| К началу IX в. эти crimina capitalia отчетливо упоминаются и в постановлениях континентальных церковных соборов: cone. Moguntinum 797 а. с. 31, у Mansi, ХШ, р. 1002. Не лишено значения соображение Щтейца (стр. 123–124), что и в пенитенциалах, не смотря на то, что уже Колумбан (В. с. 30) требовал, чтобы никто не приближался к алтарю с нечистым сердцем без исповеди, не назначается покаяния за опущение её, между тем как вообще пенитенциалы отличаются казуистичностию. Напротив, в пенитенциале Феодора кентербюрийского прямо говорится, что исповедь можно совершать перед Богом (lib. 1. с. 12 § 7). Но, с другой стороны, Штейц упускает из внимания постановления тех западных церковных соборов, которыми предписывалось священникам держаться определенного образа действий в отношении к людям, исповедающим свои тайные грехи, в чем нельзя не видеть стремления соборов дать исповеди определенную постановку. См. cone. Mogant. а. 797 с. 31 (Mane и, XIII, р. 1002); conc. Rhemense а. 813 с. 12 и 31 (Mansi, XIV, р. 78 и 80); conc. Moguntin. а. 847 с. 31 (ibid. 911–912); conc. Regiaticin. а. 850 с. 6 и 7 (ibid. 931–932). В постановлениях названных местных соборов предписывается, чтобы священники внимательно относились к выслушиванию исповеди тайных грехов, распрашивали, каким образом и по какому случаю грех совершен, и назначали покаяние, сообразно с грехом, – чтобы они строго отличали тех, кто должен нести публичное покаяние, от тех, кому нужно назначить тайное покаяние, чтобы и за тайные грехи они назначали покаяние по канонам, чтобы они следили, наконец, за прохождением назначенного покаяния. От всего этого было, конечно, еще далеко до института исповеди в той его форме, в которой он явился при Иннокентие III; но что тайная исповедь практиковалась в широких размерах к IX в., в этом не может быть никакого сомнения, в виду поцитованных канонов. Исповедь тайная уже в этих канонах, вследствие сопоставления её и параллельного применения с публичным покаянием (подробности во 2-й главе этого исследования) имеет столь же дисциплинарный характер, как и публичное покаяние, т. е. исповедь ставится со стороны церкви как институт, не менее судебно-дисциплинарный, чем и публичное покаяние. |
| б) Публичное покаяние, т. е. публичное признание во грехах и обличение пред судом церковным нарушителя церковной дисциплины и затем покаянные действия, как наказания за грех , налагаемые общественно-церковным судом. Этот акт в эпоху вселенских соборов пережил, по исследованиям автора, следующую судьбу. Первоначально до V-ro века на Востоке и Западе публичное покаяние достигло полного своего расцвета: в течение IV-ro века покаянная дисциплина с ее степенями – плача, слушания, припадания и купно-стояния развилась в строго определенный канонический институт и в практике имела повсюдное и неуклонное применение. Но с V-ro века судьба его становится не вполне ясною: новые явления в жизни церкви, бывшие результатом иных, по сравнению с прежними, отношений государства в церкви и обратно, оказали или непосредственно на публичное покаяние свое невыгодное, ослаблявшее его значение, влияние, или, по крайней мере, став сама на первый план, на столько заслонили его собою, что в новейшее время возникло в среде ученых мнение, будто за это время публичное покаяние совсем не практиковалось церковью. Автор не соглашается с этим мнением; напротив, опираясь на исторические свидетельства, утверждает, что на Востоке публичное покаяние продолжало применяться хотя и не в такой сильной степени как до V-ro века, во всю эпоху вселенских соборов и было обычным явлением даже в ХИУ веке (стр. 130). Соборы Восточной церкви, равно как и отдельно отцы церкви этого времени в своих правилах имеют в виду почти исключительно публичное покаяние и в них с трудом можно встретить известия о тайной исповеди. Но при этом однако же автор не находит возможным отрицать и постепенное ослабление в практике публичного покаяния; такое ослабление неминуемо порождали следующие причины: расширение круга дел епископских, неразвитость приходского строя, догматические споры, поглощавшие все внимание восточного христианства и преследование церковных преступлений светскими судами (стр. 126), На Западе судьба публичного покаяния представляла за рассматриваемую эпоху следующие перипетии: в течении IV–VII веков господство публичной покаянной дисциплины на всем Западе не подлежит никакому сомнению. |
| отцев 590 , в древней церкви чаще всего соединялось таинство покаяния, то судебный характер его не подлежит никакому сомнению. Meurer, выходя из того положения, что публичное покаяние не может быть рассматриваемо как malum, отрицает присущий сему институту карательный элемент 591 . Правда, что публичное покаяние было для кающегося грешника неоцененным благом 592 , оно даже испрашивалось у епископа, для чего кающиеся в первое время являлись пред дверьми храма и молили входящих верующих о ходатайстве пред Богом и епископом, откуда впоследствии образовалась statio prima flentium. Затем, оно никогда не исполнялось во второй раз: кто исполнил его вполне и в духе церкви, получал в reconciliatio или каноническом absolutio святость новокрещенного 593 . Рассматриваемое с этой точки зрения публичное покаяние, действительно, является моральным институтом. Но, с другой стороны, не нужно забывать и того, что публичное покаяние, кроме прямой своей цели – нравственного исправления грешника, примирения его с Богом и удовлетворения бесконечной правде Божией, оскорбленной нравственным падением человека 594 , – имеет еще и другую второстепенную цель – доставить удовлетворение оскорбленной церкви, восстановить ея авторитет в глазах «внешних», т.е. не принадлежащих к ней. Эта цель публичного покаяния весьма определенно формулирована блаж. Августином. «Nec ne, говорит он, constituuntur ab iis, qui ecclesiae praesunt, poenitentiae, ut fiat etiam satis ecclesiae, in qua remittuntur peccata». Тертуллиан делает различие между pax divina и pax humana, из которых первое обозначает примирение с Богом, а второе – с церковию 595 . Вот эта-то второстепенная цель публичного покаяния и указывает на то, что оно, будучи для грешника величайшим благом, вместе с тем было и наказанием, которое грешник должен был понести, чтобы восстановить оскорбленную им честь церкви, и что, таким образом, публичное покаяние имело двоякую природу – моральную и юридическую. Доказать юридическую природу публичного покаяния можно и с иной точки зрения. |
| Ну потом автоматически как-то получается, что человек чувствует себя униженным, но это всего лишь обратная реакция на попытки. Ты не сдерживаешься? Ну когда я вижу, что меня пытаются поддеть, я расслабляюсь и шучу, как хочу. Скажи, пожалуйста, а вот есть такой тезис: «публично грешил — публично кайся», и я часто сталкивался с реакцией на моих гостей — все мы проходили разные этапы жизни с бурной молодостью, в том числе творческой где-то у кого-то. Вот у меня были гости, по поводу которых мне: «а, как вы могли пригласить» — и прочее, и там, ну там много всего было намешано, но был такой момент, что, если вот человек публично что-то такое совершал и он потом переосмыслил и так далее, он должен чуть ли не на паперть выйти и сказать, что: вы знаете… Каяться. Да. Мне, честно говоря, это кажется странным, это требование. Но с другой стороны, иногда я понимаю, что, может быть, действительно, важно при радикальных каких-то изменениях жизни, чтобы он как-то это проговорил, или нет? Как ты думаешь? Ну вот Вайнштейн каялся, а его все равно упекли. В суде-то он извинялся и вроде заплатил всем, все равно не простили, потому что нужно было кампанию создать общественную. Но я серьезно, если серьезно, конечно, люди напишут, скажут: как же, Владимир Романович, вы пригласили Стиллавина, который в каком-то там году говорил вот то-то и то-то… Да, и публично не покаялся, негодяй. Да, и он пришел на православный канал, потому что вот как же так? Я вот что могу сказать по этому поводу. Я считаю, что главным преимуществом, если говорить вообще о преимуществе в этой сфере, главное преимущество православия для человека заключается в том, что ты можешь раскаяться в любой момент, когда ты почувствуешь эту необходимость покаяния. А, соответственно, например, протестантское мироощущение — я разговаривал с носителями языка, с носителями культуры — заключается в том, что тебе в жизни главное — узнать твою предопределенность. То есть если ты лузер, то есть проигравший, то ты сидишь без денег, условно говоря, и тебе этим Господь говорил: «Я тебя не записал в книжку лучших». |
| В докаролингский период (VI – сер. VIII в.) покаянную дисциплину характеризовало и определяло покаяние каноническое, то есть публичное. Этому древнему покаянию подвергались согрешившие вне зависимости от того, получили или не получили публичную огласку их деяния, однако покаянию подлежали не все возможные грехи, но только относившиеся к числу «грехов канонических», за совершение которых по церковным канонам полагалось покаяние или отлучение. Каноническое покаяние представляло собой регламентированный процесс, состоявший из трех этапов: 1) вступление в покаяние или наложение покаяния, совершавшееся епископом в присутствии церковной общины, которое свидетельствовало о причислении согрешившего к особому чину кающихся; 2) различной продолжительности период нахождения в чине кающихся, сопровождающийся ограничением в церковных правах (в том числе, и отлучением от церковного общения, то есть от Причастия), в который совершались разного рода и тяжести действия по умерщвлению плоти (период искупления); 3) торжественное примирение (reconciliatio), совершавшееся (обычно в Великий четверг) епископом через возложение рук и чтение специальной молитвы в присутствии церковной общины, после чего покаявшийся и примиренный восстанавливался в церковных правах и, прежде всего, допускался к церковному общению. Существенные ограничения, которые в период нахождения в чине кающихся и даже после его завершения накладывались на согрешившего, а также неповторяемость канонического покаяния были причиной того, что уже в раннем средневековье на Западе публичное покаяние практиковалось крайне редко, так что образовалась особого рода «покаянная пустота», когда к публичному покаянию прибегали главным образом в конце жизни (in extremis), а какие-либо иные способы примирить согрешившего с Богом и Церковью в церковной практике отсутствовали 278 . Постепенное углубление «покаянной пустоты» привело к тому, что в VI веке на европейском континенте начинает распространяться новая покаянная практика, принципиально отличающаяся от канонического покаяния, – так называемое тайное покаяние, возникшее в кельтских и англосаксонских монастырях, в которых, судя по всему, никогда не была известна древняя покаянная дисциплина. |
| Даже в тех случаях, когда некоторые папы строго подтверждали и настаивали на соблюдении никейских канонов, они желали лишь этим показать, насколько тяжко данное преступление, и дать правильный масштаб для определения срока покаяния вообще, а не предписать точное соблюдение всех степеней покаяния, означенных в никейских канонах 318 . Тоже самое нужно сказать о постановлениях некоторых западных соборов, в которых покаяние определяется с прямою ссылкой на никейские или анкирские каноны 319 . Исследователи, сравнивая западное публичное церковное покаяние с восточным, приходят к тому заключению, что на западе плач, как смиренное моление о допущении к покаянию, не развился в особую степень, что затем и вторая из восточных степеней не обособилась, и что покаяние на западе соответствовало двум степеням восточного покаяния ( ππτωσις, genuflexio и σ στασις, consistentia), или даже только третьей из них 320 . Во-вторых, восточное церковное покаяние, точнее определенное и развитое в отношении к молитвенному и евхаристическому общению кающихся с христианами, не подпавшими дисциплинарному церковному суду, не вторгалось в гражданскую жизнь кающихся, тогда как на западе это вторжение было очень широко и глубоко. Западными соборами предписывался особый покаянный костюм, и притом не для явки только к богослужению, а для постоянного повседневного ношения 321 . Кающимся на западе предписывалось остригать волосы на голове и брить на бороде, или же напротив отращивать их, смотря потому где какой обычай был, так чтобы кающиеся, по своему внешнему виду, представляли резкую противоположность обычному виду всех остальных христиан 322 . Кающимся воспрещалось продолжение брачного сожития на время прохождения покаяния, причем иногда даже и другому супругу, невиновному в нарушении церковной дисциплины, предписывалось проходить публичное покаяние, вместе с виновным супругом 323 . Кающимся воспрещалось западными соборами и римскими епископами вступление в новый брак, ходатайство по делам, занятие должностей военных и гражданских 324 . |
| § 8. „Если двое сговорятся убить одного, – получают прощение за 134 лиры, 14 сольдо.“ § 9. „Если один убьет зараз многих, – платит за прощение 131 лиру, 14 сольдо.“ § 10. Если один убьет многих при разных обстоятельствах, получает прощение, приплачивая за каждое убийство 90 лир, 11 сольдо.“ Гл. XVIII. § 1. „Клирик, убивший случайно, платит 27 лир и 1 сольдо.“ … § 3. „Желающий заблаговременно запастись прощением за всякое случайное убийство, которое он может сделать в будущем, платит 168 лир, 15 сольдо.“ § 5. „Совершивший случайное убийство, без принятия всех предосторожностей, уплачивает 87 лир, 3 сольдо.“ § 7. „Если убийство произойдет при зрелищах или играх, запрещенных для духовенства, клирики и священники должны заплатить за прощение 141 лиру, 14 сольдо.“ Гл. XIX. § 1. „Если клирик убьет кого-либо из самозащиты, платит 27 лир.» § 2. „Чтобы получить заблаговременно отпущение подобного убийства в будущем, следует уплатить 76 лир и 6 сольдо.“ Гл. ХХ. § 1. „Мирянин, убивший клирика, получает прощение, подвергшись публичному покаянию по правилам и уплатив 27 лир.“ § 2. „Клирик, имея обритую бороду или поставленный на священнодействие, убив священника, подвергается запрещению, доколе не подвергнется публичному покаянию по правилам и не уплатит 137 лир, 6 сольдо.“ § 3. „Если сговорятся многие и убьют священника, виновник сообщества уплачивает за прощение полную цену, сообщники его – половину.“ § 4. „Если при одном и том же обстоятельстве один убьет многих священников, сколько бы их ни было, платит за прощение в шесть раз больше.“ § 5. „Если кто-либо убьет многих священников при разных обстоятельствах, за первое убийство уплачивает положенную цену полностью, за другие – половину.“ § 6. „Если убийца священника не пожелал бы подвергаться публичному покаянию, – приплачивает 63 лиры и 14 сольдо.» § 7. „Если пожелает этого убийца многих священников, приплачивает еще 18 лир.“ § 8. „Убивший епископа или какого-либо клирика высшего ранга платит 131 лиру, 14 сольдо.» § 9. „Убивший аббата платит 24 лиры.“ |
| Кроме преступлений против церковной дисциплины, обнимаемых понятиями отпадения от веры, убийства, прелюбодеяния ц вообще плотских грехов, в канонах доникейского периода подвергаются дисциплинарному суду: преждевременный выход из церкви во время богослужения 173 , похищение воска, елея или других священных вещей 174 , нанесение оскорбления императору или магистрату 175 , издевательство над людьми увечными: хромым, глухим, слепым и болезненным ногами 176 , взимание процентов 177 , кража 178 , игра и пьянство 179 , наконец нарушения правил о посте 180 . Из предшествующего изложения можно видеть, что, с одной стороны, круг грехов, подвергаемых дисциплинарному суду церкви по канонам доникейского периода, уже тех широких нравственных требований, которые выставлены в Священном Писании , а с другой стороны, что дисциплинарному суду подлежать такие отдельные проявления безнравственности и такие нарушения церковью самою установленных заповедей, о которых в Св. Писании точным образом не говорится, – можно видеть также и то, что распространение дисциплинарного суда на известные именно грехи вытекало не столько из принципиальной классификации грехов, сколько из обстоятельств времени, в особенности из отношения церкви к языческому государству и из антитетического отношения её к монтанизму и другим церковным расколам того времени. В виду несовпадения греха вообще с грехом, подлежащим дисциплинарному суду церкви по канонам, является вполне естественным название последнего рода грехов грехами каноническими 181 . Но и относительно канонических грехов в литературе уже с давнего времени ведется спор: подлежали ли публичному покаянию, и следовательно дисциплинарному суду церкви, все вообще канонические грехи, как явные так и тайные, или только явные, (peccata notoria, publica, а не peccata occulta) 182 ? Старишные исследователи, как напр. Petavius, Morinus, Thomassinus и др. утверждали, что и явные и тайные грехи одинаково подлежали публичному покаянию. Напротив Бинтерим, с которым, натурально, одного взгляда держатся и протестантские ученые, доказывал, что публичному покаянию подвергаемы были только явные грехи, что даже тайное убийство, тайное прелюбодеяние не выставлялись народу напоказ, так как, с одной стороны, подобная выставка не могла доставить ни назидания общине, ни утешения кающемуся, а с другой стороны, институт открытого покаяния легко мог бы подать светскому правосудию повод к возбуждению судебного преследования. |
| Гл.XIX. §1. «Если клирик убьет кого-либо из самозащиты, платит 27 лир». §2. «Чтобы получить заблаговременно отпущение подобного убийства в будущем, следует уплатить 76 лир и 6 сольдо». Гл.ХХ. §1. «Мирянин, убивший клирика, получает прощение, подвергшись публичному покаянию по правилам и уплатив 27 лир». §2. «Клирик, имея обритую бороду или поставленный на священнодействие, убив священника, подвергается запрещению, доколе не подвергнется публичному покаянию по правилам и не уплатит 137 лир, 6 сольдо». §3. «Если сговорятся многие и убьют священника, виновник сообщества уплачивает за прощение полную цену, сообщники его - половину». §4. «Если при одном и том же обстоятельстве один убьет многих священников, сколько бы их ни было, платит за прощение в шесть раз больше». §5. «Если кто-либо убьет многих священников при разных обстоятельствах, за первое убийство уплачивает положенную цену полностью, за другие - половину». §6. «Если убийца священника не пожелал бы подвергаться публичному покаянию, - приплачивает 63 лиры и 14 сольдо». §7. «Если пожелает этого убийца многих священников, приплачивает еще 18 лир». §8. «Убивший епископа или какого-либо клирика высшего ранга платит 131 лиру, 14 сольдо». §9. «Убивший аббата платит 24 лиры». Гл.XXI. §1. «Прощение простого убийства мирянина стоит 15 лир, 2 сольдо, 6 динарий». §2. «Убийца многих мирян при одном и том же случае платит столько же, как и за убийство одного». Гл.XXII. «За убийство отца, или матери, или сестры следует уплатить для прощения 17 лир, 14 сольдо, 6 динарий». Гл.XXIII. §1. «Убивший свою жену платит за прощение столько же, как и отцеубийца». §2. «Убивший жену и пожелавший вступить в новый брак за получение прощения платит 32 лиры, 13 сольдо». §3. «Помогавшие мужу в убийстве жены платят по 2 лиры с головы». Гл.XXIV. §1. «Отец или мать, задушив свое дитя, платит за прощение 17 лир, 14 сольдо». §2. «Отец и мать, задушивши свое дитя по обоюдному согласию, уплачивают 26 лир, 1 сольдо». Гл.XXV. §1. «Женщина, принявшая снадобье, с целью умертвить плод во чреве, и отец, приготовивший оное, платят каждый по 17 лир, 14 сольдо». |
| Борис Долгин . Нет, вопрос был не об этом. Суеверие в первом смысле – это неканонические действия, а во втором смысле – канонические? Виктор Живов . Это вполне традиционные действия. Евгений Тесленко. Спасибо, было очень интересно. Особенно важное замечание: откуда на Руси коррупция пошла есть? Оказывается, от старообрядцев. Но это в шутку. Виктор Живов . Коррупция была и до этого тоже. Евгений Тесленко. А теперь серьезно. То, как вы в конце трактовали грех , что это экзистенциальная вещь, которая сменяется… В этой связи было бы интересно послушать о нерелигиозных практиках покаяния – не церковных, об этом вы хорошо сказали, а именно нерелигиозных, потому что это был бы мостик к нашему времени. Виктор Живов . Я мог бы отослать вас к книге Олега Хархордина. Он написал целую книгу о том, в каком отношении находится публичное покаяние во время чисток сталинского времени с традиционными русскими покаяниями. Я не во всем с ним согласен… Евгений Тесленко. А в чем смысл этой позиции? Виктор Живов . Если говорить очень грубо, то в том, что такие традиционные механизмы покаяния у русских были коммунальными, и эта коммунальность переходит в советскую эпоху и распространяется на партийные коллективы, которые занимаются самоочищением. Евгений Тесленко. А не было таких практик нерелигиозного покаяния? Виктор Живов . Ну как же не было? Ну, кто-нибудь выходил… Реплика из зала. Раскольников на Сенную площадь Виктор Живов . «Раскольников на Сенную площадь» – это вполне религиозное покаяние. Когда он там целует землю… Это отдельная история, но есть даже такая вещь в русской практике, это описывал Смирнов, когда человек ложится на землю и кается земле. Что уж знал Достоевский об этих практиках, трудно сказать, но, видимо, он это учитывал. Я имею в виду другое, например, Пятакова, который кается в том, что он подсыпал яд в воду и хотел извести советское население, или как каялся Рамзин во время процесса Промпартии – такое публичное покаяние вполне было. Евгений Тесленко. Я уточню: не просто публичное покаяние, а нерелигиозное. |
|
|
