| Идут мне навстречу три молодых парня в серых костюмах, сцепившихся за руки и преграждая мне путь: — А, Леха! Здорово! — Привет! — Какая встреча, Леха, дружище! — Я вас не знаю, — отталкивая их руками, стараюсь пройти мимо. — Сейчас узнаешь! Серая «Победа» тихо подрулила к панели. Трое парней взяли меня под руки и, смеясь и приговаривая: «Какая встреча!» —впихнули в машину: Я очутился между двумя на сиденье. Машина рванулась. Мне заломили руки за спину: «Оружие, давай оружие». Шарят по карманам. — Не там ищешь, — сказал я, — оружие в штанах, ширинку расстегни! Чего ж вы меня раздетого взяли, дали бы хоть домой заехать, одеться. — Да мы тебя ненадолго, поговорить только надо. В солнечном свете промелькнули улицы, вот и Лубянка. «ГОСУЖАС», как звалось это мрачное здание, много подъездов. Машина остановилась у одного из них. Тяжелые двери открылись и закрылись за мной, поглотив еще одну жертву. Солдат — в голубых погонах. Мои «друзья», показав ему бумажку провели меня коридорами в вестибюль. Слева дверь с надписью «Прием арестованных». Прямо — лестница, устланная ковровой дорожкой. Коль прямо — то поговорить, налево — арестован. Мгновение надежды. Нет, налево! Надавливается кнопка звонка, за дверью слышится его дребезжащий звон, стук засова, щелканье замков, вторая дверь, еще надежней и еще безнадежней захлопнулась за мной. Серые костюмы, сделав свое дело, исчезли, появились вертухаи в голубых погонах со связкой ключей за поясами . Поволокли по лабиринту коридоров, раздели догола, прощупали все швы, обрезали все пуговицы, отобрали ремень. Легли на кафельный пол мои кудри, так хорошо только что подстриженные, прошлись машинкой по лобку, все оголив, обезобразив даже естество. Воткнули под душ, холодной струей обжегший тело. В одной рубашке, прилипшей к мокрому телу (держу штаны обеими руками, чтобы не сползали), вновь провели коридорами и впихнули в бокс — квадратный ящик с лавкой, столом и стулом. Лязг замка, слепящий свет мощной лампы — тишина! Я сел на стул. Мысли, бегая, путались, я весь дрожал. Не от страха, нет, внутренне я был спокоен, больше того, как ни странно, я облегченно вздохнул, поняв , что я шагнул за черту, за которой все оставшееся там, за ней, больше не существует, а значит, и Тоня. Слава Богу узел развязался сам, все кончено! Озноб колотил меня все сильней и сильней, я стучал зубами, не в силах остановить челюсти. Лязг ключа, отворилась дверь, вошла молодая женщина: |
| Он родился в начале века, и теперь ему уже под восемьдесят. У него в кабинете портрет, сделанный лет 65 назад. Пинский — гимназистик. В мундире, коротко остриженный, с мальчишеским лицом, которое еще не покинуло детское выражение. С живыми, умными, пытливыми глазами. Он окончил гимназию перед самой революцией. Поступил в Московский университет. Филолог по призванию, филолог Божьей милостью, он получает литературную известность своими великолепными статьями о Шекспире и о других писателях Елизаветинского времени. Но самое главное, он получает известность как лектор. Лектор, как я слышал от его многочисленных слушателей, изумительный. Он буквально переносит вас в минувшую эпоху, говорит о давно умерших людях, точно о своих знакомых. Когда-то В. С. Соловьев говорил о переводе Фетом “Энеиды” Виргилия, что тот “преодолел двойную грань пространства и веков”. Это можно сказать и о лекциях Пинского. Он специалист по западноевропейской литературе, и благодаря ему десятки тысяч москвичей побывали в другом мире, познакомились с закрытыми для них сокровищами. В то же время это не узкий специалист. Человек живой, любознательный, любящий людей, необыкновенно тонко улавливающий оттенки, он всегда имел десятки друзей, сотни знакомых, огромное количество поклонников. И жена его сродни ему: веселая, энергичная, с сангвиническим характером женщина. Молодым доцентом он завоевал себе признание в академических кругах. Во время войны был в эвакуации. Но вот окончена война. Возвращение в Москву. Защищена диссертация. Он профессор Московского университета. Связи расширяются. Множество знакомых. И среди его знакомых появляется некий ученый муж, о котором мне уже приходилось упоминать, — пресловутый профессор Эльсберг, недавно умерший. Профессор Эльсберг дает своим знакомым о Пинском блестящие отзывы, говорит о нем, как о восходящей звезде. И в то же время регулярно докладывает о всех разговорах с Пинским в некое высокое учреждение, находящееся на площади Дзержинского (по-старому Лубянка). Результат этих полезных, многоученых разговоров сказался в 1951 году, когда Леонид Ефимович был арестован и ему была предъявлена статья 58—10. Причем в качестве обвинительного материала фигурировали все высказывания, которые делались Леонидом Ефимовичем в разговорах с его весьма ученым другом. Через некоторое время Леониду Ефимовичу пришлось сменить Москву на один из лагерей за Уралом, а профессорскую кафедру заменила ему не менее ответственная должность санитарного инструктора (главная обязанность — гонять людей в баню, проверять вшивость, следить за бельем). Лишь в 1956 году профессор возвращается в Москву. |
| #lx_706553 #lx_706553 .lx_home_button #lx_706553 .lx_home_button svg #lx_706553 .lx_home_button svg path #lx_706553 .lx_home_button:hover #lx_706553 #lx_706553 .lx_close_button #lx_706553 .lx_close_button .lx_close_button_text #lx_706553 .lx_no_click #lx_706553[data-height="" ] .lx_close_button @import url( " " );@import url( " " );@import " " #fef017cdeb Закрыть Человек чести 70 лет генералу Анатолию Исканцеву Александр Цыбульский 09:09 08.10.2022 740 Время на чтение 3 минуты Фото: Предоставлены автором 10 октября 2022 года отмечает свой 70-летний юбилей генерал-майор юстиции Исканцев Анатолий Георгиевич, мой земляк, однокашник и друг. Человек непубличный, скромный, но очень много сделавший для России, для того чтобы всем нам жилось в ней спокойно. Высокая должность, на которой Анатолий Георгиевич работал до ухода на заслуженный отдых, и не располагала к публичности, а скорее – наоборот. И звучала она длинно – заместитель Руководителя управления по расследованию особо важных дел против личности и общественной безопасности Главного следственного управления Следственного Комитета России. В выписке из личного дела Исканцева А.Г., опубликованного в газете «Коммерсант» десятилетней давности, читаю: «Имеет высшее юридическое образование. В органах прокуратуры с 1979 года. Начинал с должности следователя Волоколамской городской прокуратуры, затем работал старшим следователем по особо важным делам прокуратуры Московской области, следователем при Генеральном прокуроре СССР, старшим следователе по особо важным делам прокуратуры РФ и Генпрокуратуры. Перейдя в Следственный комитет, являлся следователем по особо важным делам. Расследовал уголовные дела о преступлениях в сфере экономической деятельности ,против личности, общественной безопасности и порядка. Руководил следственными группами, расследовавшими уголовные дела о массовых беспорядках в Сумгаите, событиях в Оше, межнациональных конфликтах в Северной Осетии и Ингушетии, теракте в Буденновске, взрывах на станциях «Автозаводская» и «Рижская» в 2004 году, «Лубянка» и «Парк культуры» в 2010 году Московского метрополитена». |
| Думаю, тому есть несколько объяснений. Во-первых, многие места, откуда не выходили живыми — Лубянка в Москве, Кресты в Питере – благополучно продолжают функционировать, и свободного доступа в них нет. Сайт «Крестов» сообщает о музее, посещение которого позволяет посетить одну из камер. Однако по телефону мне сообщили, что музей года три как закрыт, а о причинах закрытия следует обращаться к руководству. Музей предполагает отстраненность от прошлого; было бы странным, если бы в Бухенвальде до сих пор существовала немецкая исправительная колония, а для посетителей была открыта одна камера. На сайте ФСБ на Лубянке мы можем познакомиться с разделом «История/Краткие биографии руководителей»; знакомые фамилии – Дзержинский, Ягода, Ежов, Берия, Андропов. Если это не сознательная демонстрация преемства, что это? Во-вторых, география у нас не та, что в Польше или Германии. Кто обменяет каникулы в Шарм-эль-Шейхе на поездку в Коми, на Колыму, или даже в Мордовию? В-третьих, тех, кто прошел через эти лагеря и остался живым, почти не осталось. Без их свидетельств восстановить лагерную жизнь невозможно. Впрочем, прав был Солженицын: «Изобретены лагеря на ИСТРЕБЛЕНИЕ. Оттого: все, кто глубже черпанул, полнее изведал — те в могиле уже, не расскажут. ГЛАВНОГО об этих лагерях — уже никто никогда не расскажет». Так что есть все основания полагать, что совсем скоро раскроют рты потомки палачей, которые скажут, что ГУЛАГа не было, что все это придумал Солженицын за американские деньги. А ведь стране, между тем, нужен порядок. И последнее, самое главное. У нас никогда не было Нюрнбергского процесса. Пусть его результаты были предсказуемыми, но иногда важно назвать черное — черным. Мы же живем иллюзией примирения, на главной площади страны – почетное кладбище чудовищ, а коммунистическая партия существует отнюдь не подпольно. У нас не было ни юридической, ни нравственной оценки своей истории в XX веке. «Люди к этому не готовы», ответит кто-нибудь. Ну и что, что не готовы? Бывает, что и убийца бывает не готов признать собственную неправоту. Мы же наблюдаем абсурдную, с точки зрения юстиции, ситуацию; произошла совершено невиданная по размаху казнь одних граждан страны другими, но преступниками не являются ни убийцы, ни убитые. |
| И. Финляндский —37— 199 Преображенской, в Пушкарях, церкви протоиерея К.М. Маркова: Протоиерей К.М. Марков Морозов Мальцева Предтечевской, на Лубянка, церкви свящ. С.В. Смирнова: Свящ. С.В. Смирнов С.П. Рахманов Замоскворецкого сорока 1-го отдел. 201 Воскресенской, в Монетчиках, церкви свящ. А.Н. Потапова: Свящ. А.Н. Потапов Георгиевской, в Яндове, церкви свящ. В.А. Ювалова A. Привалова Кононов Предтечевской, под Бором, церкви свящ. С.М. Третьякова: С.М. Третьяков В. Ястребова Климентовской, на Пятницкой, церкви свящ. А.С. Парусникова: Свящ. А.С. Парусников Космо-Дамианской, в Н. Садовниках, церкви свящ. И.И. Струженцова: Свящ. И.И. Струженцов И.С. Сергеев А.П. Горохов Церковный староста А.А. Досужев Михаило-Архангельской, в Овчинниках, церкви свящ. Н.П. Цыганкова: Неизвестный —38— 207 В. Солодовников Николаевской, в Заяицкой, церкви свящ. К.Н. Левкиевского: Свящ. К.Н. Левкиевский От прихожан Николаевской, в Кузнецкой, церкви священника Н. Померанцева: К.П. Бахрушин Николаевской, в Пупышах, и свящ. М.В. Успенского: Пожертвовано Параскиевской, на Пятницкой, церкви прот. В.Ф. Сергиевского: Прот. В.Ф. Сергиевский Свящ. С.И. Фрязинов Л.И. Леонтьева М.И. Бабанин Скорбященской, в Ямской Коломенской Слободе, церкви свящ. К.К. Воскресенского: Т. Королев Р.Т. Герасимов Г.Д. Максимов Преображенской,на Болвановке, церкви свящ. В.В. Воронцова: свящ. В.В. Воронцов Троицкой, в Вешняках, церкви протоиерея С.В. Страхова: Протоиерей С.В. Страхов Н.А. Ленивов П.П. Семёнов —39— 216 Троицкой, в Кожевниках, церкви свящ. В.И. Левитского: свящ. В.И. Левитский Псаломщик В. Лебедев Псаломщик А. Преображенский Т-во Растеряева От неизвестного Троицкой в Б. Лужниках, церкви протоиерея А.П. Крылова: От неизвестного Успенской, в Кожевниках, церкви свящ. П.В. Разумовского: Ф. Михайлов и Сын Замоскворецкого сорока 2 отд. 219 Благовещенской, в Пыжах, церкви свящ. Н.С. Померанцева: Свящ. Н.С. Померанцев В. Аршинов Андрее-Стратилатовской, при Учительском Институте, церкви свящ. Т.И. Синьковского: Свящ. Т.И. Синьковский |
| Он что-то пишет, потом прочитывает мне вопрос: – Следствию известно, что вы являлись членом подпольной террористической организации при редакции газеты «Красная Татария». Подтверждаете ли вы это? – Это бред! Никакой организации не было. Нигде я не состояла. – Молчать! Снова удар кулаком и жалобный дискантовый отзвук стекла. – Вы мне этот дамский тон бросьте! Отгуляли в дамах. Теперь за решетку! – Разве вы имеете право кричать и стучать на меня? Я требую встречи с начальником управления, с товарищем Рудь. – Ах, вы требуете? Ну, мы вам покажем требования! Он нажимает кнопку звонка. Появляется женщина в форме тюремной надзирательницы. – Обыскать! Я еще совсем неопытная заключенная. Все мои сведения о тюремных порядках исчерпываются воспоминаниями старых большевиков да книгами о «Народной воле». Поэтому я не только с омерзением, но и с удивлением слежу за движениями этих бесстыдных рук, шарящих по моим карманам, скользкими улиточными ползками пробегающих по моему телу. Личный обыск закончен. Из орудий террора обнаружены случайно оказавшиеся в сумочке маленькие ножницы для маникюра. Капитан Веверс нажимает другую кнопку. Появляется конвоир – мужчина. Веверс снова с ненавистью и презрением в упор смотрит на меня своими свинцовыми глазами. – А теперь в камеру! В подвал! И будете сидеть до тех пор, пока не сознаетесь и не подпишете все! Глава двенадцатая. Подвал на Черном озере Черное озеро – это, собственно, название одного из городских садов в Казани. Когда-то, до революции, это было излюбленное место разгульных купчиков. Здесь был дорогой ресторан, эстрадный театр. Сейчас территория сада использовалась для различных выставок, а зимой здесь был каток. Но после того как областное управление НКВД переселилось на Черноозерскую улицу, прямо против сада, название «Черное озеро» перестали относить к саду. Слово приобрело тот же смысл, что «Лубянка» для Москвы. – Не болтай, а то на Черное озеро попадешь! – Слышали, его ночью на Черное озеро увезли? Подвал на Черном озере. Это словосочетание вызывало ужас. И вот я иду в сопровождении конвоира в этот самый подвал. Сколько ступеней вниз? Сто? Тысяча? – не помню. Помню только, что каждая ступенька отдавалась спазмами в сердце, хотя в сознании вдруг мелькнула почти шутливая мысль: вот так, наверно, чувствуют себя грешники, которые при жизни много раз, не вдумываясь, употребляли слово «ад», а теперь, после смерти, должны воочию этот ад увидеть. |
| Каким-то шестым чувством мы догадываемся, что конвоя в нашей машине еще нет, и начинаем переговариваться вслух. Оказывается, вся большая машина полна казанцами. Но женщин действительно только четыре. Это мы. А среди мужчин здесь почти все правительство Татарии последнего состава и много членов бюро обкома. Здесь и Абдуллин, которого ждал расстрел. Мы успели обменяться с ним последним приветствием. Но вот топот тяжелых сапог совсем близко. Захлопываются дверки, шумит оживший мотор. Тронулись… Едем далеко. Значит, в Бутырки. Ведь Лубянка-то близко от Казанского вокзала. Становится совсем невыносимо. Кто-то кричит: «Откройте, дурно!» Короткий ответ: «Не положено!» Руки и ноги затекли. Сознание затуманивается. Перед глазами бегут странные картины. Вспоминаю, что во время Великой французской революции на гильотину возили в открытых тележках. Не мучили удушьем. А старый Бротто у Франса даже читал, стоя в тележке, Лукреция. До самого последнего момента. Усилием воли, чтобы не потерять сознания, стараюсь занять его – мысленно воспроизвожу вид улиц, по которым мы едем. Потом все путается. Я прихожу в себя от резкого запаха нашатырного спирта. Машина стоит. Дверка моей душегубки открыта, и некто в белом халате сует мне в нос едко пахнущий флакончик. Потом методически открываются следующие дверки и туда тоже суют пузырек. Значит, и мужчины не выдержали этого пути. Дорогу от «черного ворона» до так называемого бутырского «вокзала» я прошла, по-видимому, в полубессознательном состоянии, так как я ее сейчас никак не могу вспомнить. Я вспоминаю себя уже сидящей на своем узле с вещами в огромном холле, действительно напоминающем вокзал. Большое, гулкое, довольно чистое помещение со снующими взад и вперед людьми обоего пола в форме, не так уж сильно отличающейся от железнодорожной. Очень много дверей. Какие-то кабины, похожие на телефонные будки. Потом я узнала, что это так называемые «собачники» – закутки без окон, куда заводят заключенного, когда он должен ждать чего-нибудь. Основной закон тюрьмы – строгая изоляция. Условный звонок у дверей сигнализирует приближение новой группы заключенных. |
| Идут мне навстречу три молодых парня в серых костюмах, сцепившихся за руки и преграждая мне путь: – А, Леха! Здорово! – Привет! – Какая встреча, Леха, дружище! – Я вас не знаю, – отталкивая их руками, стараюсь пройти мимо. – Сейчас узнаешь! Серая «Победа» тихо подрулила к панели. Трое парней взяли меня под руки и, смеясь и приговаривая: «Какая встреча!» – впихнули в машину. Я очутился между двумя на сиденье. Машина рванулась. Мне заломили руки за спину: «Оружие, давай оружие». Шарят по карманам. – Не там ищешь, – сказал я, – оружие в штанах, ширинку расстегни! Чего ж вы меня раздетого взяли, дали бы хоть домой заехать, одеться. – Да мы тебя ненадолго, поговорить только надо. В солнечном свете промелькнули улицы, вот и Лубянка. «ГОСУЖАС», как звалось это мрачное здание, много подъездов. Машина остановилась у одного из них. Тяжелые двери открылись и закрылись за мной, поглотив еще одну жертву. Солдат – в голубых погонах. Мои «друзья», показав ему бумажку, провели меня коридорами в вестибюль. Слева дверь с надписью «Прием арестованных». Прямо – лестница, устланная ковровой дорожкой. Коль прямо – то поговорить, налево – арестован. Мгновение надежды. Нет, налево! Надавливается кнопка звонка, за дверью слышится его дребезжащий звон, стук засова, щелканье замков, вторая дверь, еще надежней и еще безнадежней захлопнулась за мной. Серые костюмы, сделав свое дело, исчезли, появились вертухаи в голубых погонах со связкой ключей за поясами. Поволокли по лабиринту коридоров, раздели догола, прощупали все швы, обрезали все пуговицы, отобрали ремень. Легли на кафельный пол мои кудри, так хорошо только что подстриженные, прошлись машинкой по лобку, все оголив, обезобразив даже естество. Воткнули под душ, холодной струей обжегший тело. В одной рубашке, прилипшей к мокрому телу (держу штаны обеими руками, чтобы не сползали), вновь провели коридорами и впихнули в бокс – квадратный ящик с лавкой, столом и стулом. Лязг замка, слепящий свет мощной лампы – тишина! Я сел на стул. Мысли, бегая, путались, я весь дрожал. Не от страха, нет, внутренне я был спокоен, больше того, как ни странно, я облегченно вздохнул, поняв, что я шагнул за черту, за которой все оставшееся там, за ней, больше не существует, а значит, и Тоня. Слава Богу, узел развязался сам, все кончено! Озноб колотил меня все сильней и сильней, я стучал зубами, не в силах остановить челюсти. Лязг ключа, отворилась дверь, вошла молодая женщина: |
| Задача следователя – стравить! Вызвать в тебе чувство мести, во что бы то ни стало озлобить тебя. Ах! Вы так, вы топите меня! Ну, я вам покажу… «Разделяй и властвуй» – старо как мир, но на этих низменных чувствах построено все следствие, на этих принципах построено наше социалистическое общество, членов которого партия постоянно стравливает друг с другом! – Посмотри, что на тебя показывают те, которых ты защищаешь. Они тебя не жалеют! – Мне нечего о них сказать, они честные и добрые люди, ни в чем не виноватые. – Невиноватые? Они все признали свою вину, они враги! – Это их дело, мне о них нечего сказать, а клеветать я не стану. Человек, вставший на путь сопротивления, приобретает силу, потому что он пренебрег жизнью, за которую он борется со страшной силой. Это парадоксально, но факт. Он борется за жизнь не тела, а духа, пренебрегая телом. Следователь, и вся Лубянка, и все ГБ бессильны перед силой духа, так как они пытаются сломать его, ломая тело. Тебя будут бить всячески, зажимать твои пальцы дверями, ставить на твои босые ноги табуретку и садиться на нее, бить по голове папкой, в которой положена мраморная доска из-под чернильного прибора. Тебя будут лишать передачи, следовательно, еды и курева. Сажать в одиночку, в карцер. Ты будешь все ночи напролет в одной позе сидеть на табуретке, отставленной от стены, чтобы не облокотиться. Перед тобой следователь будет смачно жевать бутерброды, запивая их крепким чаем, курить, подолгу говорить по телефону с женой или любовницей о любви, о детях, о сексе, тем самым вызывая в тебе воспоминания или желания, зависть. Вот где царство лжи, ненависти и садизма. Это царство сатаны! – И все это будет твое, если ты поклонишься мне! Если ты оговоришь, предашь, оклевещешь. Нет. Нет и нет! Это «нет» вызывает к тебе дьявольскую злобу, но бессильную и немощную, потому что им ясно, что ты пренебрег своим телом. Следователь и все его дьявольские ухищрения не имеют над тобой власти. Он в неистовстве орет: – Жить-то ты будешь, но бабы вовек не захочешь! |
| Ямбургский уезд Общий очерк Ямбургский уезд занимает пространство в 3569 квадр. в. и расположен в западной части С.-Петербургской губернии; прилегая северной стороной к Финскому заливу, он граничит, с запада, Везенбергским уездом Эстляндской губернии, с юга – Гдовским и Лугским, а с востока – Царскосельским и Петергофским уездами. Поверхность уезда большею частью ровная, кроме северо-восточной части, где проходит возвышенная полоса, достигающая наибольшей высоты (357 ф.) под Сойкиным. Низменная полоса находится между берегами Финского залива и рекою Лугой, от ее устья до дер. Манновки. Южнее ее, от границы Петергофского уезда на запад к реке Луге, верст на 30, и на юг и юго-восток – верст на 40, лежит ровная плоскость. Болотистые места находятся в северо-западной части, между р. Лугой и заливом, и затем тянутся на юго-восток вдоль бассейна р. Луги. Несколько возвышаясь в северо-восточной части, уезд имеет водную систему, расположенную в юго-восточной и западной частях, где проходит река Луга. Начинаясь в Новгородской губернии в 60 верстах от Новгорода, Луга протекает по Лугскому уезду, затем – по границе Лугского и Гдовского с Ямбургским и наконец – по Ямбургскому уезду (всего в пределах последнего до 150 верст), где и вливается в Финский залив. В древности она служила путем сообщения новгородцев с морем и оттого первые заселения их в этих краях были преимущественно по берегам ее. Притоки Луги в Ямбургском уезде с правой стороны суть: Лемовжа, Пеледа, Вруда, Лубянка, Хревица, Азика, Косколовка, Луцкая и Селка; с левой стороны Луга, в 20-ти верстах от устья, выпускает реку Россонь, впадающую в р. Нарову при самом ее устье; из Россони вытекает р. Выбья, впадающая в Финский залив. Северо-западную границу уезда с Эстляндской губернией составляет р. Нарова, выходящая из Чудского озера и протекающая 70 верст, из коих 20 верст – в Ямбургском уезде по плотному осадному известняку; берега ее, большею частью, возвышенны и у Нарвы достигают 21 фут. Нарова судоходна от Чудского озера до Нарвского водопада (в 1½ версте выше Нарвы) и от Нарвы до Финского залива. Водопад образовался от известнякового рифа, который, пересекая в наклонном положении Нарову, продолжается по Эстляндии до самого моря; воды Наровы, встречая на своем пути сильно наклонную покатость, падают отвесно с 2-х саженной высоты, образуя внутри проход; вся длина Нарвских порогов до 2-х верст. Кроме них, выше по Нарове, находятся Омутские пороги, но они проходимы для плоскодонных судов. Относительно торговли Нарова важна как проводник между Чудским и Псковским озерами и Финским заливом. При устье Наровы находится бухта, служащая гаванью для судов и образовавшаяся от разрушения, вначале 40 годов, большой фабрики, бывшей на этом месте. Нарвский рейд находится в 5 верстах от берега на самой границе Ямбургского уезда с Гдовским. Нарова принимает с правой стороны р. Плюсу, при самом же устье – р. Россонь. |
|
|
