| Если то, что Вселенная началась со взрыва, произошедшего вследствие действия сверхъестественных сил, – научный факт, Эйнштейну следовало бы признать существование чудес. Это было величайшее чудо из всех. Библиография : Р. А. Bucky, The Private Albert Einstein. R. W. Clark, Einstein: His Life and Times. " Einstein», EB, 1994 ed. P. Frank. Einstein: His Life and Times. S. Hawking, Black Holes and Baby Universes. F. Heeren, Show Me God. N. Herbert, Quantum Reality – Beyond the New Physics. R. Jastrow, «А Scientist Caught between Two Faiths: Interview with Robert Jastrow», CT, 6 August 1982. → God and the Astronomers. Экзистенциализм (EXISTENTIALISM) Экзистенциализм в качестве атеистического течения процветал в середине двадцатого столетия, однако влияние его ощущается до сих пор. Экзистенциализм имел негативные последствия для евангельского христианства. Влияние на богословие . Экзистенциализм повлиял на несколько богословских течений, объединяемых общим определением «неоортодоксальные». Карл °Барт акцентировал внимание на личной встрече человека с Богом, указывая, что Библия есть подверженная ошибкам человеческая запись Слова Божьего. Эмиль Бруннер (Brunner) подчёркивал, что откровение должно быть личностным, а не пропозициональным. Рудольф °Бультман разработал метод демифологизации, очищающий Библию от её устаревших представлений о сверхъестественном с целью выделения её экзистенциального ядра (см. мифология и Новый Завет). Главные представители экзистенциализма. Эклектическая группа философов и богословов внесла свой вклад в становление того, что называется современным экзистенциализмом. В их число входили лютеранский богослов Серен °Кьеркегор (Kierkegaard; 1813–1855), немецкий атеист Фридрих °Ницше (Nietzsche; 1844–1900). французские атеисты Жан Поль °Сартр (Sartre; 1905–1980) и Альбер °Камю (Camus; 1913–1960), немецкий иудейский богослов Мартин °Бубер (Buber; 1878–1965), немецкий внетеистический философ Мартин Хайдеггер (Heidegger; 1889–1976), французский католический мыслитель Габриель Марсель (Marcel; 1889–1973) и немецкий ортодоксальный мыслитель Карл Ясперс (Jaspers; 1883–1969). |
| Наказание или промысл? – Однако мнение, что детей нет за какие-то грехи или проступки, можно услышать как от верующих людей, так и от тех, «кто ни во что не верит»... – Это происходит потому, что хотя Христос и пришел на Землю 2000 лет назад и нам было даровано Евангелие, но до сих пор по своему внутреннему содержанию человечество смотрит на мир вполне ветхозаветно, даже язычески, что по сути примерно одно и то же. Ведь и в языческой семье, и в ветхозаветной бесчадие, то есть прерывание рода, воспринималось как следствие какого-то личного духовного несовершенства. В христианстве этого быть не может. Но у нас есть такое понятие, как Промысл Божий, который нам неведом, который мы постигаем, только оглядываясь назад, понимая, что нечто, казавшееся нам горем, лишением и катастрофой, на самом деле имело какую-то цель. Таким вот странным, удивительным образом Промысл Божий провел нас между страшными, тяжелыми и невыносимыми испытаниями – и вдруг явил через это познание Божьей любви, Его заботу о нас. Датский философ, христианин Серен Кьеркегор написал однажды: «Если Бог не есть абсолютная любовь везде, во всем, то никакого Бога нет. Но если Бог есть любовь, то совершенно не страшно Его не понимать. Ты можешь доверять Ему, не понимая». И мы порой не можем вместить Промысл Божий о нас, не можем его понять. Но если человек определил главное в своем отношении к Богу, если понял, что Он для него есть Любовь, тогда этот человек сможет принять всякую скорбь из Его руки, в том числе и бездетность, как некий крест, как некое осуществление себя иным способом, иным путем, отыскание возможности излить свою супружескую любовь на что-то иное или на кого-то другого. Например, можно взять на воспитание ребенка. – Многих останавливает то, что они не сумеют полюбить чужого ребенка... – Возможностей и способов любить много. Другое дело, когда человек хочет любить обладая, то есть владеть ребенком, как некой собственностью. Так происходит порой и с кровными детьми. Родители думают: «Это наш ребенок, а значит – он должен быть нашим трафаретом, объектом наших амбиций. Мы хотим, чтобы он соответствовал нашим чаяниям: учился в определенной школе, вузе и так далее». И они не видят и не слышат, чего же хочет сам ребенок; не замечают, что ребенок смотрит на мир собственными глазами; что у него восторженно бьется сердечко от того, что родителям недоступно. И родители проходят мимо своего ребенка, при этом, конечно же, по-своему любя его. |
| Вполне естественно и просто. Совершенно верно, скажем на слова древних и новых возражателей против употребления и почитания святых икон, что поклоняться Богу должно в духе и истине, как Сам Бог есть Дух ( Ин. 4:24 ); но все подобные возражатели упускают из виду ту простую истину, что в человеке, состоящем из души и тела, духовная сторона необходимо выражается в чувственных формах, и наоборот, чувственные образы побуждают духовные силы. Те, которые говорят против употребления святых икон, на деле оказываются противоречащими самим себе, потому что на деле и у них имеются чувственные формы при богослужении, например, чтение и пение или музыка, та или другая обстановка в молитвенном доме, самый дом молитвенный и т.п., тогда как при последовательном и строгом применении крайнего взгляда на поклонение Богу духом и истиною, им нужно бы было отказаться от всяких внешних принадлежностей Богопочитания. Слова Спасителя, на которые обыкновенно указывают, имеют в виду односторонность того богопочитания, которое совершалось у Самарян, а равно у Иудеев, из коих и те и другие, т.е. и Самаряне и Иудеи привязывали все значение богопочитания к определенному чувственному месту в ущерб духовному богопочитанию: как осуждающие крайность одного чувственного богопочитания, слова Спасителя тем самым осуждают и крайность одного духовного богопочитания. Отсюда и почитание и употребление святых икон не есть мертвая, не имеющая смысла, обрядность. Как вся вообще внешность богопочитания способна возбуждать в нас внутренние религиозные чувства, так и иконы способствуют благоговейному нашему внутреннему настроению. «Употребление икон , – говорит изучаемый нами Катехизис, – было бы несогласно со второй заповедью в том только случае, если бы кто стал боготворить их. Но сей заповеди нимало не противно почитать иконы, как изображения священные и употреблять их для благоговейного воспоминания дел Божиих и Святых Его: ибо в сем случае иконы суть книги написанные вместо букв лицами и вещами. См. Григ. Велик. Писм. кн. 9, Писм. 9, к Серен. Еписк.» . |
| Некоторые учёные возражают против любой формы рациональной или эвиденциальной апологетики (см. апологетика: типы) в связи с тем, что грех настолько затуманивает человеческий разум, что падшее человечество не в состоянии ни правильно понять Божье откровение, ни верно рассуждать. Эти возражения основаны на определённом понимании реформатского богословия и высказывались такими богословами, как Серен °Кьеркегор (Kierkegaard; 1813–1855), Герман Дойевеерд (Dooyeweerd; 1894–1977) и Корнелиус Ван Тил (Van Til; 1895–1987). Другие представители реформатского направления в христианстве и классической апологетики (см. апологетика классическая) отвергают эту дихотомию, заявляя, что грех хотя и затушёвывает образ Божий в человечестве и в общем откровении, не уничтожает его. Грех и разум. Протестантские реформаторы подчёркивали поэтические последствия греха. Жан °Кальвин (Calvin; 1509 –1564) решительно указывает, что беззаконие рода человеческого ухудшает способность человека воспринимать Божие откровение в природе и откликаться на него. Кальвин пишет: «Ваши представления о Его [Бога] сущности не будут ясны до той поры, когда вы признаёте в Нём источник и основу всякого блага. Тогда появится и уверенность в Нём, и стремление быть Ему верным, коль скоро нечестие, коренящееся в человеческом разуме, не собьёт его с верного пути в его поисках» (Calvin, Institutes, 1.11.2). Кальвин был убеждён, что полная уверенность (см. достоверность и убеждённость) в Боге и в истине Писания приходит только благодаря Святому Духу (см. Святой Дух: значение для апологетики), действующему через объективное свидетельство, которое подтверждает человеческому сердцу, что Библия есть Слово Божье. Кальвин пишет: «Наша вера в учение не утвердится до тех пор, пока у нас не появится полная уверенность, что оно исходит от Бога. Тогда высшее свидетельство о Писании мы неизменно будем видеть в характере Того, от Кого пришло это Слово» (см. Библия: свидетельства истинности). «Наша уверенность в истине Писания может происходить из источника высшего, нежели человеческие догадки, суждения и резоны; а именно, из сокровенного свидетельства Духа» (ibid., 1.7.1; ср. 1.8.1). |
| Деление на историческое и историчное у Калера . В названии книги Калера описывается дихотомия, ввести которую он полагал необходимым: «Так называемый исторический Иисус и историчный, библейский Христос» (1892). Считается, что к этому труду и восходит концепция различения «исторического» (historisch) Иисуса и «историчного», «историйного» (Geschichtlich) Христа. Впрочем, под «историческим» Иисусом Калер подразумевал Иисуса вреконструкции либеральной библейской критики его времени, а не реального Иисуса первого столетия. Калер спрашивает: «Вправе ли мы ожидать, что верующие станут полагаться на авторитет учёных мужей, когда речь идёт об источнике, из которого им предстоит черпать истины для своей жизни?» Он продолжает: «Я не смог найти твёрдой опоры в зыбких вероятностях возможного или в текучей массе подробностей, оценка правдоподобности которых всё время меняется» (Kahler, 109, 111). Хотя Калер не признавал непогрешимость (безошибочность) Библии, он был убеждён, что Евангелие в целом заслуживает доверия. Он говорил о его «сравнительно высокой достоверности». Непродуманная позиция Калера в вопросе об отношении к Евангелию привела его к тому, что даже евангельские «легенды» он расценивал как достоверные, «до тех пор, пока это мыслимо» (ibid., 79–90, 95, 141–42). В чём «мы хотели бы добиться абсолютной ясности, – писал Калер, – так это в понимании того, что в конечном счёте мы верим в Христа не на основе какого бы то ни было авторитетного источника, а потому, что Он Сам пробуждает в нас эту веру» (ibid., 87). Калер задавал вопрос, критический для Церкви его времени: «Как Иисус Христос может стать реальным объектом веры для всех христиан, если то, Кем и каким Он в действительности был, можно установить только с помощью исследовательских методов, настолько изощрённых, что эта задача по силам лишь учёным нашего времени?» (см. Soulen, 98). «Скачок» Кьеркегора. Почву для позднейшей концепции различения исторического Иисуса и Христа веры подготавливал и датский иконоборец Серен °Кьеркегор. Кьеркегор спрашивал: «Как может что-то, имеющее историческую природу, оказаться решающим для вечного блаженства?» (Kierkegaard, Concluding Unscientific Postscripts, 86). Тем самым Кьеркегор принижал историческую основу христианства. Реальная история для него не так важна по сравнению с верой в то, «что в таком-то и таком-то году Бог появился среди нас в смиренном облике раба, что в нашем обществе Он жил и учил, а в конце концов умер» (Kierkegaard, Philosophical Fragments, 130). Только «скачок» веры может перенести нас от исторического к духовному (см. фидеизм). |
| Когда антропологическое размыкание обосновано и утверждено в статусе дефиниции Человека, оно, как легко видеть, доставляет первое зерно или краеугольный камень независимого антропологического дискурса (см. часть 1). Тем самым, для нашего замысла неклассической антропологии, вырастающей в антропологическую эпистему, оно дает исходный плацдарм, или же «спасенный клочок». Коль скоро первым явлением этого клочка в истории мысли, первым описанным примером антропологического размыкания была византийская синергия, то адекватным названием для той антропологии, которая вырастает на его базе, должно быть синергийная антропология. И рядом с византийцами свв. Максимом Исповедником и Григорием Паламой, в галерею предшественников синергийной антропологии должен войти Серен Кьеркегор. Синергийная антропология: суть и путь В классической антропологии человек определялся своею сущностью. Обретая роль дефиниции человека, размыкание выступает, тем самым, как альтернатива «сущности человека», этого верховного понятия классической антропологии. Но быть такою альтернативой – огромная претензия! «Сущность человека» была не формальной дефиницией, а производящим принципом, из нее развертывалось полное описание – в понятиях – человека и всего, происходящего с ним. Мы ее покидаем полностью: в исихазме, во всех духовных практиках, а следом и в синергийной антропологии, концепта сущности человека нет, как нет и всего шлейфа тянущихся за ним реалий, всего основоустройства классического эссенциализма. И значит – на базе размыкания нужно создать новое основоустройство и новое концептуальное описание антропологической реальности. Синергийная антропология – недавнее направление, она еще в довольно начальных стадиях. Но ясно уже, что ее базовая парадигма размыкания обладает достаточной продуктивностью. В отличие от сущности, это энергийная, деятельностная, процессуальная парадигма. Базирующийся на ней дискурс детализирует и концептуализует размыкание как процесс, вскрывает его механизм, выделяет его ступени – и так выстраивает антропологическую дескрипцию, концептуально и содержательно не уступающую классической. А поскольку это совсем другая дескрипция, на других началах, то она охватывает и новые антропологические явления, процессы, которых не объясняла классическая антропология, которые привели к ее краху. К примеру, существуют уже приложения синергийной антропологии к актуальному искусству, некоторым экстремальным практикам, явлениям религиозного экстремизма и др. |
| Обобщая сказанное, отметим, что экстремизм еще видимо надолго останется мобилизующей силой для населения полиэтничных и полирелигиозных сообществ, пока не будет достигнуто такое материальное благосостояние и такой политический строй, которые позволят без истерики делиться властью и ресурсами с «иноязычными», не утвердится демократия. Она утвердится тогда, когда гражданин получит возможность обладать достоянием, которое он будет ценить выше групповой идентичности, с ее облегченной жертвенностью и минимальной личной ответственностью. Для преодоления вражды и недоверия, выраженных в ироничной фразе «Все люди братья, но не все по разуму», мы должны не только согласиться с определенной утратой идентичности, но и научиться жить в калейдоскопе идентичностей. Кугай Александр Иванович , профессор Северо-Западного института управления Академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, доктор философских наук, профессор 1. Бердяев Н.А . О фанатизме, ортодоксии и истине//Человек " , N9, 1997. 2. Жорж Батай Литература и зло. М.: МГУ, 1994. 3. Концен Петер . Фанатизм: психоанализ этого ужасного явления/пер. с нем. С. С. Димитрова; науч. ред. А. И. Кугая. - Харьков: Гуманитарный центр, 2011. 4. Кугай А.И. Абсурд зла в формате иронии. Харьков: Изд-во Гуманитарный центр, 2011. 5. Кугай А.И. Пространство репрессивной логократии//Управленческое консультирование 2013, N1. С. 132-137. 6. Кьеркегор Серен . Несчастнейший . М.: Библейско-Богословский Институт св. апостола Андрея, 2002. 7. Платонов А. П . Чевенгур/Илл. С. Филипповой. СПб.: Вита Нова, 2008. 8. Славой Жижек . О насилии. - Издательство: Европа , 2010. 9. Hayward, Steven F. . Extremism and moderation //Claremont Review of Books. Summer, 2014, Vol. 14 Issue 3, p17, 5 p. 10. Southers, Erroll G. Homegrown Violent Extremism, Amsterdam, Netherlands: Elsevier, 2013 Laird Wilcox, Hoaxer Project Report, 1991, Publisher: L. Wilcox Editorial Research Service, ISBN: 9789992173374, pages 39-41// http://www.lairdwilcox.com/index.html (дата обращения: 25.02.2016) |
| Когда умер в 1838 году – в возрасте 82 лет – отец, никто уже и не сомневался, что Серен не сдаст экзамены. Но, вопреки общему мнению, он уже в 1840 году сдал экзамен с отличием и, кроме того, незадолго до экзаменов получил диплом magister artium. Но хотя он обладал всеми нужными учеными степенями – и, между прочим, степенью кандидата теологии (соответствующего немецкому доктору теологии), – он ни разу не занимал должности пастора, ни какой-либо иной должности, на которую его диплом давал ему право – до смерти оставался «частным» человеком или, как он сам выражался, «частным мыслителем». В год окончания университета произошла его помолвка с молодой девушкой – Региной Ольсен, которой было всего 17 лет и которую он знал с детства. Но через год – 10 октября 1841 года, он, без всякого повода, порвал с невестой – к великому негодованию как его близких, так и близких его невесты и всего Копенгагена. Копенгаген сто лет тому назад был большой деревней: все обыватели знали дела всех обывателей, и ни на чем не основанный разрыв Киркегарда с невестой сделал его притчей во языцех в городе. Регина Ольсен была потрясена неслыханно; она не понимала и не могла понять, чем был вызван неожиданный поступок Киркегарда. Но еще больше был потрясен и раздавлен своим поступком Киркегард. Его разрыв с невестой – для всех нас факт второстепенный, ничтожного значения – приобрел для него размеры великого исторического события. И не будет преувеличением, если мы скажем, что характер его философии определился именно тем, что по воле судьбы ему пришлось такой незначительный факт испытать как историческое событие – как «землетрясение», выражаясь его собственными словами. Что заставило его порвать с Региной Ольсен? И в дневниках своих, и в книгах он непрерывно говорит от своего имени и от имени вымышленных лиц о человеке, которому пришлось порвать со своей возлюбленной – но он же постоянно строжайше возбраняет будущим читателям его допытываться истинной причины, которая принудила его сделать то, что для него (равно, как и для невесты) было труднее и мучительнее всего. |
| Писания: гром Божий есть ответ на мудрость человеческую, на нашу логику, на наши истины. Он раздробляет не человека, а те «невозможности», которые человеческая мудрость – она же есть и человеческая трусость – поставила между собой и Творцом. Все, что есть «страшного» в Писании, – не страшно, ибо оно от Бога. Даже наоборот: «страшное» Писания влечет Киргегарда к себе с неотразимой силой. Как известно, отец Киргегарда, доведенный до отчаяния нуждой и жестокостью людей, у которых он в детстве находился в услужении, совсем мальчиком еще проклял Бога. Старик не умел или не хотел скрыть от детей это ужасное событие своего детства – и молодой Серен всю жизнь свою принужден был вспоминать о грехе своего отца как о собственном. И не только не спорил тут с Богом, возложившим на него ответственность за несовершенное им действие, но не хотел даже допустить возможности спора. «Жизнь, – пишет он, – громким голосом подтверждает то, чему учит Писание, что Бог взыскует вину отцов на детях до третьего и четвертого поколения. И напрасно пробуют отделаться от скрытого тут ужаса болтовней о том, что это еврейское учение. Христианство никогда не утверждало, что оно ставит человека в привилегированное положение, давая ему возможность во всех внешних делах начинать с самого начала». И так всегда у него: там, где здравый смысл и «естественная справедливость» возмущаются против того «страшного», против тех «громов Божиих», которые доносятся со страниц Св. Писания, – там мысль Киргегарда всегда находит то, что ей, что человеку нужнее всего, находит «единое на потребу». Конечно, очень соблазнительно отделаться от Киргегарда и всех его прозрений ссылкой на преувеличенную, исключительную восприимчивость, постоянную спутницу нервного, болезненного расстройства. И если мы подойдем к мышлению Киргегарда с нашими обычными критериями, то от него мало что останется. Все ужасы, испытанные им, могут быть тогда легко отведены. Он и сам нам говорил, что люди не выносят того, о чем им рассказывают безумие и смерть. |
| Сердце современного человека расположено к этому решению в большей мере, нежели к лежащему в его основании вопросу. Сегодня уже реже заходит речь о старом возражении, что учение об оправдании провоцирует этическую вялость, что для этического здесь почти не остается места, в каких бы словах эта мысль ни выражать. Ибо тот факт, что в религиозных предметах именно то, что обладает наиболее глубоким смыслом, способно вызвать самое пагубное злоупотребление, хорошо нам известен на опыте. Борьба с учением об оправдании ведется сегодня не с этой стороны, не с точки зрения тех последствий, которые могут из него вытекать. Скорее наоборот, догма в себе и для себя осуждается сегодня как оковы, как повреждение истинной религиозности. Втискивание важнейшего религиозного переживания в определенную схему, оперирование абсолютными противоположностями совершенной греховности и совершенной облагодатствованности, то недостойное унижение, на которое человек должен пойти, если он осознает себя перед Богом абсолютным, заслуживающим проклятия, грешником, – вот те пункты, которые являются для современного чувства камнем преткновения. Говорят, что догма противоречит вере в сотворенную Богом природу человека, противоречит подлинному опыту, который никогда не показывает нам абсолютные, но только относительные противоположности, а также противоречит той прямоте, которая подобает отношениям с Богом – и им в первую очередь. В почитании Бога нет места раболепию. Тот, кто сохраняет собственное достоинство, насколько это возможно, и в своем отношении к Богу действует более честно, чем тот, кто обманывает самого себя и Бога в притворном самоуничижении. При этих словах в моей памяти всплывает не образ Руссо со знаменитым началом его исповеди, Мне приходят на ум слова человека, которого наверняка никто не упрекнет в легкомысленности. Серен Кьеркегор в одном месте высказывает мнение, что если бы Христос явился в наши дни, то, вероятно, Он поставил бы в пример не мытаря фарисею, но наоборот – фарисея мытарю. В современном обществе именно фарисей оказался бы тем, кто ближе к Богу: он говорит искренне, так, как он себя действительно ощущает; другой же являет собой актера, произносящего роль. |
|
|
