| S. 902.Michel Foucault, une interview: sexe, pouvoir et la politique de l’identit£. DE II, 358. P. 1562, 1561, 1557. 95 Michel Foucault, une interview: sexe, pouvoir et la politique de l’identit£. DE II, 358. P. 1562, 1561, 1557 96 lb. P. 1557. 97 Как нетрудно заметить, эта немаловажная установка элиминирования дискурса «большинства» из антропологии проводится Фуко вполне решительно во всех его набросках антропологического проекта для современности. Что же касается его капитальных штудий античных антропоформаций, то здесь эта установка присутствует тоже, но уже — как ненавязчивая и не выпячиваемая тенденция. Так, во втором томе «Истории сексуальности» анализ сферы эротики включает лишь педерастию, «ухаживание за отроками», меж тем как гетеросексуальная эротика упоминается между строк в качестве мелочи, не идущей к делу и анализа не заслуживающей. 98 Д. Эрибон. Цит. соч. С. 349. 99 " Там же. С. 48. 100 Michel Foucault, une interview: sexe, pouvoir et la politique de l’identitd. P. 1554. 101 П. Адо. Цит. соч. С. 301. 102 S. Kierkegaard. Loc. cit. S. 824, 825, 728. 103 П. Адо. Цит. соч. С. 300. 104 S. Kierkegaard. Loc. cit. S. 825. 105 По-видимому, этот стереотип вообще входил в практикуемые Фуко способы обращения с идеями предшественников. JI. Альтюссер, один из его философских учителей, пишет так: «В русле его [Фуко] идей и под его пером смысл выражений, заимствованных у меня, превратился во что-то прямо противоположное» (цит. по: Д. Эрибон. Цит. соч. С. 83). В свете этого, можно предположить, что именно эту свою особенность Фуко имеет в виду, говоря о разном своем отношении к другим философам: «Для меня существует три категории философов: Философы, которых я не знаю, философы, которых я знаю и о которых говорю; философы, которых я знаю и о которых не говорю» (Le retour de la morale. P. 1522). Если предположение верно, то Кьеркегор и Альтюссер принадлежат в мире Фуко к этой третьей категории, причем ее определение весьма смягчено: в нее входят авторы, чьи идеи Фуко, используя, наделяет противоположным смыслом. |
| Сочинения А. (на фин., частично на лат. и швед. языках) носят компилятивный характер. Его Финская месса и Требник (1549) основывались на соответствующих швед. произведениях его современника Олауса Петри (ок. 1493-1552), т. н. «Молитвенник по Библии» (Rucouskirja Bibliasta. 1544) - на средневек. и совр. А. сочинениях (в т. ч. Эразма Роттердамского , Мартина Лютера, Яна Гуса , Фомы Кемпийского ), а также включал переводы отрывков из ВЗ и НЗ. На материале молитвенника видна определенная толерантность А. по отношению к римско-католич. традиции: сохранение дней почитания святых, постов, таинства исповеди, использование трудов католич. авторов, средневек. литургических текстов. Характерно, что как у А., так и у Олауса Петри, чьи труды оказали значительное влияние на фин. реформатора, принципиальных богословских расхождений с Лютером не было. Как в Швеции, так и в Финляндии приверженцы нового учения взяли на себя решение задач, ставившихся задолго до начала Реформации: катехизации населения, борьбы с пережитками язычества. В связи с этим актуальной была проблема проповеди и религ. просвещения на национальном языке. В Финляндии отдельные попытки в этом направлении предпринимались еще в XV в., однако по сути заслуга создания финноязычной религ. лит-ры и фин. лит. языка принадлежит А. Главным трудом А. был перевод на фин. язык НЗ (при переводе использовалась Вульгата , нем. перевод Лютера, лат. перевод Эразма Роттердамского, швед. НЗ, а также греч. текст). Выход фин. НЗ (изд. в 1548) имел огромное значение для культуры страны, дав среди прочего основу языка фин. Библии. Оригинальными сочинениями А. являются стихотворные и прозаические предисловия к его переводам, содержащие, в частности, ценные сведения по истории, мифологии и фольклору финнов и карел. Известно негативное отношение А. к рус. Православию, что было достаточно традиционно для духовенства Шведского королевства и объяснялось как политическим противостоянием России и Швеции, так и соперничеством в деле миссионерства. В 1557 г. А. участвовал в посольстве в Россию для ведения мирных переговоров с Иоанном IV после русско-швед. войны 1555-1557 гг. На обратном пути 9 апр. 1557 г. А. внезапно умер под Выборгом, где и похоронен. |
| Наряду с репрессиями лидеры католич. партии предпринимали и др. меры по восстановлению католич. церковных структур. В дек. 1555 - февр. 1556 г. Кард. Р. Пол как папский легат созвал в Кентербери церковный Собор, на к-ром обсуждались меры по повышению уровня образования и улучшению морального облика духовенства, в частности были приняты решения о создании семинарии в каждом диоцезе, а также о подготовке образцовых проповедей. В конце нояб. 1555 г. Пол был избран архиепископом Кентерберийским (рукоположен 22 марта 1556). Несмотря на усилия Пола, сохранявшего полномочия папского легата до апр. 1557 г., и М. Т. по возрождению монашеской жизни в Англии, было восстановлено лишь 6 монашеских общин (все в Лондоне или его окрестностях): Вестминстерское аббатство, при Генрихе VIII превращенное в собор, общины бригиттинок Сайон-Абби (графство Мидлсекс), францисканцев-обсервантов в Гринвиче, картузианцев Шин в Ричмонде, доминиканок в Дартфорде, а также создан конвент доминиканцев в Лондоне, где большинство составляли монахи из Нидерландов и Испании. Важнейшей заботой М. Т. было рождение наследника. Осенью 1555 г. у нее появились признаки беременности, однако к лету следующего года выяснилось, что она ложная. Филипп II, унаследовавший испанский престол после отречения Карла V (16 янв. 1556), в нач. авг. 1556 г. уехал из Англии, по-видимому, так и не дождавшись наследника, т. к. М. Т. к тому времени исполнилось уже 40 лет. В сент. 1556 г. он возобновил военные действия против Франции и ее союзников. Большинство советников М. Т. были против втягивания Англии в войну, ссылаясь на тяжелое состояние гос. финансов, череду неурожаев и негативные настроения в обществе. В марте 1557 г. Филипп вернулся в Англию, чтобы убедить М. Т. в необходимости начала военных действий. Ему помогла авантюра английского протестанта-эмигранта Т. Стаффорда, который при поддержке франц. правительства высадился с небольшим отрядом в Скарборо (Сев. Йоркшир), но был быстро разбит и взят в плен. Это стало поводом для начала войны Англии против Франции (7 июня 1557). После первых успехов ход войны оказался неудачным для Англии, и в янв. 1558 г. французы захватили Кале - последнее англ. владение на континенте. |
| Он часто выступал с критикой католич. монашества и высшего духовенства, что приводило к конфликтам с церковными властями. В личной аскезе П. А. подавал пример босым францисканцам: он не носил обуви и теплой одежды; несмотря на высокий рост, жил в очень маленьких кельях, где мог спать только сидя. В 1555 г. с разрешения главы провинции Хуана де Эспиносы П. А., стремясь к затворничеству, удалился в конвент Св. Креста в Паньягуа (совр. пров. Касерес). Вероятно, там он познакомился с Хуаном Паскуалем, основателем Галисийской кустодии францисканцев-конвентуалов св. Симеона, также стремившимся к реформированию монашеской жизни. К этому времени отношения П. А. с францисканцами-обсервантами провинции арх. Гавриила окончательно испортились. В 1557 г. он покинул конвент Св. Креста, посетил в мон-ре Сан-Херонимо-де-Юсте отрекшегося от власти имп. Карла V (1519-1556), а на пути в Португалию с П. А. встретился Франсиско де Борха. После кончины Паскуаля (1557) П. А., по орденскому преданию, к-рое совр. исследователи подвергают сомнению, отправился пешком в Рим, чтобы лично получить папское разрешение на переход в др. структуру ордена францисканцев. Согласно этой версии, именно в Риме П. А. официально покинул обсервантов и был назначен генеральным комиссаром реформированных конвентуалов. Однако более вероятно, что он был избран комиссаром на местном капитуле (подтверждено бреве «Cum a nobis petitur» папы Римского Павла IV от 2 мая 1559). В 1557 г. П. А. основал мон-рь Непорочного Зачатия в Эль-Паланкаре (ныне Педросо-де-Асим, пров. Касерес; известен как самая маленькая обитель в мире), в 1558 г.- мон-рь уставных терциарок в Херес-де-лос-Кабальерос (совр. пров. Бадахос), в 1561 г. было начато строительство конвентов в Альдеа-де-Пало и Аренасе. В основанных и реформированных им обителях П. А. продолжил преобразования, имевшие целью возвращение к аскетическим идеалам и строгим предписаниям ранних нищенствующих орденов . В 1559 г. как генеральный комиссар реформированных конвентуалов П. |
| О местонахождении Ногайского двора однажды посольская запись замечает: «за Москвою рекою» (1564 г. ноябрь). Иногда послы ставились не на этом дворе. В декабре 1535 г. они поселились «на Городецком дворе за Яузою», потому что не хотели стоять вместе с находившимися на Ногайском дворе другими послами. В ноябре 1564 г. часть послов остановилась на Ногайском дворе, «а иных поставили на хрестьянских дворех»; в октябрь 1579 г. ногайских послов велено было поставить «в Рогожской Ямской слободе», поставлены были «в Казенной слободе»; здесь же в Казенной слободе «на крестьянских дворех» стояли другие ногайские послы, прибывшие в Москву в апреле 1581 г. За Москвою рекою ставили еще послов «на Мустафинском дворе» (в мае 1560 г.) и «В Кожевниках» (в октябре 1560 г.). Приехавшие в сентябре 1560 г. ногайские мурзы Булат и Бубезон был поставлены «за Москвою рекою», но неизвестно где именно. Кроме этих дворов в 1552–1557 гг. упоминается еще Астраханский двор. На нем поставлены были ногайские послы в 1552, 1556 и 1557 гг. Бывшему Астраханскому царю Дервишу, прибывшему в Москву с ногайскими послами в октябре 1551 г., отведен был двор кн. Юрья Кашина на Воздвиженской улице. Присланный из Астрахани в декабре 1558 г. Ибак царевич поставлен на Рождественской улице «на крестьянском дворе». Литовских послов первоначально размещали по домам частных лиц, но с 1532 г. встречаются посольские записи о существовании особого Литовского двора для них. На этом Литовском дворе поставлены были литовские послы в 1532, 1533, 1539, 1550, 1553, 1554, 1556, 1559–1561, 1563 («на посольском дворе»), 1566, 1569 («на Литовском посольском дворе»), 1579, 1581–1583, 1593. Большинство записей ограничивается кратким сообщением: «поставили на Литовском дворе», но некоторые из них указывают и на местонахождение его. Из записей последнего рода видно, что Литовских дворов было несколько и что они помещались на различных улицах города Москвы. Сперва он находился «за Неглимною, на Успенском враге», где был поставлен в 1555 г. |
| В предисловии к «Центуриям», обращаясь к своему сыну Цезарю, Нострадамус пишет о постигшем его разочаровании в оккультных науках . Он пишет, что все подобные книги «предал Вулкану» — то есть, сжег, — оставив лишь астрологические трактаты. Трудно сказать, чем было вызвано это решение. Может быть, он так поступил и письменно заявил о своем поступке лишь из страха перед инквизицией. Как бы то ни было, Нострадамус осуждает в этом тексте оккультные науки, почему-то делая исключение лишь для астрологии. Второе, дополненное издание «Центурий» вышло в 1558 году. Нострадамус послал один экземпляр книги французскому королю Генриху II, но у публики его творение не вызвало особого интереса. Книга обрела невиданную популярность лишь через год — после рыцарского поединка между королем и командующим королевской гвардией графом Габриелем де Монтгомери по случаю бракосочетания принцессы Елизаветы с королем Испании Филиппом II. По несчастливой случайности обломок копья поразил короля в правый глаз. Многие увидели предсказание этого события в 35-м катрене I центурии: Молодой лев одолеет старого На поле битвы в одиночной дуэли. Он выколет ему глаза в золотой клетке. Два флота (или два перелома) — одно, потом умрет жестокой смертью. Непонятно, однако, при чем тут «золотая клетка»? Некоторые полагают, что речь идет о шлеме. Кроме того, в катрене говорится о выколотых глазах — между тем, Генриху II копье выбило лишь один глаз. Такая ситуация типична для катренов Нострадамуса — отдельные совпадения вроде бы имеют место, но каждый раз они уравновешиваются другими, несбывшимися деталями, которые любители Нострадамуса попросту игнорируют. Как бы то ни было, приведенный выше катрен принес Нострадамусу известность и сделал его «Центурии» бестселлером. С тех пор катрены Нострадамуса вспоминают по любому поводу. О катренах Нострадамуса можно рассказать множество самых занимательных историй. Но прежде следует сказать несколько слов о самих «Центуриях». Вышедшее в 1567 году посмертное издание включало в себя 10 центурий, каждая из которых состояла из 100 катренов — за исключением IX центурии, в которой было лишь 42 катрена. Первые три центурии были опубликованы в 1555 году, следующие четыре — к 1557 году, последние три — с 1557 по 1558 год. Первой центурии предпослано предисловие, адресованное сыну Нострадамуса Цезарю, а седьмой — вступительный катрен на латыни. Кроме того, эта центурия завершается Эпистолой — посланием, адресованным французскому королю Генриху II. Это жутковатое апокалиптическое сочинение, отчасти повторяющее содержание «Центурий», иногда называют Большим Апокалипсисом Нострадамуса. Кроме того, существуют отрывки незаконченных центурий — одиннадцатой и двенадцатой, — написанных в 1560 году (Хоуг, с. 14). |
| 10) Из дел двоякой подсудности одни прежде подлежат духовному суду, потом уголовному, другие следуют обратному порядку и подлежат прежде уголовному суду, потом духовному, третьи поступают отдельно или только к духовному суду, или к уголовному и после того к духовному. 11) В делах двоякой подсудности каждый суд исследует и решит только вопросы по существу ему принадлежащие, не входя в рассмотрение вопросов разрешаемых другим судом. Последующий суд ни в чем не изменяет приговора предшествующего суда, но принимает оный обязательно. Дела двоякой подсудности, подлежащие прежде церковному суду и потом уголовному. 12) Дела о вступлении в брак в недозволенных степенях родства или свойства, о воспрещенном браке христиан с нехристианами, о четвертом браке, о браках таких лиц духовного звания, которым по правилам Церкви воспрещено вступать в брак, если был употреблен для сего обман или подлог, и дела о вступлении в брак прежде или позднее узаконенного возраста, подлежат церковному суду, по окончании которого поступают к суду уголовному для определения ответственности по уголовным законам („Улож. о наказ.” ст. 1559, 1561, 1562, 1563, 1564, 1569 Сравн. „Уст. Угол. судопр.” 1014, 1015). 13) В делах о многобрачии церковный суд прежде уголовного решит следующие вопросы: 1) совершен ли, когда, где, кем и с каким лицом прежний брак подсудимого, или подсудимых? 2) Если совершен, то законен ли? 3) Если совершен и законен, то продолжает ли существовать и не прекратился ли? 4) Если прекратился, то в какое время, прежде ли заключения подсудимым нового брачного союза, или уже после? 5) Если прежде, то имел ли о сем сведения подсудимый? 6) Совершен ли новый брак при существовании законного прежнего, когда, где, с кем и кем, на основании каких документов и с соблюдением ли всех предосторожностей? 7) Подлежит ли новый брак уничтожению как незаконный и недействительный? 8) Может, или не может быть восстановлен прежний законный брак подсудимого? 9) Подлежит ли виновный осуждению на всегдашнее безбрачие и по прекращении законного брака? 10) Какой церковной епитимии подлежит за свое преступление? 11) Подлежат ли ответственности священно и церковнослужители, совершившие последний брак, и какой именно – по правилам ли только церковным, или же и уголовной? („Улож. о наказ.” 1557) По разрешении сих вопросов духовным судом дела о многобрачии поступают к подлежащему уголовному суду: 1) для определения факта подлога, учиненного при вступлении в новое супружество, 2) для разрешения вопроса о том – был ли сей факт деянием подсудимого или подсудимых и должен ли им быть вменен в вину? 3) Для определения меры уголовных наказаний, которым подлежат виновные в подлоге со включением и священно и церковнослужителей, если способствовали обману и 4) для предписания исполнительных мер к разлучению незаконнобрачившихся („Улож. о наказ.” 1554–1557, „Уст. Угол. судопр.” 1013, „Военно-Судебн. уст.” 1079, „Военно-Морск. Судебн.” уст. 1074). |
| В виду такого умолчания светским судебным кодексом предметов церковного суда, в делах сего рода является необходимость: 1) в точном и ясном обозначении предметов и рода деятельности духовного ведомства в делах о многобрачии, 2) в определительном указании последовательности действования одного ведомства за другим и 3) значения деятельности одного ведомства для другого. 1) Деятельность дух. ведомства в делах о многобрачии имеет важные предметы, и эта деятельность должна быть судебною, а не иною какою. Предметом церковного суда в делах о многобрачии должно быть разрешение следующих вопросов: 1) совершен ли, где, когда, кем и с кем первый брак подсудимого или подсудимых? 2) Если совершен, – то законен ли? 3) Если совершен и законен, – то продолжает ли существовать и не прекратился ли? 4) Если прекратился, то в какое время – прежде ли заключения нового брачного союза подсудимым, или уже после? 5) Имел ли о сем сведения подсудимый при заключении нового супружества? 6) За утвердительным ответом на все вышепоставленные вопросы – следуют дальнейшие – совершен ли новый брак при существовании законного прежнего – когда, где, кем; на основании каких документов и с соблюдением ли всех предосторожностей? Далее: 7) суду же духовному принадлежит разрешение вопроса о том, – подлежат ли ответственности священно и церковнослужители, совершившие последний брак, и – какой именно – по законам ли только Церкви, или же и уголовной? („Улож. о наказ.” 1557). 8) Суду духовному принадлежит решение вопроса об уничтожении нового брака, как незаконного и недействительного („Свод Зак.” Т. X, 1, 37, 38; „Уст. Угол. суд.” 1012.). 9) Разрешение вопроса: может, или не может быть восстановлен признанный законным брак? 10) Определение о запрещении виновному лицу и по прекращении восстановленного законного брака вступать в какой-либо новый брак („Св. Зак.” X, 1, 40, 41) и 11), назначение епитимии виновному („Св. Зак.” X, 1, 38, „Улож. о наказ.” 1554) и венчавшим незаконный брак священно и церковнослужителям (1557). |
| Филиграни: Перчатка под короной с 6 фестонами — Брике, 10934 (1557—1558 гг.); Рука под короной — Лихачев, 1743 (1551 г.); Рука под 5–конечной звездой — Брике, 11222 (1542 г.); Перчатка под короной с 6 фестонами и буквой Р — Брике, 11042 (1561—1574 гг.); Кувшин с одной ручкой под короной с розеткой, на тулове две полосы —Лихачев, 1778 (1556 г.), 1833 (1558 г.). 57) РГБ, ф. 37 (Собр. Т. Ф. Большакова), 251 (л. 51 об. — 56) — 50—60–е годы XVI в. Филигрань: Сфера. 58) Ярославский музей–заповедник, 15686 (л. 71—74 об.; б.с.) — 50—60–е годы XVI в. Филиграни: Перчатка под звездой — типа Брике, 10791 (1557 г.); Сфера под звездой — типа Брике, 13997 (1553 г.), Лихачев, 1920 (1567 г.). 59) Тверской областной архив, 1150 (л. 22—26 об.; со стихом) — около 1568 г. На л. 330 об. вкладная запись 1568 г. Филигрань: Перчатка под короной с 6 фестонами — Лихачев, 1929 (1568 г.). 60) Центральная научная библиотека Академии наук Литвы, F.19—103 (л. 177 об. — 179 об.; б.с.) —1569 г. 61) ГИМ, собр. А. С. Уварова, 67 (1°) (л. 172 об. — 174 об.) — 60—70–е годы XVI в. Описание см. в разделе Редакции с записью чудес 1449 г. 62) РГБ, ф. 722 (Собр. Единичных поступлений, пост. 1980 г.), 192 (л. 407—414) — 80–е годы XVI в. Филигрань: Литеры V и Е под короной — Брике, 9718 (1578 г.). 63) ГИМ, собр. М. П. Вострякова, 906 (л. 84 об. — 88) — вторая половина XVI в. 64) ГИМ, собр. М. П. Вострякова, 1060 (л. 293—300) — вторая половина XVI в. 65) РГАДА, ф. 196 (Собр. Ф. Ф. Мазурина), оп. 1, 1109 (л. 72 об. — 76) — кон. XVI в. 66) ГИМ, собр. А. И. Хлудова, 239 (л. 165 об. — 168) — кон. XVI в. Описание см. в разделе Четвертой Пахомиевской редакции Троицкого вида. 67) ГИМ, собр. П. И. Щукина, 114 (л. 40—45 об.) — кон. XVI в. Филигрань: Кувшин с одной ручкой под трилистником, на титуле литеры IH — Брике, 12751 (1594 г.). 68) БАН, 33.11.12 (л. 102—103 об.) — кон. XVI в. Филигрань: Щит с крестом — Хивуд, 964 (кон. XVI в.). 69) Государственный архив Ярославской области, 471 (л. 268 об. — 280 об.; б.с.) — кон. XVI в. |
| С заключением этого договора у русских политиков появилось новое веское основание для войны с Ливонским орденом: все русско-ливонские договоры XVI века содержали обязательство Ордена не заключать союзов с Великим княжеством Литовским, направленных против России, а обязательство не пропускать в Россию товары и специалистов находилось в прямом противоречии с нормами русско-ливонского договора 1554 года. Однако главное значение происшедших событий заключалось не в этом. Они показали военное бессилие Ордена и реальность перспективы его подчинения влиянию Великого княжества Литовского. В этом случае пути, ведущие из России на Запад, оказались бы под контролем главного политического противника Русского государства. Все это заставляло русские политические круги поторопиться с попыткой собственного решения ливонской проблемы. Новым русско-ливонским переговорам предшествовали меры серьезного давления на Ливонию. Русским купцам было предписано, «чтоб нихто в Немцы не ездил ни с каким товаром», а близ русской пограничной крепости Ивангород при впадении в Балтийское море реки Наровы, отделявшей русскую территорию от территории Ордена, начало строиться «корабленое пристанище», где русские купцы могли без посредников встречаться с купцами из стран Западной Европы. В 1557 году завершилось подчинение Казанского края, и «казанские люди ис Казани и из Свияги и из Чебоксары и черемиса» вошли в состав армии, которая была собрана на ливонской границе. Новое ливонское посольство прибыло в декабре 1557 года с просьбой уменьшить размер дани, установленной договором. Когда, наконец, была достигнута договоренность о размерах суммы, которую следовало уплатить, выяснилось, что послы никаких денег не привезли и предлагают лишь обсудить вопрос о сроке, к которому они могли бы доставить деньги. В Москве пришли к заключению, что все это делалось, «чтобы государь ныне рать свою оставил... и вперед лгати». Переговоры были прерваны, и Иван IV приказал своим войскам напасть на владения Ордена. С этого нападения фактически и началась многолетняя Ливонская война. |
|
|
