| — Как вашему величеству угодно, а это невозможно есть: или пусть Берлинский в Петербурге не живет, или надо отсюда все войска вывесть. Государь, будто, призвал Кесаря Степановича и сказал: — Так и так, братец, мне с тобою очень жаль расстаться, но ты сам видишь, что в таком случае можно сделать. Я тобою очень дорожу, но без войск столицу тоже оставить нельзя, а потому тебе жить здесь невозможно. Ступай в Киев и сиди там до военных обстоятельств. В то время я про тебя непременно вспомню и пошлю за тобой. А «лысый Чернышев» так его торопил выездом, что только несколько дней дозволил ему пробыть в Петербурге, но и тут не обошлось без больших затруднений, имевших притом роковые последствия. Это, по рассказам, было, будто, именно в тот год, когда в Петербурге, на Адмиралтейской площади, сгорел с народом известный балаган Лемана . Балаган сгорел с народом, стало быть, во время представления, но, по вине самого импровизатора или благовестников его славы, на сей раз выходило что-то немножко нескладно: дело, будто, происходило ночью. Берлинский, будто, тогда стоял на квартире в Гороховой улице, у одной немочки, и дожидался бритвенного прибора, который заказал по своему рисунку одному англичанину. У них в родстве было много лиц, отличавшихся необыкновенным умом и изобретательностью, и один племянник Берлинского, будто, такие бритвы выдумал, что они могли брить превосходно, а обрезаться ими никак нельзя. Англичанин взялся эти бритвы исполнить, да не хорошо по рисунку сделал и опять стал переделывать. А лысый граф Чернышев, которому неприятно было, что Берлинский все еще в Петербурге живет, ничего этого в расчет взять не хотел. Он уже несколько раз присылал дежурного офицера узнать, скоро ли он выедет. Берлинский, разумеется, дежурного не боялся и отвечал: «Пусть ваш лысый граф не беспокоится и пусть, если умеет, сам Вылезария в плен берет, а я только моего особенного прибора дожидаюсь, и как англичанин мне прибор сделает, так я сейчас же выеду и буду, где государю угодно, век доживать да печерских чудотворцев за него молить, чтобы ему ничего неприятного не было. А пока мои бритвы не готовы, я не поеду. Так лысому от меня и скажите». |
| Сведения о положении в Херсоне и его окрестностях спустя 30–40 лет сохранило пространное письмо Анастасия-библиотекаря, который был приближенным папы Адриана II (867–872), главой папского архива и канцелярии 411 . Этот эрудит, политик, дипломат, писатель, знаток греческого языка, кстати, первым, в 873–875 гг., переведший «Хронографию» Феофана на латинский язык, тогда как патриарх Фотий даже не внес ее в свой «Миробиблон», в первой половине 70-х гг. IX в. в ответ на запрос Гаудериха (Гавдериха, Гондериха), епископа италийского города Велитери (Веллетри), участника VIII Вселенского собора, перевести для него с греческого сочинения о св. Клименте, написал послание, в котором сообщил известные ему ценные сведения об обстоятельствах обретения в Херсоне зимой 860–861 гг. мощей римского папы Климента 412 . Гаудерих собирал материалы для биографии Климента, особо почитаемого в Веллетри как первого епископа города, и данное послание послужило тем более ценным источником, что основой для него явился, скорее всего, краткий рассказ – отчет, «историйка» («storiola», «brevem historiarum», «historica narratione»), тο есть нечто вроде исторической справки самого Константина 413 . Встреча с ним Анастасия могла произойти в Риме в 868/869 г., незадолго до смерти Константина 414 . Кроме того, Анастасий находился в Константинополе с папскими легатами, Донатом, епископом Остийским, Стефаном, епископом Непийским, и диаконом Марином, участовавшими в VIII Вселенском соборе, заседания которого проходили в храме Св. Софии с 5 октября 869 г. по 28 февраля 870 г. Он прибыл в столицу Византии как посланник императора Людовика II Италийского вместе с Суппоном, родственником императрицы Ингельберги и еще одним придворным Людовика для переговоров о заключении брака между Константином, сыном василевса Василия Македонянина, и дочерью Людовика 415 . Попутно этот знаток греческого языка занялся здесь переводом на латынь литургийного комментария патриарха Германа Константинопольского и частей «Мистагогии» Максима Исповедника , которые выслал франкскому королю Карлу Лысому (ум. 877 г.) 416 . Анастасий не только составил отчет о деятельности собора, перевел его акты для папы Адриана, но собрал недостающие сведения о подробностях открытия мощей св. Климента в Херсоне. При этом одним из его информаторов стал Митрофан, митрополит Смирн, сосланный «вместе с другими» в самом начале первого патриаршества Фотия (858–867) в Таврику и проживавший как раз во время обретения мощей недалеко от Херсона. |
| А ведь и это тоже неверно... Спор «когда лучше садиться» принадлежал, однако, к тем, которые не раздражают спорщиков, а умиряют их, осеняют философской грустью. Этот спор никогда и нигде не приводил ко взрывам. Томас Гоббс как-то сказал, что за истину «сумма углов треугольника равна ста восьмидесяти градусам» лилась бы кровь, если бы та истина задевала чьи-либо интересы. Но Гоббс не знал арестантского характера. На крайней койке у дверей шел как раз тот спор, который мог привести к мордобою или кровопролитию, хотя он не задевал ничьих интересов: к электрику пришел токарь, чтобы скоротать вечерок с приятелем, речь у них зашла сперва почему-то о Сестрорецке, а потом – о печах, которыми отапливаются сестрорецкие дома. Токарь жил в Сестрорецке одну зиму и хорошо помнил, какие там печи. Электрик сам никогда там не был, но шурин его был печником, первоклассным печником, и выкладывал печи именно в Сестрорецке, и он рассказывал как раз все обратное тому, что помнил токарь. Спор их, начавшийся с простого пререкания, уже дошел до дрожи голоса, до личных оскорблений, он уже громкостью затоплял все разговоры в комнате – спорщики переживали обидное бессилие доказать несомненность своей правоты, они тщетно пытались искать третейского суда у окружающих – и вдруг вспомнили, что дворник Спиридон хорошо разбирается в печах и во всяком случае скажет другому из них, что таких несусветных печей не то, что в Сестрорецке, а и вообще нигде никогда не бывает. И они быстрым шагом, к удовольствию всей комнаты, ушли к дворнику. Но в горячности они забыли закрыть за собой дверь – и из коридора ворвался в комнату другой, не менее надрывный, спор – когда правильно встречать вторую половину XX столетия – 1 января 1950 года или 1 января 1951 года? Спор уже, видно, начался давно и уперся в вопрос: 25 декабря какого именно года родился Христос. Дверь прихлопнули. Перестала распухать от шума голова, в комнате стало тихо и слышно, как Хоробров рассказывал наверх лысому конструктору: – Когда наши будут начинать первый полет на Луну, то перед стартом, около ракеты будет, конечно, митинг. Экипаж ракеты возьмет на себя обязательство: экономить горючее, перекрыть в полете максимальную космическую скорость, не останавливать межпланетного корабля для ремонта в пути, а на Луне совершить посадку только на «хорошо» и на «отлично». Из трех членов экипажа один будет политрук. В пути он будет непрерывно вести среди пилота и штурмана массово-разъяснительную работу о пользе космических рейсов и требовать заметок в стенгазету. |
| титул и власть над Италией за своими потомками, но уступил в этой борьбе Карлу Лысому. После смерти Людовика Немецкого Восточнофранкское королевство было разделено между его сыновьями: Карломану (ок. 830-880) достались Бавария, Паннония, Каринтия, Чехия и Моравия; Людовик III Юный (835-882) стал королем Франконии, Тюрингии, Саксонии и Фризии; Карл III Толстый (839-888) правил сначала лишь в Алеманнии и Реции, но после кончины братьев получил все Восточнофранкское королевство. В 879 г. Карл III Толстый был провозглашен королем Италии, в 884 г. унаследовал Лотарингию, а затем и Западнофранкское королевство. В 881 г. папа Римский Иоанн VIII (872-882) короновал Карла Толстого императором. Т. о., империя К. вновь была объединена под властью 1 государя. Однако Карл Толстый считался слабым правителем: он не мог осуществлять контроль над аристократией, терпел неудачи в борьбе с норманнами, неоднократно выплачивал им выкуп. Основное внимание император уделял Западнофранкскому королевству и Италии, защищал Папский престол от притеснений магнатов. Из-за недовольства герм. знати Карл Толстый был низложен в результате восстания его племянника Арнульфа Каринтийского (887). На трон Восточнофранкского королевства вступил Арнульф Каринтийский (887-899), незаконнорожденный сын Карломана. Арнульф с переменным успехом воевал против норманнов, славян и венгров. После неск. походов он был признан королем Италии (894), но не смог упрочить свою власть над страной. В 896 г. папа Римский Формоз провозгласил его императором. В конце жизни Арнульф попытался передать Восточнофранкское королевство вместе с имп. титулом незаконнорожденному сыну Цвентибольду (король Лотарингии в 895-900), но герм. знать не поддержала этот выбор. После смерти Арнульфа королем вост. франков был избран законный наследник Людовик IV Дитя (900-911). Начавшееся при нем возвышение могущественных аристократических семейств привело к междоусобицам и захвату власти в отдельных частях королевства магнатами. В Баварии и Саксонии была восстановлена власть герцогов. |
| По гудку если раствор разводить, так каменщикам – стой? Вздохнул Шухов и поднялся. – Пойти лёд сколоть. Взял с собой для лёду топорик и метёлку, а для кладки – молоточек каменотёсный, рейку, шнурок, отвес. Кильдигс румяный посмотрел на Шухова, скривился – мол, чего поперёк бригадира выпрыгнул? Да ведь Кильдигсу не думать, из чего бригаду кормить: ему, лысому, хоть на двести грамм хлеба и помене – он с посылками проживёт. А всё же встаёт, понимает. Бригаду держать из-за себя нельзя. – Подожди, Ваня, и я пойду! – обзывает. Небось, небось, толстощёкий. На себя б работал – ещё б раньше поднялся. (А ещё потому Шухов поспешил, чтоб отвес прежде Кильдигса захватить, отвес-то из инструменталки взят один.) Павло спросил бригадира: – Мают класть утрёх? Ще одного нэ поставимо? Або раствора нэ выстаче? Бригадир насупился, подумал. – Четвёртым я сам стану, Павло. А ты тут – раствор! Ящик велик, поставь человек шесть, и так: из одной половины готовый раствор выбирать, в другой половине новый замешивать. Чтобы мне перерыву ни минуты! – Эх! – Павло вскочил, парень молодой, кровь свежая, лагерями ещё не трёпан, на галушках украинских ряжка отъеденная. – Як вы сами класть, так я сам – раствор робыть! А подывымось, кто бильш наробэ! А дэ тут найдлинниша лопата! Вот это и есть бригада! Стрелял Павло из-под леса да на районы ночью налётывал – стал бы он тут горбить! А для бригадира – это дело другое! Вышли Шухов с Кильдигсом наверх, слышат – и Сенька сзади по трапу скрипит. Догадался, глухой. На втором этаже стены только начаты кладкой: в три ряда кругом и редко где подняты выше. Самая это спорая кладка – от колен до груди, без подмостей. А подмости, какие тут раньше были, и козелки – всё зэки растащили: что на другие здания унесли, что спалили – лишь бы чужим бригадам не досталось. Теперь, по-хозяйски ведя, уже завтра надо козелки сбивать, а то остановимся. Далеко видно с верха ТЭЦ: и вся зона вокруг заснеженная, пустынная (попрятались зэки, греются до гудка), и вышки чёрные, и столбы заострённые, под колючку. Сама колючка по солнцу видна, а против – нет. Солнце яро блещет, глаз не раскроешь. |
| 9 лет: Это злой… нет, добрый дядя, который ведет расследования и спасает людей. Юля Ведина, 8 лет: Штирлиц – это тот, кто снимается в подозрительных страшных фильмах и пишет ужасные книги, с ним все время случается странное. Настя Козина, 12 лет: Это человек, про которого сочинили много анекдотов. Я даже помню один: Штирлиц сидит в тюрьме… нет, забыла. Катя Шумкова, 7 лет: Это дяденька-артист, который в кино снимается. У нас еще книжка про него дома есть. Рита Рогова, 10 лет: Это военный. Он еще в фуражке ходил постоянно к такому старому лысому дядьке. Влада Корягина, 14 лет: Это товарищ из кино. Он спас нашу страну от фашистов и от главного врага, человека с фамилией, как название ирисок, – Меллер. Даша Рыкова, 11 лет: Может быть, это враг народа? Как этот дяденька-предатель из США? Максим Исаев, 13 лет: Никогда еще я не был так близок к провалу. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 8 февраля, 2024 6 февраля, 2024 27 января, 2024 25 января, 2024 1 января, 2024 16 декабря, 2023 7 ноября, 2023 10 октября, 2023 27 мая, 2023 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. Сетевое издание Правмир зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Реестровая запись ЭЛ ФС 77 – 85438 от 13.06.2023 г. (внесение изменений в свидетельство ЭЛ ФС 77-44847 от 03.05.2011 г.) |
| По тайной договоренности Карлу должны были достаться те наделы, которые по первоначальной воле Людовика Благочестивого отошли Пипину (Пипину Аквитанскому) и Людовику Младшему (его еще называли Людовиком Баварским или Немецким). В свою очередь Лотарь согласился защищать наследственный удел своего единокровного брата и обеспечить тому права на оставшиеся земли. Однако вскоре понял, что он – лишь часть комбинации Юдифи, имевшей куда более далекие планы. Вскоре их отношения совершенно охладились, причем отец, Людовик Благочестивый, принял сторону жены, которая манипулировала им как хотела. В это же время Людовику Благочестивому пришлось приложить немало усилий, чтобы прекратить славянизацию западных земель. В 819 г. те нанесли поражение маркграфу Кадолаю, и только в 822 г. объединенное войско алеманов, франков и баварцев разгромило войско маркграфа Людевита, погибшего в следующем году в Далмации. Как следствие его усилий, начатки славянской государственности к западу от Болгарии были уничтожены 449 . Но вернемся к королевской семье. Первое открытое столкновение между Лотарем и Юдифью произошло в 826 г., когда в Испанской марке началось восстание. Получив это известие, император приказал своим подданным Гугону Турскому и Матфриду Орлеанскому, сторонникам и друзьям Лотаря, помочь королю Аквитании. Но пока те собирались и продвигались к театру военных действий, восставшие и их союзники-арабы, подданные Омейядов, успели захватить большую добычу и скрыться. Неудача была поставлена вельможам в вину как сознательное неисполнение приказа императора, и на ассамблее в Ахене в 828 г. по настоянию Юдифи ее муж освободил графа Орлеанского от должности. Это был тяжелый удар для Лотаря (Гугон Турский приходился ему тестем), усугубленный тем, что вскоре королева приблизила ко двору Бернара Барселонского, опытного и храброго военачальника, ранее успешно сражавшегося с сарацинами на юге Франции. Как известно, умение использовать малейшие нюансы имеет едва ли не решающее значение в политических делах. Не желая упускать выпавший ему счастливый случай, в 829 г. Людовик Благочестивый на созванном в Вормсе сейме перераспределил Западную Римскую империю между своими сыновьями. Шестилетнему Карлу Лысому досталась Алемания и верхняя Бургундия, а владения Лотаря были разделены на две части с новыми административными центрами в Ахене и Реймсе. Нужно сказать, что Алемания представляла собой обширную область с включением современной Швейцарии, Эльзаса, Лотарингии, Вюртембурга, Бадена и была заселена дикими германскими племенами, яростно боровшимися с франками и очень неохотно поддававшимися романизации. |
| Двадцать третьего сентября все головное войско, свернув с ямгородской дороги, вышло на холмистую равнину и в виду приземистых, поросших травою башен Иван-города, — бывшей некогда твердыни Ивана Грозного, — и голубоватых — за рекой — островерхих кирок и черепичных крыш Нарвы двинулось к острову Кампергольм и начало переправу по зыбким мостам через мутную и быструю реку. День был тихий. Солнце — неяркое, скудное. На кирпичных церквах Нарвы и Иван-города дребезжали набатные колокола. К мостам по широко разъезженной песчаной дороге валили без строя солдаты; стрельцы в ненавистных Петру колпаках с лисьими опушками; изломанные, кое-как связанные телеги с бочонками, кулями, ящиками, с прозеленевшими караваями хлеба, мужики-возчики, в конец оборванные за дорогу, хлестали по тощим лошаденкам, влезавшим через силу в мочальные хомуты; проплывало знамя, прикрученное к древку, или значок на пике, или банник на плече у пушкаря, потерявшего свою часть; постукивая тростью по головам, протискивался верховой офицер, закинувший плащ за плечо; с гиком проскакал боярский сын в распахнутой шубе поверх дедовской кольчуги, и за ним подпрыгивали на клячах его люди — как бочки — в кафтанах из стеганого войлока, с татарскими луками и саадаками за спиной… Все, проходя, оборачивались к лысому бугру, — в стороне от дороги, н а бугре , на серой лошади сидел царь в железной кирасе, смотрел в подзорную трубу, О стремя с ним на вороном коне подбоченился Меньшиков, — поглядывал весело, ветер играл перьями его золоченого шлема. Войска располагались полукругом — в расстоянии пушечного выстрела — перед крепостью, опираясь флангами о Нарову; выше города по течению реки стали части дивизии Вейде, в центре, у подножия лесистого холма Германсберг, — дивизия Артамона Головина, на левом фланге, у моста через остров Кампергольм, — семеновцы, преображенцы и стрелецкие полки Трубецкого. Здесь же был разбит шатер герцога фон Круи, ехавшего при войске как высший советник. Петр и Меньшиков остановились на самом острову, в рыбачьей избе. |
| Отец, исполненный благодарности за скорое вмешательство Христа, ради молитв избранного сосуда Своего, старца Паисия, поспешил, как евангельский благодарный прокажённый, немедленно поехать на Святую Гору, поблагодарить Старца за его великое человеколюбие. По смотрению Божию, узнали и мы от самого отца о случившемся. Бранил благостно Однажды, когда Старец находился во дворе у келлии, пришёл юноша, у которого были очень длинные волосы, до плеч. Он вошёл через калитку во двор и направился к Старцу. Тот, как только его заметил, со сладкой улыбкой, которая его почти всегда отличала, сказал ему: – Где ты был, чадо, я тебя ищу? Юноша растерялся, т.к. впервые пришёл на Святую Гору, и Старец не мог его знать или ждать. Исполненный тревоги и любопытства, юноша спросил: – Почему вы меня ищете? Что вы хотите от меня? И Старец: – Вот, чадо, я хотел взять немного волос твоих! – Зачем они вам, что вы будете с ними делать? И Старец, улыбаясь: – Видишь ли, я обещал одно чудо лысому, и он ждёт, бедный! Вот так, шутя и улыбаясь, Старец убеждал и воспитывал. Зачем ты отравляешь нашу молодёжь? Пришла одна компания посетить Старца, и все сели в архондарике под открытым небом. Старец пошёл к крану, наполнил стаканы водой, взял коробку с лукумом и начал по одному угощать посетителей. Однако, подойдя к одному из них, вместо того чтобы преподнести ему угощение из коробки, взял один лукум, бросил его вниз и, после того как наступил на него ногой и смешал с землёй, поднял и подал посетителю. Тот растерялся и, удивляясь, спросил Старца: – Геронта, как же мне его есть такой грязный? Ответ, который он получил, поразил его как гром: – А как ты даёшь нашей молодёжи свои грязные произведения и её растлеваешь? (Человек этот был сценарист и писал сценарии фильмов нескромного содержания, с целью «отравить» нашу молодёжь.) Добрый способ делает и зло добром Старец всегда нам советовал, что нужно всё, что ни делаем, делать добрым способом. Однажды брат был в архондарике Старца и тот собирался принести ему лукум и воду. Вдруг брат видит в комнате у окна пчелу и, взяв бумагу, выгоняет её, хлопая бумагой. Но, напрасный труд! Старец, увидев, говорит: |
| Она изрекла его в назидание мистеру Чику, дородному лысому джентльмену, с очень широким лицом, который постоянно держал руки в карманах и обладал прирожденной склонностью насвистывать и мурлыкать песенки — склонностью, каковую он, сознавая неприличие подобных звуков в доме скорби, не без труда подавлял в настоящее время. — Не переутомляйся, Лу, — сказал мистер Чик, — а не то у тебя будет припадок. Ля-ля-ля пам-пам-пим! Ах, боже мой, забыл! Сегодня мы живы, а завтра умрем! Миссис Чик удовольствовалась укоризненным взглядом, а затем продолжала свою речь. — Да, — сказала она, — надеюсь, это потрясающее событие послужит для всех нас предостережением и научит нас бодриться и своевременно делать усилия, когда они от нас требуются. Из всего можно извлечь мораль, если бы мы только умели ею пользоваться. Наша будет вина, если мы и сейчас упустим эту возможность. Мистер Чик нарушил торжественную тишину, наступившую вслед за этим замечанием, в высшей степени неуместным напевом «Сапожник он был» и, оборвав его с некоторым смущением, произнес, что несомненно это наша вина, если мы не извлекаем пользы из таких печальных событий. — Я полагаю, мистер Чик, что из них можно извлечь больше пользы, — возразила его супруга после недолгого молчания, — если не напевать «Школьной волынки» или не менее бессмысленного и бесчувственного мотива «рам-пам-пам-ля-ля-ля-лям» (которым мистер Чик действительно услаждал себя потихоньку и который миссис Чик воспроизвела с безграничным презрением). — Это просто привычка, дорогая моя, — принес извинение мистер Чик. — Вздор! Привычка! — отозвалась жена. — Если вы существо разумное, не приводите таких нелепых объяснений. Привычка! Если бы у меня развилась привычка (как вы это называете) разгуливать по потолку наподобие мух, думаю, что мне бы прожужжали все уши. Казалось весьма правдоподобным, что такая привычка привлекла бы всеобщее внимание, а посему мистер Чик не посмел оспаривать это предположение. — Как поживает младенец, Лу? — осведомился мистер Чик, желая переменить тему разговора. |
|
|
