| «Настоящее сочинение важно уже по самой теме, получающей особый, напряженный жизненный интерес в наши страшные времена всесветского крушения, когда весь мир оказывается пред вратами вечности» 1335 , – так начинал Глубоковский отзыв, работая над ним в Ессентуках (куда почти ежегодно уезжал на лечение) в разгар июльских событий в Петрограде, не будучи уверен в самой возможности возвращения домой. В письме от 31 августа он спрашивал Соболевского, как доставить отзыв в Академию наук, замечая при этом: «Кажется, пришел последний час нашего бытия. Все существо мое просто оледенело... Нельзя ничего ни понять, ни сообразить» 1336 . В середине сентября Николай Никанорович все же возвратился в Петроград, а 28 сентября, почти за месяц до истечения срока подачи, отзыв был препровожден в Академию наук 1337 , но сочинение Четыркина не получило искомой премии. Решением Комиссии от 1 ноября 1917 г. большая премия была присуждена А. Ф. Кони за его книгу «Отцы и дети судебной реформы», а три малых – В. И. Гессену («Адвокатура. Общество и государство»), В. Ф. Матвееву («Государственный надзор за общинным самоуправлением») и А. Г. Шлихтеру («Кустарные промыслы в Енисейской губернии») 1338 . На том же заседании Комиссии было решено ввиду «возникших сомнений относительно труда В. В. Четыркина (...) просить академиков Ф. И. Успенского и А. В. Никитского представить к следующему заседанию (15 ноября) свои отзывы о труде В. В. Четыркина» 1339 . В Комиссию по присуждению премии входили: С. Ф. Ольденбург (председатель), В. В. Латышев, А. С. Лаппо-Данилевский, М. А. Дьяконов , Н. Я. Марр, В. В. Бартольд, А. В. Никитский, Ф. И. Успенский, П. Б. Струве. На заседании 15 ноября (кроме вышеперечисленных лиц присутствовали также П. К. Коковцев и М. И. Ростовцев), после заслушания докладов Успенского и Никитского, «положено признать, что означенному сочинению Академией наук премия присуждена быть не может» 1340 . Глубоковский даже не был извещен об этом решении, узнав о нем случайно. О реакции его можно судить из письма П. |
| 1331 . Таким образом, раскол – это «сила, громадная, поразительная сила». 1332 Но спрашивается: какого свойства эта сила, какого характера, – положительного или отрицательного? Положительного, отвечают идеализаторы раскола: раскол – это самое выдающееся, самое яркое явление умственной и нравственной жизни нашего народа». 1333 Он «пополнялся и рос, воспринимая всегда лучшие жизненные соки русского народа». 1334 «В раскол идут люди, наиболее одаренные духовными талантами, наиболее способные и даровитые». 1335 «Во всех движениях раскола видится горячее, искреннее стремление народа добиться истины, правды. Учение раскола постепенно освобождается от разного рода уродливостей, суеверий и предрассудков, постепенно становится все чище, разумнее и светлее. Раскол стремится к умственному просветлению и нравственному совершенству. Он протестует против всякого рода буквоедства и схоластики; 1336 против современной развращенности нравов; против господства капитала». 1337 Огромное большинство раскольников стоит несравненно выше православного населения по своему нравственному развитию; вместе с тем раскольники «самая зажиточная» и «экономически состоятельная» часть нашего народа; 1338 в домашнем быту раскольников царит образцовый порядок и замечательная опрятность. 1339 Поэтому, говорят идеализаторы раскола, раскол вовсе «не враг общественного порядка, а лучший друг его». 1340 Не даром, восклицают они, в раскол обращаются целыми массами, целыми тысячами 1341 и цифра раскольников достигает теперь до 16 миллионов! Вот как восхваляют раскол сотрудники светской либеральной печати, и, так восхвалив его, делают и достойное сего восхваления заключение: «раскол, говорят идеализаторы его, не пропадет бесследно на веки, не рухнет как обветшалое здание – нет! – он будет жить, он свое дело сделает. Православие в том положении, в каком оно находится, в глазах народа падает все ниже и ниже. Раскол становится верой, религией русского народа. Это движение внесет в сознание народных масс новые здравые идеи, поставят новые жизненные идеалы». 1342 |
| ИНОЕ. «Бси же моляху Его, глаголюще: аще изгониши ны, повели намъ ити въ стадо свиное. И рече им идите. Они же изшедше идоша въ стадо свиное: и се, устремися стадо все по брегу в море, и утопоша въ водахъ» 1337 . Еще и то есть исключительное свойство Божественной сущности, чтобы мочь все содержать и вплоть до ничтожнейших [тварей] простирать логосы промысла о каждой из них. И свидетелем этого будет Сам Спаситель, говорящий: «Не дв ли птице цнится единому И ни едина отъ нихъ падетъ на земли безъ Отца вашего, Иже на небесхъ» 1338 . Итак, если и это – великое и богоприличное достоинство у Отца, а Сын также обладает им, не позволяя лукавым демонам иметь власть даже над свиньями (ибо они просят, что очевидно, как не имеющие), то какой резон в том, чтобы иноприродным и тварным полагать от Бога произошедшего Бога Слова и от природы обладающего всеми отличительными особенностями Родившего? ИНОЕ. «И призва обанадесять ученики Своя, даде имъ власть на дусхъ нечистыхъ, яко да изгонятъ ихъ, и цлити всякъ недугъ и всяку болзнь» 1339 . Также и здесь заметь Божескую власть Сына и не приличествующую сотворенной природе. Ведь одно дело – мочь делать что-то из того, что по справедливости вызывает удивление, и что [и раньше] было присуще святым не по природе, но по причастию Святого Духа и [как дар] от Бога. И [совсем] другое – давать и иным благодать для таких [свершений], всецело чуждую их [собственной] силе н власти. Ибо как сотворенная природа могла бы владычествовать дарами Духа? А Господь наш Иисус Христос , как являющийся по природе Богом и Сыном, исцеляет властно, не дело молитвы демонстрируя, подобно тем [прежним святым], но результат Своего собственного и сущностного действия. Подобным же образом Он и тем, кому пожелает, подает благодать для этого, не чуждую призывая на них силу, но от Себя вкладывая, подобно тому, как огонь сообщает [тепловую] энергию своей природы приближающимся к нему [предметам]. Как же делающий причастниками Божественной сущности тех, в которых Он бывает силой Духа, будет сотворенным и созданным, а не, скорее всего, Богом по природе? |
| Приладожье, а также территории на северо-востоке до карельского берега Белого м. и на северо-западе в направлении к Ботническому зал. составляли административно-территориальную единицу Новгородского гос-ва - Корельскую землю с центром в крепости Корела (ныне г. Приозёрск Ленинградской обл.). О непростых отношениях Новгорода с Корельской землей в условиях новгородско-швед. противостояния свидетельствует сообщение из новгородского летописания под 1278 г. о том, что кн. Дмитрий Александрович с новгородским войском «казни корелу и взя землю их на щит» (НПЛ. С. 323). Корела поднимала прошвед. восстания в 1314 и 1337 гг. (Там же. С. 94, 335, 348). Земли в Сев.-Вост. Приладожье и Присвирье, где проживали племена приладожской веси, также крещенные в Православие, согласно приписке к Уставу новгородского кн. Святослава Ольговича 1137 г., предположительно датируемой 1-й пол. XIII в., составили Обонежский ряд (включал 14 населенных пунктов), управлявшийся непосредственно из Новгорода (Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв./Изд. подгот.: Я. Н. Щапов. М., 1976. С. 148). В сер. XIII в. вокруг озер Онежское и Выгозеро возник адм. округ Обонежская тысяча, там складывалось крупное боярское землевладение. Как адм. единица Обонежский ряд был упразднен в 1434 г., но и впосл. это название использовалось для обозначения великокняжеских земель в сев. части Обонежской тысячи. Земледельческая колонизация Прионежья крестьянами из Новгородской республики активизировалась в нач. XIV в. В 1323 г. между Швецией и Новгородской республикой был заключен Ореховский мирный договор (ГВНиП. 38. С. 67-68), впервые определивший общую границу, прошедшую восточнее Выборга по р. Сестре от Финского зал., на севере до оз. Сайма и на северо-западе до Ботнического зал. В этом договоре впервые упоминаются «Корельские погосты», что свидетельствует о формировании на территории совр. К. адм. структуры. После 1333 г., когда Новгород отдал Корелу вместе с др. своими пригородами в кормление служилому литов. кн. Нариманту (Глебу) Гедиминовичу, Корельская земля управлялась князьями-кормленщиками. |
| Необходимо также вспомнить о ритуальном значении охоты, которой занимались правители при объезде подвластных им земель. 1334 Охота являлась не только развлечением, но и религиозным ритуалом, 1335 отправление которого властителю предписывал обычай. Стоянки правителей порою отмечались специальными знаками. 1336 Отсюда и хранимые народной памятью ольгины «знаменья», «становища», «ловища», т. е. места, освященные присутствием княгини, или, по выражению Н.М. Карамзина , памятники, 1337 а по нынешнему,– достопримечательности. Наглядным подтверждением правомерности такого толкования летописных известий являются сберегаемые еще во времена летописца во Пскове сани, принадлежащие некогда Ольге. Вспомним, что в языческой обрядности сани – весьма важный атрибут верований и ритуалов. 1338 Весьма показательно и то, что современники летописца оберегали какие-то знаки или следы княгининых «становищ» и «ловищ». В Летописце Переяславля Суздальского сохранилось на сей счет ценное свидетельство: «И суть становища ея и ловища и до сего дни». 1339 Древлянскую землю Ольга объезжала «съ дружиною». 1341 Под дружиной здесь следует, очевидно, понимать войско в целом, а не ближайших военных сотрудников князя Святослава или княгини Ольги. Именно такое понимание встречаем у В. Н. Татищева: «Пошла она (Ольга. – И. Ф.) с сыном своим и со всем войском по Древлянской земле». 1342 Обход древлян с внушительным войском был демонстрацией силы, устрашающей данников. Вид многочисленного воинства должен был привести в полную покорность население Древлянской земли, облагаемое данью. И все же сопротивление древлян, хотя и подавленное безжалостно Киевом, вынудило Ольгу отказаться от произвола своего покойного мужа, переступившего условленную обоюдным соглашением норму сбора дани. Она шествовала по Древлянской земле, «уставляющи уставы и уроки». Что это значило? М. Н. Тихомиров полагал, что «Святослав и Ольга учредили в Древлянской земле «уставы и уроки», т.е. ввели какие-то постановления, может быть, письменные». |
| В подробном введении к изданию оригинального греческого текста «Триад» я попытался описать обстоятельства и хронологию первых встреч Паламы и Варлаама . Их переписка началась в начале 1337 г. и первоначально была посвящена, как мы видели выше, проблеме «аподиктического» или «диалектического» знания Бога. Логика спора вскоре привела Варлаама к критике самого понятия «духовного знания», защищаемого монахами, и к злобным нападкам на их метод молитвы, предполагавший участие тела в практике непрерывной Иисусовой молитвы и, следовательно, в реальном общении с Богом. Иногда в своих писаниях калабрийский философ употреблял оскорбительные термины: монахи — «пуподушники» (μφαλψυχοι), потому что, следуя наставлениям учителей вроде Никифора Исихаста (Уединенника), они контролировали свое внимание, опуская глаза «пониже центра тела» и так сосредотачивались на молитве. Варлаам еще утверждал, что светское образование, или «приобретение мудрости», — условие истинного богопознания. Палама начинает свою первую «Триаду в защиту священно-безмолвствующих», со своей личной дискуссии с Варлаамом и некоторых устных сообщений о взглядах философа. Но в первой «Триаде» имя Варлаама еще не упоминается. Столкнувшись с этим косвенным опровержением, Варлаам смягчил некоторые из своих самых крайних нападок (убрал намеки на наблюдение за пупком и т. п.) и опубликовал трактат в трех частях: «О приобретении мудрости. О молитве. О свете знания». Вторая «Триада» Паламы, написанная во время путешествия Варлаама в Авиньон в 1339 г., где он вел безуспешные переговоры о церковной унии с папой Бенедиктом XII, формально является опровержением этих трактатов. Вернувшись в Константинополь и оказавшись перед лицом теперь уже публичной полемики с почтенным вождем афонского монашества, Варлаам опубликовал новый трактат, озаглавленный «Против мессалиан», где прямо обвинил своих противников в проповеди учения официально осужденной секты. Как мы видели, мессалиане, или «богомилы», претендовали на созерцание физическим зрением посредством молитвы самой сущности Божией. Это задало тему последней «Триады», где аргументация сосредоточена на различении в Боге «сущности» и «энергий». Отвергнув напрочь мессалианское влияние, но защищая полную реальность общения с Самим Богом, а не с одной лишь «тварной благодатью», Палама развивает свое учение о нетварных божественных энергиях. |
| 1337 Mansi II, 518 (см. Gillmann 34). Сравн. «Деяния девяти поместных соборов, издаваемые при Казанской Духовной Академии в русском переводе». Казань 1877. стр. 21–22. 1338 Gelzer-Hilgenfeld-Cuntz, Patrum Nicaenorum nomina latine, graece, coptice, syriace, arabice, armenice. Lips 1898, p. LX-LXIV (Gillm. 34). 1339 В арабском списке 318 отцов, присутствовавших на первом вселенском соборе, указано без обозначения провинции 20 хорепископов, но только имена восьми совпадают с приведенными выше: Менетий, Завулон, Андрей Евфросин (=Евдомий), Алтам, Родон, Руфий, Васиан (Bacuлuйl) Акила, Аппиан, Мина, Евлалий, Селевк, Ахад, Павел (вероятно Фанад), Исихий, Горгоний, Галлиан, Просциан, Нунехий (Gelzer, 149, 151, 153. 159, 165, 167, 171, 173, 177). Но должно заметить, что этот список не пользуется особенным доверием (Gelzer LXVIII). То же нужно сказать и о другом перечне (Cod. Vatic, reg. 44), в котором встречается еще одно новое имя «Λεντιος χωρεπσκοπος». 1340 Кроме названных пяти каппадокийских хорепископов, нам известны по имени из более раннего периода еще два: Максим и Тимофей, пострадавшие за Христа. АА. SS. Novembr. II pars I, р. LXIII (144) Palladii. Lausaicus c. 106 (см. Migne Р.С. XXXIV. 1227). 1341 Athanas Apolog. contra Arian. c. 1, 71 (Migne P.G. XXV, 248, 373. по русск. перев. t. 1, Москв. 1851, стр. 189, 283). 1344 «τος κατ πσαν πλιν κα χραν γοις πισκποις». См. Act. mart. selecta, v. Gebhardt. S. 166. 1348 Athanas., Apolog. contra Arian., c. 71; ep. ad Dracont. (см. Migne P.G. XXV, 377, 524, по русск. перев. I, 283, 393). 1349 Athanas., epist. ad. Antioch. (Migne P.G. XXVI, 808: по русск. перев. III, 196. Москв. 1853). Были ли другие местности, в которых, подобно Александрии, в эпоху первого вселенского собора не существовало хорепископов, не известно. 1351 Basilii, epist. 53, 54, 142. (Migne, Р.С. XXXII, 396 sq., 400, 592; по русск. перев. VI, 133 и сл. 283. Сергиев Пос. 1892). 1354 Basil., – 24, 291 (Migne P.G. XXXII, 297, 1032: по русск. перев. т. VI, Сергиев Посад 1892, стр. 65: т. VII, стр. 273). Срав. Palladii, Laus. с. 106, Migne P.G. XXXIV, 1211, по русск. перев. изд. 3 Спб. 1873, стр. 319). |
| Miklosich ct Müller, Acta Patriarchatus Constantinopolitani, I, p. 438. Если Патр. Терновский признавался в Цареграде – как один из подчиненных ему митрополитов, то нет ничего невозможного и в том, что и сербские также архиепископы de jure не получили из Цареграда больше того прав независимости, или, во всяком случае, больше прав за ними там не признавали. Но как смотрели на себя сами Сербские архиепископы, равно как и Болгарские Патриархи: признавали ли они всегда свою зависимость от Цареграда на правах митрополитови? – Это другой вопрос, на который отрицательно ответил сам же Патр. Каллист в письме к Терновскому духовенству (ср. там же, стр. 437 и след.). А как относились сербы к своей номинальной зависимости от Цареградского Патриарха, – мы не имеем на то указаний, не имеем и возражений со стороны Цареграда, а это может быть значит, что нарушения определенных при св. Савве отношений между Сербскою Церковью и Цареградской Патриархией не было, след. номинальная «высшая власть» Цареградского Патриарха над Сербской Церковью продолжалась до учреждения в Сербии Патриаршества. Сведения о венчании Душана на царство, а вместе с тем и об учреждении Сербского Патриаршества, весьма, впрочем, краткие, рассеяны в разных источниках для сербской история XIV века; сравнительно более полные можно находить в так называемом «Родослове», напис. архиеп. Даниилом (1323 –1337) и др. неизвестными продолжателями и напеч. Даничичем под заглавием «Животи кральева и архиепископа српских», в Загребе 1866 г. (спец. стр. 378–380), затем, отчасти, в изд. Новаковича «Законник Стефана Душана царя српског, 1349 и 1354. У Биограду 1870 г.» (спец. стр. XXIII–XXVI), в летописных заметках («Гласник» V, 66), в «Сказании о архиепискупехь срьбьскыхь иже в Пеки бывшихь» («Гласник», XI, 160 и след.), в «Родословии сербские цареи» («Гласник», XXI), «Обшти лист из nampujapшuje печьке» («Гласник», XXXIV, 40) в др. (См. Флоринский, Южные славяне и Византия, II, 126–7, прим.). Специального исследования о Сербском Патриаршестве нет, кроме того, что находится в цит. |
| Да, канон строго определен и вроде не дает возможности развернуться фантазии, но при этом художник все равно остается свободным. Канон в данном случае не столько ограничивает, сколько задает рамки возможного. Если у свободы не будет границ, она перестанет существовать. Так и в иконописи – свобода существует в пределах дозволенного, и канон задает пределы, внутри которых художник остается свободным. В иконописи канон необходим точно так же, как в любом другом виде искусства. По сути канон – это жанр. Сага, поэма, эпос – все это определенные каноны, жанровые рамки, которые позволяют определять, поддерживать и развивать многообразие форм. В любом храме найдутся иконы, в которых соблюден внешний канон и при этом достаточно многообразия: в цвете, свете, в фонах, в линии, в особенностях расположения фигур. Это очевидное доказательство того, насколько свободным может быть иконописец в рамках канона. Но есть примеры и революционного подхода, как, скажем, у Джотто ди Бондоне. Джотто ди Бондоне (ок. 1267–1337) – итальянский художник и архитектор. Преодолев византийскую иконописную традицию, стал основателем итальянской школы живописи. Джотто вышел за пределы плоского двухмерного пространства иконы. В его исполнении оно приобрело трехмерный объем, а использование светотени создавало иллюзию глубины. В каком-то смысле Джотто стал революционером в изобразительном искусстве и иконописи. Пространственные и оптические эффекты, применяемые им, имели огромное влияние на развитие живописи. К тому моменту художественные формы и сюжетные варианты были исчерпаны, напрашивался новый подход к традиционному изображению. И именно Джотто уловил и выразил потребность в этом новом этапе. С одной стороны, он использовал уже известные приемы – упрощенную античную перспективу и угловые ракурсы, но пошел дальше, создавая в своих работах иллюзию глубины, ясность и четкость структур объемного мира. Джотто экспериментировал с высветлением основного фона, придавая таким образом скульптурный объем фигурам. Вместе с тем не страдала и традиционная итальянская техника блестящего исполнения линии и цвета. Характерный почерк Джотто проявляется в тончайшей градации его любимых желтого, розового и зеленого цветов, тщательно выписанном рисунке складок одежды. Несмотря на большое количество учеников и последователей, по этим характерным особенностям всегда можно отличить работы самого мастера. Джотто имел огромное влияние на итальянскую школу живописи, в частности на Леонардо да Винчи, к его творчеству обращались Вазари и Микеланджело. |
| Невозможность прямого заимствования из Палеи в летопись была убедительно обоснована В. М. Истриным 1335 , под влиянием аргументации которого факт обращения Палеи и летописцев к общему источнику исторических свидетельств был принят многими последующими исследователями 1336 . Некоторые учёные в новейших своих исследованиях, касаясь темы взаимоотношений летописи и Палеи, считают возможным говорить о влиянии Палеи на летопись. Прежде всего здесь следует назвать Д. С. Лихачева, который сформулировал свою позицию по проблеме в связи с анализом содержания «Повести временных лет». В пространных комментариях к публикации древнейшей русской летописи совпадения между «Речью философа» и Палеей Д. С. Лихачев объяснял заимствованиями, которые делал Составитель Палеи из «Повести временных лет» 1337 . Указываются и другие исторические сюжеты, которые учёный связывает с проникновением летописных сведений в Палею 1338 . В общем и целом он склонялся к мнению о зависимости Палеи от летописи, хотя одновременно не исключал возможности существования у Палеи и «Повести временных лет» общего источника. Эту же точку зрения, по всей видимости, принимает и Г. Подскальски 1339 . К мнению о вторичности чтений Палеи в сравнении с параллельными летописными чтениями перечня народов Начальной летописи склоняется А. Г. Кузьмин 1340 . И всё же проблема остаётся дискуссионной. Те же совпадения характеристик восточноевропейских племён в летописи и в Палее И. В. Борцова объясняет существованием общего источника, черпая из которого, летописец и Составитель Палеи вносили свои коррективы 1341 . Убедительными и важными в решении вопроса представляются доводы О. В. Творогова. Исследователь обратил внимание на то, что палейный текст значительно подробнее летописного и, следовательно, нельзя делать однозначного вывода о влиянии «Повести временных лет» на Палею 1342 . О. В. Творогов отказался сводить сходство памятников к взаимным влияниям их друг на друга. Он убеждён, что наиболее перспективен путь поиска общих источников, который наилучшим образом может изъяснить близость палейных и летописных текстов. Таким общим источником исследователь считает «Хронограф по великому изложению», который составителем начального свода мог использоваться лишь в его хронографической части. Библейских сведений «Хронограф по великому изложению», согласно О. В. Творогову, не содержал, а «Речь философа», в языке которой имеется ряд русизмов, отражающих русскую обработку, попала в летопись уже в готовом виде. Таким образом, среди общих источников палейно-летописных совпадений «Хронографа по великому изложению» скорее всего не было, а близость Палеи летописи в этой части требует дальнейшего специального изучения 1343 . |
|
|
