| — Где бы ты ни почуял запах кофе и бекона, — обычно говаривал О’Коннор, — тебя всегда пригласят к завтраку, стоит лишь постучать в дверь! Но Кент не вспоминал высказываний своего старого товарища. В эту минуту все прочие мысли его были оттеснены на задний план удивительным открытием, что Маретт готовит завтрак — для него. Он подошел к двери и прислушался. Потом открыл ее и заглянул в каютку. Маретт стояла на коленях перед раскрытой дверцей печурки и готовила тосты, поджаривая на двух вилках ломтики хлеба. Лицо ее раскраснелось. Она не успела причесать волосы, но кое-как заплела их в толстую косу, которая свисала вдоль спины. Заметив Кента, она шутливо воскликнула с притворной досадой: — Ну что, не могли подождать? А мне так хотелось сделать вам сюрприз! — Вы его и сделали, — возразил он. — Но я просто не в состоянии был больше терпеть! Я должен был прийти и оказать вам помощь, как и подобает мужчине! Он уже был внутри и стоял на коленях рядом с ней. Потянувшись за парой вилок, он прижался губами к ароматной копне ее волос. Румянец сгустился на лице Маретт, и ее негромкий смех волшебной музыкой зазвучал в ушах у Кента. Поднимаясь с колен, девушка погладила рукой его щеку, и Кент ответил тем же веселым, счастливым смехом. И потом, накрывая подвесной стол к завтраку, она то и дело касалась рукой то его плеча, то волос, и два или три раза он опять слышал эту чудесную гортанную нотку, которая возбуждала в нем ощущение дикого восторга и счастья. Наконец — он в плетеном кресле, а она на табурете — оба придвинулись поближе друг к другу за подвесной доской, служившей им столом, и съели свой завтрак. Маретт налила ему кофе, добавила сахару и сгущенного молока, и Кент, совершенно онемев от счастья, даже позабыл сказать, что пьет кофе без молока и сахара. Рассвет проникал сквозь маленькое окошко внутрь каютки, и Кент молча, жестом обратил внимание Маретт на раскрытую дверь, приглашая девушку полюбоваться ослепительным сверканием утреннего солнца на речной глади и на пышной, роскошной шумящей зелени лесов, уплывающих назад. Когда они кончили завтракать, Маретт вместе с ним вышла на палубу. |
| Она поманила нас за собой. Леонид Сергеевич нагнулся было к своим ботинкам, но потом передумал. Я увидела, что ему стало не по себе — наверное, носки не первый сорт. Что до меня, я была в домашних тапочках, так как работу на сегодня уже кончила и больше не собиралась выходить из подъезда. — Ну, где вы там? — негромко окликнула баба Тося. Мы прошли в ее комнату, по правде сказать, не очень презентабельного вида. На кое-как застеленной кровати валялась старушечья одежда: шерстяная кофта, платок, теплые носки. Небольшой столик-тумбочка был заставлен большими и малыми шкатулками, коробочками. Одну из них баба Тося раскрыла и вынула новый блестящий замок с ключом. Потом полезла в подвесной шкафчик, где, оказывается, лежали инструменты. — Вот, милый мой, давай-ка врежь мне замок. Вот в эту дверь. Сама пробовала, не могу. — А зачем, баба Тося? — не удержалась я. — Много будешь знать, скоро состаришься, — беззлобно бросила в ответ бабка. Вот это да! Чтобы баба Тося отказалась рассказать о чем-нибудь из своей жизни — да это надо слону родиться без хобота. Или зайцу без ушей, с круглыми глазами и не умеющему прыгать. — Передайте мне пилочку, Мальвина, — сказал Леонид Сергеевич и стал делать на стене отметки, куда врезать замок. Потом сам полез в подвесной шкафчик и выбрал там еще какие-то инструменты. — А ты, девка, чем в потолок глядеть, мне бы пока помогла… — Давайте, — согласилась я. — Что нужно делать? — Вот я сейчас кровать приберу, а ты новую простынь застели. Вот еще подушка, наволочку сменить. А одеяло в пододеяльник новый. Баба Тося выложила мне на руки стопку чистого белья, а сама стала собирать с кровати свою одежду. С чего она вздумала менять постель при посторонних, да еще так уверенно, словно это необходимо сделать именно сейчас? Уж не мутится ли ее ум от старости? Между тем я постелила на кровать новое белье. Леонид Сергеевич все еще возился с замком, баба Тося перекладывала платки-носки. И тут в коридоре раздался телефонный звонок. Я заметила, что бабка легонько вздрогнула. Потом она рывком поднялась, отчего ей пришлось схватиться за поясницу, и торопливо зашаркала тапками в коридор. |
| Когда я услышал о них, я почувствовал горечь и разочарование, что не уберегло меня позже от стычки с косностью профессиональных военных. Как-то ночью я лежал, свернувшись в постели, и не мог уснуть. Окно было открыто, лил дождь, и вдруг, словно выхваченные светом вспышки, предстали в моем воображении затопленные, залитые грязью ходы и жалкое шествие навьюченных «Томми», пробирающихся к передовой по мокрым доскам. Некоторые спотыкались и падали. Я знал, что люди часто тонут во время этих мрачных странствий, а тот, кто добирается до передовой, попадает туда без сил и весь покрытый грязью. Мало того, припасов, которые они несут, всегда оказывается недостаточно. И вдруг я увидел, что всего этого перенапряжения можно с легкостью избежать. Я скатился с кровати и весь остаток ночи составлял план мобильной системы перемещения по подвесной дороге. Моя идея заключалась в том, чтобы установить столбы в форме буквы «Т», которые при помощи троса можно по мере необходимости поднимать или класть плашмя. На перекладинах этих столбов работают два тягача. Электроэнергия могла бы поступать с движка. То ли незадолго до этого, то ли сразу вслед за этим мне довелось повстречаться с Уинстоном Черчиллем в мастерской Клер Шеридан в Сент-Джонс-Вуд. Видимо, это все-таки случилось раньше. Я не делал секрета из своего разочарования с танками, и чувствовал себя вправе без долгих вступлений изложить проект подвесной дороги. Уяснив суть дела, он связал меня с людьми, способными восполнить недостаток моих познаний в области механики. По его указаниям Хейг, работавший в Министерстве военной промышленности, привел в движение военный Департамент коммуникаций, и лейтенант Лиминг — кажется, из Ланкашира — с группой помощников воплотили мою мечту. Мы изобрели поистине новое военное оборудование; мне принадлежали только изначальная идея и некоторые пояснения. До конца войны действовала его улучшенная конструкция, хотя и не в том объеме, чтобы произвести ощутимый эффект. «Стальные шлемы» его не любили, а оно могло бы предотвратить немало потерь и значительно облегчить, хотя бы вначале, объединенное наступление 1918 года. |
| Переквалифицированные в лесорубов кулаки с Юга России и из Украины формально не были з/к, но при попытке уйти – становились ими. Потом перед войной стали прибывать поляки-осадники : «После присоединения к Советскому Союзу восточных территорий польского государства политическим репрессиям подверглись не менее 530–570 тыс. поляков и польских граждан других национальностей. Самым массовым видом этих репрессий были депортации – насильственная высылка больших групп населения с последующим содержанием их на принудительном поселении (спецпоселении), т. е. в условиях ограничения свободы. В 1940–1941-м гг. органами НКВД были депортированы вглубь СССР около 320 тыс. польских граждан – жителей захваченных Советским Союзом восточных территорий довоенного польского государства и беженцев из Центральной Польши, оккупированной Германией» . И после войны эти таежные поселения имели все признаки лагерной системы, формально ей не являясь. Советские немцы, вывезенные во время войны в Германию, в 1945-м году возвращались в Советский Союз. Но возвращались не на родные земли, а на спецпоселение, в основном на север страны, под надзор органов НКВД, согласно распоряжению НКВД 181 от 11 октября 1945 г. Как пишет Надежда Алексеевна Белова, «на 1 января 1946 г. на поселении в Вологодской области находилось 14 371 чел. репатриированных немцев, большинство из которых составляли женщины и дети» . Часть их была направлена в Вожегодский леспромхоз, в том числе в Явенгу. Подвесная дорога Уникальная монорельсовая подвесная дорога Явенгского леспромхоза, по которой вывозили лес с 1932 по 1959 годы, протяженностью в 32 км, брала свое начало в поселке База в Явенге и доходила до мест размещения бараков Явенгского ОЛП (кв. 8 и кв. 13). Это чудо советской техники, остатки которого еще лежат в лесах и понемногу вывозятся на металлолом местными жителями, сыграло решающую роль в поиске местоположения «участка 8 квартал» Вожегодского ОЛП, потому что именно здесь предприимчивые собиратели металла, прокладывая свою «технологическую трассу» для вытаскивания рельсов, и обнаружили остатки сооружений лагеря. |
| Подвесная дорога. Состав на мосту через реку Описание дороги сохранил для потомков роман «Надежда и метель» писателя-земляка В.Д. Елесина: «Дорога построена хитроумно. Метрах в пяти-шести друг от друга вкопаны в землю да укреплены распорками высокие, смоленые у комля столбы. На верхушки столбов уложены поперечные бревна, ровно стесанные, а по стесанному прибит железными костылями узкоколейный рельс. По этому рельсу и катился на маленьких колесиках мотовоз с кабиной. Чтобы не свалился он с высоты, достигшей в некоторых местах до десяти метров над землей, по обе стороны столбов спускались от кабины чуть не до земли деревянные бункера или люльки, равные по массе. Качнет мотовоз в левую сторону, левый бункер ударится о столб, выровняет машину. Качнет вправо – правый бункер свалиться не даст. Часто случались аварии, но пострадавших, к счастью, не было…» . Вдоль трассы шла очень специфическая жизнь то и дело менявших своих обитателей спецпоселений. Так, например, возник «спецпоселок, организованный в квартале 21 Явенгского механизированного лесопункта на основании постановления бюро Вожегодского райкома ВКП (б) от 24 марта 1940 г. ...в Явенгский МЛП переместили спецпереселенцев-осадников» . Аналогично возникали довольно крупные поселки Чековский и Дупловский, ныне оставшиеся, как и подвесная дорога, только значками на старой лесной карте 1951 года. Метаморфозы этих новообразований на теле Вожегодской земли, подобно перерождению злокачественной опухоли, превратили некоторые из них на время в «хосписные» филиалы лагеря в Явенге, финальную точку лагерного маршрута для ослабевших, ненужных рабов. Когда надобность в этом отпала, в старые бараки поселяли новых лесорубов, уже вольных, а в середине 1970-х годов вывезли и их. Тайга, как легендарная трава забвения, поглотила память боли человеческой. По мере того как уходят ко Господу очевидцы событий, является соблазн начать заново жить «с чистого листа», прямо по детской песенке: «если мы обидели кого-то зря – календарь закроет этот лист», то есть – забыть или не знать. |
| (276) Крест наперсный, четырёхконечный, украшен финифтью с накладным Распятием и четырьмя стёклами с пятью жемчужинами. Между концами низка (нитка, проволока и т. п., на которую что-либо нанизано – прим. эл. ред.) из спиралей и четырёх белых бус. Размер: 9.0×5.8 см. Поступил из музея ПАО 1980). 2. (164) Крест панагийный, четырёхконечный, с расширенными концами. На лицевой стороне равноконечный крест и надпись: Царь Славы и Ic хс; на обратной – орнамент. Между концами креста – низки из четырёх красных и восьми мелких бус. Цепь из четырёх рядов колец. Размер 7.0×6.0 см. Поступил из музея ПАО 1931). 3. (109) Крест-мощехранительница, четырёхконечный, с эмалью и сканью. На кресте четыре гнезда и подвеска – жемчужина. Размер: 6.7 × 5.5 см. 4. (789) Крест подвесной корсунский из серого камня с жилками. На лицевую сторону наложен узкий филигранный крестик, поверх которого наложено овальное гнездо. На концах – четыре серебряных наконечника со вставкой на каждом, на наглавнике – голубое стекло. Вокруг перекрестия обнизка с четырьмя жемчужинами. Размер: 6.2×4.0 см. 5. (777) Крест корсунский из красного камня с накладным позолоченным Распятием, наконечники украшены жемчугом и стеклом. Размер: 4.2×3.3 см. 6. (291) Крест наперсный, обложенный перламутром, украшенный сердоликами. Без размера. Поступил из музея ПАО. 7. (546) Крест подвесной, четырёхконечный, со съёмной передней стенкой. Концы вправлены в позолоченные наконечники. На лицевой стороне – накладное литое Распятие, глава Адама, дощечка с надписью. На обороте гравированное изображение Богоматери в рост и орудий Страстей. Размер: 16×9.5 см. Потупил из Троицкого собора. 8. (652) Крест деревянный, четырёхконечный в серебряной оправе с трёхчастными концами. На лицевой стороне – резное Распятие и четыре евангелиста, на обороте – Крещение. Крест вложен в оправу со съёмной стенкой, вверху и внизу – петли. Размер: 13×7.5 см. 9. (684) Крест наперсный, четырёхконечный, с трёхчастными концами. На лицевой стороне – Распятие с предстоящими, Саваоф, глава Адама. |
| Источники. ПГОИАХМЗ. Книга учёта драгметаллов 1937 года. 933 (описан как «крест подвесной»). 17. Крест подвесной Инв. 334. XIX век. Москва (?). Серебро; эмаль, живопись по эмали. 16.5×12.5 см. Поступил из Великих Лук. Описание. Крест четырёхконечный, с удлинённой вертикальной ветвью. Состоит из пяти эмалевых живописных дробниц, накреплённых на серебряную пластину в форме креста, с изображением Распятия с предстоящими поясными Богоматерью и Иоанном Богословом с молитвенно сложенными перед грудью руками в овальных медальонах; Саваофа – в оглавии (с треугольным нимбом и со Святым Духом) и главы Адама в подножии в круглых медальонах. Христос в терновом венце, с прободенными ранами, из которых струится кровь. Древо креста – с выявленной текстурой. В навершии – табличка с надписью: . Вверху кольцевое ушко. Гамма эмалей – светлая зелень с густо-розовым и серовато-лиловым. Источники. ПГОИАХМЗ. Книга учёта драгметаллов 1937 года. 526. О. А. Сухова Кресты-мощевики в собрании муромского музея Муромский историко-художественный музей является обладателем одного из интереснейших и своеобразных собраний древнерусского искусства Центральной России. Иконы, лицевое и орнаментальное шитьё, культовая деревянная скульптура, церковное серебро и меднолитая пластика представлены в обширной экспозиции «Древнерусское искусство из фондов музеи», открытой в 1989 году и постоянно пополняемой вновь приобретёнными и вернувшимися из реставрации экспонатами. Коллекции крестов-мощевиков представляет собой важную и значимую часть в составе древнерусского собрания музея. Муромские кресты с реликвиями в настоящее время ещё мало известны в научной и церковной среде. Самый «популярный» из них Виленский крест, который связывают с древнерусской повестью, был опубликован нами в 2003 году во второй книге Ставрографического сборника, где также есть ссылка на музейную коллекцию крестов-мощевиков. О некоторых из этих святынь встречаются краткие упоминании в дореволюционной литературе и в последних публикациях автора каталога. |
| Древнерус. К. по форме и конструкции повторяли визант. образцы. Меднолитые К. XI-XIII вв. изготавливались в виде небольших гладких полусферических чашечек на невысоком поддоне с 3 ажурными цепями (иногда с крестиками), к-рые крепились вверху к кольцу. Такие К. по форме похожи на кадила без кровли (см. ст. Кадило ). Древнерус. К. отливались из бронзы, олова, выковывались из меди, медных сплавов, серебра и золота. Цепи К. в верхней части крепились к чашечке, сделанной в форме полусферы или колокольчика с кольцом для подвешивания. Чашечки назывались «коптильник» или «иорданка» («иердань») из-за их сходства с иорданской сенью ( Забелин. 1853. С. 65). К. подвешивали на цепях к железному кованому кронштейну, укрепленному на стене, или к верхней части киота . В XVII-XVIII вв. кронштейны часто изготавливались фигурной формы, в виде ветвей с цветами, отростками, крестами, коронами, с изображениями ангелов, птиц, драконов (см.: Жизневский. 1888. С. 134-135). У иконостаса над царскими дверями К. обычно подвешивалось на шнуре, что позволяло при необходимости его опускать и поднимать (см.: Забелин. Там же). Помимо подвесных также известны поставные, или напольные, К. Они изготавливались в виде полусферических серебряных или медных чаш, которые часто крепились на высоких медных или оловянных стоянах в виде балясин или на железных кованых т. н. шандалах. Подобные напольные светильники использовались в новгородских храмах в XVI-XVII вв.(см.: Игошев. 2008. С. 182). В К. в виде полусферических чаш возжигали масло или воск (Там же. С. 172). Чашу К. наполняли оливковым («древянным») маслом, и зажигали фитиль. Из такого К., поставленного на блюдо с зернами пшеницы, брали елей при совершении таинства Елеосвящения ( Никольский. Устав. С. 734). В чашу К. нередко насыпали речной песок, в к-рый ставились и возжигались свечи. Изображения подвесных К. с горящими свечами имеются на древнерус. иконах и миниатюрах рукописных книг XIII-XV вв. (см.: Лазарев. 1983. Ил. 62; Стерлигова. 2000. Ил. 13). В чашах К. с воском одновременно могло гореть несколько фитилей ( Речменский. 1913. С. 21; Олсуфьев. 1926. С. 120; Троицкий. 1928. С. 36; Овсянников. 1968. С. 130; Опись строений и имущества Кирилло-Новоезерского монастыря 1657 г./Публ.: Т. В. Сазонова//Белозерье: Краевед. альм. Вологда, 1998. Вып. 2. С. 146). |
| 217 Статья под таким названием была опубликована в журнале: Baltistica. 1976. Т. XII (1). Р. 65–72. 218 Особенно много примеров на мену глухой звонкий в балтийских и славянских языках приводит В. Кипарский. См. также Sabaliauskas 1970: 33–35, где фонетическая сторона аргументации К. Альминаускиса признается убедительной. 220 Связь лит. gurbas со всей группой слов, относящихся к и.-е. " плести», отмечалась в одной из ранних работ К. Буги (Bga 1908: 176). 221 Ср. нем. winden → Wand, лит. sieti → siena, pìnti → pinùiai, монг. хэрэх → хэрэм, рус. плету → плетень и др. 222 Сведения о пчеловодстве и о торговле медом на Руси содержат древнейшие русские летописи. О древности пчеловодства у балтов см. (Poujaski 1854: 97–98, 149–150; Klinge 1901: 5–7; Bielenstein 1907–1918: 190). Однако наибольшую древность отражают в этом отношении данные языка. 223 Описание «технологии» кузовного пчеловодства у литовцев см. (Poujaski 1854: II, 264). О связи улья с плетеньем см. также (Топоров 1975: 6, прим. 5). 224 Кроме приведенных А. Сабаляускасом, ряд литовских топонимов с основой Gurb- можно найти в словаре S. GKP, II, 907 и 912. 225 Подвесные ульи, употреблявшиеся в древности для содержания, а позднее – только для отлова пчел, у латышей назывались aulis и kuozuls (Bielenstein, 219; Mühlenbach, I, 223; II, 350). Отсутствие слова и даже понятия aulis в латышских народных песнях привело А. Биленштейна к выводу о позднем – сравнительно с бортневым (ср. лтш. drawa) характере кузовного пчеловодства у латышей. Однако закрепление за подвесным ульем такого древнего названия, как aulis (ср. лит. avils, рус. улей и др.), говорит, видимо, о гораздо более глубокой древности, чем та, которую отражают самые старые народные песни. 226 Наличие топонимов типа Gurbmiškis и отсутствие подобных образований на Kurb- и Karb- (во всяком случае, в рамках материала, отраженного в «Lietuvos TSR administracinis-teritorinis suskirstymas», Vilnius, 1959) делает гипотезу о заимствовании лит. gurbas в значениях " улей» и др. из немецкого языка крайне малоправдоподобной. |
| Но мы могли бы более или менее определённо ответить на вопрос, оставленный Ундсетом без ответа: откуда идёт этот филиграновый стиль украшений. Этот стиль явился, вместе с привозными украшениями, из Сирии и через посредство арабских торговцев, снабжавших весь северо-восток варварской Европы УШ – X столетий металлическими и стеклянными изделиями Сирии и производствами её фабрик, полотна, шерсти и шелку. Что филигрань играла основную роль в финикийских изделиях, факт достаточно известный всем, но для нас важно также и то, что в этих изделиях и драгоценностях, найденных на Кипре, мы встречаем филигрань всех трёх видов, т. е. из простых нитей, рубчатых и собственно зернистой филиграни 39 . Тоже относится к вещам современной Сирии. В средние века филигрань носила также имя оеиге de Damas. Между финикийскими собственно и кипрскими украшениями мы видим обильные височные кольца спиралью из золота, электра, как с изящной отделкой, так совершенно гладкие, большие, быть может, служившие браслетами 40 . О том, как обильны были в финикийских украшениях разнообразные подвески в форме калачика – колта, и как, благодаря Сирии, эта форма распространилась по всей Малой Азии, Греции, берегам Африки до Марокко, мы имели уже случай толковать в другом месте 41 , и вряд ли есть нужда говорить о том обилии украшений из дорогих металлов, как то диадем, серёг, цепей, ожерелий и пр., которое представляют нам финикийские терракотты. Те же указанные типы встречены в поздне-александрийской торевтике, между предметами древности, происходящими из Александрии и Кипра 42 . К этому должно добавить, что обычай носить серьги должен был прийти в Египет, где его в древности не было, из Месопотамии, где он был издревле, через Сирию и Иудею. Что касается специально серьги в форме калачика с утолщением кольца, или в виде лунницы, то обилие разнообразных вариантов этого типа побудило дать ему название финикийского: несколько пар серёжек этого типа найдены были в Сидоне Ренаном 43 . Еще многочисленнее аналогии (см. выше) между предметами русской древности IX – XI столетий и современными украшениями Сирии, как их носят доселе в Дамаске, Бейруте, Гауране и безразлично у Друзов и Маронитов, Бедуинов и Сирийцев. Здесь еще доселе в употреблении нагрудные украшения в виде лунниц с подвешенными листиками (поталами) 44 , ожерелья из полуцилиндрических продольных бляшек (о которых мы должны будем говорить особо) 45 подвесные на толстых цепях капторги, иногда в виде треугольных коробочек 46 , бляшки-амулеты и желуди на шейных цепях 47 , жемчужные диадемы 48 , и, равным образом, именно здесь наиболее удержались разнообразные кики, кокошники, колпачки в женском головном уборе 49 . |
|
|
