| И в исходе древних из Египта боговиднейшие отцы видят образ ухода монахов от мира и отречения от него, снедь же или пища, из семян и плодов земных приготовляемая для них, может иметь образ и совершенное подобие манны небесной. Как свыше от Бога была посылаема израильтянам манна, а не мясо, так и изначально всем людям даны были в снедь Самим Богом семена земные и плоды с деревьев, а не мясо, восхотев однажды которого и презрев небесную манну древние израильтяне умерли в пустыне: " Ибо еще, – сказано, – мясо было в зубах их, и Господь разгневался сильно на людей, и поразил Господь людей язвой весьма великой, и назвали то место «Гробы прихоти», ибо там погребли прихотливых людей» (см. чис.11:33–34). «Чьи кости, – говорит Василий Великий , – пали в пустыне? Не взыскующих ли мясоядения? Ибо пока они довольствовались манной, побеждали египтян и проходили сквозь море, когда же вспомнили мясо и котлы, не увидели земли обетованной». Итак, находя здесь повод и причину, всем противоборствующим доброму преданию богодухновенных отцов наших о воздержании от мяса по монашескому добровольному обещанию представляем в ответ только одно: если некоторые из древних монахов и были причастны к мясоядению, то эти обычаи их так же принимал Бог, как и ветхозаконные кровавые жертвы. «ибо явно, что изначально Бог не хотел установить им такие жертвы, но, снисходя немощи их и видя их неистовствующих и обуреваемых желанием жертв, попустил им», – сказал божественный Златоуст. Так и вкушение мяса: изначально не столько была на это воля Божия, сколько снисхождение и дело вынужденное. Потому это и отменено впоследствии богоносными отцами, что довольно и истинно будет показано ниже. Поскольку монашеское обещание ищет своего исконного бытия и бесстрастия, а не Ною явленного снисхождения, постольку должно избирать пищу, данную Богом Адаму в раю, а не Ною после потопа. Ибо пища – первое свидетельство страха Божия и показывает любовь и благоговение монаха. Вопрос: от кого монахи приняли обычай не есть мяса – ведь ему явно противился божественный апостол Павел, когда писал к Тимофею: «В последняя времена отступят нецыи от веры, внемлюще духовом лестчим и учением бесовским, в лицемерии лжесловесник, сожженных своею совестию, повелевающих удалятися от брашен, яже Бог сотвори в снедение верным и познавшим истину» ( 1Тим.4:1–3 )? |
| Преподобный Василий Поляномерульский — Икона изменила мою жизнь. Святой со сложенными на груди руками, что означает сердечную молитву. Я не знаю, что тогда было. Просто влияние иконы? Или то, что она находится в таком благословенном месте? Не знаю. Но с августа, когда я ее увидел, и до ноября, когда пришел сюда, эта икона стояла у меня перед глазами, куда бы я ни шел. Всегда, всегда. Она меня преследовала, звала. Я стал читать об этом святом, приходил сюда и спрашивал, известно ли о нем еще что-нибудь, какие книги он написал, есть ли его мощи. Рукоположили меня 15 ноября, в день памяти преподобного Паисия (Величковского), ученика преподобного Василия Поляномерульского. И 15 же ноября, ровно через год, я был сюда призван. «Эта икона стояла у меня перед глазами, куда бы я ни шел. Она меня преследовала, звала» Я тоже вглядываюсь в икону справа от алтаря. Святой Василий — действительно один из самых глубоко одухотворенных румынских святых, иконы которых я видел. Аскет, одна кожа да кости. Довольно высокий, видимо. Глаза над выпуклыми скулами смотрят на меня с трогательной кротостью и жалостью, словно проистекающей из жалости к самому себе. Он упокоился в 1767-м году в этом монастыре, но из смирения пожелал, чтобы место его погребения сохранили в тайне, и даже указал это в завещании. И всё же монахи по ночам видели вышеестественный свет, исходящий из одного старинного креста в траве за алтарем. Академия под открытым небом Это уже стало обычаем: летними вечерами отец Дионисий со своими монахинями сидит на траве, и они наблюдают за тем, как перламутровые лучи луны окутывают фантастическое темное здание церкви. Нереальное, угрюмое, словно из мира иного. Все смотрят и думают о том, что давным-давно происходило здесь. В этом месте столько старины и святости, что молодой священник без трепета не может говорить об этом. В этом месте столько старины и святости, что молодой священник без трепета не может говорить об этом Он понял это, только когда прожил здесь какое-то время. Показывает мне недавно вышедшую книгу итальянского богослова Дарио Ракканелло — похвальные слова, принесенные христианскими учеными и насельниками этого монастыря старцу Василию и румынской духовности XVIII века . Здесь сотни страниц, полные восхищения, и всё — исключительно о Вранче, Бузэу и Пояне Мэрулуй: |
| Над могилой И. стояла часовня «с подволокою и с папертью». Над гробницей находился образ святого (РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. 33. Л. 37). К 1723 г. на месте часовни построили ц. в честь Благовещения Пресв. Богородицы (ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. 770. Л. 6). В 1764 г. обитель была закрыта, Преображенская ц. обращена в приходскую. В наст. время на месте мон-ря находится кладбище. Канонизация святого подтверждена включением его имени в Собор Вологодских святых (установлен в 1841), в Собор Новгородских святых (известен начиная с 1831, празднование добавлено в 1981) и в Собор Афонских преподобных (установлен в 2000-х гг.). Сочинения И. является автором «Завета». Г. М. Прохоров высказал предположение, что святой составил тропарь, кондак и икос прп. Нилу Сорскому ( Прохоров. 1988. С. 406). Н. П. Попов считал И. автором «Надсловия» и «Пристежения» к «Преданию» и «Уставу» прп. Нила ( Попов. 1910. С. 13-14), такой же т. зр. придерживается Прохоров, приписывающий И. еще и соч. «О внутреннем делании» ( Прохоров. 2005. С. 281-383). Однако рукописи названных сочинений XVI-XVII вв. неизвестны. Предположения Попова опроверг Д. Ракканелло, проанализировавший румын. списки текстов. Согласно устойчивой историографической традиции, автором этих сочинений является схим. прп. Василий Поляномерульский ( Боровкова-Майкова М. С. Нил Сорский и Паисий Величковский//Сб. статей, посвящ. С. Ф. Платонову. СПб., 1911. С. 7-8; Пелин В. С. Василий Поляномерульский//ПЭ. 2004. Т. 7. С. 214-216). И. много времени посвятил переписке книг, о чем свидетельствует его записка «Яко добро есть писати святыя книгы» ( Прохоров. 2005. С. 320). Прохоров предпринял попытку выявить автографы И. и атрибутировал ему рукописи РНБ. Кир.-Бел. 25/1102 и 20/1259 ( Прохоров. 2005. С. 299, 300). Однако эту гипотезу нельзя признать удачной: обе рукописи относятся ко 2-й пол. XVI в., между тем источники не оставляют сомнений, что к этому времени И. не было в живых (в 1536 строителем Иннокентиева Комельского мон-ря был Варлаам). Ист.: Описание о российских святых. С. 123-124; ИРИ. Ч. 4. С. 301-302; Описание слав. и рус. рукописных сборников. СПб., 1878. Вып. 1; Верюжский. Вологодские святые. С. 385-386; Прохоров Г. М. Преподобные Нил Сорский и Иннокентий Комельский: Соч. СПб., 2005. С. 320-322, 399-400; Шамина И. Н. Прп. Иннокентий Комельский и основанный им мон-рь//ВЦИ. 2009. 1/2(13/14). С. 26-57. |
| Когда же преподобный отец наш Антоний Великий , первый пустынножитель, полностью отказался от вкушения мяса, как показывает само описание его жития, с тех пор начало распространяться среди всех монахов это доброе установление воздержания от мяса, как от пищи, которая возбуждает сладострастие и из-за которой пали кости древних израильтян в пустыне, и израильтяне не увидели Земли Обетованной. Ибо как тогда манна называлась хлебом ангельским, потому что сходила с небес, так и сейчас хлеб, а не мясо – пища ангельская, которая посылается многим святым свыше святыми ангелами. После Великого Антония был преподобный Евфимий, после же него – Савва Освященный, имена которых положено воспоминать и в чине монашеского пострига, как установителей и исполнителей всего монашеского благочиния и обетов. Ибо они были первыми по Бозе учившими монахов воздержанию от мяса. Они видели, что древним была посылаема манна с неба, в новой же благодати 3 многим пустынножителям посылались вместо манны хлеб, вино и елей, а не мясо, иногда через ангелов, иногда через поднебесных птиц, а иногда и невидимой рукой Божественной. И особенно через то, что в пустыне Самим Жизнодавцем Христом предлагаемы были четырем и пяти тысячам человек хлеб и рыба, а не мясо, познали они волю Божию и предпочтение закона, данного Адаму в раю, и в типиках полностью запретили монахам вкушение мяса. Вот о чем еще здесь нужно вспомнить: в житии преподобного Павла Фивейского написано, что, когда сидел он, беседуя с Великим Антонием, прилетел ворон, неся целый хлеб, и, положив перед ними, тихо отлетел, и сказал святой Павел Великому Антонию: «Вот уже шестьдесят лет, как я получаю полхлеба, ради же твоего прихода Христос Господь удвоил подаяние рабам Своим». Подобное же этому говорит о себе и Великий Онуфрий: «Бог, увидев алкание мое, повелел святому ангелу заботиться обо мне: приносить каждый день немного хлеба». Из жития преподобных отцов наших Симеона и Иоанна: «Ввел Иоанн некоторого мужа в свою келию, и нашли они предложенную невидимой рукой Божией трапезу, необычную в пустыне, ибо это были чистые и теплые хлебы, и рыбы превосходные, и вино доброе». |
| Хотя и многое множество есть божественных отцов, живших как в уединении, так и в общежитии и принимавших посылаемую им от Бога пищу, кроме мяса, однако, краткости ради, невозможно здесь всё по порядку описывать. Одно только здесь мы показали, что Бог ни Сам, ни через святых ангелов или птиц небесных никогда в новой благодати не подавал рабам своим мяса, но только хлеб и рыбу, вино же и елей, которые по домостроительству вкусил и Сам Бог Слово по воскресении Своем из мертвых. Всё это уверяет нас в том, что не подобает нам, монахам, взирая на неких древних отцов, есть ныне мясо, так как Божие свидетельство о том, что нужно воздерживаться от мяса намного больше и достовернее, чем человеческое разрешение. В этом уверяя нас, Бог никогда не является посылающим рабам своим пищу мясную. Поэтому более должно нам покоряться доброму преданию святых отцов, запрещающих монахам вкушение мяса, нежели тем, которые вкушают его и другим позволяют. Ибо и Сам Христос Господь, почитая закон о пище, данный в раю Адаму, насытил, как сказано, четыре тысячи мужей семью хлебами и малыми рыбами и потом пять тысяч, кроме жен и детей, пятью хлебами и двумя рыбами, хотя мог насытить их мясом птиц пернатых, как в древности непокорных евреев в пустыне. Потом же и Сам Он, по восстании Своем из гроба, являлся ученикам Своим, то одиннадцати, перед которыми ел рыбу и сотовый мед (см. Лк.24:42 ), то Симону Петру с прочими учениками на море Тивериадском, с которыми ел хлеб и рыбу печеную (см. Ин.21:13 ). Но нигде Он не является вкушающим мясо, лучше же сказать, в Священном Евангелии нигде об этом не упоминается. И видя, что евангелисты ничего не упоминают о мясе, показывая Христа Господа вкушающим только рыбу, хлеб и мед, веруем, что это, в указание совести нашей, не что иное, как только предпочтение закона о пище, данного в раю Адаму изначально, и это пример и предписание монахам употреблять такую пищу, а не мясо. Ибо всё богомужное житие Господа на земле и подвиги Его были примером и образцом для нас, чтобы мы последовали стопам Его (см. 1Пет.2:21 ), ибо Он сказал: «Аще кто Мне служит, Мне да последует» ( Ин.12:26 ). |
| Преподобный Серафим Саровский Мантия знаменует обретение монахом Божия покровительства, напоминает о строгости и подвижничестве монашеской жизни, благоговении и смирении. Как мантия не имеет рукавов, так и у монаха «нет рук» для мирской суеты и греховных поступков, его руки и другие члены как бы мертвы для порока. По толкованию святого Германа, патриарха Константинопольского, монашеская мантия символизирует крылья ангелов – монах, как ангел, должен быть готов ко всякому Божьему делу. С этим толкованием согласны слова современного подвижника благочестия, молитвенника и исповедника архиепископа Антония (Голынского-Михайловского): «Люблю, чтоб все бегом, быстро. Монашество — это ангелы. Они должны летать!» Святые отцы сравнивают мантию еще и с воинским плащом. Как по плащу с легкостью можно было определить, что воин служит императору, так и мантия показывает, что монах служит и старается во всем уподобляться своему великому Царю-Христу. Если мантия напоминает плащ, то клобук – шлем, тот самый, о котором апостол Павел говорит «И шлем спасения восприимите» (Еф. 6, 11). Клобук свидетельствует о смирении монахов, их нелицемерном послушании и о хранении своих глаз от всего греховного и суетного. Икона «Учители умного делания» Преподобные Нил Сорский, Василий Поляномерульский, Зосима Верховский изображены в кукуле и аналаве , называемом иначе схимой . Эти одеяния монахов, имеющих постриг в великую схиму, также глубоко символичны. Кукуль — остроконечный головной убор — напоминает одежду младенцев, потому что монашествующие должны уподобляться в смирении детям. К тому же кукуль напоминает о том, что благодать покрывает и согревает угодников Божиих, охраняя их чистоту и простоту от демонов так же, как шапочки греют головы младенцев. Кукуль обшит вокруг крестами, чтобы этим царственным знамением отгонять врагов спасения, отовсюду нападающих на нас. Аналав, четырехугольный плат, который надевается на плечи, украшен крестами и означает крестоношение, следование за Спасителем, совершенное умерщвление миру. |
| Преподобный Паисий, – мирское имя Петр, – родился в Полтаве, в Малороссии. В 12 лет он был отдан семьей на обучение в Киевскую Духовную Академию, но в 17 лет бежал оттуда в поисках мироотречной жизни – сначала в Любический монастырь, основанный прп. Антонием Печерским, затем в Николаевский Медведовский монастырь, где был пострижен рясофор с именем Платон. Из-за начавшихся гонений со стороны униатов инок Платон вынужден был покинуть и этот монастырь, откуда он сперва вернулся в Киев, поступив в Киево-Печерскую лавру, а затем направился в Влахию, посещая по пути келлии пустынножителей Малороссии и Молдовлахии. Приобретя в общении с валашскими старцами навык умной сердечной молитвы, молодой подвижник испросил их благословения отправиться на Афон, куда и прибыл в 1746 г, в возрасте 24-х лет. Первые четыре года на Афоне о. Платон провел в полном одиночестве: его спутник монах Трифон скончался через несколько дней по прибытии на Святую Гору, а поиск духовного наставника, несмотря на приложенные отчаянные усилия, не увенчался успехом. О. Платон поселился в одной из калив Пантократорского монастыря, где перенес тяжелейшие лишения и трудности, но не покинул места своего подвига. Спустя 4 года на Афон пришел духовник молдавских отшельников старец Василий Поляномерульский , который, посетив о. Платона, был поражен духовной зрелостью молодого отшельника. Тогда же о. Василий постриг его в мантию с именем Паисий. Вскоре после этого к о. Паисию стали приходить другие иноки, искавшие духовного руководства, и преподобный принимал их, но не как учеников, а как братий, на равных с собой основаниях. Когда количество братии достигло 8 человек, прп. Паисий вынужден был приобрести келлию 537 св. Константина Пантократорского монастыря, находящуюся рядом с его прежней каливой. Затем, когда количество насельников увеличилось до 12, у них появился храм и возникла необходимость в рукоположении священника. Прп. Паисий, подобно некогда свт. Иоанну Златоусту , долго отказывавшийся от священного сана по сознанию его огромной ответственности и по нежеланию расставаться с уединением, в конце концов, ради братии, вынужден был принять сан, а также и стать духовником своей обители. Это произошло в 1758 г. |
| Старцы Василий и Михаил Поляномерульские знакомят отца Платона с переводами Добротолюбия — и ревностный подвижник припадает к живому источнику. На Афоне он понимает, что переводы писаний святых Отцов неточны, несовершенны, почему и считает необходимым изучать греческий язык, чтобы вникнуть в детали духовной жизни, преподанные святыми старцами-аскетами. На Афон приходит старец Василий Поляномерульский и постригает юного подвижника в мантию с именем Паисий. Преподобный Паисий живет на Афоне, ведя строгую подвижническую и созерцательную жизнь, изучая писания преподобных Отцов-аскетов и вникая в самую суть изображаемой ими внутренней жизни, начинает делать посильные исправления в прежних переводах и сам переводит основных отцов Добротолюбия. К отцу Паисию притекают люди, ищущие спасения, его подлинности и основ, и несмотря на его относительную молодость, именуют его своим отцом и учителем. Когда собирается малое братство, отец Паисий полагает должным вернуться на родину и после 17 лет пребывания на Афоне поселяется в Молдавии в предоставленном ему монастыре Драгомирнском. Здесь — как бы вершина и расцвет всего жития Паисиева и его духовного стада. Здесь — подлинное монастырское делание с уставным богослужением. Здесь — работа над книгой самого старца и его братий. Здесь вырастает на основе обретенных сокровищ святоотеческого слова и подлинное руководство старческое, то искусство ведения душ к Богу, которое покоится на подлинном, дознанном Отцами боговедении. Здесь — откровение тех тончайших движений души, которые, утверждаясь, содеявают грех, а будучи открыты, многократно оплаканы, отвергаются подвижником. Само же откровение их делает то, что ученик прирастает к отцу духовному нелестной, крепкой, духовной любовью. Можно по-разному определять подвиг преподобного Паисия Величковского. Несомненно велик он в том, что жаждал подлинного учения о подлинной духовной жизни и внутреннем делании. Очень важно, что делал переводы, где старался доискаться до сути излагаемых святыми Отцами явлений духовного пути — движений души и духа. Правы и те, кто говорит о большой творческой природе всех дел Паисиевых. Мы же основное из деяний Преподобного усматриваем в том, что, обретши нелестный источник подлинного духовного разумения в писаниях святых Отцов, он возрастил от этого знания стадо духовное, души людей, которых он повел нелестной тропой к Богу в делании старческого окормления. |
| Старцы Василий и Михаил Поляномерульские знакомят отца Платона с переводами Добротолюбия – и ревностный подвижник припадает к живому источнику. На Афоне он понимает, что переводы писаний святых Отцов неточны, несовершенны, почему и считает необходимым изучать греческий язык, чтобы вникнуть в детали духовной жизни, преподанные святыми старцами-аскетами. На Афон приходит старец Василий Поляномерульский и постригает юного подвижника в мантию с именем Паисий. Преподобный Паисий живет на Афоне, ведя строгую подвижническую и созерцательную жизнь, изучая писания преподобных Отцов-аскетов и, вникая в самую суть изображаемой ими внутренней жизни, начинает делать посильные исправления в прежних переводах и сам переводит основных отцов Добротолюбия. К отцу Паисию притекают люди, ищущие спасения, его подлинности и основ и, несмотря на его относительную молодость, именуют его своим отцом и учителем. Когда собирается малое братство, отец Паисий полагает должным вернуться на родину и после 17 лет пребывания на Афоне поселяется в Молдавии в предоставленном ему монастыре Драгомирнском. Здесь – как бы вершина и расцвет всего жития Паисиева и его духовного стада. Здесь – подлинное монастырское делание с уставным богослужением. Здесь – работа самого старца и его братий над книгой. Здесь вырастает на основе обретенных сокровищ святоотеческого слова и истинное старческое руководство, то искусство ведения душ к Богу, которое покоится на подлинном, дознанном Отцами боговедении. Здесь – откровение тех тончайших движений души, которые, утверждаясь, содеявают грех, а будучи открыты, многократно оплаканы, отвергаются подвижником. Само же откровение их делает то, что ученик прирастает к отцу духовному нелестной, крепкой, духовной любовью. Можно по-разному определять подвиг преподобного Паисия Величковского. Несомненно велик он в том, что жаждал подлинного учения о духовной жизни и внутреннем делании. Очень важно, что он делал переводы, где старался доискаться до сути излагаемых святыми Отцами явлений духовного пути – движений души и духа. Правы и те, кто говорит о высокой творческой природе всех дел Паисиевых. Мы же основное из деяний Преподобного усматриваем в том, что, обретши нелестный источник подлинного духовного разумения в писаниях святых Отцов, он возрастил от этого знания стадо духовное, души людей, которых повел нелестной тропой к Богу в делании старческого окормления. |
| Выйдя из Люблича, Промыслом Божиим достиг Петр пустынника Исхия у Монашеских гор, постоянным рукоделием которого была переписка книг святых отцов. Два раза просился Петр к нему в послушание, но смиренный старец всякий раз отвечал: «Немощи ради души моея не могу тебя принять». Петр, сочтя причиной отказа свое недостоинство, опечаленный и расстроенный, решил продолжить свой путь в какую–нибудь другую обитель. По приходе в обитель святителя Николая — в Медведовский монастырь на реке Тясмин, в день Преображения Господня в 1714 году Петр был пострижен в рясофор с именем Парфений. Однако братия, смиряя его, постоянно, как бы по ошибке, стала называть его Платоном. Неоднократно просил Парфений у игумена позволения называться именем пострига, но никак не преуспел в этом и смирился. Старец–восприемник, не дав ему никакого правила, сам не ученый, удалился через несколько дней после пострига, так что постриженник лишился не только имени, но и духовного отца своего, не видав его потом уже никогда. Недолго пришлось подвизаться иноку Платону, ибо униаты воздвигли гонение на Православие. Медведовским монахам было предложено принять унию, и по их отказе церковь монастырскую власти опечатали, а братия разошлась; Платон же, Маркирий и Крискент ушли в Киевскую лавру, где и нашли приют. Здесь хотел остаться инок Платон на постоянное жительство, однако один лаврский прозорливец старец Ковальский предрек ему новое странничество. Инок Платон сначала сомневался в его словах, но появившийся в лавре друг по академии Алексей вновь пробудил жажду пустынничества и странствия, напомнив об их обете юности: не жить в обителях телесного довольствия и достатка. На этот раз инок Платон направился в Валахию. Путь странствия пролегал через келлии и пещеры подвижников скитских и пустынных Матроненского монастыря, скита Кодрица, скита Доогоуцы и, наконец, скита Трейстены — Свято–Никольского. Все эти обители были окормляемы старцем Василием Поляномерульским (или Мерлополянским). Видя ревность по Боге и опытное восхождение в смиренномудрии инока Платона, братия предупредила его о том, что когда придет старец Василий Поляномерульский, он будет звать его к себе в скит Мерлополяны на священническое служение. Однако монах Досифей предостерег Платона, чтобы он принимал сан лишь в том случае, если уверен, что, будучи в сане, сохранит в себе правила и заповеди святых отцов, в противном случае пусть принимает сан в зрелом возрасте телесном и духовном. Старец Василий, действительно, удивившись опытности молодого монаха, предложил ему принять священное рукоположение, на что преподобный отец ответил: «аз не имам намерения в такой великий и страшный сан и до смерти моей вступить». |
|
|
