| В 30 г. до Р.Х. Египет вошел в состав Римской Империи, а позднее Византии. В 451 году Александрийский патриарх Диоскор был осужден на VI Вселенском Соборе, состоявшемся в Халкидоне. Он и его сторонники — монофизиты, составлявшие в Египте большую часть населения страны, не приняли православной формулировки Собора о соединении божественной и человеческой природ во Христе. (Они считают, что Христос имел одну природу — божественную). До арабского завоевания Египта в 639 году копты, не принимавшие Халкидонского вероопределения, подвергались гонениям со стороны византийской императорской власти. В 536 году был избран первый коптский монофизитский патриарх Феодосий. Так наряду с греческим Александрийским православным патриархатом в Египте сформировался монофизитский коптский патриархат. Во время арабского завоевания страны копты, хотя не поддерживали завоевателей с оружием в руках, однако, скорее всего, им сочувствовали. При новой власти копты подверглись еще большим притеснениям, грабежу и насилию. Уже в конце VIII века в коптских церквях сборщики налогов не могли найти ничего, кроме стеклянных потиров и деревянных дискосов. Не желая иметь общения с Византией, и нарушив церковное единство, копты подпали еще большему гнету. Огромные налоги неоднократно приводили к восстаниям, которые жестоко подавлялись. Уплатившие налог клеймились, те же, на ком клейма не было, подвергались казни. В X столетии копты должны были носить на шее огромный деревянный крест, который пригибал их к земле. До XI века копты составляли большинство населения страны, но с началом Крестовых походов мусульманские власти перешли к жестоким преследованиям христиан, и численность коптов стала заметно сокращаться. Правители страны намеревались изгнать коптское население в Грецию, и тогда многие, не желая оставлять родину, приняли ислам. В 1321 году было разрушено более шестидесяти коптских церквей, многие копты в Каире были убиты, а оставшимся было разрешено ездить по городу только на ослах, причем лицом к хвосту. Основные отпадения коптов в ислам имели место в XIV веке, и к началу XVI столетия их численность сократилась до 5-7 % от общего населения страны. |
| Перенесение мощей было великим праздником для всей столицы. Празднование перенесения мощей святителей Московских Киприана, Фотия и Ионы под 27 мая отмечено в рукописных святцах начала XVI века, а впоследствии в печатных изданиях Уставов 1610 и 1641 годов. Труды: Поучения о достоинстве священства и обязанностях его, с догматическими мыслями о священстве, о евхаристии, об исповеди, о браке, о елеосвящении и с назидательными правилами//Дополнение к Актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссией: в 12 т. СПб., 1846–1875, т. 1. 181, стр. 180–183. Поучение на праздник Благовещения о достоинстве христианского храма//Там же, т. 1. 182. Поучение при вторичном вступлении в управление южною паствою, с призыванием к покаянию, по зову Божию, в казнях//Там же. Два поучения печерским инокам об обязанностях иноков//Там же. Не изданы: На Сретение Господне. В Неделю мясопустную о страшном суде. В Неделю Православия о посте. В Неделю блудного сына – о долготерпении Божием. Поучения во время бездождия (два). Поучения во время язвы (два). Послание в Печерскую Лавру о житии преподобных Антония и Феодосия. 13 посланий митрополита Фотия//Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссией: в 5 т. СПб., 1841–1842, т. 1, 1923, 26, 30, 33–35, 256, 257. Окружное послание «О нынешнем новом разрушении и мятежи церковнем»//Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссией. СПб., 1841–1842, т. 1–5, т. 1., 19. Духовное завещание Фотия//Полное собрание русских летописей: в 24 т./Изд. Археографическою комиссией. СПб., 1841–1921, т. 6, стр. 144–148. Литература: Толстой М.В. Рассказы из Истории Русской Церкви. М. 1901, стр. 208–220, прим. 51. Невоструев К. Монограмма Всероссийского митрополита Фотия. М. Изд. Общества древнерусского искусства. 1866, стр. 175 и 181. Кротков. Плащаница всероссийского митрополита Фотия. 1864. Филимонов Г.Д. Иконные портреты на большом саккосе Фотия митрополита//Вестник Общества древнерусского искусства. М. 1876. Павлов А.С. |
| Этот ответ возбудил в родственниках только смех. Тут же явились и те поселяне, которым жена его отчасти задолжала: они нагло требовали уплаты. Монах мужественно перенес все эти неприятности: за долги он отдал на несколько лет землю (свой душевой надел), а жену на некоторое время успел успокоить тем, что скоро начнет строить новый дом. И действительно, вооружившись топором, киркой и лопатой, без посторонней помощи он вдали от села, на своем отцовском наделе, близ сельского кладбища, сам поставил келлийку, наполовину врытую в землю и до того маленькую, что в ней помещалась одна маленькая печка, сложенная им же, поставить кровать в ней было нельзя, лечь человеку во всю длину тела тоже невозможно. Келлия эта прежде служила сторожевой будкой на барже, была для какой-то потребности изверчена буравами, вся в дырах, которые Прохоров забил деревянными гвоздями В этой-то келлии он и поселился, с целью затвориться там для молитвы и возобновления прерванных афонских упражнений. Но это пока сделать ему не удалось. Жена, как только узнала, что он затворился и к себе никого не пускает, пришла к келлии, начала шуметь, стучать и кричать в единственное маленькое оконце, чтобы муж ее вышел, но не получила никакого ответа. Это молчание страшно взорвало женщину, и она решилась во что бы то ни стало поставить на своем и вызвать мужа. С раннего утра она являлась к землянке, всовывала голову в оконце и начинала выть; стояла она так и выла по нескольку часов подряд; продолжала выть на другой и на третий день. На это состязание начали приходить любопытные. Начались шутки, остроты; шум и стук усиливался. Наконец, Прохоров вынужден был выйти к жене... Каково было объяснение между мужем и женой, с точностью передать трудно, но оно окончилось тем, что Прохоров успел убедить свою жену в том, чтобы она искала себе утешения и помощи в путешествии по святым местам, в особенности же, в Киеве у преподобных Антония и Феодосия Печерских , и предложил проводить ее туда. Впоследствии к ним присоединилась священническая жена с дочерью Евдокия Сокольская. |
| Вот Она с тоской взирает на крест Своего Сына (Ахтырская). Вот прижимает нежно обеими руками к щеке головку Младенца (Касперовская). Вот, держа правой рукой Младенца, левую в скорби прижимает к голове — обычный жест тяжко страдающих людей («Утоли моя печали»). Вот крепко-крепко обхватила и держит обеими руками протянувшего у Ней на груди Свои руки Младенца, точно боясь, что Его отнимут от Нее, — как готова Она принять на руки и держать в материнских объятиях всякого человека, которому грозят волны мира («Взыскание погибших»). Вот показывает Она сидящему у Ней на коленях, одетому в рубашечку Христу небольшой крест, за который Он схватился ручонкой; а около, на столе, стоит чаша, таинственная чаша, которую Он должен испить (Козельщанская). Вот держит царственно сидящего у Ней на руке, как на престоле, Младенца, Который благословляет, как Бог, правой ручкой, и Сама с царственным видом дает людям благословение (Смоленская) . Вот склонилась к Сыну головой и держит в левой руке ветку расцветших цветов («Неувядаемый Цвет»). Вот держит от рук к плечу, обхватывая в то же время Младенца, лестницу, как знамение того, что Она служит связью между землей и небом (Путивльская). Вот восседает на троне в одежде царицы, и на коленях Ее, тоже как на троне, никем уже не поддерживаемый, Младенец. Он положил ручки Свои на головы коленопреклоненных начальников русского монашества, преподобных Антония и Феодосия, а Сама Она опустила Свои руки на их рамена (Печерская). Вот со скорбным лицом держит свободно лежащие в Ее руке обе ручки Младенца, точно скорбит о предстоящей Его участи, но уже согласна отдать Его в жертву (Страстная). Вот покорно поникнула головой, поддерживая руками семь стрел, пронзивших Ее сердце (Семистрельная). Вот печальная прильнула головой к головке Иисуса, ласкает щечки Его перстами, и так оба замерли — Пречистая Мать и Божественный Сын — в предчувствии грядущих мук (Петровская). Вот сияет среди огненной звезды («Купина Неопалимая») — прообраз Ее девства, не нарушенного и Рождеством Христа. Вот распростерла омофор над молящимися в храме (Покров). Вот с грустью принимает ласку Младенца (Яхромская). Вот стоит в воздухе над сонмом бедствующих, разослав ангелов одеть нагих, напитать голодных, поднять больных («Всех Скорбящих Радость»). Вот, подняв руки к небу, являет на лоне Божественного Младенца («Знамение»). Вот, сложив руки, в великолепном царском одеянии, поникла главой, внимает тайнам, святым тайнам, совершающимся в Ее безмолвной душе (Остробрамская). |
| Плыли несколько дней благополучно, но, наконец, в одно время барка, на которой был и я, по какому то случаю начала тонуть, ветер ли был сильный, или другое что – хорошо не помню; все мы бросились к берегу и начали плыть, кто как мог. Но, не доплывши до берега несколько сажен, я изнемог – с непривычки, или от страху, сам не знаю! Время было в начале весны холодное, туманное, ненастное... руки мои от холода в воде окоченели, опустились... помощь была не надежна, всяк заботился о себе. Видя неминучую смерть, я обратился с молитвою к Николаю угоднику, и стал просить Его помощи и заступления... вдруг, как бы некоею невидимою силою, быстрым течением волн, снесло меня и выбросило на берег. Очнувшись, я решился с тех пор бросить этот промысл и жить в уединении». Имея слишком тридцать лет от роду, Антонушка, вероятно исполняя свое желание, в самом деле, прибыл в Кадом, где и поселился на житье в уединенном лесу, у Б-ных. Место, куда уединился Антонушка, было дико, в лесу, окруженном почти со всех сторон топкими, непроходимыми болотами. Более сорока лет провел он безвыходно в любимом своем отшельничестве до самаго конца своей жизни, и непрестанно служил Тому, Кого возлюбил всем сердцем и всем помышлением своим!.. Лето и зиму жил он там совершенно один. Одежду носил простую. Обыкновенно надевал длинный волосяной балахон, опоясывался либо ремнем, а не то простою веревкою, а на голову надевал небольшую шапочку в виде скуфейки. По наружности это был старичок небольшого роста, уже сгорбившийся под бременем лет, с редкими, почти уже совершенно белыми волосами на голове, с не очень большою бородою, с приятными глазами, которые всегда светились каким-то добродушием, кротостью. Жизнь свою Антонушка вел весьма уединенно, дни и ночи посвящал молитвам и посту, время же свободное от молитв любил проводить в трудах. Рассказывают, как выходя бывало в лес за дровами или за каким другим делом, он всегда носил на плечах небольшую, наполненную камнями котомку. Часто видывали, как он в обыкновенной своей одежде, носил либо дрова, либо тяжелые камни, а сам пел духовные стихи; голос его далеко разносился по лесу. Для удручения своей плоти, носил он на теле железные вериги, о которых знали немногие. Хижина, в которой жил Антонушка, не отличалась ничем особенным. Это была небольшая ветхая изба, с одною перегородкой. В переднем углу, на полке стояли образа Спасителя, Божией Матери и преподобных Антония и Феодосия печерских . Среди избы лежал небольшой величины камень, на котором он молился. А при самом входе в нее, в углу, стоял, приготовленный заранее, черный гроб, который сделал Антонушка лет за 15-ть или более до своей смерти, вероятно для всегдашнего памятования о ней. Недалеко от своего жилища, имел он небольшой огородец, и здесь же вблизи его поставил небольшую деревянную часовенку с иконами святых. |
| Боже мой, да что же это такое за привидение? Еще раз оглянулся на следы. Они уходили в сторону леса. Кругом ни души. Только буря еще сильнее расходилась. Взял эту сумку. Тяжелая. Принес в хату, открыл... Милые вы мои детки, – и старец навзрыд заплакал. – В сумке-то были свежие хлебы. Да еще теплые, совсем горячие. Будто только вот из печки их вытащили. А какая там печка. На 50 верст не было ни одной хозяйской хаты, одни ссыльные да арестанты. И вот этим хлебом мы жили целую неделю. Пока утихла пурга, подвезли нам паек. И никто тогда не умер. А в других лагерях, слышно было, многие померзли в эту метель, а наши никто не замерз. Чудотворец Николай спас нас!»... Примерно за год до своей смерти о. Филадельф стал заметно слабеть телом. Особенно его изматывала исповедь народа. Он так там уставал, что еле-еле добирался до своей келии... Его хоронили всей братией. Сам о. наместник отпевал по монашескому чину. Народ плакал, провожая своего доброго пастыря в «путь дальний». Кто теперь примет их скорби на себя? Кто их, сироток, утешит, кто приласкает добрым словом. Кто помолится за них?.. Иеродиакон Даниил (Маланьин) Изо всех, кто влился в лаврскую братию из вновь пришедших молодых, вспоминается иеродиакон Даниил (в миру – Павел Иванович Маланьин, 1926–1956). Не заметить его было невозможно. Яркие, бросающиеся в глаза внешние данные – высокий рост, почти черные волосы, крупные и выразительные черты лица, очень хорошо гармонировали с завидным голосом – могучим, очень приятного тембра басом. Он любил служить и служил собранно, серьезно, не мешая каждой душе выразить в молитве, соединить с ектеньями свое сокровенное прямо, непосредственно, просто. Конечно, в его положении особенно трудно было хранить свою душу от въедливых помыслов тщеславия, от увлечения собственной значимостью, от желания настоять на своем при всякой кажущейся несправедливости. Трудно любому, а еще больше монаху серьезному, с полной ответственностью относящемуся к своим обетам. Отец Даниил, по отзывам знавших, его, старался работать над собой, и эти старания укреплял молитвой. Рано утром вместе со всеми насельниками обители спешил он к Преподобному игумену Сергию за благословением. Когда он не служил, то пел на клиросе. Церковное пение было его стихией. Даже в отпуск, желанный и необходимый его по болезненному состоянию, он уезжал петь. Уезжал в Киев, пел в древней колыбели русского иночества – Лавре препп. Антония и Феодосия Киево-Печерских. |
| Да, старцев и батюшек, наверное, много. А Батя был один. У него не было толп оголтелых почитателей, не было «чад», он не оставил книг, сборников писем и проповедей, он не держал «мироносиц» для ведения высоколобой духовной переписки, не гонял чертей из целых сонмищ, не дергал за ниточки марионеток в дальних монастырях — «надо», «не надо», «благословляю», «не благословляю». Но тот факт, что Батя отошел ко Господу в день памяти первоначальников монашества в Русской Церкви — преподобных Антония и Феодосия Печерских, — уже сам по себе свидетельствует о глубочайшем внутреннем единстве Бати с теми, кто начинал в нашей земле монашеское делание. Он был человеком единого с ними духа и подвига. Живой пример таких людей, как отец Матфей, служит самым очевидным оправданием самого института монашества. Наверное, о Бате адекватно может рассказать лишь его житие — настолько широк и глубок был этот человек. Многое уже рассказали о нем люди, близко знавшие его. Помнится, год назад, сразу после его смерти, кто-то просил меня что-то написать об отце Матфее. А я просто не мог. О ком угодно мог бы написать. А о Бате не мог. Так что и сегодня у меня не получится, наверное, связного рассказа. «Пою Богу моему дондеже есмь», — эти слова когда-то были вынесены в заголовок одного из его интервью. Как показала его кончина, они не были просто фигурой речи, банальщиной, в которую часто превращаются в устах начетчика даже самые глубокие слова Писания. Эти слова были содержанием его жизни. И скончался Батя как воин — в больницу, где прошла последняя битва его земной жизни, его увезли с клироса. Иногда говорят о прозорливости отца Матфея. Иногда она бывала курьезной — вспоминается случай в Успенском соборе Кремля, когда на Патриаршей литургии он, не прекращая дирижировать хором, как будто случайным движением взял стоявший перед ним стул и поставил за спиной молившегося рядом с хором престарелого грека-архимандрита. И через несколько секунд этому старцу сделалось плохо, и он без сил упал на заботливо подставленный несколькими мгновениями ранее стул. Мы чуть не прекратили петь. А Батя лишь улыбнулся: «О как!». |
| Конечно, в таком положении особенно трудно хранить свою душу от въедливых помыслов тщеславия, от увлечения собственной значимостью, от желания настоять на своем при всякой несправедливости. Трудно любому, а еще больше — серьезному монаху, с полной ответственностью относящемуся к своим обетам. Отец Даниил, по отзывам знавших его, старался работать над собой и эти старания укреплял молитвой. Рано утром вместе со всеми насельниками обители спешил он к Преподобному Игумену Сергию за благословением. В соборе еще темно. Только дежурный монах зажигает лампадки. Пока не пришел отец Наместник, все богомольцы стоят в притворе, оставив неширокий коридор для прохода монахов. Как только прозвучит возглас предстоятеля " Благословен Бог наш " , вспыхнут разноцветные стаканчики паникадил, хлынет могучим потоком " Царю Небесный.... " После братского молебна отец Даниил шел к Литургии. Когда он не служил, то пел на клиросе. Церковное пение было его стихией. Даже в отпуск, желанный и необходимый его болезненному состоянию, он ехал петь. Уезжал в Киев, пел в древней колыбели русского православия — Лавре преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерских. Не прошло и десяти лет с момента поступления отца Даниила в Лавру, как подкрался конец — неслышно, нежданно, неотвратимо. Говорят, утром он служил, вечером читал после трапезы вечерние молитвы... А следующим утром уже облетела всех весть о его смерти. Он умер в тот год, когда исполнилось ему ровно тридцать лет. О внезапной, по церковно-славянскому выражению, напрасной смерти издревле молятся христиане, прося Господа сохранить от этой беды. И все же иногда случается такое: внезапно умирает кто-то. Только не всегда это беда. Думается, Господь, " глубиною мудрости человеколюбно вся строяй и полезная всем подаваяй " , допускает иногда и такую решительную меру, зная заранее, что может встретиться человеку на пути и будет ли это тому на пользу. Как опытный садовник срезает распустившийся бутон точно в срок, чтоб не выветрился аромат, не осыпались до времени лепестки, так и внезапная смерть подкашивает иногда человека в лучшую пору его цветения. Понимание и уверенность в этом могут утешить и примирить со всеми беспокойными вопросами. Об этом говорит и псалмопевец: " Всякия кончины видех конец, широка заповедь Твоя зело " (Пс. 118, 96). |
| Я взошел на величественную колокольню лавры, начатую при Императрице Анне и оконченную при Елисавете: в ней четыре яруса разнородных колонн, Дорического, Ионического и Коринфского ордена высота ее 47 сажен с крестом; она почитается высочайшею из всех колоколен Российских и по своему нагорному положению видна более, нежели за тридцать верст по Московской дороге; с ее же вершины взор достигает до города Козельца на расстоянии семидесяти верст. Вся панорама Киева, Днепра и живописных окрестностей открывается стоящему на последнем ярусе столпа сего, вполне достойного лавры, в которую зовет он на молитву мирным гласом своих колоколов. Жадно разбегаются взоры по сему очаровательному и разнообразному чертежу вод и гор, лесов и полей, повсюду украшенных каким-либо священным зданием; потом опять сосредоточиваются они на одной живописной массе Киева, двухъярусного, горнего и дольнего, разделенного садами и оврагами, и сияющего Божиими храмами: наконец утомленные падают прямо на св. лавру и ее пещеры, как на единый мирный приют посреди сей тревожной картины. С племянником Владыки, отцом Антонием, приятным и радушным спутником многих моих хождений внутри лавры и по ее окрестностям, совершил я сей последний восход и уже полагал, что успел в короткое время видеть все достойное внимания в стенах обители; но Митрополит озаботил меня вопросом: «видел ли ты юдоль преподобных Антония и Феодосия и был ли на их кладезях?» – Я же не знал и о их существовании. Тогда кроткий пастырь, обратясь с улыбкой к своему племяннику, сказал ему: «поди же и отведи его в сию долину, и пусть почерпнет там воды из струи, освященной руками преподобных; ибо место сие еще дико и отрадно, как во дни святых отшельников.» Немедленно вышли мы через пещерные врата из стен лавры и, минуя крытый ход ближних и дальних пещер, несколько повыше их достигли до каменной церкви Зачатия Богоматери, что над самым холмом дальних пещер Феодосиевых. Там, насладившись зрелищем лавры, которая величественно восставала пред нами, по уступам гор мы стали спускаться крутою стезею в глубокую дебрь, поросшую вековыми тополями и яворами, доколе не обрели на дне оврага малый кладезь, – это был Феодосиев. |
| Кондак 12 Благодать Божественную, покров и заступление подаждь нам, Владычице наша и Мати, припадающим пред иконою Твоею Печерскою. Воздвигни нас от греховнаго сна, сохрани Лавру Твою и нас, недостойных чад Твоих, сподоби нас жительствовати во ограде обители Печерския до конца дней наших, и прославляти Тебе и Сына Твоего, Христа Бога нашего, поя Ему: Аллилуиа. Икос 12 Поюще Твоя милости и чудеса, явленныя во обители Печерстей от лет древних и до ныне, покланяемся пред образом Твоим, имже спасаеши нас и всех призывающих Тебе на помощь и вопиющих Ти тако: Радуйся, торжество веры православныя в Лавре Печерстей являющая; радуйся, сердца человеческая любовию о Бозе распаляющая. Радуйся, гору Печерскую, яко вторый Синай прославившая; радуйся, иконы Твоя яко проповедницы спасения показавшая. Радуйся, с небесных высот на нас призирающая; радуйся, на благия деяния нас наставляющая. Радуйся, Пресвятая Богородице Дево, Печерская похвало и наше утешение. Кондак 13 О Всепетая наша Мати, Преславная Владычице Богородице! Приими сия похвалы и моления, от скверных устен и нечистаго сердца возносимыя; сохрани Твою обитель, нашими грехми оскверненную; собери нас расточенных и сподоби в чине ангельстем достигнути Небеснаго Царствия, и вкупе с преподобными Антонием и Феодосием, и всеми угодники Печерстими, прославляти вечно Тебе, нашу Матерь и Сына Твоего и Бога, и пети песнь: Аллилуиа. Сей Кондак читается трижды, затем 1-й Икос и 1-й Кондак Молитва 1-я О Пресвятая и Пренепорочная Дево Богородице, наша Печерская похвало и украшение, покрове и заступление, истинная Владычице избраннаго удела Твоего; приими нас, недостойных рабов Твоих, убогое моление с верою и любовию приносящих пред чудным образом Твоим; посети милостивно греховное житие наше, просвещающи светом покаяния, осени нас, обремененных скорбьми многими, Твоею небесною радостию и сподоби нас присно славити Тя в мире и благочестии во обители Печерстей, да без порока прешедше зде путь жития нашего, помощию Твоею достигнем вечнаго веселия во светлостех святых и богоносных отец наших Антония и Феодосия и всех преподобных печерских и едиными усты и сердцем воспоем Тя и предвечнаго Сына Твоего, со Безначальным Его Отцем и Пресвятым, Всеблагим, Животворящим и Единосущным Его Духом во веки веков. Аминь. |
|
|
