| Такая общая характеристика духовной мертвости человеческого рода раскрывается в деталях, когда преподобный Макарий подробно изъясняет частные действия злой силы на душу отдельного человека. Действия злой силы против отдельного человека направлены на совершенное истребление образа Божия в человеке, потому что «его это дело, и такова его воля» (26, 3 с помощью греха — «...умной и мысленной силы сатаны» (24, 3 прародительское преслушание получив вход в сердце (15, 2 душе (2, 2 в человека ветхого, оскверненного, нечистого, богоборного, непокорного Божию закону — в самый грех», чтобы он «видел, слышал лукаво, ноги поспешали на злодеяния, руки делали беззакония и сердце замышляло лукавое» (2, 2 Это состояние души авва Макарий называет «темною завесою» (17, 3 враг «опутывает, окапывает, остеняет и оковами тьмы связывает душу» (21, 2 (15, 26 «живет и действует в сердце» (16, 6 умом, во глубине помыслов» (17, 15 внутренние процессы, или «движения», греха. Внутренним развитием зла человек «увлекается в явные грехи и доводит их до совершения самим делом» (15, 46 По учению преподобного Макария, внутрисердечная жизнь частично находится в ведении сатаны, обладая «несколькими ветвями помыслов и намерений» (26, 9 в сердце», а также имея «много помыслов и предначинании» (40, 5 грех «ежечасно порождает новые помыслы против души» (40, 5 источника всегда источает из себя струю» (15, 46 помыслы греха обнаруживают себя, во-первых, «чаще всего как бы под видом добрых помыслов, что этим можно благоугодит Богу... вовлекая душу в предприятия тонкие и благовидные» (26, 12 всякую злую похоть» (38, 4 в ум и в помыслы» (11, 11 в мысли человека» (15, 19 человека, «сатана берет силу над помыслами и вводит их в заботу о вещественном и земном» (11, 7 этот разумный двигатель» (42, 3 принуждать» (27, 10 Грех, услаждая душу тварным, «соблазняет и убеждает ее» (15, 26 Преподобный Макарий, описывая действия злой силы на данном этапе духовной брани, указывает возможные последствия в «тактике» сатаны при разном поведении человека. Если человек принимает греховные внушения, или «первенцев» (47, 12 тогда «внутренний порок, постепенно разливаясь с приумножением (т.е. углубляя и развивая греховную мысль. — Авт.)» (15, 46 пробегая по всем членам» (15, 48 Это значит, что зло «действуя в нас со всей силой ощутительностью» (16, 1 «в ничто обращает и опустошает ум, рассевая помыслы в этом веке» (15, 45 умом, «грех берет человека в свое подданство», «в каждом с младенчества возрастает, воспитывается, учит худому» (41, 1 и к тысячам злых дел» (15, 4 |
| С души как бремя скатится, Сомненье далеко, И верится, и плачется, И так легко, легко... Такое благотворное влияние оказывает молитва на силы и способности человека, благодаря чему он становится сыном Божиим, уподобляется своему Небесному Отцу. 4. Созерцание и экстаз, как высшие формы молитвенного состояния и нравственного совершенства По мере укрепления и возрастания человека в духовной жизни, плодом постоянного молитвенного общения его с Богом является все более и более тесное соединение его с Богом – созерцание и экстаз – высшие формы молитвенного состояния и нравственного совершенства. Под именем вообще созерцания разумеется жизнь, посвященная молитве и богомыслию. По словам преподобного Исаака Сирина, созерцанием называется деятельность подвижника, заключающаяся в божественном размышлении и в постоянной молитве. Ум человека, объятый и проникнутый пламенной любовью к Богу, беседует с Ним теснейшим образом и с особенной искренностью, как с Отцом своим. По учению преподобного Нила Синайского, в этом состоянии бывает «некое восхищение ума, всецелое отрешение его от чувственного, когда неиз-глаголанными воздыханиями духа приближается он к Богу, Который видит расположение сердца отверстое, подобно написанной книге, и в безгласных образах выражающее волю свою». В этот час, по слову преподобного Макария Египетского, христианин ощущает в своем сердце божественное действие, что-то необъятное, чудесное и со всей сладостью говорит: «О, если бы душа моя отошла вместе с молитвою». На высшей ступени созерцания наступает особое духовное состояние, которое называется у святых подвижников «умным созерцанием», «духовным зрением», «ведением», «умным видением», «изумлением» и «высшим видением». Теперь ум не словами молится, но бывает в «восхищении» или «экстазе», при созерцании непостижимого. В состоянии экстаза нужно различать две ступени. К первой можно отнести разного рода видения, то есть такое состояние, при котором молящийся еще сохраняет некоторую память о виденном им. |
| XLIII, §4). «Нет человека, на которого враг перестал бы нападать. Сатана немилосерд и человеконенавистен, поэтому не ленится нападать на всякого человека» (Бес. XXXVIII, § 4). «Божии человеки должны приуготовлять себя к борению и подвигу. Таков путь христианства. Где Дух Святой, там, как тень, следует гонение и брань. Видишь, как пророки, хоть в них действовал Дух, всегда гонимы были единоплеменниками? Видишь, как Господь, Который есть путь и истина, гоним был не иным народом, но своими. А подобное сему было и с Апостолами. Истине необходимо быть гонимою (Бес. XV, § 11). После того, как христианин ревностно и долго трудится во спасение, бывают случаи, что он сподобляется и высшего духовного озарения; Бог пребывает с ним; ему то хочется обнять весь мир своею любовию (Бес. XVIII, § 8), то в молитвенном восхищении – оставить тело и землю и переселиться на небо. Но совершенной меры нравственной красоты не бывает в веке сем. «Доныне не знаю, пишет Преп. Макарий, ни одного человека христианина, совершенного или свободного (вполне). Напротив того, если кто упокоевается в благодати, доходит до тайн и до откровений, до ощущения великой благодатной сладости; то и грех сопребывает еще внутри его. Я доныне – повторяю – не видел ни одного свободного человека, и, поскольку в иные времена сам отчасти, говорит св. отец, доходил до оной меры, то доведался и знаю, почему нет совершенного человека (Бес. VIII, § 5). Наивысшее совершенство христианина характеризуется Преподобным так: «когда душа прилепляется ко Господу, Господь, милуя и любя ее, приходит и прилепляется к ней, и разумение ее непрестанно уже пребывает в благодати Господней, тогда душа и Господь делается единый дух, единое срастворение, единый ум. Тело души остается поверженным на земле, а ум ее всецело жительствует в небесном Иерусалиме, восходя до третьего неба, прилепляясь ко Господу и там Служа Ему» (Бес. XLVI, § 3). Это – рай на земле, будущая жизнь в настоящей. Достойна и здесь внимания особенность учения Преп. Макария. |
| «Лукавый князь так обложил и облёк душу властью тьмы, как облекают человека, чтобы соделать его царём и дать ему все царские одеяния, и чтобы от головы до ногтей носил он на себе все царское. Так лукавый князь облёк душу грехом, все естество ее и всю ее осквернил, всю пленил в царство свое, не оставил в ней свободным от своей власти ни одного члена ее, ни помыслов (λογισμος) ни ума, ни тела, но облёк ее в порфиру тьмы» (Бес. II, §1). «Того и домогался враг, чтобы Адамовым преступлением уязвить и омрачить внутреннего человека, владычественный ум, зрящий Бога. И очи его, когда недоступны им стали небесные, блага, прозрели уже для пороков и страстей» (Бес. XX, § 4). Демоны, удалив «человека от небесного образа мыслей, низвели его к делам лукавым, вещественным, земным, бренным, к словам, помышлениям и рассуждениям суетным» (Бес. XLVII, § 6). Преп. Макарий и здесь опять не полагает ни самого падения, ни его следствий в чисто внешнем формальном прекращении союза человека с Богом, в смысле юридического акта проклятия Богом человека. Нет; падение и его следствия в том, что человек лишился содержания божественной жизни, которою жил раньше, утратил доступные ограниченному существу Божеские совершенства. Пред ним открылась другая жизнь: жизнь плоти и сатаны. И он потерял ощущение сладости Богобщения, блаженства небесной жизни. Удалившись от неба, он пошёл к земле. Изложив учение преп. Макария о невинном состоянии первого человека и его грехопадении, теперь перейдём к раскрытию его взгляда на сущность жизни человечества, после грехопадения. После того, как человек сознательно и свободно удалился от Божественных законов, жизнь человечества пошла по тому новому, плотскому направлению, которое было избрано согрешившими. «Со времени Адамова преступления, душевные помыслы (ο λογισμο τς ψυχς), отторгшись от любви Божией рассеялись, в веке сем и смешались с помыслами вещественными и земными. Но как преступивший заповедь Адам принял в себя закваску зловредных страстей, как и родившиеся от него и весь род Адамов, по преемству стали причастниками оной закваски; а при постепенном преспеянии и возрастании до того уже умножились в людях греховные страсти, что простерлись до прелюбодеяния, непотребств, идолослужений, убийств и других нелепых дел, пока все человечество не вскисло пороками» (Бес. |
| Всего лучше достигает цели тот учитель нравственности, который сам первый осуществляет в своей жизни то, чему учит, к чему склоняет других. Таков именно и был интересующий нас великий египетский отшельник и подвижник. Чтобы знать, как относиться человеку к Богу, как настраивать и вести себя, следует только обратить внимание на поступание пр. Макария и затем по мере возможности подражать ему. Об этом подвижнике известно, что интересы его были сосредоточены на небе, а не на земле; его душа «всегда без перерыва» парила в горных странах, т.е., пребывала в состоянии религиозного «восхищения», «экстаза»; «большую часть времени своей жизни проводить с Богом», «заниматься небесными больше, чем земными делами» вот то, к чему он стремился и о чем заботился 12 . Таким образом уже самая жизнь преподобного ясно намечала те отношения, в каких должен стоять к Богу каждый человек, стремящийся жить в согласии с требовании с нравственного закона. Но преп. Макарий был «зеркалом», показавшим каждому, как ему вести себя (в данном случае в отношении к Богу), не только по своей истенно-ангельской жизни, но не менее и по своему учению, с каким он обращался к своим ученикам и вообще к тому, с кем ему приходилось вступать в сношения 13 . Бог все видит; ничего от Него не скрыто 14 . Таким образом вся наша жизнь и внешняя, и внутренняя протекает пред Его очами. При этом он не остается равнодушным к человеку, как и к другим Его творениям. Напротив, Он всегда печется о тех и других 15 ; врачует человека и духовно, и телесно; ради нас сошел с небес и, воплотившись, пострадал ради нашего спасения; блага, оказываемые Им человеку, недостойному Его милостей, постоянны 16 . Милосердие и благость, проявляемые Владыкою нашим к людям, очевидны и несомненны 17 . Но особенно Господь преисполняется благоволением и радостью, когда люди соблюдают Его божественное установление, проводят чистую в нравственном отношении жизнь 18 . В отношение к грешникам Божее милосердие наглядно обнаруживается в Его долготерпении к человеческим грехам, в Его терпеливом ожидании исправления согрешающих, по – истине удивительном и свойственном только Ему – бесконечно благому к Своим созданиям, всегда снисходящему к человеческим немощам и слабостям 19 . |
| В другой раз авва Исайя попросил преподобного: – Скажи мне, отче, какое-нибудь наставление на пользу душевную. – Бегай от людей, – отвечал ему преподобный Макарий. – Что значит бегать от людей? – спросил тогда авва Исайя . Преподобный отвечал ему: – Сиди в своей келье, и сокрушайся о грехах своих. Ученику же своему Пафнутию 744 преподобный сказал: – Никого не обижай, не клевещи ни на кого, – поступая так, спасешься. Кроме того, преподобный дал еще и такое наставление: – Не ночуй в келье брата, имеющего дурную славу. Пришел к преподобному и другой инок и спросил его: – Авва, что мне сделать, чтобы спастись? – Ступай на кладбище и брани умерших, – отвечал ему преподобный. Инок пошел на кладбище и, как сказал ему преподобный, бранил там мертвецов, разбивал камнями гробницы их и, возвратившись, рассказал обо всем преподобному. Преподобный спросил его: – Сказали ли что-либо тебе умершие? – Нет, ничего не сказали, – отвечал инок. Тогда преподобный сказал: – Ступай опять, и теперь хвали их. Инок пошел и начал ублажать мертвецов разными похвалами: – Апостолы, святые и праведники, – говорил он. Затем, снова придя к преподобному, он рассказал ему, что хвалил умерших. – И теперь мертвые ничего не отвечали тебе? – спросил преподобный. – Нет, не отвечали, – сказал тот. Тогда преподобный дал ему такое наставление: – Видишь, – сказал он, – что ни тогда, когда ты бранил умерших, они ничего тебе не отвечали, и ни тогда, когда ты ублажал их похвалами, они ничего тебе не ответили. Так и ты, если желаешь спастись, будь как мертвец: – не гневайся тогда, когда тебя бесчестят, не превозносись тогда, когда тебя восхваляют. Поступая так, как эти мертвецы, спасешься. Братия рассказывали еще о преподобном Макарии следующее. Если кто-либо приходил к нему из братий, как к святому и великому человеку, преподобный ничего не говорил с таковым. Если же какой-нибудь инок, нисколько не почитая преподобного, говорил ему: – Авва! когда ты был погонщиком верблюдов и самовольно брал селитру и продавал ее, не били ли тогда тебя старшие тебя? |
| И у католиков есть такой элемент обожествления святых, не в абсолютном понимании, но в некоем исключительном видении жизни этих людей, и они даже дошли до того, что человек рождается святым, живет святым, умирает святым. Как бы у него нет проблем, как у людей. А как можно подражать такому святому, если вся наша жизнь состоит из проблем? И на Руси, например, в старину каждый день читали «Пролог». Это книга, содержащая жития святых, но люди сохранили только одно житие, преподобной Марии Египетской. Почему? Потому, что люди не могут подражать тем святым, о которых говорят, что у них всегда все было идеально. Какие – то такие Божественные существа. А когда люди слышат о Марии Египетской, что у нее была такая греховная жизнь и она обрела дар спасения - вот это может вдохновить человека. И вдохновляет. Надо сказать, что древняя христианская литература апостольских и постапостольских времен содержала такой жанр: обращения ко Христу. Например, обращение Савла ко Христу. Савл был гонитель, мучитель христиан, Бог его встречает на пути из Иерусалима в Дамаск, и Савл становится первоверховным апостолом Павлом. И эта тема доминировала в древних христианских памятниках. Свидетельства о людях, которые были очень грешными, переживали встречу с Богом и становились святыми. Потом у них опять возникали какие – то проблемы, и они преодолевали их, восстанавливали дар святости. Вот такое могло вдохновить и вдохновляло, а со временем выхолащивалось. Греки мне указывали целый ряд житий: из какого жития убрали такой сюжет, сякой. Сами же они пользуются не латинским изводом, а греческим. Четьи – Минеи Макария, я думаю, более чисты от этих латинских выхолащиваний. Там мы можем найти реальные биографии святых. А в каком смысле я говорю, что святых у нас украли? – я имею в виду, что не дают их жизнь в таком объеме, когда житие может научить человека. Который ищет, спотыкается, ошибается, как каждый человек, собственно говоря. - Вот, у меня вопрос такой. Общался с девушкой, у нас была взаимная любовь. Ее родители были против. Она сказала, что выбирает послушание перед родителями ради Бога. Девушка и я воцерковленные, ее родители нет. Вот, у меня вопрос, правильно ли она поступила или нет? |
| Перенесение центра тяжести в вопросах нравственности из области внешнего деяния в сферу чувств и мыслей есть самая характерная черта учения древнего христианского монашества. Это всегда следует иметь в виду, если желательно определить место и значение египетского монашества в истории нравственного сознания человечества или если ставится вопрос о преимуществах и опасностях монашеской морали. В почти исключительном внимании аскетов к своему внутреннему миру мы можем видеть черту, роднящую их с философским мистицизмом новоплатоников, основные тенденции которого выяснены нами в первой главе настоящего очерка. Однако не нужно большой проницательности, чтобы заметить существенные и чрезвычайно важные пункты различия между двумя рассматриваемыми направлениями. То и другое ставило своей задачей внутреннее очищение, но в понятиях о чистоте между ними мало общего. Новоплатоническое понятие о чистоте как цели стремлений мистика отмечено печатью крайнего интеллектуализма. Философ, по смыслу этой доктрины, должен прежде всего очистить свою душу от всех эмоций, аффектов, чувств и страстей, чтобы стать только умом и только мыслью. Классификация чувств по их моральной ценности была совершенно чужда новоплатонизму. Не устранения некоторых чувств, а освобождения от всех аффектов требовал он от философа. Но понятие очищения в новоплатонизме не ограничивалось и этим. Стремясь превратить человека из существа чувствующего в существо только мыслящее, он находил необходимым и самую мысль освободить от всего конкретного, единичного, чувственно воспринимаемого. Поэтому новоплатоническое очищение было процессом постепенного восхождения мысли от конкретного к общему, от одной отвлеченности к другой, еще более абстрактной, – процессом медленного опустошения души, венцом которого признавалась фиксация мысли на одной бескачественной идее Бога. Сохраняя некоторый интеллектуалистический оттенок, без которого не мог обойтись в своих нравственных понятиях ни один грек, идеал очищения, свойственный христианским мистикам, в противоположность новоплатоническому был по существу своему моральным. Внутреннее делание христианских аскетов состояло, как мы видели, в тщательном пересмотре всего содержания сознания с моральной точки зрения и имело своей целью освобождение души от всего, осуждаемого нравственным чувством. |
| – «Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке» ( Пс.90:5 ). Тогда дьявол, не имея возможности победить непобедимого, изобрел против него новую хитрость, Один из жителей того селения, близ которого подвизался Макарий, имел дочь – девицу, которую один юноша, также живший в этом селении, просил отдать себе в жены. Но так как юноша был очень беден и притом простого звания, то родители девицы не соглашались отдать в замужество за него свою дочь, хотя сама девица и любила того юношу. Спустя несколько времени, девица оказалась непраздною. Когда она стала спрашивать юношу, какой ей дать ответ своим родителям, то последний, научаемый учителем злобы – дьяволом, говорил ей: – Скажи, что это сделал с тобою живущий около нас отшельник. Девица послушалась коварного совета, и обострила против невинного инока свой язык, как бы змеиный. И вот, когда родители заметили, что девица должна быть матерью, то с побоями стали ее спрашивать, кто виновник ее падения. Девица тогда отвечала: – В этом виновен отшельник ваш, которого вы считаете святым. Как-то раз, когда я находилась за селением и подошла к тому месту, где он живет, отшельник встретил меня на дороге и сделал надо мною насилие, а я из-за страха и стыда никому не сказала об этом до сего времени. Уязвленные этими словами девицы как бы стрелами, родители и родственники ее все вместе бросились к жилищу святого с громкими криками и бранными словами. Вытащив Макария из кельи, они долго его били, и потом привели с собою в селение. Здесь, собрав множество разбитых сосудов и черепков и связав их веревкою, повесили святому на шею и в таком виде водили его по всему селению, без милосердия надругаясь над ним, нанося ему побои, толкая его, терзая за волосы и ударяя ногами. При этом они восклицали: – Этот монах осквернил нашу девицу, бейте его все! Случилось в это время проходить мимо одному благоразумному человеку. Увидев происходящее, он сказал бьющим святого: – Долго ли вы будете бить невинного странствующего инока, достоверно не узнав, справедливо ли обвинение против него? Я думаю, что это искушает вас дьявол. |
| Эта то жизнь в её представлении и постепенном усвоении ею нравственного идеала и есть предмет, подлежащий исследованию Нравственного Богословия. После слова Божия, которое устанавливает для науки её основные и общие принципы, главным источником для неё, разумеется, должна служить область опытной нравственности. Отсюда становится вполне понятным: какая богатая сокровищница глубочайшей христианской психологии и морали заключается в писаниях тех святых мужей древности, которые умели и сами жить по-христиански, и других учили этой великой науке своим словом. Святоотеческая письменность вообще, а аскетическая в особенности – вот источник для науки о нравственности. Святые подвижники, путём изучения Слова Божия и борьбы с ветхим человеком достигшие высокого нравственного совершенства, в своих писаниях вынесли на общую пользу глубокий и много содержательный опыт нравственной жизни, подробно описав весь её ход. Такого опыта уже больше нигде не найти. Ни в какое сравнение с ним не может быть поставлен опыт новых западных богословов. К их опыту в крупном большинстве вполне приложимы слова преп. Макария: «кто ведёт речь о духовном, не вкусив того сам, тот уподобляется человеку, который при наступлении дневного зноя идёт пустым полем и, томясь жаждой, описывает источник, струящийся водою, изображая себя пьющим, между тем у него засохли уста и язык от палящей их жажды, – или человеку, который говорит о мёде, что он сладок, но не вкушал его сам и не знает силы его сладости. Так, если ведут речь о совершенстве, о радовании или о бесстрастии, не ощущавшие в себе их действенности и удостоверения в них, то на деле не все бывает так, как они говорят» (Бес. XVII, § 12). Конечно, для истории науки о нравственности, для изложения и разбора различных этических философских систем, для научной систематизации самого святоотеческого материала, для его философского освещения и подобного много полезного может дать и западная наука; но центральная и положительная часть Нравственного Богословия всецело должна основываться на святоотеческой письменности. |
|
|
