| Сказать что-либо со смирением не значит говорить учительски, а так, как сам слышал от аввы и от отцов. Если же полезно сказать что-нибудь брату, а тщеславие внушает тебе усладиться сим, то знай, что враг хочет воспрепятствовать тебе сделать пользу брату. Если будешь слушаться тщеславия, брат никогда не получит через тебя пользы; но отвергни тщеславие и презри оное, а когда скажешь брату (должное), покайся пред Богом, говоря: «Прости мне, Господи, что я тщеславно говорил», и в последнем случае поступай так же. Вопрос 288, того же. Отец мой! Как согласить это: ты повелел мне, когда вижу что-либо неполезное, говорить, прежде нежели меня спросят, а отцы говорят, что не должно начинать разговора прежде вопроса, и авва Нистерой не потому ли приводил других в удивление, [ 84 ] что, будучи в общежитии, говорил: «Я и осел — одно и то же». Скажи мне также, отец мой, что значит внимать своим помыслам? Должно ли заниматься сим в определенное время, и как сие делать? Ответ Иоанна. Брат! Старцы отвечают сообразно с (духовным) возрастом человека. Есть время, в которое человек может послужить, и тогда он должен оказывать другим услуги; но настанет и такое время, когда ему будут служить другие: тогда духовный возраст его будет уже не тот, что прежде. Совершенным совершенное и говорится, а находящимся под законом преподается иное, ибо еще испытываются под пестуном. Когда и ты будешь мертв для мира, как авва Нистерой, тогда можешь сказать: «Я осел». Не высокомудрствуй, потому что повредишь себе тем. Отцы назначили время для внимания своим помыслам, говоря: «Утром испытай себя, как провел ты ночь, и вечером также, как провел день; и среди дня, когда отяготишься помыслами, рассмотри себя». Толкование. Чрез сие богоносный отец показывает, что не всякий, но только смиренномудрствующий и уничижающий себя может сказать: «Я осел»; ибо сказать это не есть бесчестие, но, напротив, величайшая честь. Потому и говорит отец: «Не высокомудрствуй». Ибо когда кто достигнет в меру осла, то, подобно ему, получая удары, терпя поношения, будучи отягощаем, влеком, связываем и терпя все подобное, что свойственно терпеть ослу, переносить все сие не противореча, не помня зла и отнюдь не возмущаясь в сердце, подобно ослу, но пребывая при всем том как бесчувственный, что и означает уже желаемое двоякое, или и троякое умерщвление. |
| вопрошание это было последним прощальным приветствием Христу от Предтечи, уходящего из этой жизни, актом веры, утверждаемой в борении... Посему это вопрошание оказывается прославлением Предтечи и его веры. И это прославление Предтеча приял из уст Самого Господа» 43 . /с. 30/ В тексте подстрочных примечаний книги «Друг Жениха» о. Булгаков говорит: «Следует обратить внимание, что в евангельском тексте – одинаково у Мф. 11, 2 и у Лук. 7, 19–20 – не говорится, что Предтеча посылает своих учеников спросить Христа, но сказать Ему: επεν ατ, λγων. О вопросе совсем не говорится, несмотря на содержание речи, которая есть вопрошание» 44 . Итак, на наш вопрос: зачем же Предтеча посылал своих учеников ко Христу с вопросом, от него будто исходившим: Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого? мы находим у прот. Булгакова такой ответ: самого вопроса Предтечи не было, ибо Иоанн не вопрошал Христа, а приветствовал Его и свидетельствовал пред Ним о своей вере, не было ответа и со стороны Христа Иоанну, а был только привет ему от Спасителя и прославление Им Предтечи за свидетельство веры, утвержденной в борении. По поводу такого неожиданного заявления прот. Булгакова мы должны сказать, что всему этому можно было бы поверить, если бы данного вопроса действительно не было в евангельском тексте. Но этот вопрос здесь есть, как есть и ответ Предтече и притом – самый определенный, положительный и весьма сильный, о чем было сказано нами выше со слов св. Иоанна Златоуста . Слова Предтечи ни о каком привете и свидетельстве веры не говорят, а содержат вопрос и свидетельствуют о сомнении в вере, только не Иоанна, а его учеников. Правда, прот. Булгаков отмечает, что в евангельском тексте не говорится: Предтеча посылает своих учеников спросить Христа, но сказать Ему. Таким образом, о. Булгаков ищет даже во внешней форме текста опоры для своего ошибочного мнения. Но все равно как бы евангелисты ни написали – сказать Христу или спросить Христа – суть дела вовсе не в этих словах, а в тех, которые следуют за ними. А эти последния представляют из себя и по содержанию по форме настоящий вопрос. И как мог прот. Булгаков сказать: «О вопросе совсем не говорится», когда тут же, продолжая, говорит: «несмотря на содержание речи, которая есть вопрошание»? Следовательно, о. Булгаков на протяжении двух только строк в заключении своего толкования допускает явное противоречие, заявляя, что в данных словах Предтечи совсем нет вопроса, хотя эти слова содержат в себе вопрос. |
| Ятый - взятый, пойманный. Яхонт - драгоценный камень. Яцемже - каким же, каковым-либо. БУДУТ ЛИ НАШИ ДЕТИ И ВНУКИ ВКУШАТЬ ИЛИ ЖРАТЬ Приходит молодой, здоровый человек на богослужение и вдруг обнаруживает, что не выстоять ему два часа в храме - и ломает-то его, бедного, и крутит, и поясница болит так, что, кажется, сейчас сломается. Диавол подсказывает: Нет - эти утомительные богослужения не для тебя. Даи не понимаешь ты ведь ровным счетом ничего, что они там поют и читают на своем церковнославянском языке. Стоишь, как осел, и только праздно проводишь время - да еще и поясница болит. И человек решает: Может быть, Церковь с Ее богослужениями - и хорошее дело, да только очень уж трудное и непонятное - мне такого не потянуть, чего бы проще. И человек выходит из православного храма и направляется в молитвенный дом к баптистам: там тоже говорят про Христа, но только по-русски - понятно; и слушать можно, сидя в мягком, уютном кресле - приятно. И легче, и проще. Но можно и сообразить: не было еще в мире ни одного святого, который бы стяжал Духа Святого Божьего в мягком, уютном кресле. Можно ведь сказать себе: Если я не понимаю языка и смысла православного богослужения - так в этом виновато не православное богослужение, а я сам . Понятное дело, что, сидя за столом с китайцами, будешь скучать - хотя бы те вели и очень интересные беседы - но ты-то слышишь только сочетание звуков, если не понимаешь языка. Так надо, значит, выучить церковнославянский язык - сделать это для русского человека совсем несложно: разница между церковнославянским языком и русским - не большая, чем между русским и украинским. Но русские люди учат английский, немецкий, французский, испанский, даже китайский - и только церковно-славянский им не одолеть. Всякий человек, взявший на себя труд познакомиться с богослужебным языком Русской Православной Церкви - не может не влюбиться в этот язык. Это язык уникальный! В мире больше нет таких языков! Особенность его заключается в том, что он создан специально для богослужения: для обращения на нем к Богу. Мы ведь в разных случаях, обращаясь к разным людям, применяясь к разной обстановке, и слова употребляем разные. Об одном и том же можно сказать по-разному. Можно сказать: есть, кушать, можно сказать: вкушать, можно сказать: жрать, чавкать и т.п. Все об одном же - о приеме пищи но слова: эти грубее, те обыденнее, другие возвышеннее. Чем больше мы любим и |
| ничего не мог сделать. И запил. На это кто-нибудь может сказать: а вот Иов не запил, - ну, если вы можете сказать, смеете сказать, что Иов не запил, так вы вырастите сначала в меру Иова: он бы его не осудил. И вот мне кажется, что не нравственное совершенство, не житейское совершенство, а внутренняя правда человека играет большую роль. И поэтому иноверный, инославный, язычник по нашим понятиям, неверующий - если он всем сердцем и умом живет согласно своей вере и верит в то, что говорит, может сказать слово правды, и мы можем научиться чему-нибудь. За это меня можно осудить, но я опять-таки скажу, что я слишком много людей видел достойных, с которыми я никак не могу согласиться, и которыми всё равно восхищаюсь: замечательные люди. Интервью было взято 11 июня 1990 г. и напечатано в журнале «Звезда» (1991, 1). Журнал сопроводил публикацию следующими строками: «Нам известно, что в дни Поместного Собора, когда было записано это интервью, рабочий день митрополита Антония Сурожского начинался в предутренние часы, а заканчивался глубокой ночью. Редакция благодарит митрополита Антония за то, что он нашел возможным ответить на наши вопросы, пожертвовав частью и без того короткого сна. Благодарим также Д. А. Черняховского, взявшего это интервью». Поместный Собор в июне 1990 года избрал на Московский патриарший престол ныне здравствующего Патриарха Алексия II. Это был момент, когда казалось, что Русская Православная Церковь будет играть всё большую роль в дальнейшем общественном развитии нашей страны — тогда еще Советского Союза. Вопросы и ответы предвосхищают многие аспекты такого участия Церкви в жизни общества. Духовное руководство в православной Церкви Митрополит Сурожский Антоний ДУХОВНОЕ РУКОВОДСТВО В ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ Тема, о которой меня просили говорить,- «Духовный руководитель, или наставник, в ». И я сразу же хочу сказать, что научить можно только тому, что сам познал на опыте, и вести безопасно можно только по тому пути, которым прошел сам. В этом смысле слова Христа о том, что Он- |
| Здесь, на земле, – свое течение времени. Мы – еще только воздыхаем о грядущей славе, которая откроется после Преображения мира. Воздыхаем и трудимся. На Небесах, у Бога, там, чаемое нами уже почти осуществилось. Там нет никакого недостатка или ущербности. Ангелы и святые уже наслаждаются общением с Господом. Там идет дивное богослужение, питающее души святых блаженством и радостью. А теперь нужно сказать одну важную вещь: Божественная литургия, которую мы совершаем на земле, позволяет нам прикоснуться к дивной службе, совершаемой на Небесах, как бы ступить одной ногой на Небо, почувствовать то, что является постоянным состоянием небожителей. Разве не испытывали мы за Литургией этого неизъяснимого счастья, радости, можно даже сказать – блаженства?.. Пусть на миг, на минуты, но это было открыто каждому. В каком-то смысле можно сказать, что мы на какие-то мгновения, или даже минуты уподобляемся участникам Небесного богослужения. На Божественной литургии мы вспоминаем величайшие моменты особенной заботы Божией о человеке (то, о чем говорили выше), причем, что удивительно, не только те моменты, которые уже прошли, но и те, что будут! Для святых, пребывающих с Богом, как и для Ангелов, наше, земное, время относительно, потому что там – другой мир. Вот так же и для нас, совершающих Литургию, еще «небывшее» становится «яко бывшим»: А теперь снова вернемся к тому, о чем молится, что призывает вспоминать священник в эти минуты: Вспоминая эту спасительную заповедь, и все ради нас совершенное: Распятие, Погребение, тридневное Воскресение, на Небо Восхождение, сидение по правую сторону от Бога Отца, Второе Пришествие в Славе… Что из этого мы можем вспоминать, о чем мы на самом деле знаем? Распятие? – да; Погребение, тридневное Воскресение, Восхождение Спасителя на небо, сидение одесную Отца? Да, это прошло перед глазами Апостолов, тех, кому мы доверяем; можно сказать, что в опыте веры и мы этому свидетели. Но можем ли мы сказать, что мы вспоминаем, как будто оно прошло, Христово «Второе Пришествие в Славе»? |
| Показав в 28 стихе, что в Церкви, или, так сказать, в церковной действительности, существуют не одинаковые, а разнообразные служения, основывающиеся на разнообразных же дарах, апостол переходит к изображению других сторон этой действительности при помощи ограничительных вопросов 29 и 30 стихов. Он прежде показал, что тело не может быть только одним глазом или слухом. Теперь показывает, что в Церкви не должны быть все апостолами, пророками, учителями, но как тело состоит не из одного, а из многих членов, так и в Церкви не одно, а много служений. Связь вопросов 29 и 30 стихов с предыдущими рассуждениями, таким образом, понятна. Но что хотел апостол сказать своими вопросами именно коринфянам, какие имел он в виду их внутренние отношения, объяснить это чрезвычайно трудно, если только не невозможно. Считали ли коринфяне всех лиц в своей Церкви апостолами, или всех пророками и проч.? Если не считали, то зачем апостол предлагает им вопросы 29 и 30 стихов? Можно только гадательно понять и объяснить его речь. Коринфяне предпочитали языкоговорение всем другим дарам, которых у них, может быть, и не было, или они не имели о них надлежащего представления. Они думали, что в Церкви все должны говорить только языками или пророчествовать, – вся Церковь должна быть только или языком или ухом. Своими вопросами апостол опровергает такое нелепое мнение. Не только у коринфян, но и во всей Церкви нет такого единообразия. Можно ли сказать, что все в Церкви апостолы? пророки? учители? и т.д.? Нет, нельзя. Поэтому нельзя сказать, что и все должны говорить только языками и пророчествовать, т.е. предпочитать эти дары всем другим. Если даже в какой-нибудь Церкви имеются только эти последние дары, то и тогда нельзя сказать, что они равны, потому что пророчество предпочтительнее языкоговорения. Даже при ограниченном количестве даров среди них возможны подразделения, из коих каждое должно занимать свое место и иметь свое значение, при чем, один дар не должен устранять другого. Коринфяне предпочитали языкоговорение. Они ошибались даже с своей собственной точки зрения. На вопросы апостола в 29 и след. стихах ответы подразумеваются отрицательные. На это указывает μ. – Относительно δυνμεις 29 стиха некоторые толкователи полагают, что это – именительный падеж, – словом обозначается предмет, вместо лиц. По другим – δυνμεις вин. пад., – зависит от последующего χουσιν. С последним толкованием, хотя его и считают «менее натянутым», нельзя согласиться. Принимать δυνμεις для обозначения лиц нет никаких препятствий. Такой способ выражения не необычен у самого ап. Павла (см., напр., Рим. 8, 38 ). Олицетворение же χαρσματα αμτων было менее удобно или совсем неудобно для апостола, и потому он употребил χουσιν. – В ст. 30 конструкция речи и смысл те же самые, как и в 29, и потому стих не требует особых объяснений. |
| В последних днях Масленицы новорожденную девочку крестили и дали ей имя святой самарянки, принявшей смерть от меча во имя Господа Иисуса. Так у Саныча появилась сестра Евдокия. Глава шестая. Отлетевший Перед самой кончиной он вдруг пришел в сознание и увидел Александра. Он попытался вспомнить что-то очень важное, о чем хотел всегда сказать Ярославичу, но все-то откладывал. В избе было темно, только под иконами ярко горели лампады, да сам светлый князь — и Кербет теперь отчетливо видел это! — излучал некое тихое и спокойное сияние. — Что? — спросил Александр. — Ты видишь меня? Слышишь меня? Можешь ли сказать чего-нибудь? Кербет хотел ответить, но не мог. Это было так странно. Как во сне. Но ведь не сон. Он смотрел, видел и слышал Александра, а не мог ни рукой пошевелить, ни губами, понимая, что сил едва хватит на сколько-то вдохов и выдохов, не более того. Даже на раздумья, оказалось, нужны силы. Он вспомнил, о чем хотел сказать, и стал разговаривать с князем безмолвно, одним только взглядом. Помнишь, Ярославич, как мы бежали из Новгорода? Обиженные, опозоренные, злые. Навсегда бежали, чтоб никогда уж не вернуться к строптивой и дурной господе, пусть дальше живет сама собою, воюет с немцами и свеями, орет на своем безмозглом вече, торгует и торгуется, кичится и празднует. Придет времечко, и будет она говорить по-немецки и склонять свою жесткую выю перед чванливыми местерами. Еще и в папскую веру обратится. Одно только худо — обратясь, вкупе с тевтонами придут новгородцы завоевывать для Рима и Риги прочие города Русские — Полоцк, Торопец, Торжок, ко мне в Тверь заявятся, и будем мы с тобой, княже светлый, мою Тверь от них оборонять. Оно, конечно, отобьемся, прогоним их, а ведь обидно! Помнишь, княже, как во Тверь тогда приехали и несколько дней у меня жили? И Вася твой в мою Людмилу влюбился. Маленький такой, мамкиной грудью еще питается, а как увидит Люду, вытаращится и смотрит не дыша. И все смеются. А я тогда хотел тебе сказать, что надо нам будет хоть кого-то из детей наших поженить в будущем. Людмила, конечно, на три года Васи старше, но жена моя еще дочку родит. Или твоя Александра родит девочку, а я на ней моего старшего, Димитрия, женю. И вот теперь хочу тебе сказать это, а не могу. Видать, умираю. Даже и боли никакой не чувствую. И как это меня угораздило? Насквозь проткнул проклятый немец копьем. Скажи, Ярославич, еще что-нибудь, не молчи! Хорошо перед смертью твой голос послушать. |
| На заседании 13/26 ноября архиеп. Анастасий выступил с речью по поводу голода в Поволжье. Он, в частности, сказал: “Теперь позволю себе остановить Ваше внимание на вопросе о том, как помочь голодающему населению, нашим страждущим братьям в России. Просить, убеждать палачей оставить, прекратить мучения – это все равно, что желать, чтобы тигр выпустил из зубов свою жертву; обращаться с пожеланиями к самому страждущему населению, конечно, бесполезно; но у нас есть одно средство – обратиться с воззванием ко всему миру; он не должен допустить вымирания русского народа. Конечно, мы не можем сказать красноречивее того, что сказал св. патриарх Тихон в своем Послании, но мы должны и можем сказать сильнее то, чего не мог сказать он в своем положении: мы должны сказать, что бедствия, переживаемые русским народом, есть результат дикого, развратного, кровавого режима палачей России; англичане, например, уже узнали, что такое большевизм; Вашингтонская Конференция стремится к миру, но этого мира не будет до тех пор, пока не придет к миру Россия. Если бы мы были в состоянии, мы должны были бы разослать всюду миссии, которые, подобно Петру Амьенскому, обошли бы весь свет, открывая ему глаза на русские дела... Некоторые склонны идти на примирение с большевиками или по мягкосердию, или из карьеры, но мы должны решительно сказать: нон поссумус (не можем). Никто из нас не имеет права переступить порог советский для союза, ибо это уже не союз, а вражда против Бога. Мы должны противодействовать этому соблазну. Должны также мы установить моления в церквах за всех погибших за веру, царя и Отечество, начиная с Царя-мученика Николая II-ro и замученных святителей”. Были заслушаны также доклады о миссионерской работе, о путях к духовному возрождению России. Среди многочисленных документов, посланий и резолюций, принятых Собором, особенное значение имели: “Послание чадам Русской Православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим” и “Послание к мировой Конференции” (Генуэзской). Собор, ставший известным под названием “Карловацкого”, вызвал бешеную злобу среди большевиков (в первую очередь, из-за обращения к Генуэзской конференции). |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Епископ Феофан: " Епископат не играет в штучки политического характера, которые называются провокацией " 04.10.2004 389 Время на чтение 3 минуты В пятидесятом году I века в Иерусалиме собрался Апостольский Собор, ставший прообразом всех будущих соборов. Сегодня открывается Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Московского Патриархата. О том, какие вопросы будет обсуждать Собор рассказал обозревателю Страны.Ru Марии Свешниковой епископ Ставропольский и Владикавказский Феофан (Ашурков). - Ваше преосвященство, о прошлом, Юбилейном Соборе писали и говорили очень много. На нем было принято много важных для Церкви решений, например о новомучениках, а также новый Устав и Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. Можно ли так сказать, что это Собор будет рядовым? - Рядовых Соборов не бывает вообще. Что такое Собор? Например, сегодня какие-то темы в него не включены, а завтра они возникнут. Ведь на Соборах каждый епископ имеет право внести предложение или поднять ту или иную тему. Потому и соборность, что каждый из нас может поднять любой вопрос. Поэтому, я думаю, что рядовым он не будет. - Но если каждый епископ в праве поднять любой вопрос, не может возникнуть нелицеприятной ситуации? - Понимаете, епископат не играет в штучки политического характера, которые называются провокацией. Епископ это ответственное лицо Церкви, и поднимая ту или иную тему он исходит из целесообразности ее решения в данный период. Поэтому никто не может сказать епископату. Ты не задавай этого вопроса. Но я знаю наш епископат, это ответственные люди. - Что вы можете сказать о Соборном вопросе об организации церковного суда в Русской Православной Церкви? - Комментировать или предвосхищать что-либо накануне принятия решений совершенно неблагодарная вещь. Могу только сказать, что есть рабочий документ, который будет обсуждаться. Положение о суде естественно будет принято, правда, я не могу пока сказать, в какой форме. Но то, что этот вопрос будет поднят и что он будет решаться - не вызывает никаких сомнений. |
| Каково само по себе могло быть такое ощущение? Сказать, что рука Божия была на каком-либо человеке конечно можно только в образном, переносном смысле. И образ, заключающийся в таком выражении, необыкновенно смел и силен, так смел и силен, как может быть сильным только восточный образ. Чтобы понять во всей глубине это любимое техническое выражение Иезекииля, нужно взять его в более точной передаче, которую находим в 8:1: «и упала – на меня рука Адонаи Господа». Опускаясь, падая рука прежде всего давит своею тяжестью. Можно представить себе, как тяжело должна давить рука столь сильная, мышца столь крепкая, какова рука Божественная. Когда еврей хотел выразить всю тяжесть и невыносимость какого-либо бедствия, он говорил, что его тяжело давит («над ним тяготеет») рука Господня. Устанавливая значение этого выражения у пр. Иезекииля, толкователи обыкновенно опускают из виду эту последнюю мысль, мысль о давлении, тяжести, которую должен был ощущать пророк, когда на нем лежала рука Иеговы. Между тем мысль эта очень важная. Если бы выражением: «была на мне рука Господня» пророк хотел сказать только, что он подвергся (на Ховаре) непосредственному воздействию силы Божией, то он ничего нового не прибавил бы к предшествующему выражению «было слово Господне». К этому последнему точному и для каждого ясному понятию «слово Господне» он прибавил бы понятие более общее и неопределенное. При каждом откровении божественному человеку на последнего действует рука (непосредственная сила) Божия и говорить об этом не было надобности. Так как пр. Иезекииль говорит о руке Божией на себе только при описании своих видений (1:3; 3:14 и 22; 8:1; 37:1; 40:1), то он этим хочет сказать нечто другое, а не то только, что эти видения внушались ему Богом, что в них Бог непосредственно действовал на него. Он этим выражением хочет сказать, что при некоторых откровениях своих, как например при Ховарском и других немногих, он более чем при прочих, ощущал воздействие на себе силы («руки») Божией. Как выражается он точнее в другом месте, при этих видениях была на нем рука Господня «крепко» (3:14). Он хочет сказать, что при своих видениях он совершенно явственно ощущал на себе крепкую, а потому конечно и тяжелую руку Божию, и этим ощущением отличались видения его от других откровений ему Божиих. |
|
|
