| Более широко вопросы о полномочиях архиереев внутри епархии, отношениях между иерархами, между патриархом и епископами в сферах управления, финансов, богослужения были рассмотрены Собором 1675 г. (Чиновник архиерейского священнослужения. М., 1677; Соборное определение 1675 мая 16//ААЭ. Т. 4. 204. С. 259–263). Об этом см.: Каптерев Н. Ф. О греко-латинских школах в Москве XVII в. до открытия Славяно-греко-латинской Академии//Годичный акт в Московской Духовной Академии 1 октября 1889 года. М., 1889; Белокуров С. А. Адам Олеарий о греко-латинской школе Арсения Грека в Москве XVII в. М., 1888. Приведенный перечень книг дает представление о круге чтения и интересов патр. Никона, о его широкой богословской эрудиции. Однако пока нет исследования по этой проблеме, видимо, отчасти потому, что самое значительное сочинение патр. Никона «Возражения патриарха Никона на вопросы Стрешнева и ответы Газского митрополита Паисия» было опубликовано сравнительно недавно, да и то в зарубежном издании. В исследовании М. В. Зызыкина «Патриарх Никон» неоднократно приводятся не только высказывания патриарха, но и указываются их литературные источники. Приверженность патр. Никона роскошным облачениям, не раз отмеченная в литературе о нем, является не столько личным пристрастием патриарха, сколько сознательным продолжением им византийских придворных традиций. Для патр. Никона важнейшим руководством в соблюдении обрядов послужил «вен Константина», опубликованный в дополнениях к Кормчей. В этом памятнике, который был составлен в XV в., но приписывался императору Константину, говорится о пожаловании папе Римскому Сильвестру (а в его лице и всей Церкви) привилегий и имущества, в том числе и священных одежд, наподобие знаков царского достоинства: «...Якоже диадима еже есть венец главы нашея, подобне же и фригион еже есть покрывало, еже митрою нарицают: и не токмо той, но и еполион, еже есть препоясание, еже обычно есть царской мышце облагатися рекше омофор. И еще багряна одежда: и червленая риза и вся царская одеяния. Но и царскаго председания достоинство, и царских коней утварение, и царские скипетры, и вся знамения. Еще же есть и колесницы, и различныя царския утвари. И вся же в происхождение их царскаго верха, и славы, и силы» (Кормчая. М., 1653. Л. 7 об.— 8). В системе взглядов патр. Никона (вопреки достаточно очевидному смыслу «вена Константинова») пожалование его со стороны царя саккосами и другими облачениями, землями, привилегиями, деньгами и пр. означало не столько почитание патриарха царем, сколько снисхождение патриарха к царским пожалованиям, которые он благосклонно принимал, оказывая честь светскому правителю. Пожалование и поднесение Никону саккосов |
| И эту Историю святитель Филарет, предварительно печатания ее, просматривал с прежним вниманием. Замечания его на нее можно читать в его письмах к тогдашнему ректору Академии протоиерею А. В. Горскому (Приб. к Твор. 1882, ч. 30, стр. 61). За нее также сердечно благодарили Сергия Константиновича, по выходе ее в свет, все дорожившие трудами подобного рода 41 , а в повременных изданиях со всех сторон сыпались похвалы ей 42 . Я написал о ней, – читаем в письме академика М. И. Сухомлинова к С. К. Смирнову от 31 янв. 1868 г., – и отослал статью свою в Журнал министерства народного просвещения. Вероятно, она будет помещена в Февральской книжке журнала. Книга Ваша так полна важных и любопытных сведений, что я счел за лучшее, хотя в самом беглом очерке, познакомить читателей с ее богатым содержанием. Крепко, крепко благодарим Вас все мы, занимающиеся русской историей и словесностью» 43 . Между тем, в 1864 году исполнилось ровно 50 лет со времени открытия Московской духовной Академии на месте прежней Троицкой Лаврской семинарии и, вместо Московской славяно-греко-латинской Академии, упраздненных в то же время, т. е. в 1814 году. Как историк Академии, С. К. Смирнов не только составил описание Празднования пятидесятилетия Московской духовной Академии (См. Сборник, изданный по случаю юбилея Академии. Москва, 1864, и Москов. Вед. 1864, 220), но и к самому юбилею заготовил историческую записку о Московской духовной Академии по случаю празднования ее 50 – летия, изданную особой книжкой, Москва, 1864. Эта Записка еще в рукописи была читана С. К. Смирновым святителю Московскому Филарету, и святитель от 15 сентября юбилейного 1864 года писал ректору Академии, протоиерею А. В. Горскому, следующее: «Прочитана мне записка о Академии. Она слушается с занимательностью. Я посоветовал только говорить о недостатках схоластического учения без насмешки и презрения и без схоластических выражений. Век, смеющийся над схоластикой, не платит ли ей дань хуже прежнего, толкуя, даже не в школах, гуманно и тяжело, об абсолютном и условном, об абстрактном и конкретном, о субъективном и объективном, о категориях, об отрицании, как об умственном преступлении, – хотя отрицание иногда есть высокое знание – даже в газетах, читаемых простонародьем, звуча латынью: de jure, de facto, даже вопреки законам грамматики: status quo? Также заметил я, что хвалить живых рано и, особенно, в глаза» 44 . |
| И во исполнение сего Святейший Правительствующий Синод приказали: о надлежащем по тому именному Ее Императорского Величества Высочайшему указу исполнении в Московскую Святейшего Синода Контору, к Синодальным членам и ко всем Епархиальным преосвященным Архиереям и в ставропигиальные Лавры и монастыри послать указы с таковым подтверждением, что ежели где в семинариях вышеупомянутых греческих классов доныне не учреждено, то оные неотменно завести по получении сих указов в самоскорейшем времени, и по силе оного именного указа для просвещения общественного и особливо духовного чина, греческому языку обучать с тем, чтобы учившиеся приобрели знание не только читать, но писать, говорить и переводить совершенно, для чего и учителей к тому достойных и знающих определить, и когда где оные учредятся, тогда из каждого места Святейшему Синоду дать знать репортами, а потом о учениках какой где будет успех, со изъяснением чему обучились и обучаются, а при том, и о самих учителях, и о монастырских настоятелях не об одном том, что они греческому языку обучались, но совершенно ли кто во в сем вышеозначенном имеет знание или нет, в присылаемых из епархий в Св. Синод о учителях и семинаристах и о качестве монастырских настоятелей ведомостях показывать именно без всякого упущения, дабы из того прилежность и старание или упущение о каждом месте Св. Синоду всегда усматривать было можно». 1750 Этот указ подтвержден и усилен был указом 1798 года. 1751 В силу и побуждений со стороны митрополита Платона и этих указов, изучение греческого языка и его сло- —225— весности в Троицкой Лаврской семинарии поставлено было на прочных основаниях. 1752 Плодами же такого изучения были в ней труды, подобные тем, какими ознаменовала себя и Московская Славяно-греко-латинская Академия. Особенно много потрудившимися на этом поприще были следующие лица: скончавшийся в 1815 году в сане архиепископа Псковского Мефодий (Смирнов) , питомец Троицкой Лаврской семинарии, до окончания в ней курса переведенный в Московскую Славяно-греко-латинскую Академию нарочито с целью практического ознакомления с греческим языком в греческом Никольском монастыре, а по окончании курса в Академии учитель греческого и еврейского языков, префект и ректор той же Лаврской семинарии, который составил правила и словарь просто-греческого языка (изд. |
| Писания были лучшим антидотом против мечтательных гностических систем, для опровержения которых необходимо было указать всю произвольность их построений и отсутствие данных в пользу их в Св. Писании. Его нравственный ригоризм был здоровым средством против начинающегося упадка христианских нравов и понижения идеалов апостольского века. Его смелое отношение к латинскому языку обогатило его словами, необходимыми для выражения христианских понятий, и положило начало образованию латинского богословского языка. И. Попов Корсунский И.Η. К истории изучения греческого языка и его словесности в Московской Духовной Академии: [Наиболее выдающиеся труды и труженики в области изучения этого предмета]//Богословский вестник 1893. Т. 4. 12. С. 447–480 (2-я пагин.). (Окончание.) —447— Если архимандрит Поликарп был в Московской Духовной Академии представителем преданий С.-Петербургской Духовной Академии, из которой, при открытии первой, поступили на службу академическую бакалаврами еще восемь человек, впрочем выбывшие из Московской Академии до поступления в нее ректором отца Поликарпа: то Петр Спиридонович Делицын, природный москвич, был, вместе с некоторыми другими членами академической братии, звеном, связывавшим Московскую Духовную Академию с другой ее предшественницей Московской Славяно-греко-латинской Академией и хранителем преданий последней среди питомцев первой. Родился Петр Спиридонович 16 июня 1795 года. Его родитель, воспитанник Троицкой Лаврской Семинарии, был Московским священником и сына своего Петра, на 9-м году возраста его, записал в Московскую Славяно-греко-латинскую Академию в 1804 году при ректоре ее, архимандрите Моисее 1990 . И в этой старой Академии П.С. Делицын учился превосходно; а в 1814 году, по успешном окончании в ней курса наук, поступил в студенты только что открытой тогда Московской Духовной Академии, в которой все четыре года учился также с отличным успехом, при —448— выпуске (в 1818 году) обнаружив этот успех пред лицом ревизора, ректора С.-Петербургской Духовной Академии, епископа. |
| Вера Ломоносова, часто спасавшая его в жизни, выросла под впечатлениями детства. Это была крепкая вера моряка, у которого, посреди грозящих отвсюду опасностей, ничего не остается, кроме этой веры. Горячая молитва и уверенность в близкую помощь Божию составляли религиозное чувство Ломоносова. «Я полагаюсь – писал Ломоносов И. И. Шувалову в 1761 г. – на помощь Всевышняго, Который был мне в жизнь защитник, и никогда не оставил, когда я пролил пред Ним слезы в моей справедливости 20 ». Знание церковно-славянского языка, которое Ломоносов приумножил в бытность свою в московской славяно-греко-латинской академии, отразилось впоследствии в его филологических трудах. В сочинении «О пользе книг церковных в российском языке» Ломоносов, советуя всем любителям отечественного слова с прилежанием читать церковные книги, прямо ссылается на собственный опытъ 21 . Наконец, на родине-же нашел Ломоносов первые учебные пособия. То были грамматика Мелетия Смотритского и арифметика Магницкого 22 . Изображая необычайность судьбы Ломоносова отрока и юноши, Пекарский говорит: «теже самые книги, которые он называл «вратами своей учености», даже эти книги,как будто не случайно попались в руки Ломоносова: и граматика Смотритского, и арифметика Магницкого были самыми крупными и едва не единственными представителями книжной мудрости в до-петровской Руси. Обе они суть наследия польской схоластики, которая стала было пользоваться у нас правом господства чрез представителей киевской учености, находивших себе приют в гостеприимной Москве» 23 . Арифметика Магницкаго – болъшой том в несколько сот страниц – представляег род энциклопедии, и заменяла собою и геометрию, и физику, и географию 24 . Если Ломоносов-юноша без учителя еще и не мог понять всего написанного в этих книгах, за то «по крайней мере с тех пор возимел уже он некоторое понятие о правилах 25 ». Славянская грамматика Смотритского, малодоступная Ломоносову-юноше и благодаря польско-русскому языку, коим написана, была весьма полезна ему своим содержанием и оказала огромное влияние на русскую грамматику Ломоносова 26 . |
| После к этим двум книгам присоединилась еще псалтирь, переложенная в стихи Симеоном Полоцким . Ломоносов зачитывался ею, учил ее наизусть, вникал в каждое ее слово и выражение. По свидетельству Новикова, написавшего биографию Ломоносова чрез семь лет после его смерти псалтирь Симеона Полоцкого возбудила в Ломоносове необычайную страсть к стихотворству, которая в свою очередь была главнейшею причиною удаления его из дома отца в Москву 27 . И конечно, эти три книги: псалтирь, грамматика и арифметика играли не последнюю роль в его решении уйти в Москву из родительского дома. С тех пор как приобрел он эти книги и все более и более вчитывался в них, Москва, к которой издавна тянуло как к своему духовному средоточию, о которой, конечно, не мало слышал он рассказов от живавших в ней своих земляков, все более и более занимала его помыслы. Благодаря этим книгам, он и в Москву шел не безцельно. «Жажда знаний, смутное чувство славы, гордые мечты не только сравниться с премудрыми мужами,добре тлинским книгам изученными, по выражению но и далеко оставить их за собою, твердое упование на Бога и несомненная уверенность, что «Бог все за труды нам платит, все трудами от него приобрести возможно» – вот, кажется, говорит проф. Ламанский, чувства и представления, волновавшие и наполнявшие ум и сердце Ломоносова, когда он оставлял свою родину. Этим отважным и смелым надеждам и мечтам он нашел впоследствии выражение: Владеет наших дней Всевышний сам пределом, Но славу каждому в свою он отдал власть. Коль близко ходит рок при робком, и при смелом, То лучше мне избрать себе похвальну часть. Какая польза тем, что в старости глубокой и в тьме безславия кончают долгий век? Добротами всходить наверх хвалы высокой и славно умереть родился человек. (Там. и Сел.) 28 ». Глава II 1731-й год, год поступления Ломоносова в московскую славяно-греко-латинскую академию, был сорок пятым годом со времени ее открытия и тридцатым от первого ее преобразования. Первые пятнадцать лет (1685–1700) составляют отдельнный период в жизни только что народившегося учебного учреждения, характеризующийся преобладанием греческого образования и неполнотою круга наук, тогда преподававшихся. |
| Чему же и как тогда учили? В фаре учили читать и писать по латыни 37 . В инфиме преподавались первые грамматические правила славяно- русского и латинского языков. В грамматике обращалось преимущественное внимание на изучение грамматических правил латинского языка до синтаксиса и оканчивалось изучение славянской грамматики 38 . Кроме того, здесь же учили географии, истории и начинали преподавание учения катихизического и арифметики. С этого класса ученику вменялось в непременную обязанность говорить по латыни, особенно в школе. В синтаксиме читали синтаксис латинский и оканчивали преподавание краткого катихизиса. истории, географии и арифметики. Особенное внимание в этом классе обращалось на изучение т. н. красноречивого синтаксиса (syntaxis figurata, ornate), по которому ученики синтаксимы должны были говорить и составлять задачи на латинском языке нетолько грамматически правильно, но и красноречиво. – Много предметов преподавалось в четырех низших классах московской академии, но главным из них считался, как и в киевской, латинский язык. То был язык науки во всех тогдашних европейских училищах. Без этого языка нельзя было приобрести название образованного человека. С 30-х годов столетия в киевской академии принята латинская грамматика Эммануэля Альвара «De institutione grammatica libri III» 39 и киевские наставники, конечно, не замедлили ввести ее и в московскую академию, в которой она, впрочем, и прежде обращалась, как видно из описи книг Симеона Полоцкого и Сильвестра Медведева, поступивших в 1689 г. в распоряжение академии. Между другими книгами в этой описи значится: «23 книги Алваров» 40 . Это руководство в педагогическом отношении считается теперь крайне неудовлетворительным: оно растянуто, а по местам, написанное стихами, крайне трудно для понимания и изучения. Киевские наставники и у себя в Киеве, и в московской академии старались упростить его, выдавая по грамматике рукописныя лекции и правила 41 . Соответственно важности латинскаго языка, и отчета в заданном уроке требовали гораздо строже, чем по другим предметам. |
| Но если мы с помощью наших ученых находим в Москве с самого начала первой половины XVII века довольное количество и учителей, и школ, зато мы, несмотря на все розыски, вовсе не находим тех школяров, которые бы учились в четырех указанных московских греко-латинских школах, которые бы чем-нибудь заявили потом о себе, оставили хотя бы какой-нибудь след своего обучения в этих школах. Что потребность учиться у русских того времени существовала и что некоторые из них действительно не прочь были поучиться, на это есть указания. Некто Степан Олябьев в 1650 году заявлял, что он хотел было учиться по-латыни у Арсения Грека, но когда того сослали на Соловки, то он перестал учиться и азбуку изодрал. Ордин-Нащокин, желая дать сыну образование, окружил его пленными поляками. Матвеев пригласил к себе известного переводчика Спафария, который и учил его сына «по-гречески и по-латыни литерам малой части». В Пустозерске при сыне Матвеева был учитель «из меньшаго польскаго шляхетства, Иван Лаврентьев сын Поборский» 2 . У полковника Перекрестова был учитель его детей Иван Богдановский 3 . Архиепископ Рязанский Иларион учился по-гречески у иверского архимандрита грека Дионисия 4 . Певчий Лаврентий отдан был своим отцом учиться по-латыни у Сильвестра Медведева 5 . Полоцкий, по прибытии своем в Москву, давал частные уроки латинского языка по Альвару 6 . По заявлению известного книжного справщика инока Евфимия, появление неправославных мнений у некоторых русских второй половины XVII века объясняется между прочим и тем, что наша тогдашняя знать в видах дать детям образование стала держать у себя домашних иностранных учителей 7 . Но этого мало. В видах получить образование русские юноши ездили учиться в польские и киевские школы. Сын русского варшавского резидента Тяпкина в особой речи благодарил короля Польского за его «государское жалованье, за хлеб и соль и за науку школьную, которую употреблял, будучи в его государстве» 8 . Патриарх Иоаким появление у нас латинских воззрений на время пресуществления Святых Даров объясняет таким образом: «Юноши неции, – говорит он, – из царствующего града Москвы восхотеша отъити в Полское кралевство, ради учения латинскаго, иже отшедше и учащеса в латинских училищах», заразились там латинскими воззрениями, которые потом и перенесли на Русь 9 . |
| Во-вторых, в 1586 году Собор восточных патриархов дал благословение и повелел славянам учиться греческому языку, «и того ради напечаташася во Лвове-граде грамматики греко-славянския». В-третьих, в соборной грамоте патриарха Иеремии об учреждении патриаршества в Москве повелевается Московскому патриарху «быти с Иеремиею во всем согласну и купночинну; согласие же и купночинность инако како не имать быти, точию от учения греческаго купно и славенскаго». В-четвертых, «во днех благочестивейшаго государя, царя и великаго князя Алексия Михаиловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца, священный Всероссийский Собор о исправлении (книг?) написаша, яко тщася всеми силами и от души прилежным попечением святейший Никон патриарх исправити совершенно. Но двое не допусти ему совершенная книг исправления: едино, яко скудно зело преводчиков искусных в языце гречестем, аще и обретахуся неции знающе отчасти диалекта греческаго, но учением точию грамматики. К сему не быша лексиконы греческия и славянския, того ради в преводех погрешаху. Инии же преводиша с греческа на латинский язык, с латинска же на славенский прелагаша, и того ради быша в речениих от греческа чрез латинский на славенский язык погрешения. Яко и мудрый в греческом и латинском диалектех Максим монах грек сперва латинскою беседою сказываше толмачом (зане не изучися еще совершенно языку славенску), толмачи же с латинска сказываху славенски, и того ради в его первых преводех быша некая погрешения, за яже истязание и томление терпяше Максим. Потом (глаголет Собор), Богу благоволившу, изучится народ российский художеству грамматики, риторики и прочих по-гречески и славенски, и егда лексиконы грекославенския (яже уже и начашася) и оттуду известно познается российскому народу греческий диалект, тогда совершенно да исправится. Отвсюду, – заключает автор, – благословение дадеся, явлено и от Бога и архиереев, еже учитися славяном по-гречески». Затем автор указывает на тот вред, какой происходит и может впредь произойти для русских от изучения латинского языка. |
| По указу Его Императорского Величества Святейший Правительствующий Синод приказали : о немедленной по прежде посланным в Московскую синодального правления Канцелярию и Духовную Дикастерию по силе именных блаженной и вечнодостойной памяти Её Императорского Величества ко учреждению славяно-латинских в синодальной области школ указов же не досланных в Святейший Синод ведомостей и экстрактов, а именно: по первому – в Московскую синодального правления Канцелярию июня от 8-го, а в Духовную Дикастерию того ж июня от 13 числ 1738 года о священно и церковнослужительских детях, колико оных от рождения до семи и от семи до двенадцати, а от двенадцати до пятнадцати, а от пятнадцати до двадцати лет (кроме определённых в действительный церковный причт) праздных, никуда ещё не определённых ныне имеется, о московских с показанием – сколько из них обучаются в Славяно-греко-латинской академии, о городских Рыльска, Нижнего Ломова, Пензы, Соли Галицкой, Козлова, Торопца с уезды и Троицкой десятины; по второму – июля от 6 оного ж 1738 года о количестве к собранным и прочим ружным и приходским церквам определённой десятинной пашни, и что где на той пашне в посеве, и из того в приплоде порознь всякого хлеба бывает, и сколько ж в 735, 736 и 737-м годах какого ж хлеба в приплоде было порознь, и из того о тридцатой части расписания о Московских и по городам Пензе, Корсуни и Петровску с уезды; по третьему – февраля от 28 дня 1740 г. о том же в подтверждение, також сколько в монастырях синодальной области из приплодного хлеба двадцатой части быть имеет, генеральный о всех монастырях с надлежащим, сколько в каждой из назначенных быть в городах школ, смотря по приходу хлеба, учеников содержать будет возможно, мнением в Святейший Правительствующий Синод присылке, оным Синодального правления Канцелярии и Духовной Дикастерии ещё подтвердить, положив той присылке конечный срок сего июня к 30-му числу, а ежели на тот срок оных прислано не будет, то дикастерских секретарей, покамест оные собраны и из них надлежащие экстракты сочинены не будут, держать в той Дикастерии под караулом, без выпуску, неотменно, понеже в собрании тех ведомостей и в сочинении из них экстрактов чрез толь многопрошедшее время, а именно 738 году, считая от июля месяца, сего 1741 года по июнь месяц, итого без мала чрез три года исправиться им поныне весьма было возможно, а они то упустили, как видно, за их крайним небрежением и леностию, и о том в Московскую синодального правления Канцелярию сообщить ведение, а в Духовную Дикастерию послать указ. |
|
|
