| Учение Фомы Аквинского имеет, в качестве философской предпосылки, аристотелевское различение в природе вещей субстанции и акциденции. Первая есть то, чему принадлежит (inhaeret) второе, – признаки, свойства, качества. Она есть абстракт вещи, бескачественная ее основа, которой именно и принадлежит самостоятельное бытие, тогда как акциденции могут существовать только в чем-нибудь, имея для себя «подлежащее», субстанцию. Каждая вещь имеет свою субстанцию, каковых существует неопределенное множество, причем, по смыслу учения, они возникают и исчезают вместе с вещами. Судьба субстанций связана с судьбою вещей, а субстанции нераздельно связаны со своими акциденциями, которые принадлежат субстанции. Нераздельность субстанций и акциденций составляет самую основу этого учения. Это различение субстанций от акциденций Фома Аквинский и применяет при разрешении вопроса, что же делается с евхаристическим веществом, с вещью хлеба и вина, при преложении его в Тело и Кровь Христовы. Как вещи, хлеб и вино также имеют субстанцию – то есть абстрактную первооснову или «место свойств», а также и акциденции, то есть самые свойства, иначе говоря, то, что можно назвать хлебностью хлеба и винностью вина. Эта хлебность и эта винность, согласно свидетельству внешних чувств, сохраняются без изменения и после преложения. Католическое богословие, начиная с Фомы Аквинского, очень последовательно развивает мысль, что неизменяющиеся акциденции хлеба и вина и после преложения осуществляют полностью всю их хлебность и винность, со всеми их физическими, химическими и даже питательными свойствами, в такой мере, что изменение субстанции никак на этом не отражается. Эти акциденции существуют как бы абсолютно, без субстанции, в чем и состоит одно из проявлений Евхаристического чуда. В преложении Святых Даров, по учению Фомы Аквинского и всего католического богословия, при неизменности акциденций, хотя и остающихся sine subjecto sive substantia (без субъекта или субстанции (лат.) – Прим. ред.), изменяется их субстанция, происходит transsubstantiatio (пресуществление (лат.) – Прим. ред.), причем чудесным образом это изменение совершенно не отражается на акциденциях. Вместо субстанции хлеба появляется субстанция Тела Христова, и вместо субстанции вина появляется субстанция Крови Христовой, а вместе с ними, в силу нераздельности естества Христова, per concomitantiam, вселяется Господь со Своею душою и Божественным духом, весь Богочеловек (totus et integer (весь и целый (лат.) – Прим. ред.)). Это изменение субстанции, замена субстанции хлеба и вина субстанцией Тела и Крови есть действие творческого всемогущества Божия, подобное тому, какое совершилось при Боговоплощении в бессемейном зачатии Девы через наитие Святого Духа. Через transsubstantiatio в акциденциях хлеба и вина присутствует Тело Господне. 134 |
| Я помню, в институте, где я училась в советские годы, был предмет «научный атеизм». Преподаватель объяснял студентам, что в христианстве, как и в других религиях, женщина занимает униженное положение. Тогда я была еще далека от веры, и то, что нам преподносили, казалось убедительным. В самом деле, аргументация «научного» атеизма строилась не на пустом месте. Известно, насколько бесправна была женщина по отношению к мужчине в древности, и не только в древности. Отголоски этого слышны и сегодня. Мы знаем реакцию на подобное отношение к женщине «феминисток» разного толка во все времена, и особенно сегодня. Но разве Сам Бог, пришедший в мир через Пречистую Деву, не дает ответа человечеству, где оно может обрести спасительное равновесие в этом вопросе? И как дорого для нас, христиан, что за Божественной литургией — самым великим и самым таинственным делом, которое совершается на земле, — первая молитва, которую возносит Церковь после пресуществления Святых Даров, обращена к Божией Матери. Надежда Лосева, г. Москва Церковь говорит о тайне женщины и о красоте этой тайны. Именно в христианстве мы можем видеть высшее выражение женского гения. Есть прекрасное слово поэта: «Спасибо тебе, женщина, за то, что ты женщина». Одним принятием этого дара женщина обогатила наш мир и внесла полноту истины в человеческие отношения. Но там, где первая Ева пала, соблазненная сатаной, Пресвятая Дева — вторая Ева — явила верность Богу. Сегодня в мире, где хотят уничтожить разницу полов, христианки — матери и девы — предстательством Пречистой открывают нам особое призвание и красоту женщины. Попытка устранения различия полов на самом деле означает не утверждение равенства мужчины и женщины, а сатанинское покушение на достоинство Божия творения. Женщина осуществляет мужчину, так же как мужчина — женщину. Но это происходит в красоте различия и в восполнении друг друга. Человечество не должно допустить разрушения этой сияющей красоты, открывающей нам, что такое человек. Принесем благодарение Богу за великие чудеса, совершенные женщинами. Когда-то «белые платочки тихие» спасли нашу Церковь от полного истребления. И будущее Церкви в третьем тысячелетии будет во многом зависеть от женщин. Мы, несомненно, увидим рождение новых чудес от Господа через женщину. Сатана и здесь попытается приступить со своим искушением вроде «женского священства», как это мы наблюдаем уже в иных западных конфессиях. Но дар женщины — «в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа» (1 Пет. 3, 3). И женское служение начинается в сокровенном раскрытии этого дара. |
| На Востоке секта яковитов пресуществление даров на литургии приписывает не словам Христовым, а призыванию Св. Духа, а Фотий Габдельнур, епископ мелхитов, в 1716 году, произнес анафему на тех, которые веруют, что преложение даров на литургии совершается словами Христовыми 10 . У латинян, в XVI веке, бенедиктинец Амвросий Кафарин (Catharinus) († 1552) утверждал, что слова Христовы священник произносит на литургии только исторически, повествовательно, и что, кроме их, для освящения даров, необходимы также и молитвы, им предшествующие или за ними следующие, т. е. приписывал словам Христовым освятительную силу в связи с молитвами церкви 11 . В сущности так же учил и бывший генерал миноритов, а впоследствии архиепископ Кесарийский, Христофор Шеффонтен (Cheffontaines). В XVIII веке действенность молитв церкви вообще и в частности действенность молитвенного призывания Св. Духа на дары на литургии, в отношении к их пресуществлению, защищали доминиканец Ле-Квиен (Le Quien), бенедиктинец Туттэ (Touttè), французский священник Евсевий Ренаудотий (Renaudotius) и ораторианец Петр Ле-Брюн (Le Brun). В настоящее время, латинские богословы наиболее защищают то учение, что св. дары пресуществляются на литургии исключительно одними словами Христовыми, и что, кроме сих слов, для действительности евхаристии не требуются, не нужны никакие другие молитвы 12 . В таком положении находится вопрос о времени пресуществления св. даров на литургии у греческих и латинских богословов. И так спрашивается: когда прелагаются или пресуществляются св. дары на литургии? При произнесении ли слов Христовых: «сие есть тело Мое» и «сие есть кровь Моя» или во время молитвы священника о преложении св. даров Духом Святым, при их благословении?.. Вопрос этот важен не только в теоретическом, но и в практическом отношении: от решения его зависит определение момента, с какого в литургии подобает воздавать телу и крови Господней боголепное поклонение (λατρεα, latriae cultus) 13 . Это поклонение св. Тайнам латиняне воздают по произнесении слов Христовых коленопреклонением, а греки – после молитвенного призывания Св. Духа на дары, для их преложения (земным поклоном). |
| Этим и окончилось на Флорентийском соборе общее обсуждение вопроса о времени пресуществления св. даров на литургии. Противники не убедили друг друга: греки остались при своем мнении, латиняне при своем. После Флорентийского собора греческие богословы: Симеон († 1429), митрополит Фессалоникийский, Марк Евгеник († 1447), митроп. Ефесский и другие, в XV веке учили, что св. дары прелагаются не одними только словами Господними, что слова Господни произносятся на литургии повествовательно, для воспоминания исторического факта установления таинства евхаристии, что тайносовершительная сила принадлежит словам Христовым, изреченным на тайной вечери, а не повторяемым от священника на литургии, что слова Господни влагают в предлежащие дары тайносовершительную силу, для преложения их, но эта сила приводится в действие и обнаруживается на деле чрез молитву священника, призывающего Св. Духа на дары, при их благословении, что вообще словам Христовым принадлежит освятительная сила только в связи с непосредственно следующей за ними молитвою о ниспослании Св. Духа на дары, для их преложения, а в XVII веке преложение даров на литургии перенесли исключительно на эту молитву, слова же Христовы признали только за логическое основание молитвенного призывания Св. Духа на дары 7 . Для означения сего, в новейших изданиях греческого служебника, исключено замечание об указании диаконом священнику св. дискоса и св. потира, при произнесении последним слов Господних: «сие есть тело Мое, сие есть кровь Моя». При этом подстрочное замечание в греческом служебнике гласит: «Указательное местоимение (в словах): «сие есть тело Мое» и опять: «сие есть кровь Моя» относится не к предлежащим дарам, а к тем, которые Иисус Христос , взяв тогда в Свои руки, и благословив дал ученикам Своим,· здесь же Владычные оные слова повторяются повествовательно, и, следовательно, указание на дары излишне, паче же противно нравому мудрствованию восточной Христовой церкви» 8 . В изданной в Афинах, в 1832 году, «Ручной книге, содержащей семь таинств восточной кафолической и апостольской святой Христовой церкви», делается упрек латинянам, между прочим, в том, что они освящают св. дары не призыванием Св. Духа (на дары) от священника, но словами Господними, которые произносятся священником на литургии повествовательно 9 . |
| Христос присутствует в Святых Дарах Тот самый, Который седит одесную Отца со Своим телом: totus Christus est in sacramento... totum corpus Christi, scilicet ossa, nervi et alia cuiusmodi (S. th. Ill, qu., XLXXVI, a. I. ad secundum (весь Христос в Святых Дарах... все Тело Христа, то есть кости, жилы и все остальное того же рода (лат.) – Прим. ред.)). 135 В Небесах Христос присутствует Своим телом не только субстанцией, но и акциденциями, dimensive или circumscriptive (пространственно или описательно (лат.) – Прим. ред.) 136 в том виде, как Он был в Вознесении. При пресуществлении Святых Даров Христос, конечно, не оставляя Неба, как бы возвращается на землю, вселяется и присутствует в гостии. Итак, доктрина транссубстанциации утверждает телесное вселение вознесшегося Христа, вместе с Его Божеством, во Святые Дары, причем отсутствует только акцидентальная сторона этого присутствия, то есть пространственная протяженность и чувственная осязательность. Христос, в Котором также различаются субстанция и акциденции, вселяется в гостию субстанциально, но без Своих акциденций. Этот образ только субстанциального бытия получает в католическом богословии дальнейшее разъяснение. Прежде всего, присутствуя substantialiter (сущностно (лат.) – Прим. ред.), Тело Христово оказывается свободно от всех пространственных определений, даже можно сказать, что оно не присутствует в месте, localiter (Qu. LXXIV, a.V.), которое занято лишь speciebus sacramentorum (видами Святых Даров (лат.) – Прим. ред.). Отсюда разъясняется и возможность сакраментального присутствия Христа одновременно на многих алтарях, а также в каждой части Святых Даров целостно и нераздельно, ибо субстанциальное присутствие сверхпространственно (а также, конечно и сверхвременно) 137 и перемещаются лишь Евхаристические Дары, species, в которых Он присутствует (в отличие от la présence corporelle du Sauveur dans le ciel, où se réalise la localisation proprement dite (телесного присутствия Спасителя на небесах, где, собственно, и располагается Его местопребывание (фр.) – Прим. ред.), ib.176). Таким образом, субстанциальное присутствие Христа в Святых Дарах связано с евхаристическим веществом (species), которое, в свою очередь, существует sine subjecto, бессубстанциально, и в этом смысле представляет собой лишь некую видимость (Декарт), хотя и сохраняет способность воздействия на нашу чувственность и свое место в мире. |
| Латинское мнение сохраняется По некоторым вопросам Катехизис придерживается обычных католических взглядов. Так, утверждается безошибочность папы в вопросах веры и морали (причем даже без указания на техническое условие проповеди с кафедры) и его универсальная юрисдикция в рамках «Петрова служения» . Излишне и говорить о чуждости этого учения до-униатской киевской традиции, которая после 1054 года оставалась в единстве с Константинополем, а не Римом. Катехизис присваивает догматическое значение учению о Непорочном Зачатии Девы Марии . Упоминается чистилище, хотя очень расплывчато . Также формы таинства крещения — окропительная и погружательная — считаются равнозначными . Последний случай особенно любопытен, так как сам же Катехизис приводит в другом месте ссылку на слова св. Василия Великого, в которых сказано, что трехпогружательное крещение как нормальная форма таинства — часть Предания ; таким образом, авторы фактически сами признали, что не следуют Преданию в этом вопросе. Влияние «нового богословия» Однако самой яркой, на наш взгляд, деталью нового Катехизиса является усвоение им мнений, которые не были традиционными ни для католического, ни для православного учения, однако набрали силу в последнее столетие в академической среде. Самым знаменательным примером, по-видимому, является фактическое отрицание Катехизисом общепринятого мнения о преложении Святых Даров. Формулировка звучит так: «Святые Отцы, не исследуя способ освящения Святых Даров, отмечают истинность соединения в этих дарах небесного с земным, как и во Христе соединены Его Божественная и человеческая природы» . Само по себе такое построение фразы показывает, что, по-видимому, под «небесным и земным» авторы Катехизиса понимают что-то отличное от Божественной и человеческой природ Христа. Согласно Катехизису, наиболее естественной аналогией для преложения Даров является Воплощение и даже «преображение причастников» . Христос в Евхаристии подает Свое Тело, чтобы Его Телом «стало все человечество и все творение» . Никаких объяснений учения о пресуществлении или о том, что хлеб перестает быть хлебом после освящения, в Катехизисе нет. |
| 2) Второй момент более существенный – они не совершают Конфирмацию в том случае, если крестится ребенок, младенец, до достижения им сознательного отроческого возраста. Конфирмация и первое причастие относятся католиками к отроческому возрасту, и в этом есть определенного рода богословский рационализм. Они рассуждают так, что если ребенок крещен, то первородные грехи ему прощены, личный грех ему не вменяется в вину до достижения сознательности, до достижения отроческого возраста. Так что если он и умрет в этом возрасте, то все равно он райского блаженства не лишится как крещеный. А вот когда он начнет нести ответственность за свои грехи, вот тогда-то ему и нужно дать Конфирмацию, которая бы его подкрепила в борьбе с этими грехами. И тут, конечно, очевидный при кажущейся логике рационализм, то есть воззрение на душу человека и плоды Таинства только как на рационально уразумеваемые. Таинство Евхаристии Здесь есть несколько моментов, на которые следует указать. Как положительный момент динамики развития католического воззрения на Евхаристию в XX веке, после Второго Ватиканского собора следует указать то, что ими была введена эпиклеза в чин мессы. Католический Катехизис говорит сейчас об эпиклезе не только как о молитве на освящение верующих к достойному причащению, но и адекватно православному воззрению как о молитве Духу Святому, с тем чтобы Он Своей силой преложил хлеб и вино в Тело и Кровь Христа Спасителя (даже термин «преложение» сейчас употребляют). Но моментом преложения, или в их терминологии чаще пресуществления (transsubstantio), Святых Даров по-прежнему считается не совокупность богослужения, или не молитва эпиклезы, но произнесение священником установительных слов Христа Спасителя (в несколько иной редакции): «Приимите и ядите и... пийте от нея вси». После этого звенит на мессе колокольчик, католики все поклоняются, и считается: в этот момент произошло чудо пресуществления хлеба и вина в Тело и Кровь Христа Спасителя. Это тоже наследие того самого воззрения на Таинство как на такого рода священнодействие, в котором определяющим является формульный момент. |
| Полагаю, каждому понятно, что даже одного свободного (никем не отвлекаемого) стояния возле Престола Владыке достаточно было, чтобы тут же устремиться горе, свести ум в сердце; вознестись в надмирное. Евангелие для него было воздухом, пищею и питием. Крепко полюбил он Христа, потому так быстро и исполнялись над ним Господни слова: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим (см. Ин 14:23). Пример приведен специально простой, но яркий. Он свидетельствует о повседневной жизни митрополита. Владыке достаточно было оказаться свободным, чтобы тут же устремиться ко Христу. Но подвиг себе он взял другой; дистанцировавшись от примера своего отца, Владыка избрал служение людям. Отец владыки Антония тоже умел возноситься горе, блаженством этим и пленен был, в эти моменты дольний мир для него не существовал. Специально даже табличку вывешивал: Я дома, но не трудитесь стучать, все равно не открою. Сына своего Андрюшу (впоследствии митрополита Антония), пришедшего к нему с нуждой, и того не впустил. Владыка же, опытно зная, в каком духовном голоде пребывает народ, избрал себе в удел служение людям. И я упомянул, каким усилием воли Владыка всякий раз отрывал себя ради людей от беседы с Богом. Сила воздействия Владыки на народ заключалась не в пышности, не в красивости, не в музыкальности служения (владыка Антоний не обладал ни красивым голосом, ни музыкальным слухом), она заключалась только в его духоносности. С оторопью подхожу к сакральному из боязни все профанировать, тем не менее дерзну коснуться одного исключительнейшего литургического момента. Перед самым пресуществлением Святых Даров Владыка вносил в Литургическое тайнодействие одну маленькую молитвенную добавку. Не вообще неслыханную – нет, новую только для этого момента, в другом месте Литургии она встречается. В это время владыка Антоний опускался на колени и тихо говорил: " Время сотворити Господеви, – и, несколько помолчав, продолжал: – Да не попалиши мене, Содетелю мой " . Далее совершалось само Пресуществление Святых Даров. Казалось бы, добавлено всего несколько слов, но какие же священные глубины, какие сакральные бездны Владыка этим обнажал. В самый трепетный момент Евхаристического канона, когда земное должно пресуществиться в небесное, Владыка благоговейно сознает, что совершено это может быть только Богом. Об этом, собственно, он и свидетельствует словами: " Время сотворити Господеви " . То есть: " Настало время Тебе творить, Господи, ибо только Тебе подвластно земное претворить в небесное " . |
| Полагаю, каждому понятно, что даже одного свободного (никем не отвлекаемого) стояния возле Престола Владыке достаточно было, чтобы тут же устремиться горе, свести ум в сердце; вознестись в надмирное. Евангелие для него было воздухом, пищею и питием. Крепко полюбил он Христа, потому так быстро и исполнялись над ним Господни слова: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим (см. Ин 14:23). Пример приведен специально простой, но яркий. Он свидетельствует о повседневной жизни митрополита. Владыке достаточно было оказаться свободным, чтобы тут же устремиться ко Христу. Но подвиг себе он взял другой; дистанцировавшись от примера своего отца, Владыка избрал служение людям. Отец владыки Антония тоже умел возноситься горе, блаженством этим и пленен был, в эти моменты дольний мир для него не существовал. Специально даже табличку вывешивал: Я дома, но не трудитесь стучать, все равно не открою. Сына своего Андрюшу (впоследствии митрополита Антония), пришедшего к нему с нуждой, и того не впустил. Владыка же, опытно зная, в каком духовном голоде пребывает народ, избрал себе в удел служение людям. И я упомянул, каким усилием воли Владыка всякий раз отрывал себя ради людей от беседы с Богом. Сила воздействия Владыки на народ заключалась не в пышности, не в красивости, не в музыкальности служения (владыка Антоний не обладал ни красивым голосом, ни музыкальным слухом), она заключалась только в его духоносности. С оторопью подхожу к сакральному из боязни все профанировать, тем не менее дерзну коснуться одного исключительнейшего литургического момента. Перед самым пресуществлением Святых Даров Владыка вносил в Литургическое тайнодействие одну маленькую молитвенную добавку. Не вообще неслыханную — нет, новую только для этого момента, в другом месте Литургии она встречается. В это время владыка Антоний опускался на колени и тихо говорил: “Время сотворити Господеви, — и, несколько помолчав, продолжал: — Да не попалиши мене, Содетелю мой”. Далее совершалось само Пресуществление Святых Даров. Казалось бы, добавлено всего несколько слов, но какие же священные глубины, какие сакральные бездны Владыка этим обнажал. В самый трепетный момент Евхаристического канона, когда земное должно пресуществиться в небесное, Владыка благоговейно сознает, что совершено это может быть только Богом. Об этом, собственно, он и свидетельствует словами: “Время сотворити Господеви”. То есть: “Настало время Тебе творить, Господи, ибо только Тебе подвластно земное претворить в небесное”. |
| В РКЦ это Таинство совершается только епископом над членом РКЦ, достигшем отроческого возраста. Сейчас католики разрешают униатам совершать Таинство через священников и, в крайних случаях, - на миссионерских территориях. Миропомазание (confirmation) - для католиков значит укрепление. По их теории крещение - искупление от первородного греха, после которого младенец до отроческого возраста личных грехов не имеет и не нуждается в Таинствах вообще. Очевидно, что никакой духовной помощи в своем развитии ребенок не получает. 2. Таинство Евхаристии. 1) употребление опресноков вместо квасного хлеба стало распространяться с начала средних веков. Патриарх Фотий еще не указывал на использование квасного хлеба, а в XI веке в православных книгах уже указывается на необходимость использования квасного хлеба. Следовательно, практика опресноков утвердилась на Западе в период с IX по XI вв. Этому фактору придавалось гораздо большее значение, чем иным догматам. Но разрешалось применение квасного хлеба католикам всего восточного обряда - как униатам, так и не униатам. 2) причащение мирян под видом одного хлеба. Это положение утвердилось в XII веке, а до того времени причастие осуществлялось под двумя видами (хлеб и вино). Причина такого отступления кроется в бедствиях, обрушившихся на Европу, как-то - чума, холера. В результате этого было много смертельных случаев, и тогда было принято решение причащать только хлебом, что, конечно, отражает неверие католиков. Позже такое решение пришлось обосновать следующим образом: кто вкушает Тела, неужели не вкушает и Крови? Далее последовало разделение на учащую и учащуюся церкви, то есть на духовенство, которое причащается под двумя видами, и мирян. Правда, на II Ватиканском соборе 1960 г. принято решение причащать мирян под двумя видами в исключительных случаях: принятие монашеского пострига, крещение взрослого человека. Для униатов сохранилось право на весь восточный обряд, включая причастие под двумя видами. 3) моментом пресуществления Святых Даров считается произнесение священником установительных слов Христа «Приимите, ядите…», а не эпиклезис. Такое различие породило глубокие последствия. У католиков главное - произнесение формулы, а не молитва. И это сохранилось во многих Таинствах. 3. Таинство брака. |
|
|
