| В центре внимания собора был проект конституции «Pastor aeternus» [«Вечный пастырь»] о папской непогрешимости. Проект вызвал оппозицию. Возражали даже некоторые кардиналы (например, Гвиди, Шварценберг), ряд итальянских епископов, а также французы – епископы Дюпанлу и Дарбуа, немецкий историк епископ Гефеле, Майнцский епископ Кеттелер и многие другие. Епископ Орлеанский Дюпанлу опубликовал даже брошюры с возражениями против учения о непогрешимости («Послание клиру...» и «Замечания по поводу спора, поднятого вопросом о провозглашении непогрешимости на предстоящем соборе»). Одним из самых решительных критиков ультрамонтанского проекта был Иосиф Штроссмайер (1815–1905), епископ Сремско- (Сирмийско-) Боснийской епархии с кафедрой в городе Дьяково [Джаково] (Хорватия) – тогда это была Австро-Венгрия, теперь Югославия, – Штроссмайер, по происхождению немец, по симпатиям скорее славянин. Это была видная фигура. В его взглядах, которые он усиленно пропагандировал, было много такого, что его роднит с наиболее дальновидными католическими деятелями нашего времени и идеями «аджорнаменто» [букв.: обновление]. На соборе он произнес пять речей. В первой он протестовал против вынесения соборных постановлений от имени папы; добивался, чтобы постановления эти выносились от имени участников собора, как то было ранее на всех соборах, от Иерусалимского апостольского до Тридентского включительно. В последней речи (2 июня 1870 года) он говорил против учения о непогрешимости папы. Определенно известно, что эта речь Штроссмайера продолжалась два часа. Не совсем ясно обстоит дело с подлинным текстом этой речи. Текст, опубликованный тогда на итальянском языке, католики объявляют подложным. Но сравнить его с бесспорно подлинным не представляется возможным, так как заседания были секретными, речи собором не публиковались. Из чисто католических источников твердо известно одно: епископ Штроссмайер в течение двух часов доказывал несостоятельность учения об абсолютной и личной непогрешимости Римского первосвященника (absoluta et personalis infallibilitas Romani pontificis). |
| Его не было и на Ватиканском соборе: из 764 отцов собора – 163 оставили Рим под разными предлогами, чтобы только спасти свою совесть, не раздражая папы; 81 не участвовали в голосовании; 91 воздержались от подачи своего голоса, 61 изъявили условное согласие, 85 вотировали против папской непогрешимости и только 283 безусловно согласились на Ватиканское определение, приблизительно то число прелатов, какое было содержимо на иждивении папы. Можно ли после этого говорить о единстве? Если таким образом нет единства в самом епископате, и если непогрешимая истина определяется только подачей голосов, то, без сомнения, папе принадлежит право или пристать к большинству, или принять и утвердить мнение меньшинства. А если это так, и если для засвидетельствования единства папы с епископатом довольно и ста епископов, как учат латинские богословы, а у него в Риме найдется гораздо большее число епископов, которые состоят при его дворе и из раболепного служения ему готовы принять за богооткровенную истину всякое его мнение, то единство папы с епископатом и епископата с папой не представляет никакого ругательства в кафедральности и потому непогрешимости папского определения. Во-первых, такого единства нет, а во-вторых, это мнение единство всегда можно искусственно подобрать и составить, и потом выдать за общее, вселенское единство. Но помимо всего этого, теория папского главенства, возвеличивая римского епископа и умаляя значение прочих епископов, подает основательный повод спросить: может ли епископат представлять какой-либо авторитет в деле определений? Во-первых, такого единства нет, а во-вторых, это мнимое единство всегда можно искусственно подобрать и составить, и потом выдать за общее, вселенское единство. Но помимо всего этого, теория папского главенства, возвеличивая римского епископа и умаляя значение прочих епископов, подает основательный повод спросить: может ли епископат представлять какой-либо авторитет в деле определений? Но теория папского главенства не может. Епископы суть викарии папы, дают ему присягу, как своему господину, и относятся к нему также, как пресвитеры по отношению к своему епископу. |
| «Не неудовлетворительность такого понимания непогрешимости ясна сама по себе», говорит наш полемист (стр. 35). Здесь не примиряется указанное противоречие, а напротив утверждается за папою греховность, как исключительное право, без возможности какой либо аппеляции, так что грешащего папу можно назвать самодержавным греховодником, невменяемым в своей греховности, как невменяемы малые дети и слабоумные, с тем различием, что о последних могут судить кому это угодно, а о папе судить запрещается безусловно. В общем, конечно, такая непогрешимость жалкая и очень дерзновенная. Посему другие пытались примирить папскую непогрешимость с возможностью грехов их (пап) иначе, а именно, через различение непогрешимости формальной и материальной, со стороны которой могут ошибаться и грешить папы и кардиналы, причем их грехи остаются личными грехами. Разрешение это чисто теоретическое. На практике оно ничего не разъясняет, ибо различить когда папа действует от себя лично, частно, и когда официально – это дело трудное. Но вся беда заключается в том, что Констанцкому собору приходилось иметь дело с прегрешениями пап официальными, которых нельзя было отнести к частным делам, как напр., управление церковными делами. Поэтому защитники папства разграничили в отношении к непогрешимости не частную жизнь папы от церковной его деятельности, а папство, как учреждение, от самого папы. В нескольких декреталиях имелись прямые указания, что папа может быть судим и низлагаем только за ересь. Отсюда было выведено заключение, что папа может уклониться в ересь, и следовательно не быть непогрешимым. Таким образом и вся тонкость измышлений о непогрешимости не привела к желанному признанию ее. Впрочем и здесь изобрели исход, ибо говорили: «еретик папа лишался сана, следовательно, являлся миру грешным, уже не папою». Плохое утешение в том, что папа-еретик перестает быть папою, ибо все же остаются моменты, когда папа-еретик был папою. Различая идею папства как непогрешимого теоретически, оказали плохую услугу наличным папам, как способным и могущим грешить и ошибаться даже в вопросах веры. |
| Ультрамонтанские богословы не согласны между собой в этом и разделяются на разные мнения. Словом: это различие представляет смутно то, что всем верующим должно быть известно самым ясным и определённым образом 108 . При таком разнообразии мнений, выражение: решение от кафедры принадлежит к совершенно тёмным и необъяснимым предметам латинской догматики. Если папа должен быть непогрешим, говорят многие римские богословы, то он должен понимать то, о чём должен судить безошибочно. Поэтому, условием его непогрешимости должно быть постановлено то, чтобы он прежде тщательно разведал и изучил дело, и посоветовался о нём с епископами и богословами. С такой непогрешимостью, возражают другие, особенно иезуиты, была бы плохая служба для церкви. Многие папы достигают высшего сана как юристы, как административные сановники, или как сыновья именитых фамилий, и в столь преклонных летах не могут, хотя бы и захотели, изучить богословских наук, даже не умеют, по большей части, взяться за это. Духовный дар непогрешимости должен иметь свойство мгновенно просвещать и предохранять от всякого заблуждения даже невежественного папу. Если папа изъясняет учение, решает догматические или нравственные вопросы, то его приговор не прикосновенен, долго ли он об этом размышлял, или же внезапно его изрёк, многих ли он об этом спросил, или немногих, или даже никого. Только во внутренней храмине его духа находится седалище его непогрешимости. К чему спрашивать других, подверженных заблуждению, когда сам ему не подвержен? К чему привлекать ещё жалкие огоньки лампадок, когда сам вполне обладает светом, исходящим из духовного солнца 109 ? Кардинал Ла-Люцерн замечает: «мы спрашиваем ультрамонтанов: советники, которыми папа имеет пользоваться для решений от кафедры, должны ли быть определённые сановники или же ему предоставлена свобода в выборе этих советников? В первом случае ультрамонтаны должны нам сказать: что это за лица, которые сообщают папе преимущество непогрешимости? Пусть они нам объяснят, какими свойствами они должны обладать: пусть приведут нам законы, которые дают им это полномочие; пусть назовут нам учёных, которые сообщают им оное. |
| И действительно, об этих началах на западе скоро забыли совсем и папский абсолютизм восторжествовал окончательно, В XII веке папа Александр III (1159–1181) издал постановление, в котором папская власть приобретает характер, не только верховный, но вместе и всеобъемлющий. Александр III объявил именно, что верховному суду папы подлежат в одинаковой мере как дела, относящиеся к ведомству церковного трибунала, так и относящиеся к ведомству трибунала светского, притом область влияний папы не следует ограничивать кругом дел только важнейших (causae majores), к апостольскому престолу можно апеллировать и по делам незначительным (in causis minimis). По мнению Иннокентия III папы занимают в христианской церкви такое же положение, как первосвященники в церкви иудейской. Следовательно, папам должна принадлежать высшая судебная власть также, как и ветхозаветным первосвященникам. Бонифаций VIII рассуждает: всякое наше действие причастно, в большей или меньшей степени, греху; следовательно, никакое дело не может подлежать изъятию из ведения папского суда. Примененные к делу, воззрения эти послужили источником страшного зла, на которое горько жалуются средневековые хроникеры. Стремление Рима подчинить все дела своему верховному суду уничтожало всякий след самостоятельности национальных церквей, колебало авторитет всех других органов судебной власти, развивало дух сутяжничества и кляуз. Особенно же сильны были сетования на то, что папский трибунал, добившись верховенства, сделался продажным. В Риме без разбору принималась всякая апелляция, и если апеллировавший был богат, то за деньги папский трибунал отменял приговоры всех низших инстанций. Бывали даже примеры, что виновные, рассчитывая на продажность Рима, прямо обращались к суду папы, минуя низшие инстанции, где золото далеко не имело такой силы, как в верховном трибунале папы. Жалобы на это были громки. Однако папство нимало не расположено было к ограничению своего всевластия, в котором заключался весь корень зла. Напротив в Риме только и думали о том, нельзя ли папское всевластие, и без того абсолютное, расширить еще более. Трибунал папы поставлен был выше всякой земной власти. Этого было еще мало, и вот, под влиянием папского высокомерия, которое оказывалось ненасытным, составилось воззрение, что власть папы, по своей широте и неограниченности, равняется власти божественной. Развивая теорию папского абсолютизма, сторонники этой теории встретились с вопросом: можно ли апеллировать от папского суда к суду Божию? Ответ найден отрицательный, ибо «у Бога и папы, как говорит Альваро Пелагий, суд общий». На тысячу ладов варьировалось также положение, формулированное раньше, что папа судит всех и все, а его самого судить никто не может. Впрочем многие папы сделались жертвою этого принципа. Суда над папами искать было не где, а потому они стали подвергаться жестокой расправе самосуда, который употреблял против них яд и кинжал. |
| 831 Об этом подлоге см. исследование Орлова М. свящ. Liber Pontificalis, как источник для истории римского папства и полемики против него. Спб. 1899 г. 832 Подлинный, первоначальный сборник – «Hispana» или «Collectio Hispana», составленный в Испании в VII в. (между 663 и 636 г.) не Исидором севильским , а его современником, содержал каноны 45 соборов и 102 подлинные декретальные послания римских епископов. Этот сборник положен в основу и фальсификатором IX в., внесшим в него подложные документы и приписавшим свой, будто бы испанский сборник, «св. Исидору епископу», которого молва считала составителем первоначальной «Hispana». «Hispana» в свою очередь составлен по образцу канонического сборника римского монаха Дионисия малого (VI в.), заключавшего подлинные законодательные документы. См. примеч. переводчика к ст. Овербека. Бесспорн. преимущества и пр. Хр. Чт. 1882 г. II 387, а также у проф. Беляева, Папская непогрешимость. 83 стр., у проф. Остроумова. Оч. прав церк. права. § 39, стр. 358–377, и Павловского Л. А. Лжеисидоровские декреталии и их значение в истории развития папской системы (Хр. Чт. 1862 г. I т.) 834 Но и это не обошлось без грубого и невероятного подлога, каковым был сборник вымышленных или искаженных свидетельств восточных соборов и отцев: Златоуста, Кирилла иерус., Кирилла алекс. и какого-то еще Максима в пользу папского главенства. Сборник этот передан был Фоме папою Урбаномъ не подозревавшим обмана, как важная ученая находка. Об этом и других подлогах см. у прот. Лебедева. О главенстве папы. 193–203 стр. Беляева Н. Я. проф. Догмат папской непогрешимости. I в. 62–91. 171–201 стр. 835 Литература. – Беляева Н. Я проф. Догмат папской непогрешимости. Вып. I Папский догмат в процессе образования и развития до XIV в. Каз. 1882 г. Его же. Теория папской непогрешимости в сопоставлении с фактами истории (речь) Каз. 1882 г. Ястребова Μ. Ф. Католический догмат о непогрешимости папы. (Тр. Киев. Ак. 1881 г. 11). – Чельдона проф. Бостон. унив. Папская непогрешимость в свете истории. |
| Во всю почти первую половину X века папским престолом заправляли не папы, а знатные безнравственные римлянки Феодора и дочери ее Марозия и Феодора младшая; так что весь этот период времени в истории римской церкви называют обыкновенно периодом порнократии. Крайняя безнравственность, господствовавшая в то время на папском престоле, подала повод к тому, что впоследствии образовалась сказка, будто римской церковью когда-то управляла женщина под именем папы Uoahha VIII , которая будто бы умерла родами во время торжественной церковной церемонии 26 . Такими же были и авиньонские папы (1309–1378). Петрарка, сестра которого, говорят, была обольщена папой Бенедиктом XII, сравнивает двор авиньонских пап с лабиринтом, «где гордый Минос бросает жребии людей в роковую урну, где ревет минотавр-хищник, где царствует бесстыдная Венера. Там нет руководителя, нет Ариадны; чтобы укротить чудовище, задобрить гнусного привратника, там нет другого средства, кроме золота, но за золото там можно купить небо и самого Иисуса Христа. В этом нечестивом Вавилоне будущая жизнь, бессмертие, будущий суд наравне с Елисейскими полями, Ахероном и Стиксом поставлены в разряд басен, предлагаемых грубому суеверию» 27 . В другом месте своих сочинений Петрарка характеризует авиньонских пап еще более энергическими чертами: «Рим, – говорит он, – есть развращенный Вавилон, гнездо разбойников, в котором высиживается отрава для всей вселенной. Он только пьет и опохмеляется. Он – гнусный блудник, утопающий в роскоши, убежище заблуждений и ересей, темница, в которой умерщвляется всякое добро и воспитывается всякое зло, мятежник против Христа и апостолов, обожатель Венеры и Бахуса» 28 . Спрашивается теперь, как помирить эти экземпляры глубокого разврата и безнравственности с прерогативой непогрешимости? Не мирится, затем, прерогатива непогрешимости с теми суждениями и определениями пап, которые или стоят в противоречии с традиционным догматом, или взаимно исключаются одни другими и притом часто у одного и того же папы. |
| Итак, если вы провозглашаете непогрешимость действительного папы, то вы должны или доказать невозможное, т. е., что папы никогда не противоречили один другому, или, иначе, заявить, что по откровению Св. Духа, вам бывшему, непогрешимость папства имеет свое начало только с 1870 г. Осмелитесь ли вы сделать это... когда история с ясностью солнечного света подтверждает, что папы заблуждались в своем учении?” Отцы собора однако же «осмелились» провозгласить папу непогрешимым, а ультрамонтанское богословие, не отрицая случаев, когда папы погрешали в вере и противоречили один другому, находят возможным примирить такие случаи с папскою непогрешимостью, усвояя их папе, как частному богослову. Как частный учитель, как частное лицо, как частный богослов, говорят, папа может ошибаться и ошибается, но он непогрешим, когда говорит как вселенский учитель церкви, как глава церкви и наместник Христов – ex cathedra. Эта формула, сделавшаяся господствующею с в. в ультрамонтанском богословии и принятая ватиканским собором, содержит готовый ответ на вопросы о случаях, когда папы погрешали в вере: надлежит лишь отнести погрешительные мнения и суждения пап к разряду частных, не кафедральных, и непогрешимый авторитет римских епископов останется неприкосновенным. Но такое различие между кафедральными и некафедральными определениями и мнениями одного и того же лица странно само по себе. Даже возможна ли такая двойственность в убеждениях и воззрениях человека, имеющего здравый ум, – и притом по отношению к христианской истине? Определения об этой истине должны быть всегда одинаковы, должны совпадать с самою истиною. Тут не может быть допущено никакой зависимости от условий времени, места и т. п. Пастырям церкви заповедуется право править слово истины и проповедовать здравые словеса благовременно и безвременно. Далее, необходимо для верующих, обязанных внимать голосу папы, знать, когда папа говорит ex cathedra и когда произносит частное суждение? По этому вопросу было много споров и предлагаемо решений, но вопрос остается и доселе открытым 847 ). |
| Все малые и великие тайны европейского духа вместились и слились в одном огромном и неизменном догмате, догмате о непогрешимости человека. Тем самым разрешились главные устремления европейского гуманизма в самых различных его проявлениях - от светского до религиозного. Человек провозглашен человекобогом. По сути, в догмате о непогрешимости человека открылась главная тайна европейского человека. Европейский человек ясно и искренне исповедал пред земным и небесным мирами то, что хотел сказать, то, к чему стремился. Догматом о непогрешимости человека он решительно и окончательно изгнал из Европы Богочеловека и воцарил человекобога, а тем самым навсегда предопределил будущее Европы: она неминуемо должна продвигаться по путям непогрешимости человека - европейского человекобога. Достоевский с болью и отчаянием ощущает все это, и в 1876 году так пишет: " Римское католичество давно уже считает себя выше всего человечества. До сих пор оно блудодействовало лишь с сильными земли и надеялось на них до последнего срока. Но срок этот пришел теперь, кажется, окончательно, и римское католичество, несомненно, бросит властителей земных, которые, впрочем, сами ему изменили и давно уже в Европе затеяли на него всеобщую травлю, а теперь, в наши дни, уже окончательно организовавшуюся. Что ж, римское католичество и такие повороты проделывало: раз, когда надо было, оно, не задумавшись, продало Христа за земное владение. Провозгласив как догмат, " что христианство на земле удержаться не может без земного владения Папы " , оно тем самым провозгласило Христа нового, на прежнего не похожего, прельстившегося на третье диаволово искушение, на царства земные: " все сие отдам Тебе, поклонися мне " ! О, я слышал горячие возражения на эту мысль; мне возражали, что вера и образ Христов и поныне продолжают еще жить в сердцах множества католиков во всей прежней истине и во всей чистоте. Это несомненно так, но главный источник замутился и отравлен безвозвратно. К тому же Рим слишком еще недавно провозгласил свое согласие на третье диаволово искушение в виде твердого догмата, а потому всех прямых последствий этого огромного решения нам еще заметить нельзя было. |
| Идея непогрешимости папской вместе с идеей папского главенства или верховенства в Церкви (suprematus) стала развиваться на западе уже при самом отделение западной Церкви от восточной с IX века и временами резко высказывалась папами и католическими богословами в XI, XIII, XIV, XVI, XVII веках. Но окончательно эта идея возведена в догмат в провозглашена в недавнее время – на ватиканском соборе 1870 года. Впрочем понимают эту идею католические богословы весьма различно. Некоторые пытались понятие папской непогрешимости распространить на всякий частный факт, и учили, что папа непогрешим как в вере, так и в жизни, и что если папа что-нибудь станет утверждать, вопреки прямому показанию, опыта в свидетельству внешних чувств, его словам нужно верить более, чем самому очевидному факту, убеждения разума и свидетельству чувств. Но большая часть католических богословов, в особенности имея в виду многочисленные факты из истории папства, совершенно противоречащие понятию святости и непогрешимости, учат, что папа непогрешим только в вере. Но так как бывали случаи, показавшие, что папы согрешали и в вере (напр, на 6-м вселенском соборе папу Гонория осудили за соучастие в заблуждениях монофелитством, на римском соборе 963 г. папу Uoahha XII обвиняли в нечестии и богохульстве, на констанском соборе 1414 г. папу Uoahha XXIII в отрицание загробной жизни): то более умеренные католические богословы нашлись вынужденными пустить в ход еще более утонченное объяснение, что папа непогрешим только тогда, когда высказывает какое учение не как частное лицо, а как глава церкви – ex cathedra. (Но как же различать, когда папа говорить ex cathedra и не ex cathedra?). Еще более умеренные богословы так называемого галликанского направления полагают, что непогрешимость папскую нужно признавать только тогда, когда мнение папы согласно с учением всей Церкви. Но при таком толковании от непогрешимости папской уже ничего не остается. В этом смысле и всякий христианин, высказывающий мнение согласно с истинным учением Церкви, должен быть признаваем не погрешающим. |
|
|
