| Ответ на возражение 4. Если между освящением тела и освящением крови священник узнает об отсутствии вина или воды, он должен сразу же добавить недостающее и освятить. Но если он обнаружит отсутствие воды после слов освящения, то, несмотря на это, он должен продолжать начатое, поскольку, как мы уже показали (74, 7), добавление воды не является для таинства [сущностно] необходимым (хотя тот, кто допустил небрежность, должен понести наказание). Смешивать же воду с освященным вином недопустимо, поскольку, как уже было сказано (77, 8), это обусловило бы порчу части таинства. Если же после слов освящения и перед получением тела священник замечает, что в чашу не было налито вино, тогда, вылив воду, он должен налить [в чашу] вино с водой и вновь приступить к освящению крови. Если же он заметит это после получения тела, то должен использовать другую гостию, которую надлежит освятить вместе с кровью. Я говорю так потому, что если бы он произнес только слова освящения крови, то не был бы соблюден надлежащий порядок освящения, а между тем согласно вышеприведенному установлению Толедского собора жертвы не могут быть завершены иначе, как только будучи исполнены в совершенном порядке. Ведь если он начнет с освящения крови и повторит все последующие слова, то без наличия уже освященной гостии этого будет недостаточно, поскольку в форме [освящения крови] присутствует то, что должно быть сказано или исполнено в отношении не только крови, но и тела; и потому по завершении он должен снова получить освященную гостию и кровь даже в том случае, если он уже принял находящуюся в чаше воду, поскольку предписание завершения этого таинства важней, чем предписание получения таинства при соблюдении поста, о котором было говорено выше (80, 8). Ответ на возражение 5. То, что священник бывает подчас не уверен, говорил ли он некоторые из тех слов, которые нужно сказать, не должно его слишком тревожить, поскольку произносящий множество слов человек не всегда помнит все, что он произнес, за исключением тех случаев, когда, произнося их, он обращался к тому, что связано с освящением, поскольку такие слова отпечатлеваются в памяти. Ведь если человек внимателен к тому, что он говорит, то он, даже не придавая значения тому, говорит ли он именно эти вот конкретные слова, вскоре вспомнит, что именно он говорил, поскольку вещи сохраняются в памяти в прошедшем времени. |
| Фома Аквинский (католический святой) Вопрос 60. Трактат о Таинствах. В первую очередь в том, что есть Таинство в целом После рассмотрения того, что относится к тайне воплощенного Слова, нам предстоит рассмотреть церковные таинства, которые черпают свою действенность в воплотившем Себя Слове. Во-первых, мы исследуем таинства в целом; во-вторых, каждое таинство по отдельности. Что касается первого, то рассмотрение будет пятичастным: во-первых, что есть таинство; во-вторых, о необходимости таинств; в-третьих, о следствиях таинств; в-четвертых, об их причине; в-пятых, об их количестве. Под первым заглавием наличествует восемь пунктов: 1) является ли таинство своего рода знаком; 2) всякий ли знак чего-то священного является таинством; 3) является ли таинство знаком только какой-то одной вещи или же нескольких; 4) является ли таинство чувственным знаком; 5) нуждается ли таинство в какой-то конкретной чувственной вещи; 6) нуждается ли таинство в словесно выраженном обозначении; 7) необходимы ли конкретные слова; 8) допускают ли эти слова дополнение или изъятие. Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ТАИНСТВО СВОЕГО РОДА ЗНАКОМ? С первым [положением дело] обстоит следующим образом. Возражение 1 . Кажется, что таинство не является своего рода знаком. В самом деле, «таинство» явно происходит от «освящения» (sacrando), что подобно тому, как «медикамент» происходит от «исцеления» (medicando). Но это представляется природой причины, а не знаком. Следовательно, таинство скорее является своего рода причиной, а не своего рода знаком. Возражение 2. Далее, таинство, похоже, означает что-то сокрытое, согласно сказанному [в Писании]: «Тайну (sacramentum) цареву прилично хранить» ( Тов. 12, 7 ); и еще: «В чем состоит домостроительство тайны (sacramenti), сокрывавшейся от вечности в Боге» ( Еф. 3, 9 ). Но то, что сокрыто, представляется чуждым природе знака, поскольку, по словам Августина, «знак есть предмет, который возбуждает в уме нашем представление сверх собственного вида, воздействующего на наши чувства» 1 . Следовательно, похоже, что таинство не является своего рода знаком. |
| 8. ОТ МОНОЛОГА К ДИАЛОГУ Если мы хотим оживить школу, то главным в ней должен стать не директор или завуч, методист или учитель, родитель или ученик. Главным должен стать диалог, а школа – местом для этого диалога. Ведь, если для вас важны не буквы и цифры, а сам человек, то Вы не можете не быть внимательным к тому, что он думает и чувствует, реагирует на Ваши слова и поступки. Даже будь они самыми правильными на свете. Поэтому, выбирая школу, обратите внимание на то, готова ли она Вас услышать, прислушаться к Вашему мнению как родителя, учителя, коллеги. Однако помните, что подобные требования Школа вправе предъявить также и к Вам. В противном случае, Вы, просто, стремитесь заменить один монолог другим, одну диктатуру – другой. Заменить диктатуру директора или учителя на диктатуру родителя или ученика. Очевидно, что в этом случае никакого диалога не получится, и даже самая «живая» Школа вправе указать Вам на дверь. Ведь, как известно, «для танго нужны двое», и для диалога тоже. Если Вы и Школа к этому готовы – поздравляем! С ее помощью в Вашей семье вырастут не роботы, а живые люди. 9. ОТ СЛОВ К ДЕЛУ При этом, как в семье супруги стараются любить не столько словом, сколько делом, также «живая» Школа старается не утонуть в разговорах – особенно, о самом возвышенном и святом. Помня о том, что произносить Имя Божие всуе не должно. А вот выработать конкретные способы взаимодействия дирекции, педагогического коллектива, родителей и детей, наоборот, необходимо. Иначе все опять потонет в словах. Поэтому, знакомясь со школой, полезно поинтересоваться, как это сотрудничество в ней организовано. Слышит ли администрация учителей и родителей? Заботятся ли старшие о младших? Помогают ли сверстники друг другу, а учителя – отстающим ученикам или, просто, гонят программу вперед и лелеют будущих медалистов и стобальников? Как много дел, в которых дети, педагогии и родители участвуют сообща? Да и, вообще, пускают ли родителей в школу или заставляют мяться у порога, ожидая милости от охранника? Знакомая картина. Не правда ли? |
| Ответ на возражение 1. Сущностно раскаяние находится в сердце и принадлежит внутреннему покаянию, однако виртуально оно принадлежит внешнему покаянию, поскольку его целями являются исповедание и воздаяние. Ответ на возражение 2. При воздаянии сообщается благодать в той мере, в какой оно входит в намерение человека, а еще оно содействует возрастанию благодати согласно своему совершенству, как это имеет место при крещении взрослых, о чем уже было сказано (68, 2; 69, 8). Ответ на возражение 3. Воздаяние является частью покаяния как таинства и плодом покаяния как добродетели. Ответ на возражение 4. По утверждению Дионисия, для добра, которое «происходит от единой всеобщей Причины», требуется больше вещей, чем для зла, которое возникает «от многих частичных оскудений» 272 . Поэтому хотя для совершения греха и достаточно согласия сердца, для совершения покаяния необходимо раскаяние сердца вместе с исповеданием словом и воздаянием делом. Ответ на [приведенное в опровержении] пятое возражение явствует из вышесказанного. Раздел 3. ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ ЭТИ ТРИ НЕОТДЕЛИМЫМИ ЧАСТЯМИ ПОКАЯНИЯ? С третьим [положением дело] обстоит следующим образом. Возражение 1. Кажется, что эти три не являются неотделимыми частями покаяния. В самом деле, мы уже показали (84, 3), что покаяние направлено против греха. Но грехи мысли, слова и дела являются субъектными, а не неотделимыми частями греха, поскольку грех предицируется конкретному субъекту. Следовательно, и в покаянии мысленное раскаяние, исповедание словом и воздаяние делом не являются неотделимыми частями. Возражение 2. Далее, никакая неотделимая часть не содержит в себе другую, отличную от нее часть. Но в намерении раскаяния, каковым является исправление, содержатся и исповедание, и воздаяние. Следовательно, они не являются неотделимыми частями. Возражение 3. Далее, целое составляется из своих неотделимых частей одновременно и равным образом (как составляется из своих частей линия). Но в данном случае это не так. Следовательно, они не являются неотделимыми частями покаяния. |
| Иными словами, такая абсолютизация моральных ценностей приводит, в пределе, к своеобразному «моральному атеизму» - атеизму во имя морали. Ибо если добро есть верховная абсолютная ценность, то в Боге нет нужды; Он есть, в таком случае, лишь удобный псевдоним добра. Сама постановка вопроса о взаимоотношении между моралью и религией требует чрезвычайной осторожности и такта. Ибо ни в коем случае нельзя представлять себе моральные и религиозные ценности как две внешние по отношению друг к другу сферы. Мораль неразрывно связана с религией. Безрелигиозная мораль и аморальная религия разрушают смысл как морали, так и религии. В отношении аморальной религии это совершенно ясно. Но безрелигиозная мораль до сих пор пользуется большим кредитом доверия у просвещенных масс. Взаимоотношение между моралью и религией проясняет ответ на кардинальный вопрос: понимаем ли мы под добром высшую идею или Высшее Существо? Понимание добра только как идеи не означает реальной вечности Добра. Правда, идея возвышается над временным потоком; однако вне-временность идеи не есть еще подлинная вечность, означающая победу над временем. Идее присуща безвременность, но не вечность (см. гл. 8 «Метафизика временного процесса»). Если мои добрые поступки и мотивы умрут вместе со мной, не оставив после себя непреходящего следа, если зло не будет наказано, то это значит, что добро бессильно, что оно не укоренено в сущности бытия и лишено метафизической первичности. В этом свете глубокую правоту приобретают крылатые слова Достоевского: «Если Бога и бессмертия нет, то нет и никакой добродетели» . Разумеется, стремление к добру должно быть бескорыстным, без мысли о награде добрых и наказании злых. Но предпосылкой полноценности добра является его укорененность в вечности. Добро непричастное вечности не может быть подлинным добром. Добро как идея предполагает носителя этой идеи - конкретное Высшее Существо. Абсолютное добро предполагает бытие морального Абсолюта. В этом смысле необходимо различать между первичным, религиозным добром и добром относительно вторичным - добром моральным. |
| Все мы очень разные. У каждого своя наследственность, характер, воспитание, образование. Поэтому нам порой сложно найти общий язык, договориться. Но люди еще делятся на мужчин и женщин. Разница между ними огромна. Иногда кажется, что это существа из разных миров. Но живем мы на одной планете, и продолжение жизни на Земле зависит от взаимодействия мужского и женского пола. Значит, нам просто необходимо научиться понимать друг друга. Почему Господь создал мужчин и женщин? Чего ждет женщина от мужчины и мужчина от женщины? Как нам прийти к взаимопониманию и любви? На эти и другие вопросы и пытается ответить автор. «Почему семья — это счастье? Потому что она помогает нам постоянно, ежедневно ощущать, что есть кто-то, кого мы любим более, чем себя. Известно, например, что родители, как правило, любят детей больше, чем дети родителей. Но родители от этого не становятся менее счастливыми. Дети способны дать им гораздо больше радости, хорошего настроения, чем мы им. А еще счастье напрямую зависит от того, как мы ценим то, что нам дает Бог. В нашем случае это любовь, семья. Может быть, слова мои несколько пафосны, но скажу, что соотношение сил добра и зла в мире зависит от того, есть ли мир в каждой конкретной семье или там царят грех и зло». «Никакого равенства между мужчиной и женщиной, конечно, быть не может. Они абсолютно разные. У каждого свое великое призвание и предназначение. Он и она — полярны. Плюс не может быть равен минусу, но как раз благодаря этому и происходит притяжение». Книга иллюстрирована автором. Содержание Книгу можно приобрести: · в отделе оптовых продаж Сретенского монастыря (г. Москва, ул. Самокатная, д. 3/8, стр. 15 тел.: +7 (495) 628-82-10, +7 (495) 621-86-40) · в магазине Сретенского монастыря (г. Москва, ул. Большая Лубянка д.17, тел.: +7 (495) 150-19-09) · в интернет-магазине «Сретение» с доставкой по России и странам ЕАЭС. скрыть способы оплаты Подпишитесь на рассылку Православие.Ru Рассылка выходит два раза в неделю: Новые материалы Выбор читателей Мы в соцсетях Подпишитесь на нашу рассылку |
| А затем – по мере самоотвержения следовать за Ним. Следование за Христом В великих словах Христа – «если кто хочет идти за Мной – пусть отвергнется себя, и возьмет крест свой и следует за Мной», ( Мф.16,24 ) – заключается одновременно и причина поставления Бога «впереди всего», и конкретное содержание этого поставления и его следствие. Евангелие дает возможность увидеть, что ученики Христовы в буквальном смысле, когда слышали призвание Христово – оставляли все: дома, семьи, старые привязанности, свое дело, привычный уклад жизни – и следовали за Христом, куда бы Он ни пошел, разделяя Его путь и лишения. ( Мк.8,14–22 ). Почти всегда за Ним ходили толпы народа; одни имели при этом откровенно личный интерес, например, необходимость исцеления, «ибо сила из Него исходила и исцеляла всех» ( Лк.6,19 ); другие следовали за Ним просто из любопытства, но и эти любопытные были увлечены силою и властью Его слов, ибо «Он говорил со властью, а не как книжники и фарисеи» ( Лк.5,24 ); «никто не говорил, как этот Человек» (Ио.7,46); но многие (5–7 тысяч человек) ходили за Ним, потому что Его слова достигали до их сердец, и они готовы были слушать Его бесконечно, а для этого – и бесконечно следовать за Ним; и этому следованию всегда предшествовало хотя бы минимальное самоотвержение. Оно необходимо было и в самом следовании и слышании Христа, потому что кроме радостного благовестия о спасении и о царствии небесном, многие слышатели не без горечи должны были слышать от Христа слова обличения. И все же не следовать за Ним и за Его словами было невозможно, потому что это были слова правды и любви. Порою эти слова с большим трудом вмещались в последователей – потому что умы и сердца этих «последователей» оставались прежними, нераскаянными, неизмененными. Тогда некоторые из них отступали, скорбя, от Христа, изменяя Ему, и покидая ряды последователей; но тем сплоченней становились ряды оставшихся верных Ему. Не покажется ли странным? – но главной обязанностью учеников было – ходить за Учителем, быть свидетелями Его делания и слышателями Его слов. Впрочем, порою они посылались Учителем для выполнения иных Его заданий, – главным образом, для благовествования Его учения, и посланничество это было столь плодотворным и сильным, конечно, силою Божественного Учителя, что, возвращаясь, они говорили: «и бесы повинуются нам». Некоторые же (жены-мироносицы) выполняли и задачи частные, служа Учителю и другим ученикам. Но все же главным было – всегда находиться рядом, не отступать от Него. |
| священникам в соответствии с их местной практикой дозволено освящать елей для таинства). «Ближней» материей объявляется помазание освященным маслом 5 органов чувств (в случае необходимости достаточно одного помазания). Наибольшие споры при формулировании соборного решения вызвал вопрос о том, как конкретные слова молитвы помазания соотносятся с «молитвой веры», указанной в Послании ап. Иакова (должна ли молитва формулироваться в виде прошения или утверждения). Формой молитвы была признана молитва «Per istam sanctam unctionem...» (Через это святое помазание...), которая могла иметь полную и краткую формы. Несмотря на тенденцию к унификации, на практике в посттридентскую эпоху количество и места помазаний отличались в разных диоцезах. Ординарным совершителем Е. является пресвитер (таинство может совершаться несколькими пресвитерами, но в случае необходимости достаточно одного). Принимающий таинство должен «находиться в состоянии благодати» (быть крещеным, иметь Конфирмацию, исповедаться). Е. может совершаться не только над умирающими и больными, к-рым грозит смерть, но и над стариками (учение отражено в посттридентском Римском Ритуале - 5. 1. 8). Таинство Е. завершает покаяние, но поскольку вся жизнь христианина является покаянием, то оно служит и завершением его жизни. Действие таинства заключается как в отпущении грехов, так и в восстановлении здравия тела. Таинство укрепляет душу и избавляет от временного наказания за грехи. Восстановление телесного здравия является дополнительным и случайным эффектом, к-рый подается, когда физическое исцеление служит высшему благу человека. Главным является приготовление к небесной славе. Не следует пренебрегать таинством. В случае бессознательного состояния умирающего Е. служит необходимым средством спасения. Повторение таинства возможно в той же болезни при опасности смерти. III. Учение II Ватиканского Собора и реформа чина Е. в 1972 г. При подготовке II Ватиканского Собора нек-рыми епископами был поднят вопрос о повторном или более частом совершении таинства Е. |
| Фома Аквинский (католический святой) Вопрос 74. МАТЕРИИ ЭТОГО ТАИНСТВА Далее мы рассмотрим материю этого таинства: во-первых, ее виды; во-вторых, изменение хлеба и вина в тело Христа; в-третьих, способ присутствия в этом таинстве тела Христа; в-четвертых, сохраняющиеся в этом таинстве акциденции хлеба и вина. Под первым заглавием наличествует восемь пунктов: 1) являются ли материей этого таинства хлеб и вино; 2) необходимо ли для материи этого таинства использование конкретного количества вышеупомянутого; 3) является ли материей этого таинства пшеничный хлеб; 4) является ли ею пресный или квасной хлеб; 5) является ли материей этого таинства виноградное вино; 6) нужно ли разбавлять его водой; 7) необходима ли вода для этого таинства; 8) о количестве добавляемой воды. Раздел 1. ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ МАТЕРИЕЙ ЭТОГО ТАИНСТВА ХЛЕБ И ВИНО? С первым [положением дело] обстоит следующим образом. Возражение 1. Кажется, что материей этого таинства не являются хлеб и вино. В самом деле, страсти Христовы должны быть представлены в этом таинстве более полно, чем в таинствах Старого Закона. Но плоть животных, которая была материей таинств Старого Закона, более полно обозначала страсти Христовы, чем хлеб и вино. Следовательно, материей этого таинства должна быть скорей плоть животных, чем хлеб и вино. Возражение 2. Далее, это таинство должно отмечаться во всяком месте. Но не во всех странах найдется хлеб и не во всех местах есть вино. Следовательно, хлеб и вино не являются надлежащей материей этого таинства. Возражение 3. Далее, это таинство предлагается равно здоровым и больным. Но для некоторых больных вино губительно. Следовательно, похоже, что вино не должно быть материей этого таинства. Этому противоречат слова папы Александра I о том, что «в качестве жертвы таинства должно предлагать только хлеб и разбавленное водою вино». Отвечаю: в отношении материи этого таинства существовало множество заблуждений. Так, некоторые, известные как артотириты 124 , по словам Августина, «предлагали в этом таинстве хлеб и сыр, настаивая на том, что в древности люди приносили жертвы от земных плодов и овец». Другие, называемые катафригийцами, или пепузианами 125 , «добавляли в Евхаристический хлеб кровь младенцев, которую сцеживали из сделанных по всему телу крошечных проколов и смешивали с мукой». А еще некоторые, называемые акварианами, проповедуя умеренность, предлагали в этом таинстве одну только воду. |
| —424— относится к преподобному Трифону, тем более что автор и сам не постарался как-нибудь связать всё это со своими речами о церковных и государственных заслугах преп. Трифона. Да и сами речи автора об этих заслугах могли бы быть более конкретны, и содержательны, а то автор нередко сбивается на общие места и отвлечённые рассуждения. Последняя – 5-ая – глава сочинения, где автор рассматривает вопрос о канонизации преп. Трифона, написана хорошо – по первоисточникам и с пониманием дела. Но нельзя не отметить на пространстве всего сочинения некоторых недочётов и погрешностей против общего научного характера работы. Во 2 примеч. на 2 стр. г. Уметский пишет: „вслед за г. Струминским мы отличаем редакции жития и его списки“ и затем словами г. Струминского объясняет, что такое редакция и что такое список. Едва ли была необходимость в специальном сочинении разъяснять столь элементарные вещи, да и неужели до г. Струминского (– которого г. Уметский именует „историком“ – стр. 15 –) никто не различал редакций от списков? Автор сравнивает редакции жития по содержанию (стр. 8 прим. 1), но ему приходится упоминать здесь о фактах ещё неизвестных читателю (тоже стр. 11 прим. 1), а потом при изложении жития невольно повторять уже сказанное раньше (стр. 59 прим. I, стр. 113 прим. 1). Рассуждения автора о ценности житийных сведений представляются не особенно согласными друг с другом и даже противоречивыми: на стр. 30–34 автор житие признаёт вполне достоверным, составленным на основании многих и надёжных источников и хронологически точных. но на стр. 38, правда чужими словами, о житии говорится. что „оно писано было с очень скудным запасом точных исторических сведений“. Полемизируя же на 40 стр. с архиеп. Филаретом, автор снова говорит о житии, что оно имеет несомненную фактическую основу. Трудно понять также слова автора о том, будто благодаря отступлениям в сторону, встречающимся в житии, страдает не только его связность и последовательность, но и полнота рассказа (стр. 40–41). У г. Уметского в сочинении тоже |
|
|
