| По преподобному Исихию Иерусалимскому , Иов здесь как бы говорит друзьям, упрекая их: «Вы – утешители, но слишком порочные. Ни одно слово ваше не на добро, но все они во зло. Вы учите, вы даете советы, но вы не предлагаете, как избежать мучений, а лишь к прежним добавляете новые» 725 . Страдалец продолжает: И я мог бы так же говорить, как вы, если бы душа ваша была на месте души моей; ополчался бы на вас словами и кивал бы на вас головою моею; подкреплял бы вас языком моим и движением губ утешал бы ( Иов. 16:4–5 ). Тот же преподобный Исихий подчеркивает, что Иов, если бы ему довелось утешать своих друзей, повел бы себя совсем иначе, чем поступали по отношению к страдальцу Елифаз, Вилдад и Софар: попытался бы принести моральное облегчение в их муке. При этом Иов, описывая здесь, как бы он отнесся к ним среди постигших их несчастий, словно говорит им: «Стану ли я собирать слова против вас? Или качать головой? Нет. Праведному подобает брать на себя невзгоды других [людей], а не попирать их и не настаивать на [моих] пороках, как вы делаете в отношении моих мучений» 726 . Иов говорит здесь и о той возможной, потенциальной пользе, которую могли бы принести личные страдания его друзьям. Конечно же он отнюдь не желает им по какой-либо мстительности оказаться в той ситуации, в которой ныне оказался сам: праведник не может желать зла ближнему. И вместе с тем, по убеждению Иова, подобные страдания могли бы парадоксальным образом оказаться для Елифаза, Вилдада и Софара подлинной благой духовной школой. Испытав их, они бы научились тому, как надлежит относиться к страданиям других. Именно поэтому, по мысли святителя Григория Великого , этими «своими словами блаженный Иов стремится показать то, что друзья его, не знавшие в его горестях сострадания и любви к нему, на [собственном] опыте [личных страданий] смогли бы увидеть, как нужно иметь жалость к чужому страданию. Подверженные боли, они собственным страданием должны научиться, как нести утешение другим. Они тогда станут жить здоровее внутри, когда станут более чувствительны к немощам вокруг себя» 727 . |
| После сих слов Лазарь воспарил от земли. Умершие же, каждый, подходя, целовали Лазаря, ибо он, как им казалось, торопился уходить, и сообщали они ему, как некоему вестнику, свои беды. И первым говорил Авель: «Скажи Избавителю: что пользы для меня говорить после смерти, ведь не удалены узы тления?» И Ной, сетуя, упрекал: «Для чего Ты вверил мне столь великий и пространный ковчег 25 ? Ныне удерживает меня жилище тесное и темное, нечистое и мрачное, имеющие в размерах столько локтей, сколько имеет гроб». Авраам таким же образом негодовал, говоря: «Я принес Создателю единородного сына 26 , и он с негодованием взирает на меня, который столько времени связан в этих скорбных узах». Исаак возмущался: «Соделавшись образом бессмертной Жертвы, я всюду ношу жестокую цепь смерти». Иаков упрекал за то, что он, который оказался способным бороться с Богом 27 , не имеет силы бороться против злосчастной смерти. Иосиф, дерзновенный в святости, уверенный в своей непорочности 28 , воспламеняясь сновидениями 29 , негодуя, грозился сокрушить узы, но, не имея сил против смерти, издавал пронзительный стон, не получая облегчения. Моисей же восклицал: «Почему я, законодатель, сижу здесь как пленник?! Почему удерживаюсь вместе с фараоном, которого я вверг в море 30 ? Почему с этим египетским войском, которое я опьянил в хищной пучине волн, я разделяю этот горький ров здешнего тления и тину кровей?» Давид, взяв лиру, говорил Лазарю: «Скажи Рожденному от Девы: если Ты не спешишь, то спешим мы, понуждаемые ужасами. Если Ты медлишь, то мы не можем удерживаться. Если Ты Сам не сходишь, тогда мы поспешно взойдем к Тебе. Хочу сыграть на кифаре живущим; довольно уже времени я играю умершим. Хочу объяснить живущим на земле таинства кифары и сказать, каким образом небеса проповедуют славу Божию, как о делах рук Его возвещает твердь, что значит день дню передает речь, какая ночь открывает ночи знание, что значит нет языка, и нет наречия, где не слышался бы голос их, отчего по всей земле прошел звук их, и до пределов вселенной слова их, что значит в солнце поставил Он жилище Свое, Кто это как жених выходит из чертога Своего и возрадуется, как исполин, пробежать поприще, как от края небес исход Его, и шествие Его до края их 31 . |
| Пр. Нил Синайский поясняет таким примером самое начало умного делания. Еще в раю Самим Богом дана умная молитва совершенных. Изначала первым людям было определено «возделывать и хранить» рай. Святой называет райским делом молитву, а хранением – соблюдете себя после молитвы от греховных помыслов. Делать сады вечной жизни значить предаваться Божественной, чистейшей мысли. Это и есть пребывание в сладчайшем видении Бога, т. е. творение благодатной умной молитвы. Оттуда умное делание и получило начало. Святит. Григорий Палама в его слове на Введение во храм Пресв. Богородицы так свидетельствует. Пречистая Дева введенная во Святое Святых и затем всегда пребывая в храме, умною молитвой взошла на крайнюю высоту Боговидения. Уразумев Писание в совершенстве, Она исполнилась безмерного сожаления к роду человеческому, бывшему в преслушании и грехе. Богоотроковица разсматривала – как найти исцеление, равноценное всеобщему страданию грешников. Она нашлась: обратиться всем умом к Богу; этим Она восприняла постоянную молитву, о том, чтоб Бог вновь привлек к Себе безпомощное человечество. Изыскивая пречистым сердцем, Она, как саморукоположенная приходила к Богу сей умной молитвой. Не было ничего из всего существующого лучше Ея и Ей преподается тогда деяние, как высочайшее восхождение к Боговидению. Дав обеты девства, Пречистая собрала весь ум в одно пребывание с Богом, что и есть непрестанная Божественная молитва . Приснодева дала Сама в себе образ жизни по внутреннему человеку. Потому из всех Одна и породила неискусомужно Богочеловека. 110. Имеются ли в Священном Писании тексты, объясняющие состояние души при Умном Делании? " И сказала Мария: величит душе Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге Спасителе Моем, что призрел Он на смирение Рабы Своей« ( Лk. I, 46–48 ). Многие наставники умного делания, объясняя состояние души при возсылаемой из глубины сердца молитве, приводили свидетельства Писания. Например, Св. Василий Вел. говорил, что мысль о Боге, утвердившаяся в сердце, может быть названа хвалою Бога: «Благословлю Господа во всякое время; хвала Ему непрестанно в устах моих» ( Nc. XXXIII, 2 ). Пр. Симеон Нов. Богосл.: «очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтоб чиста была и внешность их» ( Mф. XXIII, 26 ). Пр. Исаия Отшельн. «Воспламенилось сердце мое во мне; в мыслях моих возгорелся огонь; я стал говорить языком моим» ( Nc. XXXVIII, 4 ). Пр. Исихий: «берегись, чтобы не вошла в сердце твое беззаконная мысль» ( Bmop. XV, 9 ). Тоже и Церковный Устав, говоря об этой Божественной молитве, приводит изречение: «Бог есть дух: и поклоняющееся Ему должны покланяться в духе и истине» ( Uoah. IV, 24 ). |
| При таком понимании, все места книги Бытия, где употребляется имя Иегова, неизвестное в патриархальный период, считаются произведениями позднейшего времени, которое перенесло свои обычные религиозные воззрения к самой отдаленной эпохе и тем внесло неразрешимую путаницу в историю патриархальной церкви. Неудовлетворительность указанного производства Шаддай от шадад и вытекающих из него толкований замечена была уже давно и вызвала попытку разложить шаддай на составные части, что и было сделано. Акила, Симмах, Феодотион, Исихий, раввин Саадия, Раши и др. рассматривали шаддай, как слово сложное, которое состоит из двух частей: ше – который и дай – довольный, довлеющий и означает – «самодовлеющий», «самодовольный», – атрибут, выражающий метафизическую сущность абсолютного бытия 88 . Но это производство и понимание не имеют на своей стороне никаких сколько-нибудь правдоподобных филологических аналогий и переносят в древнейший период истории религиозного сознания такие отвлеченно философские понятия о Божестве, которые не свойственны простым и конкретным формам первоначальной религии. Точный смысл термина шаддай должно и можно выводить из соответствующих мест Пятикнижия, которые мы и рассмотрим. Первое из этих мест заключается в книге Бытия ( Быт.17:1 ) и дальнейшие стихи. Когда Аврааму было 99 лет, Господь явился ему и сказал: Я Бог всемогущий ( ): годи предо Мною и будь непорочен: и поставлю завет Мой между Мною и тобою, и весьма, весьма размножу тебя... Вот завет Мой с тобою: ты будешь отцом множества народов. И не будешь ты больше называться Аврамом: но будет тебе имя: Авраам; ибо Я сделаю тебя отцом множества народов. И весьма, весьма размножу тебя, и произведу от тебя народы, и цари произойдут от тебя. Идея завета Авраамова с Богом Шаддай выражается в обетовании многочисленного потомства, в даровании преизбыточествующей производительной силы: она ясно сказывается и в значении нового имени, данного Богом Аврааму, и во внешнем видимом знаке завета – обрезании, которое имеет прямое отношение к способности деторождения, и многократно в разных формах повторяется почти в каждом стихе этой главы. |
| Сердце – это сосуд с елеем, то есть божественной благодатью. По словам Макария Египетского , «оные пять бодрствовавших дев, державшие чуждый для их естества елей, то есть благодать Духа, в сосудах сердца, смогли войти в брачный чертог вместе с Женихом " 6. Таким образом, сердце – это сосуд, где мудрый человек сохраняет благодать Святого Духа, чтобы таким образом войти в брачный чертог и радоваться на брачном пиру Жениха. Сердце – это поле , где скрыто сокровище, и человек, нашедший его, продает все, чтобы купить это поле ( Мф.13:44 . См. также: Добр. Т.3. С.224). Сердце – это образ Нового Завета или, вернее, Новый Завет есть образ чистоты сердца, соблюдения и хранения ума (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский . Добр. Т.2. С.181). «Образ внешних, чувственно-телесных подвигов есть Ветхий Завет , а святое Евангелие, которое есть Новый Завет, есть образ внимания или чистоты сердечной» (Добр. Т.2. С.181). Сердце – это небо . «Где смирение, память о Боге с трезвением и вниманием и частая против врагов устремляемая молитва – там место Божие, или сердечное небо» (Св. Филофей Синаит. Добр. Т.3. С.402). В сердце дается залог Духа: Бог запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши ( 2Кор.1:22 ). Сердце – это скрижали , на которых Бог пишет Свое послание: Вы – наше письмо, написанное в сердцах наших... написанное не чернилами, но Духом Бога живаго, не па скрижалях каменных, по на платяных скрижалях сердца ( 2Кор.3:2–3 ). Сердце – то место, где сияет свет Божий : Бог ...озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа ( 2Кор.4:6 ). В сердце человек убеждается в своем усыновлении и там ясно слышит глас Божий: «А как вы – сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: Авва, Отче.!» ( Гал.4:6 ). Поскольку Бог почивает в сердце, там Он и обращается к человеку. Там можно явственно и отчетливо слышать глас Божий. В чистом сердце имеются и глаза, которыми оно созерцает тайны Божий: чтобы Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости... и просветил очи сердца вашего, дабы вы познали, в чем состоит надежда призвания Его... ( Еф.1:17–18 ). |
| Так что и ты, без всякого сомнения так делай, да не будут и тебе за твое непокорство сказаны слова апостола, говорящего так: «Желание моего сердца и молитва к Богу об Израиле во спасение. Ибо свидетельствую им, что ревность Божию имеют, но не по разуму. Не разумея правды Божией и свою правду стараясь поставить, они не покорились правде Божией» 10,1–3). Ибо что говорит Писание? «Близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоем» 30, 14)». «Ибо если исповедаешь устами твоими Господа Иисуса, спасешься» (ср.: Рим. 10, 9). «Ибо всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (ср.: Иоиль 2, 32; Рим. 10, 13). Все же это — «глагол», исповедание и призывание — разумей как присутствие внутри тебя Христа, через святое крещение вселившегося, призывать Которого, именовать и исповедовать ты должен непрестанно, когда в сердце, а когда устами говоря: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня». Так что наблюдай, человече, за собой и своим упорством, да не пошлет на тебя за это Бог дух усыпления — «глаза, которые не видят, и уши, которые не слышат» (ср.: Рим. 11,8), — как против тебя, словно второй Илия об Израиле к Богу, говорит священное Писание, против которого ты, словно против острого рожна, прешь. Так что не надейся и не верь, что в чем-либо духовном преуспеешь, если не возьмешь за правило призывать Иисуса Христа на всякий помысел злой и на всякую рать вражью, сказал святой Исихий. Не найдешь ведь крепче оружия на врагов на небесах и на земле кроме имени Христова. И невозможно тебе избежать горького напоения злых помыслов, ни хлеб из отрубей перестать есть, пока не постараешься вкусить чистого «хлеба, сошедшего с небес» 6, 51), каковой ядущии не проголодаются вовеки, воспринимая веселие и радость, а не страх или безрассудное утешение, каковое есть радостное самомнение. Ведь как Закон, неспособный сам сделать человека безгрешным, отсылал всех ко Христу и к Нему устремлялся, хотя и казался при этом умаляемым, так и внешнее пение, предварительно обучив делателя, передает его Христу, т. е. умной Иисусовой молитве, аки не могуще того собою въ духовное действо возвести, аще и само то ради молитвы сокращается, а второе бываетъ. |
| Таковым был и святой Григорий Синаит , который сначала, по неведению лучшего, придерживался одного пения, будучи же наставлен одним критянином, заменил многое пение умною молитвою и, на опыте познав, что не бывает такого быстрого и легкого успеха от пения, как от молитвы, повелел всем иметь все старание о молитве, петь же немного из-за уныния. Будь же внимателен, человек, к себе и к твоему упорству, да не пошлет на тебя Бог за это дух ожесточения: очами не видеть и ушами не слышать, как свидетельствует против тебя Священное Писание, подобно тому, как свидетельствовал Илия на Израиля к Богу, Которому и ты сопротивляешься. Не надейся же и не верь, что успеешь достигнуть чего-либо духовного, если не покоришься призывать Иисуса Христа на каждый злой помысл и на всю силу вражию, как говорит святой Исихий: «Не найдешь крепчайшего оружия на врагов ни на небе, ни на земле, кроме имени Христова». И невозможно тебе избежать горького напоения злыми помыслами или перестать вкушать хлеб из отрубей до тех пор, пока не поревнуешь вкушать чистого хлеба, сшедшего с неба, вкушающие который не будут алкать во веки, получая веселие и радость, а не страх или неразумное утешение, или, что то же, радостное самомнение. Ибо как закон, не будучи в силах сам по себе сделать человека безгрешным, отсылал всех ко Христу и к Нему сам стремился, как бы умаляя тем свое значение, так и внешнее пение, сообщив делателю первоначальное обучение, передает его Христу, то есть умной молитве Иисусовой, как не имеющий сил сам собою возвести его в духовное действо, хотя при этом само то пение из-за молитвы сокращается и отходит на второе место. Если же и не все хотят обратиться от пения ко Христу, то нет в этом вины самого пения, как нет и вины закона в противлении иудеев, но виною тому один только их плотский ум и неведение силы, сокровенной в Священном Писании . Ибо они думают, что растягивать сладкие гласы и изливать языком красивые слова – это есть начало и конец молитвы. Они не поняли сказанного Господом: «Яко веруяй в Мя... |
| Теперь попытаемся прямо и без притчей (см. Ин 16:29) определить степень и границы свободы и несвободы падшего человека. Ключом к пониманию данного вопроса могут послужить слова, сказанные Богом первому убийце Каину: Если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним (Быт 4:7). Таким образом, можно утверждать, что ветхозаветный человек мог контролировать грех в светлом поле своего сознания, “у дверей”, но не мог искоренить его из “тайников души”. Сердце чистое сотвори во мне, Боже омой меня и буду белее снега (Пс 50:12,9), — взывал пророк Давид, но, даже искренне каясь в грехах, ветхозаветный праведник не достигал бесстрастия, то есть независимости от “закона греховного”, живущего “в плоти”. Единственное, что было подвластно человеку в те времена, это приостановление актуализации греха: “Покаяние, — утверждает святитель Афанасий Великий, — не выводит из естественного (то есть падшего, страстного — д. И. К.) состояния, а прекращает только грехи” 27 , причем, говоря о ветхозаветном периоде, следует добавить “только грубые грехи” 28 . Помрачение ума и совести, этого естественного закона (жестокосердие (см. Мф 19:8)), стало причиной необходимости закона писаного 29 . Собственно говоря, все ветхозаветное благочестие состояло преимущественно в исполнении “дел” закона, так как подавляющее большинство предписаний сводилось к “деланию” или “неделанию” чего-либо: Не делай себе кумира Не поклоняйся им Шесть дней работай и делай в них всякие дела твои, а день седьмой — суббота не делай в оный никакого дела Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради и т. п. (Исх 20:2–17; Втор 5:6–21). Преподобный Исихий обозначил главный недостаток ветхозаветного закона следующим образом: «Образ внешних, чувственно-телесных подвигов есть Ветхий Завет, а св. Евангелие, которое есть Новый Завет, есть образ внимания и чистоты сердечной. Ветхий Завет не доводил до совершенства, не удовлетворял и не удостоверял внутреннего человека в деле Богоугождения: “ибо закон, — говорит Апостол, — ничего не довел до совершенства” (Евр 7:19)» 30 . |
| Что во дворе была женщина, побудившая Петра к отречению все [евангелисты] согласно изложили. Когда же Пётр вышел вовне к воротам, [где] множество [людей] было собрано, [как] Иоанн написал, [то] сказали ему стоящие с ним у огня и греющиеся: «и ты не из учеников ли Его?» ( Ин.18:25 ) Ясно, что среди них была и вторая служанка, которую Матфей упомянул, и те двое мужчин, о которых сказал Лука. Недоумение XLIII Почему одни [евангелисты] пишут, что Господь сказал Петру, что тот отречется прежде, чем пропоёт петух, Марк же говорит, что прежде, чем дважды пропоёт петух, он отречётся ( Мф.26:34 ; Лк.22:34 ; Ин.13:38 ; Мк.14:72 )? Разъяснение Всем известно, что не один раз, но и дважды в одно и то же [время] имеет обыкновение подавать голос петух. Поэтому одни коротко, другой же более точно [это] изложили. Ибо Марк сказал: «Прежде, чем петух пропоёт дважды» ( Мк.14:30 ), другие же неопределённо: «Прежде, чем петух пропоёт». В самом деле, если бы прочими было сказано «в первый раз» или «однажды», а Марк написал «дважды», противоречие, конечно, было бы. Если же Марк сказал «дважды», а прочие пишут, не упоминая числа, то никакого здесь нет противоречия.Возможно понимать [слова] «прежде, чем пропоёт» – [в смысле] многократно [пропоёт]. Поющий однажды – и многократно поёт. Второй крик петуха напомнил Петру проречённое Господом. Недоумение XLIV Почему Иоанн говорит, что Иудеи, когда предали Пилату Иисуса, остерегались, чтобы не оскверниться, войдя в преторию, но [чтобы] есть пасху ( Ин.18:28 ), однако прочие [евангелисты] написали, что предыдущий день был иудейской Пасхой, в который со учениками потрапезничавший Господь ночью был схвачен иудеями на страдание (ες τ πθος)? И чтобы показать это, сам Иоанн в другом месте говорит: «а так как была пятница, то иудеи, чтобы тела не оставались на кресте в субботу, – ибо день той субботы был день великий»( Ин.19:31 ) и так далее? Разъяснение Пасхой, в собственном смысле, называет Писание, как известно читающему Второзаконие, четырнадцатый день первого месяца, в который, вечером, был заколаем ягнёнок, которого ели с опресноками и горькими травами ( Втор.16:1 и далее). Праздником же Пасхи – следующий [день], также как и праздником Опресноков. [Этот] следующий день тоже выдающийся, так как в этот день был приносим [первый] сноп [жатвы] ( Лев.23:9–13 ), [и] этот день был субботой, о которой говорит Иоанн «великий был день той субботы» – во-первых потому, что суббота почиталась сама по себе, во-вторых это был второй день праздника, и в третьих – потому что был приносим первый сноп [жатвы], и, таким образом, что троекратная в этот день совершалась жертва (см. Числ.28 ). [Ведь] помимо собственного смысла [слова «Пасха»] и семь дней праздника Пасхой называли, как и в Деяниях повествуется, что «после Пасхи», то есть дней Опресноков, хотел убить Петра Ирод ( Деян.12:3–4 ). |
| Это тем более необходимо, что все грехи, совершаемые человеком на деле, имеют первоисточником дурные помыслы, которые почти всегда подразумевают поступки 3382 , что внешние проявления страстей в дурных поступках берут начало во внутренних проявлениях тех же самых страстей в форме внутренних движений, образов или мыслей. «Источник и основа всякого греха–дурные помыслы», – утверждает Ориген 3383 . «Все грехи сначала наносят удар по уму только в форме помыслов», – замечает преподобный Исихий Иерусалимский 3384 . В конечном счете именно используя такую уловку бесы воздействуют на человека 3385 . «Те, кто непрестанно преследуют нашу душу, чтобы заставить ее впасть в грех помышлением или действием, используют страстные помыслы», – отмечает преподобный Максим Исповедник 3386 , объясняя далее: «Страсти, скрытые в душе, бесы получают как средства для возбуждения в нас страстных помыслов. Затем, посредством этих помыслов, они осаждают ум и изо всех сил подталкивают его к тому, чтобы подчиниться греху. Как только ум подпадает под их власть, они ведут его ко греху в помыслах, затем, когда грех в помыслах допущен, они вовлекают его... ко греху в действии» 3387 . Итак, «если бы мы не согрешали прежде в помыслах, мы никогда не грешили бы делом» 3388 . Следовательно, стремясь покончить и с внешними, и с внутренними грехами, а также желая освободить душу от страстей, человек должен ополчиться именно на помыслы. Напрасно было бы бороться со страстями, нападая только на их внешние проявления, ибо последние уходят корнями в помыслы, а если помыслы пребывают в душе, то из них неизбежно родятся новые поступки. Вот почему в книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, написано: Кто приставит бич к помышлениям моим и к сердцу моему наставника в мудрости, чтобы они не щадили проступков моих и не потворствовали заблуждениям их, чтобы не умножались проступки мои и не увеличивались заблуждения мои, чтобы не упасть мне пред противниками и чтобы не порадовался надо мною враг мой? ( Сир. 23:2–3 ). Впрочем, бесполезно думать, что для искоренения страстей достаточно было бы устранить предметы или отстраниться от них только по той причине, что страсти привязывают нас к чувственным вещам и относятся только к предметам. |
|
|
