| В горах Самарских напали на нас конники, прося бакшиш, но не получив ничего, оставили нас с миром»... На этом мы окончим почти буквальную выписку из дневника Тихонова, думая что красноречивее нельзя было представить тех напастей и лишений, которые испытывал смелый русский паломник, отважившийся на путешествие в Святую Землю через Кавказ и Малую Азию, как изложив их словами самого подвижника. Такое путешествие, какое совершил Тихонов в 1834 г., можно поставить на ряду с самыми смелыми путешествиями, особенно при тех условиях, при каких этот последний проходил с посохом и сумою Кавказ, Армению, Курдистан, Месопотамию, Анатолию, Сирию и Палестину с единым упованием на милость и помощь Божию. Прибавлять что-нибудь еще со слов других богомольцев к описанию сухопутного пути в Палестину я считаю лишним, а потому теперь перейдем к тем трудностям, какие испытывал русский паломник еще в XIX ст., плывя от Царьграда в Евангельскую Иоппию на пути в Святую Землю. Вспомним, что время, которое мы описываем, было временем парусных судов; прибавим, что русскому простолюдину приходилось ехать на иностранном корабле, останавливаясь в портах, где народ был «зело бусурманский, не то грек, не то турчин» и что путешествие продолжалось по нескольку недель, не говоря уже о неприятностях собственно морских, то мы уже a priori поймем, почему русский человек, привыкший отмеривать своими ногами сотни и тысячи верст, иногда предпочитал кружный сухопутный путь в Палестину, не будучи в состоянии себе представить, чтобы на суше ему было хуже, чем на море. Мы видели уже, как сладко было пробираться в Палестину паломникам сухопутьем, но за то «они в море не бывали, горя не видали»; по крайней мере многие странники, путешествовавшие в Святую Землю морским путем, испытывали столько, что не решались возвращаться на родину тем же способом и предпочитали сухопутье. Разумеется, истощенные во время пребывания в Палестине и духом, и плотью, они в огромном большинстве погибали от голода, врагов и лишений, не успев добраться до пределов России. По словам Памфила, едва ли десятый или двадцатый из них ворочался домой. В одно время с ним из Иерусалима отправилось в Россию человек двадцать партиею сухопутьем, а Памфил возвращался морем. Спустя два года он встретил в Киево-Печерской Лавре одного монаха, в котором признал одного из отправившихся одновременно с ним богомольцев и поведавшего Памфилу, что из двадцати двух, вышедших с ним из Иерусалима, на Кавказ пришло всего двое. Другие или погибли от голода, изнеможения и болезней, или были перебиты. Страшная, потрясающая картина почти современного мученичества! |
| Благоприятные условия. – «Воскресный День». – «Кормчий». – «Пастырский Собеседник». – «Русский Паломник». – «Троицкие Листки» и их подражатели. – «Мир и Разум». – «Церковные Ведомости». – «Вестник Военного Духовенства». – «Православный Благовестник». – «Народное Образование». – Прежние журналы. – «Друг Трезвости». Время с первых же шагов обнаружилось особенно благоприятным для развития так называемых назидательных духовных журналов, т. е. сборников общедоступных статей религиозно-нравственного содержания в удовлетворение возникавшей вследствие развития церковной грамотности потребности народа в духовном чтении. На этой почве явились в Москве иллюстрированные еженедельные журналы: «Воскресный День», издание священника Симеона Уварова «для чтения в православной семье», «Кормчий», и многие другие, а также, с 1884 года, «Пастырский Собеседник», без иллюстраций, еженедельное издание В.А. Маврицкого. В Петербурге чуткий к веяниям времени редактор журнала «Церковно-Общественный Вестник», Поповицкий превратил свой задорный «Вестник», полный обличительного направления, также в назидательную еженедельную «иллюстрацию», под названием «Русский Паломник». Огромнейшее распространение получили начатые изданием ещё в конце предшествовавшего царствования 391 дешёвые «Троицкие Листки», по шести гривен за сотню, иеромонаха Троице-Сергиевой лавры Никона, возведённого скоро в сан архимандрита, и собрали своему издателю по полушке порядочный капитал, давший ему возможность устроить собственную типографию и развивать дело: кроме «Листков», отец Никон стал издавать ещё «Троицкие Книжки» ценой по одной копейке, и «Троицке Образки», но последнее предприятие не удалось, вследствие сильной конкуренции главным образом со стороны фабрики нарядных и дешёвых икон на жести, и прекращено. «Троицкие Листки» вызвали подражание: явились с 1884 года «Киевские Листки», с 1886 года «Почаевские Листки» при «Волынских Епархиальных Ведомостях» и др. Амвросий, архиепископ харьковский С 1884 года харьковский архиепископ Амвросий Ключарев преобразовал местные епархиальные ведомости в солидный богословско-философский журнал «Вера и Разум». Журнал состоял из двух отделов – богословского и философского, кроме того, при каждой книжке имеется «Листок для харьковской епархии», те же епархиальные ведомости, очень содержательные, но набираемые экономно и весьма толково, так что «Листок» на двух своих страницах даёт больше, чем иные епархиальные ведомости в целом номере. «Вера и Разум» выходит два раза в месяц, книжками в 8 или 10 печатных листов, стоит с пересылкой 10 рублей и при обязательности подписки в своей обширной епархии не жалуется на скудость. |
| Что-то шепчут губы бледные, Каждый вздох – тоска души. Опускаясь в кружку, медные Там и сям звенят гроши. От своей мужицкой бренности, От трудов и горьких слез Этот грош великой ценности Пахарь-труженик принес. Старый чтец, склонясь над книгою, С видом кроткого отца, Речью медленною, тихою Будит чуткие сердца. Темен смысл словес божественных – Мужику не разгадать, Но от звуков их торжественных Веет Божья благодать, Сладко льется в душу пение Стародавнего псалма, И стоит он в умилении Крепко спящего ума, Сердцем радостно-младенческим, Отрешенным от забот, Над смиреньем человеческим Чуда божеского ждет. Впервые: «Русский Паломник» (1912, 44). В стране «Балканской розы» Опять кипит струей багряной Родная зыбь славянских рек – На бой болгарин, серб и грек Зовут жестокого Османа. Еще совсем не умерла Страна Ахилла и Гомера: В повстанце каждом – дух орла, И смерть в борьбе – венец и мера. И как узнать? быть может, герб Женолюбивого Пророка – Не новолунье, а ущерб Предвосхищал у грани Рока? И золотой Архипелаг Церковной вязью опоясав, Опять в сени иконостасов Христов заблещет ярко стяг? Уже плетут венки герою И с песней ждут уже, когда Победно вспыхнет над горою Свободы древняя звезда. Впервые: «Русский Паломник» (1912, 48). Послушник На груди моей крест кипарисовый, Под крестом – деревенская скорбь... Темных слов, тишина, не записывай, Бело море, пучину не горбь! Все дороги мирские кончаются, Знаю я, на морском берегу, Но как в полночь волна разыграется, Я из кельи смиренной бегу. Сколько сердцем в отчаяньи спрошено!.. Пронеслось сколько огненных дум Над душою, забытой, заброшенной, Погруженной в пучину и шум!.. К свету моря и сердце дурманное Поулягутся... Чайки одне Да стихиры мои покаянные В монастырской плывут тишине. Загляжусь на красу беломорскую И заплачу от радости... Мне ль Всю исчерпать души моей горсткою Божьих тайн голубую купель?.. 1913 Причастница Неземного таинства участница, Девственной сияя красотой, В белом платье юная причастница От амвона тихо шла с толпой. |
| История паломничества имеет много ярких страниц – это история стремления к святости, история подвижничества. Паломничество – это духовный труд, и плод его тоже духовный. Те, кто совершил паломничество, ощущали в себе разительные перемены. Вот что вспоминает о Гоголе его сестра: «Прежде, до паломничества, одна ирония колола и жгла окружающих, его боялись. Теперь он добр, мягок, снисходителен и братски сочувствует людям. Он дышит христианством». А один из друзей писателя, ездивший после смерти Гоголя к нему на родину, рассказывает: «Местные крестьяне не хотели верить, что их барин умер. Среди них родилось предание о том, что похоронен был кто-то другой, а барин их будто бы уехал в Иерусалим и там молится за них». Для верующего русского человека Святая Земля – не просто совокупность исторических и географических понятий, а священный образ, объединяющий основные идеи русского православного сознания. М.В. Первушин Русский богослов-мирянин Алексей Хомяков Вплоть до середины XIX века русская богословская школа во многом зависела от западного схоластического богословия. В середине столетия наметились тенденции к освобождению от этой зависимости. Такие перемены в русском богословии были обязаны прежде всего трудам Алексея Степановича Хомякова . Сельский помещик и бывший капитан кавалерии, Хомяков принадлежал к традиции богословов-мирян, которая всегда существовала в Православии, особенно в допетровской Руси. Алексей Степанович Хомяков родился 1 мая 1804 года в Москве. Он принадлежал к старинному русскому дворянству. Его отец был типичный русский помещик, человек образованный, но полный барских недостатков и слабостей. Мать – женщина суровая, религиозная, с характером и дисциплиной. Именно она оказала на жизнь Алексея Степановича особенное влияние. «Я обязан ей, – писал он потом, – и своим направлением, и своей неуклончивостью в этом направлении». Его цельная натура проявилась уже в детстве. Вот что пишет о своем воспитаннике учитель Алексея Степановича: «В физическом, нравственном и духовном воспитании Хомяков был как монолит». «Когда нас с братом, – вспоминает сам Хомяков, – привезли в Петербург, нам всерьез показалось, что мы в языческом городе. И тогда мы решили, что если нас будут заставлять переменить веру, мы лучше претерпим мучения, чем примем чужой закон. А нам и было-то всего около десяти лет от роду». В семнадцать Алексей пытался бежать из дому, чтобы принять участие в войне за освобождение православной Греции. Он купил сапожный нож, прихватил с собой небольшую сумму денег и тайком ушел из дому. Его поймали спустя несколько дней на Серпуховской дороге и вернули домой. Он попадет на войну только спустя 7 лет в составе лейб-гвардии гусарского полка. По словам современников, Хомяков как офицер отличался «холодною блестящею храбростью». У него было веселое и вместе с тем человечное отношение к бою. Алексей пишет в то время матери: «Я был в атаке, но хоть и замахнулся, рубить бегущего неприятеля не решился, чему теперь очень рад». |
| ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Сергей Вадимович, не вызовет ли такое активное русское присутствие в Святой Земле негативного отношения Израиля? СЕРГЕЙ СТЕПАШИН: Нет. Я просто приведу простой пример. Совсем недавно в Тель-Авиве открылся наконец-то Русский культурный центр. Я, кстати, в нем был в ноябре, во время своего визита. Туда пришло 500-600 русских израильтян. Вы бы видели, с каким удовольствием они туда приходят! Это первое. Второе: я знаю официальную позицию руководства Израиля: и премьер-министра, и министра иностранных дел, и представителей разных партий. Не то, что раздражения не будет, они нас ждут! В ближайшее время по инициативе трех ведомств, в том числе и нашего МИДа, мы готовим большую программу с серьезным финансированием для того, чтобы обустраивать и школы, и культурные центры. Это ведь политика. Намного дешевле пропагандировать наш язык, нашу культуру не ракетами и танками, а цивилизованным подходом и рассказом о нашей стране, демонстрацией нашего языка и нашей культуры. ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Самуэль, чего, с вашей точки зрения, сейчас не хватает русским паломникам на Святой Земле? САМЮЭЛЬ АВИАТАР: В Иерусалиме находиться очень сложно, потому что люди живут возле Бога, а это не так просто. Я сам там живу. У нас у всех «иерусалимский синдром». ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А в чем его суть? САМЮЭЛЬ АВИАТАР: Слишком много духовности у людей, которые не являются священниками. Владыка знает, как работать с этим, а мы теряем себя. Нам очень сложно жить в Иерусалиме. Это другая жизнь. Ты чувствуешь это, когда оказываешься в Тель-Авиве или Хайфе. Там люди свободнее. ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Может быть, это из-за ответственности? САМЮЭЛЬ АВИАТАР: Может быть. Любое слово можно сказать, оно не отразит сути в полной мере. Во всяком случае, это очень тяжело. Особенно тяжело жить в Старом городе. Значит, там легко не будет и паломникам, когда они приедут. ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Николай Николаевич, как вы себя чувствуете на Святой Земле? Есть разница между тем, как вы себя чувствовали 10 лет назад и сейчас? Меняется что-то или нет? |
| Свой выполнили честно священный долг они! Спят юные герои. Из рук их выпал меч. Судил им рок жестокий в могилы рано лечь… Но мы их не забудем, признательность храня За подвиги и жертвы средь крови и огня, Где с тою же отвагой в морозы и снега Теснят бойцы другие могучего врага! Славнее нет кончины, как с честью пасть в бою, Отдав любовь и силы за родину свою! Помолимся ж за души приявших смерть в боях, Чей дорог нам и близок зарытый в землю прах. Помолимся усердно, далекие от них, Чтоб сон их непробудный был сладостен и тих! Впервые: «Русский Паломник» (1915, В дыму кадильном, как в тумане Горят огни у Царских врат, И в благолепный храм спешат Для покаянья прихожане. Рыдает клира стройный хор, Взывает дьякон звучным басом, И крылья Дух Святый простер Над золотым иконостасом. С тоской, в раскаяньи, в слезах, Молясь лежат толпы народа… И духовник склонился в прах Челом у царственного входа. Бежит, струясь, кадильный дым… И в храм сквозь купола оконце Лучом огнистозолотым Бьет проступающее солнце. Блестя на кованой парче, Свет льется полосою пыльной, И, трепеща, в косом луче Лениво льется дым кадильный. Нежней и тише голоса; Рыдает скорбь, и сердце в горе, И в каждом взгляде, в каждом взоре Сверкают слезы, как роса. Душа в смирении покорном, И страсть от думы далека, И тают в храме миротворном Людское горе и тоска. Молитва Научи меня, Боже, молиться за них Горячее того, чем молюсь я, скорбя, – Чтоб молитва из сердца в словах огневых Доходила, как жертвенный дым, до Тебя! Уповаю я, Боже, всем сердцем моим: Велика Твоя милость и мощна любовь! Помоги же защитникам нашим родным, Отдающим за родину тело и кровь! Впервые: «Русский Паломник» (1916, В святую ночь Еще царит кругом молчанье Плывущих к полночи минут, Но робко, в чутком замиранье, Земля и небо чуда ждут. И вдруг, слетев как гром небесный, Могущий горы всколыхнуть, Потряс удар тяжеловесный Немую колокола грудь. И стоном медленно-тягучим Молчанье ночи разбудив, К блестящим звездам, к темным тучам Он шлет таинственный призыв… |
| Первым на-перво надо сказать, что одно уже то обстоятельство, что богомольцы или находятся на русском пароходе, где вся прислуга русская, где слышится русская команда и речь, чрезвычайно хорошо действуют на простого паломника, часто не выходившего дальше своего родного города или села. Пароход для него кажется родным; он не пугается его, а сродняется скоро; очень часто можно видеть самые задушевные беседы между матросами и богомольцами. На русском пароходе этот последний ведет себя непринужденно; не смотря на то, что пассажиров часто бывает огромное большинство чужеземцев-греков, турок, арабов, русские не уступают им ни в чем, зная, что они на своем пароходе. Совсем не так держит себя паломник на каком-нибудь иностранном пароходе, где он чувствует себя совсем чужим, одиноким, бесправным, где всякий «басурман его изобидеть может». С палубы русского парохода паломник знакомится и с чужими странами, с неведомыми лицами, типами, одеяниями, обычаями и языками... Чувствуя под собою русскую почву, он скоро привыкает ко всему этому, и самые трудные первые шаги в чужой стране, туретчине ему уже облегчены. В этом заключается великое значение для нашего поклонника пребывания на русском пароходе. Неохотно, поэтому, и то, в случае крайней нужды, садится русский на «чужой корабль» австрийский или итальянский. Говоря о хорошей стороне русского пароходства, нельзя упомянуть и о дурных, которых, к сожалению, очень много. Первое и самое главное, едва ли притом устранимое скоро это не особенно симпатичный взгляд команды пароходов на паломника, разделяемый почти всеми, начиная от капитанов и кончая последними кочегарами. В этом прискорбном, явлении виноват отчасти и сам паломник, о чем я и скажу впоследствии, отчасти и другие причины. Антипатия к «бездельникам», «святошам», «побродягам», « баранам», богомольцам, как любит, называть последних офицерство пароходов, доходит до того, что ее не стесняются высказывать даже в слух. Отсюда уже недалеко до нередких, к сожалению, притеснений ни в чем неповинного богомольца. |
| Молитвослов паломника Материал из Азбука паломники Перейти к навигации Перейти к поиску Молитва – обращение человека к Богу или к Его святым (Богородице, ангелам, душам праведников) как к нашим ходатаям перед Богом, с целью покаяния, хвалы, испрашивания милостей или благодарения. Самая сильная молитва — та, которая сопряжена с личным подвигом молящегося. Есть древняя традиция сочетать сугубые молитвенные прошения с постом, пешим паломничеством, милостыней. В старые времена существовал благочестивый обычай ходить по святым местам. Странники по святым местам доходили до Иерусалима, чтобы поклониться его святыням, тем местам, где Христос родился, жил, принял смерть и воскрес. Паломниками их называли потому, что они приносили с собой домой паломы – пальмы, их широкие листья казались чудом для наших широт. Постепенно название “паломник” перешло и на всех путешественников по святым местам, даже на тех, кто не выходил за пределы страны. Паломничество было особым подвигом. Странствие, сопряженное с большими трудностями и лишениями, готовило к духовному восприятию святого места так же, как пост готовит к празднику, скажем, к Пасхе или Рождеству. Чем труднее было путешествие, с тем большей радостью странник достигал цели своего путешествия, тем усерднее молился и благодарил Бога за Его особую милость и благодать. Известно, что русские цари, совершая паломничество в Троице-Сергиеву лавру, шли туда из Москвы пешком, останавливаясь в особых селах для еды и ночлега. Это общее правило – если хочешь стать хоть чуточку достойнее, чтобы принять благодать, надо потрудиться и духовно, и физически. Если нет возможности и времени сегодня идти куда-то пешком, совершая по пути молитвы, то, по крайней мере, подготовиться надо и поклонами, и говением, и молитвой, усиленной по сравнению с обычными днями. А уж если дошел до святого места, не забудь помянуть всех знакомых и всех православных христиан (так обычно приписывают в конце “записки” с именами близких), которые остались дома. В монастырях часто требуется помощь по хозяйству, и обычно паломники, помимо посещения службы, работают и физически. Плохо, когда посещение святых мест становится чем-то обыденным, привычным или же превращается в развлекательное путешествие. ( Книга о Церкви. Посещение святых мест ) См. также: О паломничестве Что надо знать о православном церковном этикете Содержание Навигация Персональные инструменты Пространства имён русский Просмотры Портал Навигация Инструменты |
| Сколько новых освежающих молитвенных биений вносит в сердце богомольца каждый новый шаг на пути в Святую Землю! Здесь на предлагаемой картине изображен тот путь, который приходится проехать каждому русскому паломнику в далекий священный Иерусалим. Вот Черное море, вот Константинополь, который у русского православного человека, воспитавшегося на книгах в кожаных переплетах с медными застежками, больше известен под именем Царьграда. Красив этот город! И многие путешественники, подъезжая к этому городу, прежде всего, очаровываются его красотой. Эти кружевные домики, живописные минареты, эта Св. София и вообще весь Константинополь во всей своей царственной величавости издали производят чарующее впечатление. Но русский православный богомолец, прежде всего, ищет здесь не красот местоположения, а того, что согрело бы его душу, что пробудило бы в этой душе воспоминание о Том, Кто ему всего дороже, Кто дает жизнь и дыхание всему. В Константинополе или Царьграде русский богомолец ищет тоже святынь. И когда ему скажут: вот Св. София, посети ее, – он, может быть, даже по своей простоте не заметит, что эта некогда Св. София превратилась в мусульманскую мечеть. Один из вдумчивых путешественников рассказывает о том впечатлении, которое переживал он, когда в первый раз вошел под эти величественные своды Софийского храма. Сначала София не поражает как будто своей грандиозностью. Но вот, остановишься в темном углу, и перед тобою раздвигаются стены Софии. София все больше и больше, София все шире и шире. «И чувствуешь ты, как с этих священных исторических стен, как будто живые, встают великие подвижники веры. Как будто ты слышишь шелест их мантий. Вот с палящим словом Златоуст, вот Феодор Начертанный, у которого на челе каленым железом начертано его «верую». И эти великие подвижники, сгоревшие на огне веры, зовут тебя к подвигу. Они говорят: отряси прах от ног своих и иди с нами в лучезарную, священную даль, где Христос Спаситель ждет каждую грядущую к нему душу». Из Константинополя или Царьграда русский православный богомолец держит дальше свой путь. |
| Благоприятные условия. – «Воскресный День.» – «Кормчий». – ,Пастырский Собеседник». – «Русский Паломник». – Троицкие Листки» и их подражатели. – «Вера и Разум». – «Церковные Ведомости». – «Вестник Военного Духовенства». – Православный Благовестник». – «Народное Образование». – Прежние журналы. – «Друг Трезвости». Время с первых же шагов обнаружилось особенно благоприятным для развития так называемых назидательных духовных журналов, т. е. сборников общедоступных статей религиозно-нравственного содержания в удовлетворение возникавшей вследствие развития церковной грамотности потребности народа в духовном чтении. На этой почве явились в Москве иллюстрированные еженедельные журналы: «Воскресный День», издание священника Симеона Уварова «для чтения в православной семье», «Кормчий», и многие другие, а также, с 1884 года, «Пастырский Собеседник», без иллюстраций, еженедельное издание В. А. Маврицкого. В Петербурге чуткий к веяниям времени редактор журнала «Церковно-Общественный Вестник», Поповицкий превратил свой задорный «Вестник», полный обличительного направления, также в назидательную еженедельную «иллюстрацию», под названием «Русский Паломник». Огромнейшее распространение получили начатые изданием еще в конце предшествовавшего царствования 214 дешевые «Троицкие Листки», по шести гривен за сотню, иеромонаха Троице-Сергиевой лавры Никона, возведенного скоро в сан архимандрита, и собрали своему издателю по полушке порядочный капитал, давший ему возможность устроить собственную типографию и развивать дело: кроме «Листков», отец Никон стал издавать еще «Троицкие Книжки», ценою по одной копейке, и «Троицкие Образки», но последнее предприятие не удалось, вследствие сильной конкуренции главным образом со стороны фабрики нарядных и дешевых икон на жести, и прекращено. «Троицкие Листки» вызвали подражание: явились с 1884 года «Киевские Листки», с 1886 года «Почаевские Листки» при «Волынских Епархиальных Ведомостях» и др. С 1884 года харьковский архиепископ Амвросий Ключарев преобразовал местные епархиальные ведомости в солидный богословско-философский журнал «Вера и Разум». Журнал состоит из двух отделов – богословского и философского, кроме того, при каждой книжке имеется «Листок для харьковской епархии», те же епархиальные ведомости, очень содержательные, но набираемые экономно и весьма толково, так что «Листок» на двух своих страницах дает более, чем иные епархиальные ведомости в целом номере. «Вера и Разум» выходить два раза в месяц, книжками в 8 или 10 печатных листов, стоит с пересылкой 10 рублей и при обязательности подписки в своей обширной епархии не жалуется на скудость. |
|
|
