| Разделы портала «Азбука веры» Десницкий Андрей Здесь издалека " decoding="" data-lazy-srcset="" data-lazy-sizes="" title="" > ( 9 голосов: 3.4 из 5) Это, наверное, самое сладкое во всей поездке – когда, нагнувшись ступаешь на трап, и тебя обдает и теплом, и солнцем, и неповторимым крымским запахом, а московский плащ на руке болтается нелепой тряпкой. Ты продлил себе лето, пусть всего на несколько дней, и потом опять вернешься на промозглые дождливые улицы Москвы. Но здесь – еще лето, приятное, нежаркое, без толп курортников, свое. Немного лишнего солнца и моря впереди. И домой, как кажется, еще так нескоро… Партнер встречал его сразу за таможенной дверью. Про себя Семен так и называл его «партнером» – боров какой-то, вроде и не слишком толстый, но с тем же цепким и липким взглядом, как у тех таксистов, что ловят тебя чуть не у самого трапа и везут потом в город за десятерную цену. Только ставка тут покрупнее – гостиничный бизнес. Боров уже приезжал в Москву, разговаривать с начальством, и много было и выпито, и сказано, но что начальство? Оно сопромат не изучало. А материал, он сопротивляется, и все ваши расчудесные бизнес-планы могут запросто упереться в его сопротивление. И бабло, всегда побеждающее зло, улетит в ржавые и слишком узкие трубы канализации, поплывет вместе с фундаментом. Так что планы планами, а без инженера советской еще закалки саду не цвесть. И значит, лететь Семену, разбираться и с трубами, и с фундаментом. Стоит ли овчинка выделки, надо ли достраивать советского бетонного мамонта, трижды недостроенного, брошенного и растащенного по камешку. По бумагам выходило, что стоит, а вот как оно на местности? Неожиданно вялое для такого большого и крепкого рукопожатие, дежурные приветствия: – С приездом, Семен Степаныч! Как долетел? Ну, машина ждет! Не голоден? Если не против – сразу к нам, там и поужинаем. Сегодня можно отдохнуть, а завтра уж и на объект. Знаем, знаем мы этот отдых. Староват он уже для него. Не сказать, что не нравится – просто вполне можно и без него обойтись. Уже давно отгорела для него удаль молодых самцов. Да, впрочем, в их компании это и смолоду не слишком ценилось. Всякое бывало, конечно, но не на то смотрели. Впрочем… может, не настолько уж зеленее была трава в его студенческие годы, только кажется теперь так? |
| До и после вегетации деревья обрабатывают 2–3 %-ным раствором железного купороса или 1 %-ным раствором медного купороса. В течение вегетации допустимо осуществлять до 6 опрыскиваний 0,4 %-ным раствором полихома, поликарбацина или хлорокиси меди. Для уничтожения возбудителей парши яблони и груши, зимующих в опавшей листве, используют 7 %-ный раствор мочевины. На 10 л воды разводят 700 г препарата. Для опрыскивания 100 м² требуются 25 л раствора. Однако во избежание ожогов необходимо следить, чтобы мочевина не попадала на кору деревьев. Ризоктониоз Заболевание свойственно многим ягодным и овощным культурам: землянике, баклажанам, помидорам, картофелю. Симптомы. На корнях, прикорневой шейке или участке стебля между землёй и первыми листьями возникают односторонние буровато-коричневые язвы. Больные растения чахнут, иногда загнивают. Профилактика и лечение. Уничтожение растительных остатков. Регулярные рыхление и прополка. Соблюдение оптимальной густоты посадок. Внесение в почву органических удобрений. Выбраковка больных кустов, рассады, клубней. Проведение в марте-апреле опрыскивания 1 %-ной бордосской жидкостью. Паслёновые культуры рекомендуют высаживать на одной грядке с интервалом не менее 2–3 лет. Ржавчина Заболевание поражает многие плодовые деревья, ягодные, овощные и бахчевые культуры: абрикос, яблоню, малину, смородину, лук, горох. Симптомы. На нижней стороне листьев или на луковых перьях образуются ржавые пятна с порошкообразным налётом. Со временем налёт может почернеть. Пораженные ржавчиной листья рано опадают. Профилактика и лечение. Опрыскивание перед распусканием почек 5 %-ной бордосской жидкостью, по молодым листьям – дважды менее концентрированной 1 %-ной бордосской жидкостью. Уничтожение растительных остатков. Сбор и уничтожение поражённых ржавчиной листьев. Если данный вид культурного растения был поражен ржавчиной, высаживать его повторно на ту же грядку можно не ранее, чем через 2–3 года. Серая гниль Заболевание возникает на многих ягодных, овощных и бахчевых культурах: арбузах, луке, столовой свекле, помидорах, землянике, винограде. |
| Паша договорился с администрацией, что они с рабочими демонтируют здание бесплатно, а винтажный материал возьмут себе выстроить что-то новое. Администрация, в отличие от Паши, про бревна, доски и ржавые гвозди не понимает. Наверное, поэтому дала добро. Красота в глазах смотрящего. К красоте вековой штукатурки, дранки и перекрытий это тоже относится. И Паша эту красоту видит и может оценить. В своем блоге про бревна и брус он пишет поэтически: «Я смотрю на это никому не нужное здание и вижу почерк настоящих мастеров плотников. Я понимаю данный уровень качества и щепетильности. Я могу представить, как это все делалось вручную… А ведь это здание могли тупо закопать в землю одним большим экскаватором. Скажу вам свежую мысль из своей головы: делать новые вещи из этого материала – это не круто, и не клево, и не прикольно. Такие слова здесь неуместны. Создавать наши грубоватые фахверковые каркасы, а может, и мебель, из этих уже кем-то обработанных бревен и бруса – это привилегия. Надеюсь, что те мастера-плотники не осерчают на нас с высоты небес, а наоборот, поддержат нас в нашей работе и обучении. А учимся мы здесь чему-то новому практически каждый день. » Показывая разобранные бревна и железяки, Паша рассказывает почти детективную историю: как они нашли на железной кровле метку «1910», и здание, которое относили к 1926-му году постройки, «помолодело» на целую эпоху (перелетело из советской в царскую, как на машине времени); как, изучив длинные, необычной формы гвозди – «наши таких не делали» — пришел к выводу, что строить могли финские экспаты; как много говорит о затраченных усилиях и огромном количестве вложенного труда способ, которым обтесаны бревна, – вручную, аккуратно, сложно поверить, что простым топором. В строительство этой больницы, так привычно по-русски брошенной на произвол судьбы, когда-то были вложены десятки тысяч человеко-часов. Слушаю Пашу, наблюдаю, как аккуратно он прикасается к дереву, как бережно достает из специальной коробки собранные при демонтаже железные крепления, как показывает, чем этот гвоздь или скоба необычны, и думаю: как хорошо, что такой хозяйственный, талантливый, трудолюбивый Паша приехал из Америки в богом забытое русское Ведлозеро. И строит здесь дома, и сохраняет традиции зодчества, и детишек воспитывает в труде и любви. |
| Руководство МВД не дало пока публичной оценки действиям своих сотрудников, отпустивших пятерых кавказцев. Возмущенные болельщики, и не только спартаковские, сначала прошли по Ленинг радскому проспекту в сторону прокуратуры. В субботу они двинулись к дому 37 по Кронштадтскому бульвару, к месту, где убили Егора Свиридова. Собрались тысячи людей, требовавших одного: соблюдения закона. Сегодня есть много предположений о том, почему отпустили пятерых нападавших - теперь, после всего случившегося, с добротой сотрудников правоохранительных органов будут разбираться отдельно. Предположений, что свободу купили «за деньги», много. Так что сейчас и Российский футбольный союз, и Всероссийское объединение болельщиков призывают добиваться не только наказания виновников гибели Егора, но и тех, кто помогает уйти им ответственности. Машина правосудия вдруг сразу заработала, официальный представитель Следственного комитета при прокуратуре России уже сообщил: возбуждено уголовное дело, в рамках которого будет дана правовая оценка бездействию сотрудников милиции. До массовых выступлений людей это сделать не спешили. Теперь Савеловский суд Москвы мгновенно санкционировал арест еще одного участника драки, планируется, что задержат всех тех, кого так по-доброму отпустили... На кого возложат вину - нам объявят позже. Возможно, на некоего нерадивого сержанта. Кстати, о сержанте. Две недели назад страж порядка именно в этом звании спросил меня в соседнем дворе, не видел ли я поблизости людей, которые могли угнать стоявшие там ржавые «Жигули». его прислали из отделения по заявлению владельца годами стоявшей машины. Мы обсудили с ним перспективы его перехода в полицию: с его точки зрения, переведенной на литературный язык, от перемены мест слагаемых не изменится ничего. А потом он пожаловался на «нормы толерантности» - так я формулирую установки его руководства - согласно которым он, видавший виды сержант, должен быть крайне вежливым в общении с «наглыми черными». «Да я перед ними вообще должен чуть ли не в струнку тянуться! - с негодованием заключил он. - Что бы они ни сделали!». Остальную часть нецензурного монолога опускаю. Поскольку в побоище у Манежа руководство МВД обвинило некую «леворадикальную молодежь», заявлявшую, что «Россия - для русских!», самое время поговорить об этой загадочной толерантности. Тем более что Международный день толерантности весь цивилизованный мир в очередной раз отметил не так давно, 16 ноября. |
| Многие немцы после той войны считали войну с Россией немыслимой. «Цепные псы», «фанатики» — как только в Германии ни называли русских воинов. Памятен был подвиг защитников крепости Осовец, когда после полугодовой осады и бесконечных артиллерийских обстрелов немецкое командование решило травить газом непокоренную крепость. Откуда взялась мистическая сила, заставившая харкающих кровью и кусками легких, задыхающихся русских солдат пойти в атаку на немцев, которые ожидали увидеть в выжженной крепости трупы? Тогда немцы посчитали, что на стороне русских воюет нечистая сила, и в ужасе кинулись прочь от окопов, затаптывая наступавшие сзади подразделения, запутываясь и погибая в колючей проволоке. Это поведение русских не укладывалось в шаблон европейской культуры. Было в поступках русских что-то дикое, первобытное, потерянное выхолощенной европейской цивилизацией. Немецкие солдаты постарше, годом рождения начала века, заставшие Первую мировую, понимали, что Россия могла сменить цвет флага, гимн, переделать политический строй, но кто поопытнее, тот понимал и то, что мужество русского солдата не зависит от политического режима. Какой-то особый дух пропитывал кровь и плоть каждого, кто был рожден в большой суровой стране. Всегда здесь найдется достаточно героев, кто мыслит и действует по-суворовски, по-казачьи. Константин Симонов в 1940 году написал ныне малоизвестный стих о хромом поручике на Камчатке, которому в 1854 году довелось защищать «ненужный никому клочок земли» и «ржавые пушки», с финальным утверждением: «Нелепая любимая земля». Вот такой патриотизм, на контрасте мысли и чувства, диагноза и мотива, начальственной иерархии и поступка, вопреки логике и обидам — не вмещает сознание европейца. Солдаты из немцев помоложе относились к войне с Россией полегче, побеспечнее, пооптимистичнее. Их память хранила легко смятых французов, чехов, словаков. Тяжелее дались поляки, но меньше месяца хватило, чтобы поставить крест на Польше. Сербы оставались головной болью для рейха и итальянцев всю войну. |
| — Если мы его потеряем — я умру. Правда! — Не денется, паразит, никуда, — вновь нажимая на акселератор, сказал шофер. — Ущучим, гражданочка, не переживайте… — Мне только смотреть, только смотреть, — говорила она быстро и все плотнее прижималась к залитому дождем смотровому стеклу. — Мне бы только его видеть, понимаете? Он шел быстро, опираясь на палку, но свободно и широко при этом шагал. Ничего жалкого не было в его походке, это шел сильный и здоровый человек, немного в свое время пострадавший на фронте. Осенний ветер трепал его темные, чуть волнистые волосы, дождь хлестал в спину, плечи плаща скоро стали совсем черными от дождя. Володиного лица Варвара не видела, да ей не было это и важно сейчас. Он был тут, почти с нею, он шел — ее Володя, ее мука и ее счастье, живой, подлинный, такой свой и такой далекий… Сдавливая маленькими ладонями горло, чтобы не кричать от этой счастливой муки, часто дыша, почти задыхаясь, она говорила, словно колдуя: — Только не упустите, понимаете, шофер, миленький, дорогой, не упустите. Я знаю — он к бывшей онкологической клинике идет, к институту, вот туда, пожалуйста, будьте такой добренький, не упустите… — Задавить гада! — вдруг пришел в бешенство шофер. — Колченогий дьявол, еще такую девушку истязает… — Нет, — счастливым голосом крикнула Варя, — что вы! Он удивительный! Это я, я во всем виновата! Я — негодяйка! Я — ничтожество и дрянь! Это меня задавить надо, меня, понимаете? — Тебя? За чего тебя-то? Но Варя не ответила. Устименко остановился перед тем, что когда-то было онкологическим институтом, перед грудой взорванных развалин, из которых торчали искореженные железные ржавые балки… — Теперь мимо него, вот к тому столбу, — попросила она так тихо, словно Володя мог услышать. — И там остановимся. Видите столб телеграфный? Шофер поставил скорость и чуть нажал газ. Машина, скрипя и охая, медленно спустилась в яму, зарычала и вылезла возле столба. Варя осторожно приоткрыла свою дверцу. Теперь она увидела лицо Володи — мокрое от дождя, с сильно выступившими скулами, с темными бровями. И вдруг удивилась: он стоял над этими развалинами так, как будто не замечал их, как будто не развалины — уродливые и скорбные — раскинулись перед ним, а огромный пустырь, куда привезены отличные материалы, из которых строить ему новое и прекрасное здание — чистое, величественное и нужное людям не меньше, чем нужен им хлеб, вода, солнечный свет и любовь. |
| Умом не объять великой тайны Божественной Любви, а ее глубочайший смысл открывается на кресте. Не ржавые гвозди держали на нем Пречистое Тело нашего Спасителя, а любовь к людям. Сердце склоняется перед этой Жертвой в молчании. Недаром песнопение, посвященное «страстям Господним» призывает: «Да молчит всякая плоть человеческая... ибо Царь царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным... Многоочитые Херувимы и шестокрылатые Серафимы лица свои закрывают». В прологе к «Атласному башмачку» Поль Клодель сильно и убедительно запечатлел ситуацию верующего, попавшего в беду. Христианский миссионер, брат главного героя Родриго, человек колеблющийся, блуждающий между Богом и миром в смутном стремлении к приключениям, представлен в момент кораблекрушения. Его корабль потоплен пиратами, а сам он привязан к обломку мачты, и сейчас на этом куске дерева его носит по бушующим и ревущим водам океана. И мысленно этот человек молится среди пенящихся водных громад: «Благодарю Тебя, Боже, что Ты так приковал меня! Временами, бывало, мне казались тягостными Твои заветы, и моя воля оставалась беспомощной перед лицом Твоих скрижалей. Но нельзя быть связанным с Тобою более тесно, чем я сейчас, и перебери ныне друг за другом все члены моего тела, ни один не может отделиться от Тебя ни на йоту. Так я поистине пригвожден ко кресту, а крест не держится ни на чем, но носится над бездной!». Всего лишь простое бревно, в любой момент готовое сорваться в темную пучину и затонуть со своей ношей... Но именно это бревно накрепко связывает его с Богом, и связь эта несомненна и неразрывна, и в глубине души пригвожденный знает, что это дерево сильнее клокочущей под ним бездны, которая тем не менее постоянно присутствует всей своей грозной мощью. Слово Божие упоминает «три древа»: «От древа познания добра и зла, не ешь от него... ибо... смертью умрешь!» ( Быт. 2:17 ); «Он грехи наши Сам вознес Телом Своим на Древо». ( 1Петр. 2:24 ); «Побеждающему дам вкушать от Древа Жизни». ( Откр. 2:7 ). Первое древо – «древо совести», которое привело к духовной катастрофе первых людей, физической смерти и проклятию. |
| — Хорошо! — сказал козодой и полетел созывать гостей. А лесные девы уже кружились на волшебном холме. Они разучивали танец с покрывалами, с длинными покрывалами, сотканными из тумана и лунного сияния. И те, кому такое по вкусу, нашли бы их танец очень красивым. Внутри холма все было вычищено и вылизано. Пол в огромной зале вымыли лунным светом, а стены протерли ведьминым салом, так что они сверкали, точно тюльпаны на солнце. Кухня ломилась от припасов, жарили на вертелах лягушек, начиняли детскими пальчиками колбасу из ужей, готовили салаты из поганок, моченых мышиных мордочек и цикуты. Пиво привезли от болотницы, из ее пивоварни, а игристое вино из селитры доставили прямо из кладбищенских склепов. Все готовили по лучшим рецептам, а на десерт собирались подать ржавые гвозди и битые церковные стекла. Старый лесной царь велел почистить свою корону толченым грифелем, да не простым, а тем, которым писал первый ученик. Раздобыть такой грифель для лесного царя задача нелегкая! В спальне вешали занавеси и приклеивали их змеиной слюной. Словом, дым стоял коромыслом. — Ну, теперь еще покурить конским волосом и свиной щетиной, и я считаю — мое дело сделано! — сказала старая лесная дева. — Папочка! Милый! — приставала к лесному царю младшая дочь. — Ну, скажи, кто же все-таки эти знатные иностранцы? — Ну что ж! — ответил царь. — Пожалуй, можно и сказать. Две мои дочки сегодня станут невестами. Двум из вас придется сегодня уехать в чужие края. Сегодня к нам приедет старый норвежский тролль, тот, что живет в Доврских горах. Сколько каменных замков у него понастроено на диких утесах! А сколько у него золотых копей — куда больше, чем думают. С ним едут два его сына, они должны присмотреть себе жен. Старый тролль — настоящий честный норвежец, прямой и веселый. Мы с ним давно знакомы, пили когда-то на брудершафт. Он приезжал сюда за женой, теперь ее уже нет в живых. Она была дочерью короля меловых утесов с острова Ме. И, как говорится, игра велась на мелок. Ох, и соскучился же я по старику троллю! Правда, про сыновей идет слух, будто они воспитаны неважно и большие задиры. Но, может, на них просто наговаривают. А женятся, так и образумятся. Надеюсь, вы сумеете прибрать их к рукам. |
| Занялся тут Мнтюха соком да змеевиком. Немало перебрал. Ну, выбрал и сделал со смекалкой. Попотел. Ягодки-то крыжовника сперва половинками обточил, потом внутре-то выемки наладил да еще, где надо желобочки прошел, где опять узелочки оставил, склеил половинки да тогда их начисто и обточил. Живая ягодка-то вышла. Листочки тоже тонко из змеевки выточил, а на корешок ухитрился колючки тонехонькие пристроить. Однем словом, сортовая работа. В каждой ягодке ровно зернышки видно и листочки живые, даже маленько с изъянами: на одном, дырки жучком будто проколоты, на другом опять ржавые пятнышки пришлись. Ну, как есть настоящие. Данило с сыновьями хоть по другому камню работали, а тоже в этом деле понимали. И мать по камню срабатывала. Все налюбоваться не могут на митюхину работу. И то им диво, что из простого змеевика да дорожного соку такая штука вышла. Мите и самому любо. Ну, как — работа! Тонкость. Ежели кто понимает, конечно. Из соку да змеевику Митя много потом делал. Семье-то шибко помог. Купцы, видишь, не обегали этой поделки, как за настоящий камень платили, и покупатель в первую голову митюхину работу выхватывал, потому — на отличку. Митюха, значит, и гнал ягоду. И черемуху делал, и вишню, и спелый крыжовник, а первую веточку не продавал — себе оставил. Посыкался отдать девчонке одной, да все сумленье брало. Девчонки, видишь, не отворачивались от митюхина окошка. Он хоть горбатенький, а парень с разговором да выдумкой, и ремесло у него занятное, и не скупой: шаричков для бусок, бывало, горстью давал. Ну, девчонки нет-нет и подбегут, а у этой чаще всех заделье находилось перед окошком — зубами поблестеть, косой поиграть. Митюха и хотел отдать ей свою веточку, да все боялся. — Еще насмех девчонку поднимут, а то и сама за обиду почтет. А тот барин, из-за которого поворот жизни случился, все еще на земле пыхтел да отдувался. В том году он дочь свою просватал за какого-то там князя ли купца и придано ей собирал. Полевской приказчик и вздумал подслужиться. Митину-то веточку он видал и тоже, видно, понял, какая это штука. Вот и послал своих охлестов с наказом: |
| Не знаю, как с этим в других тюрьмах, но здесь было страшно. Сама атмосфера, отвратительные стены, ржавые решётки, паутина и пыль по углам, вонь в туалетах, мрак в камере и грязь на полу только дополняли угнетённость психики заключённых. Часто я думал, что нам устраивают такой психологический террор, который не только не способствует ресоциализации заключённых, а напротив, совершенно негативно настраивает и тех, которые имели здоровое отношение к обществу, но за мелкие преступления или из-за судебных ошибок были вынуждены провести определённое время в этой среде. Это уже другая тема, — сколько невинных людей, несправедливо обвинённых и осуждённых, сидит в тюрьме. Насколько развито взяточничество и как при помощи подкупа тюремных служащих можно получить льготный тюремный статус… Может быть, такое происходит повсюду, может быть, и в тюрьмах развитых стран с помощью денег можно улучшить свой тюремный статус, но то, что я видел в Идризово, тяжело впечатлило бы любого человека. Питание было мизерное. Дело не только в том, что пища была невкусной, как некто сказал, “для заключённых такая и нужна”, но и в том, что она была в очень небольших количествах, крайне негигиенично приготовлена и подана, — всё это вместе раздражало заключённых, делало их нервными и нетерпеливыми. За всё время моего пребывания в тюрьме никогда не было ягод, пирога или какого-нибудь десерта. Утром в 6 часов суп, хуже, чем помои, на девяносто процентов выливаемый свиньям, потому что его почти никто не ел. В обед одна мясная вырезка, разделённая на двоих, вечером одно варёное яйцо и двести милилитров йогурта 6 , произведённого на тюремном хозяйстве. Иногда вместо супа утром давали небольшой кусок маргарина с джемом, в обед одну банку сардин на двоих, то есть по две рыбки на человека, так как в банке чаще всего было четыре рыбки. Вечером — один кусок коровьего сыра с тюремного хозяйства и один помидор или паприка. С таким “обильным” питанием требовалось работать по восемь часов ежедневно. Чуть не забыл: те, кто работал, получали ещё ужин: джем или кусок сыра, иногда и чашку йогурта. Сумма на одного заключённого выходила меньше одного евро. Одежда, которую мы носили в камерах, внутри тюрьмы и на работе, была взята из дома. Тюрьма никому не даёт одежду. Месячная “зарплата” была восемь евро. |
|
|
