| С. А. Никонов предложил классификацию источников о промыслах по принципу подразделения на адресантов создания исходящего документа, что позволило более полно аккумулировать комплекс документов. Все виды источников подробно проанализированы в гл. 1. Среди продуктивных моментов исследования следует отметить применение историко-статистических подходов и баз данных, мобилизирующих информацию разного типа источников. Это позволило автору глубже проанализировать информацию о промысловиках, выявить основные тенденции в развитии промысловой деятельности. Важным в условиях общераспространенной фрагментарности источниковой базы представляется сопоставление автором двух групп источников – наставлений в инструкциях Соловецкого монастыря с их конкретным исполнением, отразившимся в тетрадях приказчиков на становищах. В итоге мы видим не только декларируемые монастырскими властями поручения, но и степень их практической реализации. Диапазон монографии расширяется и за счет органично включенных в нее аспектов, относящихся к международным торгово-экономическим и политическим (сюжет о запрете прохода через границу) связям России со странами Северной Европы, прежде всего с Норвегией (с. 64–65). Включение в источниковую базу монографии документов Посольского приказа (РГАДА, ф. 53 (Сношения России с Данией)) позволило автору учесть и некоторые военно-политические факторы международного взаимодействия в Баренцевом море в XVI–XVII вв., например, военное столкновение со Швецией у Кольского острога в 1591 г. и с Данией в Баренцевом море 1623 г. Многоаспектность работе придает обращение автора к старообрядческой тематике, когда речь идет об участии Выговской старообрядческой общины в звероловных промыслах на Шпицбергене («Груманте угрюмом»), условия которых были во многом схожи с Новой Землей. Широкий хронологический диапазон монографии, включающей российский имперский XVIII век, убедительно подкрепляется большой совокупностью делопроизводственной документации – таможенной (Архангельского порта, Кольского острога) и приходо-расходной (Кольской воеводской канцелярии), а также сводными ведомостями пропуска промышленников через Колу на Мурманский берег и в датские воды 1778, 1780, 1800 гг. Привлекаются автором и реестры выдачи паспортов крестьянам, отправлявшимся на Мурманский берег в 1740–1760-е гг. |
| В то время, как австрийское священство еще распространялось, и не успело надлежащим образом окрепнуть ни в одной из указанных нами выше местностей, в старообрядческом мире, принявшем это священство, уже начались нестроения и раздоры частью по вопросу об управлении, частью по поводу неблагоразумных и эгоистичных поступков некоторых старообрядческих архиереев, частью, наконец, по поводу некоторых религиозных вопросов. Все эти раздоры и нестроения имели в основе своей с одной стороне нежелание старообрядцев-мирян, уступить своему духовенству свои прежние права «законодательства и начальничества» в расколе, с другой – неуменье некоторых старообрядческих архиереев поставить себя в надлежащие отношения, и желание больше радеть о своих личных интересах, чем о интересах всего согласия. Начнем с того, что произошло по поводу ломки старых порядков управления в старообрядчестве и замене их новыми. Как известно, в старообрядчестве издавна все заправление церковными делами сосредоточивалось в руках мирян. Так было в беспоповщинском согласии, также было и в согласии поповщинском. В последнем, как известно, было и духовенство, но оно пользовалось вообще слишком малым значением в деле управления и на ряду с своими пасомыми во всем подчинялось мирским властям раскола. Эти последние до того привыкли к «начальничеству и властительству» в расколе, что считали это своею стихиею, расстаться с которою во всяком случае было для них в высшей степени не желательно. Но вот в старообрядчестве появилось новое священство, дотоле еще небывалое, которое все дело управления в расколе сформировало в известном нам учреждении – «освященном соборе», и стало захватывать в свои руки все бразды правления и администрации в старообрядчестве. Само собою понятно, что вожатаи раскола, которым теперь стала угрожать опасность утратить драгоценное для них властительство в расколе, к которому они в течении двух сот лет так привыкли, стали смотреть на эти новые порядки очень недружелюбно. Они еще раньше предчувствовали, что новый порядок дел нанесет значительней ущерб старому. |
| Итак между Кириллом и московскими старообрядцами-окружниками учинилось взаимное примирение, и как с той, так и с другой стороны высказано было не мало лестных, хотя, может быть, и не вполне искренних слов и выражений. – Теперь московским старообрядческим властям окружнической партии, для более успешного обнародования Кирилловой грамоты, оставалось предъявить ее для подписи некоторым старообрядческим архиереям, не бывшим в старообрядческом собрании 20 июля, как-то: Антонию новому и отсутствующим в то время из Москвы епископам: Пафнутию казанскому и Иову кавказскому. Первому грамота представлена была очень скоро, но, как и следовало ожидать, возвратилась от него без подписи, как грамота, преисполненная ересей. После этого чрез одного члена духовного совета из светских г. Шибаева 245 она отправлена была Пафнутию казанскому с предложением и «самому ему подписаться под него и потрудиться съездить к епископу кавказскому Иову, для предложения ему о согласии с нами на ответ г. митрополиту Кириллу» 246 . Пафнутий принял и то и другое предложение; – и беспрекословно подписался сам под грамотою, и без возражений, ни мало не медля, отправился к Иову на Кавказ. А между тем Иов действительно скоро отправился к донским старообрядцам, и, прибыв 6 сент. в Новочеркасск, показал Кириллову «мирную грамоту»; при этом он высказал и то, зачем приезжал к нему Пафнутий. Здесь по этому поводу начались собрания и рассуждения, при чем ясно обозначилось, что одни сочувствовали мирной грамоте, а другие нет. Первые желали, чтобы Иов подписал грамоту, а вторые требовали противного. Долго спорили об этом, и в конце концов порешили – написать в Москву вопросительное о мирной грамоте послание; раньше же этого Иову не подписывать ее. Во исполнение этого решения Иов писал в Москву, что, по его разумению, примирительная грамота не устроит церковного мира, но паче послужит к горшему разделению и церковному колебанию, ибо в ней совершенно излишнее говорится о произносимом господствующею церковью в России имени Господа нашего Исуса Христа вместо Исус – Иисус. |
| Разделы портала «Азбука веры» Сюжет Художник открывает нам событие ноября 1671 года, когда боярыню Феодосию Морозову отправили в заточение. Согласно одному преданию, когда сани с боярыней поравнялись с Чудовым монастырем, она простерла правую руку «и ясно изъобразивши сложение перст, высоце вознося, крестом ся часто ограждаше, чепию (цепью. – Прим. ред. ) же такожде часто звяцаше». Считается, что именно этот момент и отражен художником на картине. Описание В отечественной истории Сурикова влекли переломные для русской истории времена, в которые выковывались сильные и волевые характеры. На картине представлены драматические события, связанные с историей раскола, начавшегося с книжной справы – исправления книг по греческим образцам и закончившийся серьезным противостоянием ее сторонников и противников. Выросший в старообрядческой среде, Суриков обращается к теме не случайно: трагическая судьба опальной боярыни Морозовой поразила его еще в детстве, когда он впервые услышал о ней рассказ. Феодосия Морозова принадлежала к древнему боярскому роду. Она была ярой противницей реформ Никона и последовательницей протопопа Аввакума, духовного главы раскольнического движения на Руси в XVII столетии. Приняв мученическую смерть, она стала символом стойкости и глубокой веры в старообрядческой среде. Прошли годы, но дремавший в памяти образ Феодосии Морозовой не отпускал художника, и впоследствии появляется желание запечатлеть его на холсте. Суриков изобразил момент, когда Морозову, закованную в цепи, провозят по московским улицам как тогда говорили «на позорище». Во всем облике Морозовой выражена фанатическая сила, готовность идти на любые муки, но остаться верной своей идее. Вторит двуперстию Морозовой, символу старой веры, юродивый, тянется за санями нищенка, склоняет перед боярыней красивую голову юная боярышня в голубой шубке, бегут за розвальнями мальчишки, непременные свидетели всего, что происходит на московских улицах. Они олицетворяют живую связь времени настоящего и будущего, сохраняя в памяти реальность, становящуюся для следующих поколений историей. Так и Суриков подростком не однажды бывал вовлечен в круговорот сибирских событий, впечатления от которых вплетались в канву его исторических полотен. |
| В земском «Сборнике» повторяется тезис о том, что «раскольники составляли первоначальное ядро населения Балакова», но причины столь масштабного сокращения долевого присутствия старообрядцев в общей численности сельчан никак не объясняются 616 . Возможные доводы о наплыве в Балаково исключительно православных переселенцев, сильно «разбавивших» число местных старообрядцев, представляются малоубедительными. Напротив, в Балакове появляются новые раскольничьи общины тех согласий, которые в XVIII– начале XIX века на Иргизе не проживали вовсе. Если в 1833 году в Балакове не было зарегистрировано ни одного беспоповца так называемого поморского согласия 617 , то в 1889 году их насчитывалось уже 490 человек. В этом же статистико-экономическом очерке главной причиной появления нетрадиционных для Балакова беспоповских согласий автор называет конфессиональное отступничество поповцев: «Разделение их (старообрядцев. – П.С.) на 6 отдельных по вероисповеданию групп произошло уже в позднейшее время под влиянием пропаганды пришлых расколоучителей» 618 . Вряд ли данное утверждение можно признать абсолютно справедливым. Увеличение количества раскольничьих течений в селе произошло не только (и не столько) вследствие взаимной миссионерской деятельности внутри самого балаковского старообрядчества. Прежде всего, оно стало результатом массового притока старообрядцев в Балаково извне, причём как поповских, так и беспоповских согласий. Процесс этот начался в 1830-х годах и приобрёл масштабный характер с середины XIX столетия. Причины миграции были следующие. Во-первых, это упомянутое разорение старообрядческих иргизских монастырей, которое привело к массовому расселению по округе беглопоповцев, не принявших единоверие. Во-вторых, бурное развитие торговли и промышленности в Балакове, которое также привлекало сюда большое количество активных и предприимчивых старообрядцев Самарской, Саратовской и других губерний Российской империи. Большинство балаковских старообрядцев принадлежало к «торгово-промышленному классу общества», который, добавим, формировался главным образом из «пришлых» раскольников. Так, например, купеческие семьи Мальцевых, Мичуриных, Лобановых, Ефановых, предприниматель Н.А. Пастухов – выходцы из города Николаевска, хлеботорговец С.Г. Мельников – родом из города Вольска, промышленник и изобретатель Ф.И. Блинов – родом из беспоповцев Вольского уезда, И.В. Зудин – уроженец Хвалынского уезда 619 . Заметим, что раскольники не оставляли своей активной миссионерской деятельности среди православных христиан Балакова и представителей других вероисповеданий. В начале XX века один из балаковских старообрядческих священников говорил об этом открыто: «Присоединений к старообрядчеству Белокриницкой иерархии много: присоединяются из никониан и беспоповцев главным образом». Отмечены случаи обращений в старообрядчество иудеев и мусульман 620 . |
| 561 Полный текст на греческом: Σωσον, Κριε, τν λαν σου κα ελγησον τν κληρονομιν Σου νκας τος βασιλεσι κατ βαρβρων δωρομενος κα τ Σν φυλττων δι το Σταυρου Σου πολτευμα. Цит. по: Μηναια τυ λου νιατου. Σεπτεμβρου. Αθναι, 1993. Σ. 234. 563 Позднее было принято чтение πιστν – «верных». Оно попало и в славянский текст Акафиста. Однако чтение σωφροσνη предпочтительнее. – Примеч. автора цитаты. 564 Василик В., диак. Тема войны в византийской гимнографии [Электронный ресурс]: сайт. URL: http://www.pravoslavie.ru/35738.html (дата обращения: 20.05.2018). 566 В связи с этим невольно вспоминается и скандальный второй брак Ираклия со своей племянницей Мартиной. Причины такого непопулярного, в том числе и в армии, поступка точно неизвестны, но определённые параллели с персидским двором, где близкородственные браки не запрещались, а, наоборот, приветствовались, напрашиваются. 568 См.: Балаково//Большая саратовская энциклопедия [Электронный ресурс]: сайт. URL: (дата обращения: 20.12.2017); Каргин Ю.Ю. Хлебное место: Краткий очерк истории Балаково. Балаково, [б.г.]. С. 4; Катькова В.В., Мышенцев Н.П. Старообрядческие общины Самарской губернии: численность, структура, динамика развития//Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Сер. Отечественная история. Т. 13. 3. Самара, 2011. С. 47–48. 569 См.: Каргин Ю.Ю. Хлебное место. С. 4–5; Наумлюк А.А. Центр старообрядчества на Иргизе: появление, деятельность, взаимоотношения с властью. Саратов, 2009. С. 36–37. 571 См.: Ряжев А.С. Иргизские старообрядческие общины во второй половине XVIII – первой половине XIX в.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1995. С. 15–17. 573 Цит. по: Голомбиевский А.А. Вотчины Московских монастырей в Саратовском крае по описям 1763–1764 гг.//Труды Саратовской учёной архивной комиссии. Т. 3. Вып. 3. Саратов, 1890. С. 254. 574 См.: Полубояров М.С. Весь Пензенский край. М., 2006. С. 178–205; Смирнов Ю.Н. Население нижнего течения Иргиза в третьей четверти XVIII века//Самарский земский сборник. Самара, 2001. 1. С. 21. |
| д. Закон 3-го мая (ст. 46-я) предоставил право уставщикам, наставникам и другим лицам исполнять духовные требы у раскольников, не подвергаясь преследованиям, за исключением тех случаев, когда они окажутся виновными в распространении своих заблуждений между православными или в иных преступных деяниях, а между тем администрация сплошь да рядом требует от духовных старообрядческих пастырей отказа от священнического звания и совершения служб, а не желающие исполнять противозаконные требования администрации подвергаются высылке. Старообрядцам предоставлено право исправлять и возобновлять принадлежащие им часовни и молитвенные здания, приходящие в ветхость, с тем, однако, чтобы общий наружный вид исправленного или возобновленного здания не был изменяем (ст. 48-я). На производство этих работ должно быть испрошено каждый раз особое разрешение высшей администрации; и здесь снова встречаются бесконечные препятствия, о чем свидетельствуют бесчисленные судебные процессы, доходящие до Сената. Все это, казалось бы, – мелочи, но жизнь при таких условиях делается невыносимой. Мыслима ли такая регламентация, такое мелочное вмешательство в частную жизнь, когда нельзя исправить развалившееся окно без разрешения высшей администрации. Старообрядцам запрещается заводить скиты и обители (ст. 47); в сущности же их многочисленные богадельни играют роль таких обителей, куда люди уходят от мирской суеты, – и сюда проникает око всевластной администрации; в виде начальников над этими монастырями поставлены светские лица, принадлежащие к господствующему вероисповеданию, – чиновники Министерства Внутренних дел... Нарушение всех этих постановлений в огромном большинстве случаев влечет за собой кару в виде ссылки и тюремного заключения. Предоставленные всецело «усмотрению» администрации, старообрядцы в жизни часто подвергаются таким преследованиям, которые можно назвать лишь гонениями за веру. Таковы, напр., известные факты уничтожения старообрядческих мощей, возбуждения народных страстей путем пресловутых уличных изданий, возведения на старообрядцев необычайных небылиц, что так часто практикуется на страницах нашей охранительной печати, и т. |
| 13 февраля 1853 г. был образован новый секретный комитет «для пересмотра постановлений о раскольниках и составлении новых правил». Последовали и конкретные карательные действия против старообрядцев как поповского, так и безпоповского толка. Первоначально подверглись разгрому старообрядческие скиты по р. Иргизу в Саратовской губернии, затем стародубские в Черниговской; несколько позже – керженские и чернораменские в заволжской части Нижегородской губернии. Наконец, той же участи подверглись поморские скиты в Архангельской губернии. С помощью посланных воинских команд чиновники и полиция закрывали старообрядческие молельни и скиты; православные священники «перекрещивали» старообрядцев в православие, наиболее упорствующих в приверженности к своей вере отправляли под конвоем в православные монастыри «для исправления» или даже в сибирскую ссылку под полицейский и духовный надзор, а «распространителей лжеучений» и старообрядческих наставников ловили, подвергали наказанию кнутом, клеймили и ссылали на каторгу. Только за пять лет (1847–1852 гг.) под судом находилось 26,5 тыс. особенно непримиримых раскольников. В итоге, по официальным отчетам, за 25 лет применения этих мер были «возвращены в лоно православия» 2 268 тысяч человек. Однако в своем подавляющем большинстве они продолжали придерживаться «старой веры». Практика показала, что никакие суровые меры не достигали цели. Преследуемые откупались взятками, что легко было им сделать при всеобщей продажности чиновников и полиции, «боровшихся с расколом». Сами чиновники рассматривали «раскольничьи дела» как весьма прибыльную «статью дохода». В своих отчетах они писали об «искоренении раскола», который на деле нисколько «не искоренялся», даже получал свое дальнейшее распространение. Это выявили проверки и ревизии. В 40-х годах проведенные на местах обследования показали совершенную неверность присылаемых чиновниками данных отчетов о числе «раскольников» в их губерниях. Так, в Ярославской губернии по отчетам значилось 14–15 тысяч «раскольников», а специальные проверочные расследования выявили, что «расколом заражена половина губернии». |
| Так, когда белокриницкая иерархия только что учреждалась, и когда весть об этом дошла до Москвы, то рогожский дворник, некто Иван Александров Гусев , говорил: «горе, горе нам будет с этими архиереями; держаться бы нам лучше старых попов, а то архиереи эти возьмут нас за макушку, и больно, больно нам будет» 106 . Уже в этих словах звучит голос сильного недовольства вожатая раскола на имевший скоро учредиться новый порядок управления в нем, а также и слышится как бы предчувствие того, что этому порядку придется сильно столкнуться с старым. Действительно, прошло не много времени, старообрядческие архиереи еще не успели, как следует, взять «за макушку» вожатаев раскола, как им стало уже очень больно. Чтобы облегчить себе эту боль, они решились во что бы то ни стало отстоять старое, милое для них, и не дать усилиться новому, – ненавистному. В этих видах вожатаи русских поповцев, сгруппировавшись, как мы знаем, в одну партию, названную нами Винокуровскою, еще в 1858 году стали просить Высочайшую власть – дозволить старообрядцам иметь у себя, на основаниях указа 1822 года, бегствующих от великороссийкой церкви священников, над которыми они по-прежнему могли бы командовать, как хотели. Попытка эта, грозившая большою опасностью австрийскому священству, кончилась впрочем неудачею, но тем не менее это не смирило крамольников перед их духовными властями. Образование этой крамольной партии имело слишком важное значение в дальнейшей истории австрийского священства. Из нее выродилась со временем партия так называемых «раздорников», поднявших кучу неурядиц в австрийском согласии, и с необыкновенною энергией поддерживавших эти неурядицы. Конечно, эти опасные последствия образования вышеуказанной нами партии можно было предвидеть и предотвратить; но дело в том, что и сами старообрядческие архиереи за весьма немногими исключениями давали повод усиливаться и развиваться этой партии недовольных – частью своим поведением и преследованием личных целей, частью же взаимными пререканиями, частью, наконец, тем, что сами искали себе опоры в мирянах. |
| Но для ревнителей австрийского священства этого было недостаточно. Мечтая о доставлении ему лучшего положения, и думая привести его в твердое и цветущее состояние чрез привнесение в среду его духовенства элемента образования путем печатания старообрядческих писаний и правильного и разумного устройства рассадника будущих пастырей и проповедников старообрядчества, они отлично видели и сознавали, что при той терпимости, которая давалась расколу указом от 15 октября 1858 г. совершенно невозможно привести им планов своих в исполнение. Для этого нужно было исходатайствовать и добыть старообрядческой иерархии такую свободу, которая была бы обеспечена законом и ставила бы ее (иерархию) рядом с православною иерархиею, или по крайней мере давала бы ей такие права, какими пользуются в России: католичество, лютеранство и другие западные религиозные общества. Об этом-то и начали подумывать ревнители австрийского священства, заручившись предварительно сочувствием одного очень умного и дельного человека, известного нам епископа коломенского Пафнутия, который скоро сделался душою общества старообрядческих ревнителей и главным двигателем и деятелем по всем рождавшимся в их кругу вопросами и планами. Ему принадлежала инициатива по многим делам; он же был и главным исполнителем сформировавшихся в его обществе известных планов. Вообще он отличался кипучею деятельностью, энергией и ораторскими способностями. Кто из интересующихся расколом, бывавших в Москве, не слыхал на Кремлевской площади еще молодого инока Чудова монастыря, состязающегося с раскольническими начетчиками? Речь его льется потоком – без нарушения требований строгой логики, исполнена силе, убедительности и иногда нервной горячности: точно это речь оратора, прошедшего систематическую школу. В добавок, это речь совершенно простая, понятная, народная, приковывающая к себе внимание толпы. – Это и есть бывший раскольнический епископ Пафнутий коломенский в мире Поликарп Петров Овчинников, родом из стародубского посада Воронка. Родился он и воспитался в расколе, и с самых юных лет возымел сильную наклонность к созерцательной жизни и к духовно-религиозным размышлениям. |
|
|
