| Заметь также, что по законам и по мнению Властаря, в собственном смысле отчуждением называется передача другому владельцу и хозяину какого-либо недвижимого или движимого имущества, совершаемая посредством или дарения, или продажи, или многолетней аренды, или обмена или иным подобным способом, иначе говоря, когда имущество полностью отчуждается и отдается другому. А отдача в аренду – это когда какое-либо имущество отдается кому-либо не окончательно и не навсегда, а на время. Однако в несобственном смысле и отдача называется отчуждением, и, наоборот, отчуждение – отдачей, как и это правило употребило понятия отдачи и отчуждения во втором смысле, несобственном. Хотя настоящее правило и говорит, чтобы монастырское и церковное имущество не отчуждалось, но 120-я новелла Юстиниана определяет продавать даже и доходные имения, составляющие недвижимое имущество церквей и монастырей, когда возникнет необходимость дать деньги на освобождение православных пленных. Смотри также примеч. к Апост. 72 и IV Всел. 24. 404 Правило св. Никифора 6 позволяет такому игумену-пресвитеру производить также иподиакона. А божественные законы православных императоров, восполняя в этом вопросе священные правила, прибавляют и то, как должно поставлять игумена: епископ должен производить игумена в монастыри не по сану, но согласно избранию либо всех монахов, либо самых добродетельных из них, которые должны объявить со всей ответственностью, что выбирают его не по дружбе или в благодарность, а из-за того, что находят его православным, благоразумным и способным хорошо руководить монахами и монастырем. Точно так же следует поступать и в отношении игуменьи в женских монастырях. 408 Суетность (περπρεια) в собственном смысле – это всякое напрасное и несвоевременное дело. Это слово происходит от Перперов, братьев Кекропидов, которые напрасно и несвоевременно трудились из любви к недостойным лицам (Досифей. Двенадцатикнижие. С. 514). Поэтому и апостол сказал: Любовь не превозносится (ο περπερεεται) (см. 1Кор. 13:4 ), т. |
| В лице архимандрита Агапита Господь послал будущему старцу мудрого наставника. В 1898 году отец Агапит написал здесь и напечатал в «Душеполезном чтении», а затем отдельной книжкой «Очерк жизни настоятеля Оптиной пустыни архимандрита Исаакия», скончавшегося в 1894 году, в сентябре. 21 октября 1898 года отец Нектарий был рукоположен во иеромонаха. Впоследствии он рассказывал: «Когда посвящал меня в иеромонахи бывший наш благостнейший владыка Макарий, то он, святительским своим прозрением проникнув в мое духовное неустройство, сказал мне по рукоположении моем краткое и сильное слово, и настолько было сильно слово это, что я его до сих пор помню – сколько уж лет прошло – и до конца дней моих не забуду. И много ль всего-то и сказал он мне? Подозвал к себе в алтарь да и говорит: «Нектарий! Когда ты будешь скорбен и уныл и когда найдет на тебя искушение тяжкое, то ты только одно тверди: Господи, пощади, спаси и помилуй раба Твоего, иеромонаха Нектария!» – Только всего ведь и сказал мне владыка, но слово его спасло меня не раз и доселе спасает, ибо оно было сказано со властью». В дальнейшем и сам отец Нектарий, утешая или увещевая прибегающих к нему за духовной помощью, находил с Божьей помощью краткие и сильные слова, много послужившие на пользу людям. Самое нужное всегда может быть выражено просто, но важно кто, как и в какое время это говорит. Без искушений жизни не бывает. Много их имел и отец Нектарий, но о подобных вещах он почти ничего не рассказывал. Известно такое его искушение. Однажды получил архимандрит Досифей, настоятель Оптиной пустыни, предписание из Святейшего Синода откомандировать одного иеромонаха на корабль для участия в кругосветной экспедиции. Он вызвал отца Нектария и предложил ему эту командировку. Отец Нектарий представил себе, какое множество впечатлений от Божьего мира получит он в пути за год или более плавания, может быть, переживет опасности, обогатится духовно среди разнообразных трудностей путешествия, и согласился, пошел к себе в келлию и стал собираться. |
| – Сказывал мне наш новый собрат старец Паисий, – начал игумен свою речь, – что хочет он взять тебя под свое послушание и руководство. Нил не знал, как и радоваться этому известию: почти всю ночь накануне он провел без сна; стоя на коленях перед иконой, он молился о том, чтобы руководственная рука старца Паисия не отходила от него и вела его по тому пути, к какому неудержимо тянулась душа юного инока. – Сказывал мне также старец, – продолжал Кассиан, – что хотел бы он почаще беседовать с тобой в келье своей, наставлять тебя по-келейному истинам веры и разума... Так я не противоречил Паисию... – Спаси тебя, Господи, отче... – Хоть оно и нарушает немного завет нашего великого отца и учителя, – продолжал между тем Кассиан, – однако, по великой нужде, ради душеполезного наставления можно... Говорил еще я старцу о твоих трудах по списыванию книг... Говорил, как и отец Мартиниан, и все хвалят тебя за твое прилежание и усердие... – Спаси Господи, отче... – Во славу Божию, сын мой. А только ты не возгордись... – И в мыслях, отче, не дерзну, – смиренно отвечал Нил, – весьма не по заслугам моим похвала твоя мне... В тот же день Нил, воспользовавшись свободным от работы получасом, зашел в келью к отцу Паисию. – Господи Иисусе Христе Сыне Божии, помилуй нас! – проговорил он, останавливаясь у двери, на которой был начертан крест. – Аминь! – раздалось в ответ, – войди, брат. Это ты, Нил? – Я, отче, – дрожащим голосом отвечал инок, с благоговением переступая через порог келии старца. Келия Паисия поражала своей убогостью и вместе опрятностью, чистотою. Нил уже знал эту келью. В ней раньше жил отец Досифей Неведомицын, ревностный защитник заветов преподобного Кирилла. В углу стоял благолепный киот; перед ним аналой с положенными на него эпитрахилью, крестом и Евангелием. У одной стены стояло убогое ложе, опрятно застланное продолговатым куском ряднины. В изголовье лежала одетая в чистую наволочку подушка. У другой стены стоял простой, срубленный самим Досифеем стол и возле него два простых табурета для сиденья. На столе и на одном из табуретов лежали различной толщины книги. |
| В Козельске преп. Никон поселился в конце июля 1924 года вместе с отцом Кириллом Зленко. По приглашению настоятеля Успенского собора он составил небольшой монашеский хор для праздничных Богослужений. Служил преп. Никон довольно часто, когда его просил настоятель или второй священник, и во дни особо почитаемых святых. Неожиданно для него самого появился у него дар слова назидания. С разрешения настоятеля преп. Никон стал произносить проповеди . Эти проповеди не блистали красноречием, но были просты, доступны, понятны. Все, что он говорил, было взято не из книг, а опытно узнано и пережито им самим. Проповеди были насыщены твердой верой в Бога и Его святые заповеди, и поэтому так сильно действовали на души, внимающие им. Замечательно, что подобно своему старцу Варсонофию, он обладал редким даром вникать в смысл слов Священного Писания. Когда преп. Никон переехал в Козельск, ему было 36 лет. Полный сил и энергии, он всю свою жизнь посвятил служению Богу. Число его духовных детей постепенно увеличивалось. Старец Нектарий многих приезжающих к нему в Холмищи посылал к преп. Никону. И не только старец, но и преп. Исаакий, о. Досифей и о. Мелетий направляли к старцу Никону обращающихся к ним. А он за святое послушание принимал всех. Твердо памятуя слова апостола: «Образ буди верным словом, верой, духом, чистотою», – он был прекрасным образом пастыря, душу свою полагающего за овец своих. Не щадя ни сил, ни здоровья, он приносил в жертву свои желания, стремления и интересы ради спасения душ пасомых. Сколько внимания, сколько забот и любви отеческой проявлял он по отношению к каждому, обращающемуся к нему. Многим старым, безсильным и больным, не имеющим возможности заработать себе на пропитание, помогал он материально, деньгами, продуктами – делясь с ними тем, что присылали и приносили ему. Своих духовных детей преп. Никон принимал ежедневно. В доме, где он жил, при кухне, была маленькая комнатка с одним окном на улицу. В ней помещались ожидающие приема. Обычно преп. Никон выходил из своей комнаты и сам по своему усмотрению приглашал кого-либо к себе. |
| Это не что иное как созидать Сион кровьми и Иерусалим неправдами ( Мих.3:10 ). Бог не нуждается в жертвах, которые приносят от чужого достатка. Итак, перестань строить и обижать, чтобы этот дом не послужил тебе в обличение пред Богом – чтобы высоко поднявшись, не стал тебе вечным обвинением» (письмо 37 к еп. Евсевию) (PG 78, 205AB.). И Аввакум говорит: У, люте созидающему град кровьми ( Авв.2:12 ). 18 Перечисленные до этого места предметы не упоминаются в печатных сводах правил, и Зонара и Вальсамон в своих толкованиях канонов также совершенно не упоминают о них. Однако же в таком виде текст можно найти во многих рукописных кодексах, сделанных исправной и искусной рукой. 19 Ясно, что по умолчанию подразумевается: те, кто берет эти священные предметы и использует их для своих обыденных нужд или ради нужд других, должны вернуть их обратно в храм. А не вернувшие, даже если они сами пожертвовали эти вещи и являются настоятелями храма, осуждаются как святотатцы, подобно Анании и Сапфире. 20 Обрати внимание, что в других источниках нет этой части предложения: «соблюдает святость жизни и учит ей». 21 Смотри также 1-е правило Василия Велик., который наказывает устраивающих самочинные сборища лишь временным запрещением в священнослужении. 22 Несмотря на это, правило Апост. 31 считает отделяющегося невиновным, если он знает, что его предстоятель попирает справедливость. 23 Из этих слов правила явствует (как считает Вальсамон), что нельзя отделяться от своего епископа, если он придерживается ереси, но хранит это в тайне, потому что может так случиться, что впоследствии он сам исправится. 24 Вероятно, правило говорит это ради св. Фотия, ставшего патриархом при еще живом патриархе Игнатии, как мы сказали вначале. Впрочем, и множество других архиереев и патриархов были рукоположены, несмотря на то что их предшественники были еще живы (см.: Досифей. Двенадцатикнижие. С. 123). Однако это незаконно и против правил, а потому не пример для подражания. 25 Значит, должно быть лишено силы 1-е постановление 1-го тит. |
| Помогая лишь установить в самом общем виде основной факт, неизвестный из других источников, повесть сообщает несколько известий об остатках языческих обрядов на Руси и намеков на ее отношение к восточным инородцам в XVI в. К описываемому времени относятся два одиночные жития, из которых одно составлено в Колязинском монастыре, а о другом даже трудно сказать, где оно написано: это житие новгородского архиепископа Серапиона. Автор жития Макария Колязинского говорит, что оно составлено в 64-й год по смерти преподобного, следовательно в 1546–47 г. перед самым собором о новых чудотворцах или тотчас после него. Можно поверить его известию, что рассказы о Макарие, идущие от его первых сподвижников, дошли до биографа от людей, из которых «инии и самого святого своима очима видения·». Из сказания преп. Иосифа о русских пустынниках выписано известие об учениках Макария. Биограф замечает, что до него никто не писал жития Макария; но вероятно он пользовался краткой запиской о нем, составленной по рассказам монахини родственницы святого и любопытной как по своему простому изложению, так и по биографическим чертам, не воспроизведенным в пространном житии 427 . Точно также не вошло в последнее много любопытных черт, записанных Досифеем Топорковым в волоколамском патерике. Этот третий очерк жизни Макария составлен по рассказам Иосифа Санина; Досифей писал свои воспоминания, по-видимому не раньше 1547 года, ибо говоря о чудесах по обретении мощей Макария, он замечает: «якоже о них в писании свидетельствует» 428 . Это писание есть сухой и длинный перечень чудес приложенный автором жития к рассказу об открытии мощей в 1521 году. Краткость этого рассказа, которая, как и неполнота самого жизнеописания, объясняется, может быть, спешностью работы, вызванной собором, заставила по-видимому вновь и подробнее описать обретение мощей вскоре после соборной канонизации Макария 429 . Наконец в перечень чудес подвергся переделке: новый редактор распространил их прежнее сухое изложение, приделал к ним витиеватое предисловие, и в таком виде они встречаются в некоторых списках жития. Но напрасно считают этого позднейшего редактора чудес какого-то Макария, как видно из приложенной к статье анаграммы, автором рассмотренного жития: прибавленное им к прежним одно новое чудо относится уже к 1584 году и в послесловии ясно указано, что он описал только чудеса по «прежним тетрадям» 430 . – В житии Серапиона легко заметить цель биографа оправдать архиепископа от обвинений, взводимых на него сторонниками Иосифа. Эта тенденция только усиливает интерес биографии. |
| «И обличаше мя совесть еже слышах, а иное и видех своима очима, дабы в забвении не было в сем маловременнем житии. Аз же грешный, пряхся в помыслех: откуда и како дерзнути ми на сие великое дело, предлагая свою грубость и неразумие и в глаголех неискусна и свития слову не учена и божественнаго писания в конец не знающа, но паки помысл безпрестанный понуждаше мя, яже слышах и видех на среду изъявити. По семь терпети ми не могущу, известих сия великому святителю, преосвященному Макарию, митрополиту всея Руси – дрьзнух по благословенно и по повеленю великаго святителя, мало нечто изъявити, яко же и преже рех, елико слыша и видех своима очима». Тут автор говорит, что пострижен был в обители Иосифа и был у него в послушании до самой кончины преподобного. «Не вем, како сподоби мя Бог , еже своима рукама преподобное его тело и во гроб положити и святым его ногам коснухся и целовах со слезами». После предисловия начинается само житие, озаглавленное так: «Житие и пребывание вкратце преподобнаго нашего игумена Иосифа града Волоколамска». Житие отличается, говорит Невоструев в предисловии к изданию, полнотою в изложении, точностью и отчетливостью, а также простотою и глубоким чувством благочестия. Это одно из лучших и замечательных житий русских святых. В конце жития находится отдельная статья об отношении Иосифа к князю Юрию Ивановичу, послание Иосифа к великому князю Василию, отдельный рассказ о подвигах инока Андрея Голенина и, наконец, три случая чудес Иосифа – все имеют характер карательный за недоброжелательство к Иосифу и неверие в его святость. Надгробное слово Досифея Топоркова 15 издано по Синодальной рукописи списанной рукою того же Вассиана, архимандрита на Возьмище. Слово это явилось чрез несколько лет после смерти Иосифа. Современность автора видна из слов его: «аще бо и во дни наша произыде Иосиф и узрасть плотию от среды нас». После сетований о смерти духовного отца и святого мужа, автор вкратце излагает житие его. Более чем другие списатели жития, Досифей останавливается на родителях преподобного и представляет их угодившими Богу до конца. Об участии Иосифа в церковных делах и об одном из важнейших событий в жизни Иосифа, о борьбе его с князем Волоцким, следствием которой была распря с архиепископом Новгородским Серапионом, он ничего не рассказывает. В конце однако он говорить, что многие враждовали на Иосифа и что те, которые по-хулили его сочинения, были посрамлены от Бога и великого князя. |
| 26. Вот спасительный рецепт, преподанный некоему юноше Самою Материю Господа в Гефсимании. Простосердечный Досифей, ученик преподобного Дорофея, достигнув св. града Иерусалима, пришел и в Гефсиманию, где было изображение Страшного суда. Когда юноша, остановись пред сим изображением, смотрел на него со вниманием, он увидел Честную Жену, облеченную в багряницу, которая стояла подле него и объясняла ему муку каждого из осужденных и делала при том некоторые наставления от Себя. Юноша, слыша сие, изумился... и воскликнул: «Госпожа! Что должно делать, чтобы избавиться от сих мук?». Она отвечала ему: «Постись, не ешь мяса и молись часто». Давши ему сии три заповеди, Багряноносная Жена стала невидима. То была Святая Мария Богородица. Нет иного лучшего рецепта для уврачевания многолетних страстей наших, как сей: постись и молись. Его преподал и Сам Господь Иисус Христос: «Сей род ничимже может изыти, токмо молитвою и постом» ( Mk. IX, 29 ). 27. Вопрос. Некто из братии просит врачебного пособия на случай уныния: что ему сказать? Ответ. Если дух уныния будет тревожить тебя, возлюбленный, – скажи ему так, от имени великого духовного врача, св. Ефрема Сирина , – ты не упадай, но помолись Господу и даст тебе долготерпение; и по молитве сядь и собери свои помыслы, и утешай душу свою, подобно говорившему: «Векую прискорбна еси, душе моя? И векую смущавши мя? Уповай на Бога...» (Пс. ХЫ, 6). И скажи: почему нерадишь, душа моя? Не всегда должно нам жить в этом мире. Представь в мысли живших прежде тебя в монастыре, в котором ты теперь живешь, и вспомни, что как они прешли из сего века, так и нам, когда угодно будет сие Богу, должно переселиться... Уныние есть тот злой недуг, от которого избавления не в четыредесятницу токмо молимся, но ежедневно в вечерней молитве взывая: уныние бесовское далече от мене отжени, Господи! 28. Предохранительное от опаснейшего заболения средство: св. Ефрем Сирин , ведая козни врага и поползновенность нашу, написал таковой для инока предохранительный рецепт: вредно монаху разделять общество с женщиною, а к девственнице и вовсе не приближайся, если только есть в тебе мысль о плотском... Бегай встречи с ними, как серна бежит от тенет. |
| Сваренной же, хотя и скудной пищи, вкушал он иногда лишь в субботу и недели. (Афон. пат. ч. 2, стр. 278). в) В чем состояла пища древних святых постников? – Это были смоквы и финики, разные огородные растения, самым простым образом приготовленные, без всяких приправ, разве только с солью, очень редко с маслом. Одному подвижнику в день пасхи ученик приготовил пищу с маслом; он посмотрел на нее, залился слезами и, сказав: «Господь мой вкусил оцет с желчию, – и я ли буду есть с маслом?» – велел подать себе обычную пищу без масла. Вкушали они большею частию вареные зерна пшеничные, ячменные, чечевичные или другие, что у них называлось сочивом. И при таком-то скудном питании они еще никогда не ели и до сыта: оставлять пищу, когда еще есть некоторый остаток голода – вот какое у них было правило! Они смотрели на пищу, как на лекарство. Фунт хлеба в сутки – вот самые обычная мера их пропитания. Но многие и эту меру сокращали: преп. Досифей уменьшил ее до четверти фунта в день; преп. Макарий александрийский сделал себе сосуд с узким отверстием, так, чтобы только могла проходить рука, и клал в этот сосуд мелко нарезанные сухари: сколько можно было за один раз захватить рукою, столько и составляло его дневное пропитание, – это было не более осьмушки фунта в день. (См. «Троицк. лист,» 544). Так вот каков был пост древних подвижников! г) Труды св. постников. Меньше ли нас они трудились, более ли ослабевали нас? Нет, и трудились больше и ослабевали менее. Послушайте, например, что говорится о преподобном Евфимии: «ито опишет, кроме поста, духовные его подвиги, всенощные стояния... постоянные колено преклонения, спание на голой земле, житие без возжения огня... телесную наготу, ибо он имел одну только обветшавшую одежду, да и та от ветхости и беспрерывных подвигов распалась?» (Аф. пат. стр. 49). Или еще: «ночи он проводил в молитвах, а дни в трудах, участвуя лично во всех работах». (Там же 57). Также и про Дионисия читаем, что он проводил жизнь в неусыпных трудах братского послушания. |
| Оставляя в стороне вопрос о том, кем был Досифей Топорков – переписчиком, редактором или переводчиком Хронографа и Синайского патерика, констатируем факт влияния его работы над этими памятниками на Волоколамский патерик. Этим объясняется, с одной стороны, наличие в Патерике двух вводов, агиографического и летописного, хронологический принцип организации материала в сборнике, стремление автора вписать монастырскую историю в контекст общерусской и мировой, включение ряда сведений из Хронографа (например, об убийстве Батыя «угорским» королем Владиславом, о мнимой смерти царя Анастасия) 657 ; с другой стороны, большее, чем в Киево-Печерском патерике, равнение на переводную патериковую традицию, прежде всего, традицию Синайского и Римского патериковых сводов. И.М. Смирнов считал, что как самостоятельный агиограф, автор Надгробного слова Иосифу Волоцкому , Топорков выступил после 1546 г., поскольку Савва Крутицкий в проложной части Жития Иосифа Волоцкого сетовал: «Велие ми желание бываше в много время о сем преподобнем, иже бы кто предал на память последнему роду, и о сем ми пытающу, еже бы от сродник или от ученик его; и никто же изъяви о нем, и 30 лет по преставлении его. Аз же о сем скрбях зело и дивихся» (стлб. 453). Убедительнее, на наш взгляд, точка зрения К.И. Невоструева : Надгробное слово было создано вскоре после кончины Иосифа, то есть спустя несколько лет после 1515 г.: «Савва не считал это житием в виду краткости и жанра, но использовал как источник» 658 . Надгробное слово Иосифу Волоцкому оригинально по своей жанровой природе: высокий риторический стиль похвалы святому переплетается здесь с документальным стилем биографической справки о герое. По нашему мнению, это произведение показательно для переходного периода в творчестве Досифея, когда он, наряду с перепиской и редактированием книг, обращается к сочинительству, когда вместе с документальными формами повествования он осваивает агиографические, интересуется и начинает изображать не только прошлое, но и современное. |
|
|
