныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норой аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи» ( Ис.11:6–8 ). Как учёный может согласить требования нашей совести с законами жизни? Обо всём бытии, о его принципах трактует философия, которая таким образом и берётся за составление синтеза всех наук. По отношению к религии все виды философии можно подразделить на два типа: философию религиозную и философию антирелигиозную. Философия религиозная всегда исходит из откровенной религии, она может быть очень либеральной, может искажать, извращать религию, но она из неё, а не из науки берёт руководящие принципы. Философия антирелигиозная строит своё здание опять-таки не на основании данных науки, а на критике религии (в пример можно привести хотя бы Фейербаха), и выводы философии сводятся к отрицанию принципов религии и её требований, положительных норм антирелигиозная философия не может дать никаких и на вопрос, что я должен делать, единственный разумный с её стороны ответ может быть лишь таков: делай, что хочешь. Положение вещей открывает для философии широкое поле свободы. Из бесчисленных религиозных и научных утверждений философия может давать свою санкцию каким угодно и какие угодно отвергать. Ни одно из научных положений, ни одно из религиозных утверждений или отрицаний, имеющих философскую важность, не доказано строго, следовательно, каждое из этих положений может быть отрицаемо. Но разум в своих выводах всегда стремиться эмансипироваться от свободы; разум хочет, чтобы сила необходимости приводила его к его выводам. Однако необходимости научной, объективной на лицо не оказывается. Тогда разум решает вопросы во имя оснований субъективных или каких-либо традиционных или каких-либо ещё, но, во всяком случае, во имя оснований не общеобязательных. |
| Если Он скажет, что противозаконно платить налог, они могли сообщить об этом римлянам и арестовать Его, как революционера. Они, должно быть, были уверены, что устроили Иисусу ловушку, из которой вообще нет выхода. Но Иисус не дал Себя уловить! Вопрос Он решил не на теоретическом уровне, а не практическом: «Принесите Мне динарий, чтобы Мне видеть его. Они принесли. Тогда говорит им: чье это изображение и надпись? Они сказали Ему: кесаревы. Иисус сказал им в ответ: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» ( Мк.12,15–17 ). Итак, Иисус сказал: «Принесите Мне динарий». Мы можем, кстати, отметить, что у Него самого не было ни одной собственной монеты. Потом Он спросил, чье на монете изображение; это было изображение Тиберия, портрет царственного императора. То есть деньги, которыми пользовались фарисеи с иродианами, принадлежали, – о чем свидетельствовала и надпись на них, – «Тиберию, кесарю, божественному Августу, сыну Августа». А на обороте динария был еще титул «Верховный первосвященник римского народа». Ввиду того, что на монете было изображение кесаря и его надпись, считалось, что она является его личной собственностью. Посему Иисус как бы ответил: «Пользуясь монетами Тиберия, вы признаете в Палестине его политическую власть. Но независимо от этого, монеты – его собственность, потому что на ней его изображение и его надпись. Отдавая ему эту монету, вы отдаете ему лишь то, что и так принадлежит ему». Обладая полным правом на то, что ему принадлежало, кесарь при этом никак не затрагивал прав Господа Бога, Которого Иисус никогда не забывал, и о Котором упомянул и в данной ситуации. «Отдавайте это кесарю, но помните, что существует сфера жизни, которая принадлежит Богу, а не Кесарю». Притязания кесаря, то есть государства, и притязания Бога располагаются не на одной плоскости, не на одном уровне! Их даже нельзя сопоставлять! Это один из важнейших принципов жизни в государстве, потому что в нем признается как светская, так и религиозная власть. В словах Иисуса Христа одновременно было признаны права государства и свобода совести. |
| Затем я говорю это для вашей пользы, не для того, чтобы набросить на вас путы, но для того, что честно и что даст возможность молиться Господу без препятствия. Если же кто видит для своей девицы позор в том, что она перезрела и должна оставаться так, тот пусть делает так, как хочет; она не согрешает, если выходит замуж. Но кто тверд в сердце своем и не имеет нужды, а имеет силу исполнить свое желание и в сердце своем решил сохранить свою деву, тот делает хорошо. Следовательно, и тот хорошо делает, кто связывает свою деву браком, а лучше делает тот, который не связывает ее. Женщина, пока муж ее жив, привязана к нему законом; но если почит муж ее, то она свободна; пусть выходит замуж, за кого хочет, только во имя Господа. Лучше будет, если она останется так по моему совету; а ведь Я полагаю, что и я имею Духа Божия [ст. 1–40]. [Гл. VIII:] А о том, что приносится в жертву идолам мы все знаем, потому что имеем знание. Но знание делает надменным; а любовь назидает. Но если кто-нибудь думает, что он знает что-либо, тот еще не узнал, как должно знать ему. А если кто любит Бога, тот познан от Него. А о яствах, приносимых в жертву идолам, мы знаем, что идол в мире – ничто... Но знание есть не у всех. И некоторые доныне с признанием идолов вкушают идоложертвенное, и их совесть, как не твердая, оскверняется. Пища не приближает нас к Богу: ибо если мы не едим, то не терпим ущерба, и если едим, то не будем иметь изобилия; но смотрите, чтобы эта свобода ваша не была соблазном для немощных. Ибо если кто имеющий знание увидит, что некоторый имеющий знание возлежит в идольском храме, то разве совесть такого, так как она немощна, не наставит и его есть идоложертвенное? И погибнет от твоего знания немощный брат, за которого умер Христос. А погрешая таким образом в отношении к братьям и нанося удары их немощной совести, вы согрешаете против Христа. Посему если пища соблазняет брата моего, то я не буду есть мяса во век, чтобы не соблазнить брата моего [ст. 1–4; 7–13]. [Гл. IX:] Разве мы не имеем власти есть и пить? Разве мы не имеем власти водить сестру или жену, как и прочие Апостолы, и братья Господа, и Кифа? Или только я и Варнава не имеем власти делать это? Кто когда-либо воюет своими средствами? Кто насаждает виноград и не вкушает от его плода? Кто пасет стадо, и не вкушает от молока стада? Разве я говорю это по человеческому рассуждению? Разве не говорит этого и Закон. |
| Ибо как люди (как у людей, которые питались от одного недостаточного (скудного) стола, лица их были окрашены в бледный (зеленоватый) цвет. Он старался суровые подвиги монашеской жизни усугубить и епископским служением, ибо дарование духа священства было в нем участником, помогавшим всем добрым делам его. Но удивительно было и то, что из людей, которые были с ним в обители в продолжение двадцати четырех лет, никто не мог за столь долгий период времени подчинить его тому ярму, чтобы легко входить к нему по сравнению с обычным порядком (приема) или говорить с ним попросту, но с каждым днем прибавлялся страх к их страху пред ним, и как (у) того, кто только что начал входить к нему, и их мысль в смущении трепетала пред ним. Они страшились его не как сурового и страшного, но стеснялись его как ученого и серьезного. Не было (так), чтобы только пред их глазами не находила места его свобода в чем-либо малом, но и по совести их совсем не было для его воли предлога к тому, чтобы они соприкасались с ним. Ибо он был таков, что в душе своей страдал оттого, что ненавидел, насколько же более пред лицом каждого человека он был и скромен, и серьезен, и страшен, и в то же время любезен. (423) Те же самые насельники его обители со всем его клиром обязаны были у него словом Божиим (к тому), чтобы не принимать от кого-либо совершенно ничего лично в качестве взятки или подарка, равно как и всех священников, (бывших) под его властью, он побуждал наказанием запрещения чтобы они не смели совершенно ничего приносил, никому из его людей или из клира. «Если же под именем благословения приносят взятку, — [говорил епископ Раббула),— то нам, которые чествуемся ими, подобает отдать им (ее), если же тот подарок есть насмешка, то нам прилично почитать то, что есть власть. Если же этот дар — дар насилию, то нам нужно отдалиться от тех, хотя мы и получаем помощь от них. Итак, во всех отношениях мы те, которые обязаны давать, а не брать (Деян. 20:35)». А кто из монахов подражал большей части его бедности? Ибо в мысли своей он был начальным, постоянною одеждою его была шерстяная рубашка и скромная накидка. |
|
|
