| Он очень часто сражался с халдеями и всегда их побеждал. В начале его правления взбунтовалась провинция Баскония. Он вторгся туда с войском, но тотчас же против него с другой стороны выступило войско сарацинов. С помощью Божьей король обратил халдеев в бегство и подчинил своей власти басков. He умолчу я и о том, о чем знаю наверняка. Некий Муса, 1169 гот по рождению, но мусульманин по вере, со всем своим народом, который халдеи называют Бану-Кази, 1170 поднял мятеж против правителя Кордубы и захватил многие его города частью мечом, частью хитростью: сначала Сарагосу, затем Туделу и Оску, а после Толедо, где он посадил править своего сына, по имени Луп. Затем он обратил оружие против франков и галлов. Он подверг их землю многим разрушениям и грабежам. Частью в сражении, частью хитростью он захватил двух великих франкских герцогов, одного по имени Санчо, а другого – Эпулон, и, связав их, заключил в темницу. Из халдеев двоих великих мятежников, одного – из рода аль-Курейши по имени Ибн Хамза, другого – мулади по имени аль-Борз с сыном его Азетом, 1171 в бою взяли в плен: одного захватил сам Муса, другого его сын Луп. По причине столь великой победы он так вознесся в гордыне, что повелел, чтобы его именовали третьим королем Испании. 1172 Король Ордоньо двинул против него войско к городу, который тот незадолго до этого замечательно выстроил и дал имя Альбельда. 1173 Король с войском подошел к этому городу и окружил его укреплениями. Сам Муса подоспел с огромным множеством воинов и разбил лагерь на горе Латурсе. 1174 Король разделил войско на две части, чтобы одна из них осаждала город, а другая сражалась против Мусы. Тотчас же началась битва, и Муса со своим войском был обращен в бегство. Они были подвергнуты такой резне, что пало более десяти тысяч магнатов, включая его зятя по имени Гарсия, и это не считая перебитых простых воинов. Сам же Муса, трижды пронзенный мечом, спасся полуживым и потерял там много вооружения и снаряжения, а также даров, которые ему направил Карл, король франков, 1175 и никогда больше не мог добиться победы. |
| 2) Если поднимемся на полвека выше, то и там найдем другое свидетельство, также имеющее полное значение для первоначальной истории испанской церкви. Мы говорим об ответном послании (ер. 67) Киприана и собора карфагенского на запрос от клириков трех городов, ныне называемых Асторгою, Леоном и Меридой («Felici presbytero et plebibus consistentibus ad Legionem et Asturicae [Леон и Astorga], item Laelio diacono et plebi Emeritae [ныне Merida] consistentibus» [Пресвитеру Феликсу и народу, пребывающему в Леоне и Асторге, а также диакону Лелию и народу, пребывающему в Мериде]). Писано пред 1 сентября 256 г. (О. Ritschi, Cyprian von Karthago und die Verfassung der Kirche. Gottingen 1885). Поводом к запросу послужили следующие обстоятельства. В предшествующее гонение два испанских епископа Мартиал (Martialis, вероятно асторгский, замененный Феликсом) и Базилид (епископ леонский? меридский? замененный Сабином) отреклись от христианства. Отступничество их было полное. После гонения Базилид признался в своих прегрешениях, признал себя недостойным быть епископом и просил только, чтобы ему была дозволена communio laica. Просьба его была исполнена, и сам он и его соотступник Мартиал были лишены епископства и на их кафедры были поставлены другие лица. Через несколько времени Базилид раскаялся в своем покаянии и снова захотел быть епископом. Поэтому он обратился с своим делом к епископу римскому Стефану, и этот последний признал Базилида и Мартиала законными епископами, а их преемников по кафедрам избранными не по правилам. Так как Стефан с своей точки зрения признал правыми раскаявшихся епископов и стоял за возвращение им кафедр, то клир заинтересованных церквей и обратился с вопросом к африканским епископам. Вместе с клиром особенно горячо рекомендовал Киприану Феликса и Сабина и епископ сарагосский (Caesaraugustanus) Феликс. Таким образом, в ер. 67 Cypriani засвидетельствованы для 256 г. в Испании 3 кафедры, но их несомненно было более, так как 11 января 259 г. в пятницу (подробность, ставящая год вне сомнения) скончался мученически — был приговорен к смерти словом: «fuisti» и сожжен живым — епископ тарраконский (ныне Tarragona) Фруктуоз, — первый известный по имени и, может быть, и исторически первый епископ Тарраконы. |
| А. Кордочкин Перевод с латинского Н. О. Харламовой. Эпитафия Антонине Эпитафия Антонине» была написана в первой половине VII b. и сохранилась лишь в одной рукописи IX b. из Леонского собора. Её называли «самым изящным поэтическим сочинением Испании VII в.». 682 По всей видимости, она, вопреки названию, никогда не была высечена на камне и изначально существовала лишь в рукописи. Эпитафия приписывалась Исидору Севильскому , Браулиону Сарагосскому и Евгению Толедскому, но её настоящий автор неизвестен. 683 Эпитафия Антонине Если все члены свои обратить умел бы я в слезы, Даже тогда бы не смог гибель оплакать сию. Должно великими мне рыдать о великом слезами, И не вместить небольшой мере мой нынешний плач. Днесь, разлучившись с женой, оплачу союз драгоценный, Ибо ее у меня жребий плачевный унес. Вот, Антонина, твои описать я силюсь заслуги, Но сказать обо всем не позволяет мне скорбь. Славный отец у тебя, именитой, Юстом рекомый, И благородная мать Вересуинда была. Челяди ты любезна была и любезна подругам, В чувствах любезна своих и в благочестных речах; Предусмотрительна, плодовита, щедра, искусна, изящна, Благоразумьем сильна, в шерсти пряденьи всегда. Вся погреблася с тобой красота и сияние жизни, Жалкого бросила ты мужа, кончиной взята. Ныне же мне без тебя никакая радость не в помощь, Жизнь ненавистная – зло, мысль о кончине мила. Скорби велики пресечь, увы! не дано несчастливцу: Жизнь, чем дольше со мной, мучит тем больше меня. Ныне мне, черная смерть, остается с тобою беседа, На исступленье твое правый укор обращу. О свирепая, вред наносящая, горькая, злая, Хищная, глад утолить ввек не могущая свой! Ты порочная, мать недуга, сродница скорби, Злобствуешь ты на живых, благочестивых мертвишь. Ты сыновей у отцов, мужей ты у жен отнимаешь, Ты равно не щадишь нищего и богача. Зев смертоносный раскрыв, смоляную нам пропасть являешь, Всякий приемлешь ты гроб, дар не возьмешь никакой. Яростная, запруди ты трупами алчную бездну, Ненасытимая, всё лучшее с ревом ты рвешь. Так как, однако ж, слезам не уступишь, стихов не услышишь, Буди вместо меча то, что тебе я скажу: Тот да осудит укусы твои, одолеет твой Тартар, Кто весь мир одолел, крестную смерть восприяв. 683 Diaz y Diaz M.C. Anecdota Wisigothica I: Estudios y ediciones de textos literarios menores de ероса visigoda. Salamanca. 1958. P.37–46. Введение составлено прот. A. Кордочкиным. Читать далее Источник: Mater Hispania: христианство в Испании в I тысячелетии: пер. с лат. яз./сост. протоиерей Андрей Кордочкин. - СПб.: Алетейя, 2018. - 608 с., ил. ISBN 978-5-907030-65-7 Поделиться ссылкой на выделенное |
| Итогом Тортосских прений стал моральный упадок в еврейских общинах Арагона: многие важные и богатые персоны перешли в христианство, общим было чувство, что неудачное завершение диспута с Херонимо стало самым тяжелым поражением иудейского богословия. И хотя историк Ицхак Баер (1888–1980) высоко ценит аргументацию иудейской стороны («ответы еврейских религиозных лидеров... нужно поставить среди самых блестящих ответов защитников Израиля от христиан на протяжении всего средневековья. Они разъясняют мессианское учение мудрецов Мишны и Талмуда с такой глубиной и ясностью, какой никогда не было ни до, ни после них. Позор, что они не собрали свои ответы в отдельную книгу на иврите – для пользы своей и будущих поколений»), более близкий к событиям Исаак Абрабанель (1437–1508), известный португальский политик, философ, экзегет и финансист своего времени, подверг суровой критике слабость аргументации иудейских религиозных лидеров в Тортосском споре. Со своей стороны, Херонимо де Санта–Фе по указанию папы составил два трактата: Tractatus Contra Perfidiam Judceorum и De Judceis Erroribus ex Talmuth, которые позднее были опубликованы под названием Hebrceomastix (Zurich, 1552; Francoforti, 1602; Hamburg, б.г.; см. также в: Bibliotheca Magna Veterum Patrum. Vol. 26. Cologne, 1618; исп. пер.: Azote de los Hebreos). В ответ на позицию Херонимо участник Тортосского диспута Видаль Бенвенисте из Сарагосы написал трактат Kodesh ha–Kodashim (известен в рукописях), где опровергал кажущуюся очевидность свидетельств о Христе как Мессии, а французский философ Исаак Натан бен Калонимус – полемический трактат Tokahat Mat’eh (см.: De Rossi G.B. Bibliotheca Judaica Antichristiana. Parma, 1800. P. 76–77). 43 Cm.: Pugio Fidei Raymundi Martini Ordinis Praedicatorum Adversus Mauros et Judaeos. Paris, 1651. 44 Так, в Sanhedrin 43a упомянут суд над колдуном по имени Иисус («Йешу» на иврите) и пятью его учениками; колдун был побит камнями и повешен в канун Пасхи. В Sanhedrin 107 сказано об Иисусе («Йешу»), который обидел своего учителя тем, что уделил слишком много внимание некоей жене трактирщика; Йешу искал прощения, но учитель медлил с ним, так что Йешу в расстроенных чувствах удалился, соорудил идола из кирпича и поклонился ему. В Gittin 56b, 57а рассказывается о посмертном наказании Йешу, который хотел нанести вред Израилю: в загробной жизни он был сварен в нечистотах. |
| Каббалист Аврахам бен Шмуэль Абулафия (1240-1291), происходивший из Сарагосы - одна из наиболее загадочных и противоречивых фигур в И. р. С ним связано развитие интеллектуального мистицизма. Он писал о достижении тайного знания через комбинирование букв евр. алфавита (церуф), гематрию, описывал разные техники экстаза (регулирование дыхания, повторение в уме и представление букв Святого Имени и т. д.). Наряду с этим ему принадлежит комментарий к сочинениям Маймонида, к-рого он очень почитал. Абулафия много путешествовал и проповедовал скорый приход Мессии (в 1290). Он даже собирался встретиться с папой Римским, провести с ним диспут и обратить его в свою веру, однако был арестован и чудом избежал казни. Мн. раввины считали его лжецом и обвиняли в том, что он выдает себя за Мессию. В нач. XIV в. спор о допустимости для иудеев изучения и использования трудов греч. философов и их евр. последователей вспыхнул с новой силой. В 1305 г. раввины Барселоны наложили херем на изучение философии. Главное, что вызывало у них неприятие в трудах философов,- аллегорические толкования библейских текстов. В защиту наследия Маймонида и греч. философии выступили члены известного семейства переводчиков Тиббонидов. Сторонником аристотелевской философии был и внук Нахманида, известный астроном и математик Леви бен Гершом (Ралбаг, Герсонид). Дальнейшее развитие спора было остановлено гонениями христианских властей. В XIV в. продолжился процесс кодификации религ. законодательства иудеев. Выходец из герм. земель Ашер бен Йехиель (ок. 1250-1327) написал глоссы к Талмуду «Тосафот ха-Рош» и юридический сб. «Пискей ха-Рош», к-рый лег в основу сб. «Арбаа Турим» ( - «Четыре столпа»), составленного его сыном Яаковом бен Ашером. В отличие от кодекса Маймонида в «Арбаа Турим» не вошли заповеди, связанные с храмом. В XVI в. «Арбаа Турим» лег в основу др. правового свода - «Шулхан Арух» ( - «Накрытый стол»), составленного Йосефом Каро; этот свод является одним из самых популярных и в наст. время. |
| Дюпон еще мог бы прорваться, если бы действовал решительнее и при этом бросил огромный обоз с награбленным добром. Однако ни он, ни большинство его офицеров и солдат не захотели этого сделать. И в итоге, попав в более плотное окружение, оставшиеся в живых 17 000 французов были вынуждены капитулировать 23 июля 1808 года у города Байлена. Это был первый в истории (но, как покажет время, далеко не последний) разгром такого рода, казалось бы, непобедимой наполеоновской армии. В результате этой победы (в новость о которой в других странах долго не хотели даже верить, считая это неуместной газетной «уткой») силы «Севильской хунты» освободили Кадис и сформировали новое «испанское правительство патриотов». Затем, войдя в союз с Великобританией и сделав этот город главной базой британских военных поставок испанским ополчениям, народно-освободительные войска даже смогли 5 сентября 1808 года торжественно вступить в Мадрид. «События в Испании произвели по всей Пруссии большое впечатление. Они показывают, что может сделать одна нация, обладающая надлежащей решимостью, силой и храбростью. Войну Австрии против Франции у нас рассматривают как неизбежную», – так писал в то время граф Генрих Фридрих фон Штейн – выдающийся государственный деятель Прусского королевства во время наполеоновской оккупации, один из организаторов национально-освободительного движения в германских землях и создатель добровольческого «Русско-германского легиона». Опираясь на укрепленные цитадели, которыми стали городские монастыри, жители Сарагосы продолжали сопротивление Кроме всего вышеуказанного отметим, что победа испанцев при Байлене спасла Сарагосу от «первой осады». В июне-июле 1808 года этот крупный и сильно укрепленный город был осаждаем войсками генерала Лефер-Денуэтта. В ходе ожесточенного вооруженного противостояния французы не только прорвались через внешние укрепления города, но ими была захвачена даже значительная часть непосредственно самой Сарагосы. Но во время этих боев произошла весьма редкая в военной истории вещь: обыкновенно при падении внешних укреплений и стен сопротивление защитников крепостей сходит на нет, в случае же осады Сарагосы сопротивление французам после падения внешних укреплений только возросло, и, опираясь на укрепленные цитадели, которыми стали городские монастыри, испанцы продолжили яростное противостояние оккупантам. |
| 33 Ибн-Сина, Абу Али (латинизированное – Авиценна, Avicenna), родился около 980 г., умер в 1037 г., философ, врач, поэт народов Средней Азии. Родился близ Бухары, после падения государства Саманидов переехал в 1002 г. в столицу Хорезма Гургандис (Ургенч), где жил при дворе хорезмшаха. С 1012 г. Ибн-Сина – в Иране, где был придворным врачом и министром у правителя Хамадана, где и был похоронен. 34 Некоторые утверждают что Ибн Сина похоронен в Испании, но советские ученые это отрицали. Его «Медицинский канон» был известен на Востоке и в Европе. Также известна его краткая энциклопедия философии («Книга знаний»). 35 Универсалии (латинское universale – общее). По формальной логике общие термины (понятия) в отличие от единичных (постоянных) терминов. Отсюда обсуждавшаяся еще Аристотелем роль универсалий – сказуемых в суждениях. В античной философии проблема универсалий ставилась на научной (математической) почве, в схоластической – на богословской. 36 Ибн-Рошд, Абу-ль-Валид Мухаммед ибн-Ахмед ибн-Мухаммед (латинизированное Аверроэс (Averroës), род. в Кордове, был судьей и придворным врачом. Умер в изгнании (в Марокко). Известно его сочинение (на арабском языке) «Опровержение опровержения». В основном он писал комментарии к произведениям Аристотеля. 37 Ибн-Гебироль, Соломон, латин. Авицеброн (Avicebron, Avencebrol, род. в 1021 или в 1022 гг., умер в 1050 или в 1070 г.), еврейский философ, родился в Малаге, жил в Сарагосе (Испания). 38 Маймонид, Моисей бен Маймон – евр. богослов, врач., род. в Кордове, где получил воспитание в духе иудаизма. Во время преследования евреев путешествовал по Испании, в 1165 г. поселился в Египте, с 1187 – медик каирского султана, в 1190 г. опубликовал на арабском языке «Наставник кающихся», в еврейском переводе вышел под названием «Учитель заблудших», в латинском переводе – «Doctor perblexorum». 39 Абеляр (Abelard, Abailard) Петр, 1072 −1142 гг. – богослов и философ, учился в Париже у Гийома из Шампо, с которым разошелся в учении, стал монахом, знал сочинения Платона, Аристотеля и Цицерона. |
| Итак, представления севильского епископа о праве и правосудии формировались под влиянием различных источников. Это в первую очередь юридические источники в узком смысле слова (трактаты правоведов, императорские конституции, постановления соборов), затем памятники римской литературы, насыщенные правовыми сюжетами (главным образом, произведения Цицерона), и, наконец, библейские тексты и патристика. Благодаря высокому уровню своего образования и необычайно широкому кругозору епископ Севильи стал одним из тех, кто стремился примирить античную и христианскую культурные традиции, соотнеся христианские ценности и понятия с уже существующими и привычными римскими. Этой цели было подчинено едва ли не все его творчество. Место и роль правовых сюжетов в структуре произведений Исидора Писательский талант Исидора восхищал уже его младших современников: Браулиона Сарагосского 25 . Ильдефонса Толедского 26 . Валерия из Бьерсо 27 и др. Произведения епископа Севильи можно условно подразделить на несколько групп 28 . К первой и самой многочисленной относятся произведения по теологии и библеистике. Среди них особое место занимают «Сентенции» в трех книгах (Sententiarum libri tres), где излагались богословские постулаты и затем правила поведения в христианском духе для различных групп населения 29 . Два отдельных труда – «О церковных службах» (De ecclesiasticis officiis) и «Монашеский устав» (Regula monachorum) – были призваны регламентировать жизнь клириков и монахов. В этих трех произведениях Исидор в той или иной степени отразил свои представления об устройстве общества, об идеальном поведении священнослужителя, монаха, правителя, судьи и т. д. Вторую группу сочинений Исидора представляют его исторические и биографические произведения, среди которых: «Хроника» (Chronicon). «История королей готов, вандалов и свевов» (Historia de regibus Gothorum, Vandalorum et Suevorum) и «Книга о знаменитых мужах» (Liber de viris illustribus). Правовые сюжеты здесь не получили сколь-нибудь подробного освещения. |
| На это Дон Кихот ему сказал: — Я нимало не сомневаюсь, что ваша милость и есть тот самый дон Альваро Тарфе, который выведен во второй части Истории Дон Кихота Ламанчского, недавно преданной тиснению и выданной в свет одним новейшим сочинителем. — Я самый, — отвечал кавальеро, — Дон Кихот же, главное действующее лицо помянутой истории, был моим ближайшим другом, и это я вытащил его из родного края, во всяком случае я подвигнул его отправиться на турнир в Сарагосу, куда я собирался сам. Признаться, я оказал ему немало дружеских услуг, и только благодаря мне палач не разукрасил ему спину за чрезмерную дерзость. — А скажите на милость, сеньор дон Альваро, похож ли я хоть немного на того Дон Кихота? — Разумеется, что нет, — отвечал постоялец, — положительно ничем. — А у того Дон Кихота, — продолжал допытываться наш Дон Кихот, — состоял на службе оруженосец Санчо Панса? — Как же, состоял, — отвечал дон Альваро, — но, хотя он слыл великим шутником, я лично ни одной остроумной шутки от него не слышал. — Охотно этому верю, — заговорил тут Санчо, — потому шутить не каждый умеет, и этот ваш Санчо, досточтимый сеньор, верно уж, преизрядный плут, тупица, да к тому же еще и негодяй; ведь настоящий-то Санчо Панса — это я, и у меня шутки сыплются чаще дождевых капель; коли угодно вашей милости убедиться на деле, то поживите со мной так примерно годик, и вы сами увидите, что они у меня срываются с языка поминутно и притом в таком количестве и такого рода, что совершенно неожиданно для меня самого все мои слушатели покатываются со смеху. Подлинный же Дон Кихот Ламанчский, славный, отважный, благоразумный влюбленный, искоренитель неправды, оплот малолетних и сирых, прибежище вдовиц, покоритель девичьих сердец, знающий только одну владычицу, Дульсинею Тобосскую, — вот он, перед вами, и это мой господин, всякий же другой Дон Кихот, а равно и всякий другой Санчо Панса — это все пустые враки. — Клянусь богом, друг мой, я тебе верю, — воскликнул дон Альваро, — в тех немногих словах, которые ты успел сказать, заключено больше остроумия, нежели во всем, что я слышал от другого Санчо Пансы, а ведь говорит он без умолку! Он больше обжора, чем краснобай, и не столько шутник, сколько просто глупец, и вообще для меня несомненно, что волшебники преследующие Дон Кихота хорошего, вознамерились преследовать и меня через посредство Дон Кихота плохого. Впрочем, я ничего не понимаю: я могу ручаться, что поместил его на излечение в толедский дом для умалишенных, но теперь я вижу другого Дон Кихота, ничего общего не имеющего с моим. |
| Не достойно ли удивления то обстоятельство, что дон Лоренсо, как говорят, был рад похвалам Дон Кихота, хотя и почитал его за сумасшедшего? О сила похвал! Как далеко ты простираешься и сколь растяжимы границы упоительного твоего властительства! Справедливость этого была доказана на деле доном Лоренсо, ибо он уступил просьбе и желанию Дон Кихота и прочитал сонет, предметом своим имеющий предание или повесть о Пираме и Тисбе: Ломает стену та, из-за кого Пришлось потом Пираму заколоться, И вот взглянуть, как щель, зияя, вьется, Амур примчался с Кипра своего. Пролом молчит: он узок до того, Что по нему и звук не проберется, Но для Амура путь везде найдется: Ничто не в силах задержать его. Пускай чета, о коей здесь мы тужим, Непослушаньем прогневив судьбу, Жестокому подверглась наказанью, — Она умерщвлена одним оружьем, Она погребена в одном гробу, Она воскрешена в одном преданье. — Слава Богу! — воскликнул Дон Кихот, выслушав сонет дона Лоренсо. — Среди множества нынешних истощенных поэтов я наконец-то вижу поэта изощренного, и этот поэт — вы, государь мой. В этом меня убеждает мастерство, с каким написан ваш сонет. Несколько дней Дон Кихот наслаждался жизнью в доме дона Дьего, а затем попросил позволения отбыть; он поблагодарил хозяев за их радушие и за тот сердечный прием, который был ему в этом доме оказан, но объявил, что странствующим рыцарям не подобает проводить много времени в неге и праздности, а потому он-де намерен возвратиться к исполнению своего долга и отправиться на поиски приключений, коими эти края, как слышно, изобилуют, и в краях этих он намерен-де пробыть до турнира в Сарагосе, куда он, собственно, и держит путь; однако ж прежде ему надобно проникнуть в пещеру Монтесиноса, о которой столько чудес рассказывают местные жители, а также изучить и исследовать место зарождения и подлинные истоки семи лагун, так называемых лагун Руидеры. Дон Дьего и его сын одобрили благородное решение Дон Кихота и сказали, чтобы он взял из их дома и из их имущества все, что только ему полюбится, а они, мол, рады ему услужить из уважения к его достоинствам, а равно и к благородному его занятию. |
|
|
