| В терпении и великом смирении православных заключались в данном случае всё их спасение и целость их храма, служившего центром всей их жизни и деятельности. Этому терпению, этому господству над страстями, для сохранения высшего блага, научились православные, благодаря долголетнему братскому между собой общению. Православные претерпели обиду, не смотря на всю её тяжесть и горечь, они плакали и молились, но сопротивления не оказали. Старосты Виленского братства, а с ними и жена Смоленского воеводы Абрамович, принесли жалобу на иезуитов в трибунальный суд, но этот суд отказался разобрать это дело и определил отослать его на валный сейм. Латиняне и униаты, поддерживаемые королём, польскими властями, и получившие одобрение за свои действия на Брестском соборе от самого папы, поступали с каждым днём всё смелее и решительнее. Православные должны были искать себе помощи также извне. Место константинопольского патриарха было в то время занято учёным патриархом Александрийским Мелетием (в качестве блюстителя патриаршего престола), который оказал неоценимые услуги православной церкви и, одобрив с своей стороны все действия православных на Брестском соборе, принял дело православных в западном крае под особую свою защиту. Он назначил трёх экзархов для западной России, именно Львовского епископа Гедеона Болобана, архимандрита Кирилла Лукариса, пребывавшего тогда в пределах Литвы, и князя Константина Острожского. —231— Главную надежду патриарх Мелетий возлагал на братства, которые он в своих посланиях называл „священными“ и считал их „щитом“, данным в помощь самой Церкви. 24 августа 1597 года Мелетий обратился с посланием к западнорусским братствам, в котором хвалил цель их учреждения, приравнивая подвиг братчиков иноческому подвигу, убеждал мужественно бороться за православие, от которого отпали высшие иерархи, „возлюбившие нынешний век“, и предлагал напечатать по-гречески, по-русски и по-латински свои послания 2380 . Оставив патриарший константинопольский престол в 1599 году, Мелетий до самой смерти, случившейся в 1601 году, не переставал оказывать сочувствие и поддержку православной Церкви, и, незадолго до кончины, послал письмо Львовскому братству с просьбой стойко переносить гонения и все упования возлагать на Бога. |
| Он не только одобрил их намерения, но снабдил различными поручениями и правами, дотоле неслыханными: братчики должны были следить также и за духовенством, доносить о замеченных беспорядках епископу, а если бы епископ противился и не поступал по закону – то и ему они не должны повиноваться как врагу правды. Патриарх постановил также, чтобы все прочие братства повиновались Успенскому Львовскому. Это были чрезвычайно широкие права, коренным образом изменявшие все церковные порядки, и пожалованы они были братству без нужды и неосмотрительно, т. к. неизбежно должны были повлечь за собой недоразумения и столкновения с духовенством. Но так поступил не только Иоаким 303 , а и константинопольский патриарх Иеремия, приехавший два года спустя (1588) и утвердивший эти распоряжения… 304 Чрезвычайно широкие права по отношению к духовенству и епископам, сообщенные львовскому братству патриархами 305 , было весьма опасным и ненужным подарком, так как вовлекали братство в совсем лишнюю борьбу с духовенством и много повлияли на то, что православные епископы начали искать себе защиты у католической иерархии. Как только Львовские братчики, исполняя поручение патриарха Иоакима, взялись заводить порядки среди местного духовенства, сейчас же вышла у них из-за этого ссора с владыкой Балабаном – ссора совершенно ненужная! Гедеон Балабан был довольно образованный владыка, с добрыми намерениями, и до сих пор поддерживал просветительные стремления братства, но не мог стерпеть, когда эти «простые хлопы» начали вмешиваться и указывать ему, что должно быть и чего не должно быть. Гедеон не покорился, проклял Львовское братство 306 и начал чинить ему всяческие неприятности. А когда патриарх Иеремия, приехав на Украину самолично и разобрав дело на месте, стал еще более решительно на сторону братства и освободил его из-под власти епископа, то владыка Гедеон был этим так огорчен, что обратился к своему недавнему врагу, архиепископу львовскому, и просил, чтобы тот освободил украинских владык из-под власти патриархов. |
| Около этого же времени видим типографию в волынском местечке Рохманове, где в 1619 г. напечатал свои проповеди Кирилл Транквиллион-Ставровецкий. С 1638 г. книгопечатание производилось в г. Кременце 423 . Впрочем, эти типографии прекратили свое бытие и действие еще в 1-й половине XVII в. После того на Волыни была только одна славяно-русская типография – почаевская. Начало книгопечатания положено в Почаеве еще в 1618 г. помещицею Анною Гойскою, но по смерти ее типография пришла в совершенный упадок и возобновлена уже в 1730 г. 424 Главною целью учреждения типографий было умножать число богослужебных книг как пособий православию. При этом просвещенные пастыри волынские, замечая многие погрешности в различных богослужебных книгах, ревностно заботились об их исправлении – сличая текст каждой назначаемой к печатанию книги с древними славянскими списками и с текстом греческим. Особенную ревность в этом деле показал Гедеон, епископ львовский: его старанием тщательно исправлены были и изданы ( в Стрятине) служебник и требник 425 . Следуя примеру досточтимого пастыря, львовское братство и после Гедеона не иначе издавало книги, как после предварительного сличения текста с подлинником и славянскими списками 426 . Братство острожских училищ не отставало от других в ревности о чистоте богослужебных книг. Изданный им в 1612 г. часослов поверен с греческим текстом и с древними славянскими списками, и разности между тем и другими отмечены знаками 427 . Памятниками духовного просвещения на Волыни в период унии служат многие переводы отеческих писаний, равно как и собственные сочинения просвещенных пастырей и проповедников церковных. Один из самых достойных представителей православного просвещения на Волыни был отчасти уже известный нам владимирский епископ Леонтий Карпович. Православные пастыри, паны и шляхта, граждане и даже грамотные поселяне по всему княжеству литовско-русскому с особенным наслаждением читали всегда слова Леонтия и называли его «подобным Златоусту в витийстве» 428 . |
| Однако путь к достижению этого уровня лежал через усвоение и заимствование некоторых методов и принципов, свойственных католическо-протестантскому образованию и пению. По свидетельству современника: «римляне начаша прельщати верных органными гудении в костелах своих, а ревнители православия ничемъ инымъ восспятиша ихъ и паки обратиша к соборней церкви, токмо многоголосными составлении мусикийскими». Другими словами, для ослабления соблазна, исходящего от католической музыки, ревнители православия вынуждены были сделать православное пение столь же роскошным и соблазнительным, как и соблазняющая их католическая музыка. Для этого была проведена «операция», которую можно охарактеризовать как прививку западного музыкального начала к телу православного богослужебного пения, в результате которой на свет появился некий новый плод, некий гибрид музыки и богослужебного пения, ибо партесное пение и есть такой гибрид, возникший от «скрещивания» западной музыкальной системы с православной певческой системой. Острое ощущение невозможности совмещения музыки и богослужебного пения, столь характерное для великорусского православного сознания, было в значительной мере притуплено у носителей православия западных областей, очевидно, из-за их частых и тесных контактов с инославным населением, и именно это послужило причиной вступления на путь духовного компромисса, которым и являлось партесное пение. Становление и развитие партесного пения происходило в хорах, создаваемых при православных братствах и братских школах, организованных во многих городах юго-западной России. Так, известно, что еще в 1604 г. у Львовского братства был свой хор, состоящий из учеников братской школы, обучающихся партесному пению. В библиотеке Луцкого братства в 1627 г. хранились партесные партитуры, считающиеся уже старыми: «церковных партесных пятиголосных, старых, нотъ – двое, партесных шестиголосных нотъ – трое, партесные ноты, старые осмиголосные». Эта запись свидетельствует о приличном стаже партесной традиции. |
| У. б. в его спорах с епископом. Положение изменилось, когда митрополит в 1594 г. присоединился к сторонникам унии: при посредничестве кн. Константина Константиновича Острожского в 1595 г. состоялось примирение еп. Гедеона и братства, и они совместно выступали против унии; окончательное примирение состоялось в 1602 г. Благодаря содействию Л. У. б. Львовскую кафедру после смерти еп. Гедеона (февр. 1607) занял Иеремия (Тиссаровский) , который при своем поставлении дал обязательство поддерживать «науки школьные» и братскую типографию. Еп. Иеремия впоследствии неоднократно жертвовал братству деньги. Братство сотрудничало с еп. Арсением (Желиборским) . По его инициативе в 1642 г. в типографии братства были напечатаны такие важные для церковной жизни сочинения, как «О тайнах церковных» Сильвестра (Косова) и «Поучение новопоставленному иерею». 27 дек. 1667 г. Л. У. б. выдвинуло кандидатом на Львовскую кафедру Е. Свистельницкого (см. Иеремия (Свистельницкий) ) в противовес кандидатуре Шумлянского (см. Иосиф (Шумлянский) ), к-рого подозревали в склонности к унии. 30 апр. 1668 г. в братской Успенской ц. Иеремия (Свистельницкий) был хиротонисан во епископа Львовского. Вслед. давления польск. властей еп. Иеремия был изгнан и Львовскую кафедру занял Иосиф (Шумлянский), противник Л. У. б. Л. У. б. приняло активное участие в обсуждении способов исправления церковной жизни, развернувшемся в Западнорусской митрополии в кон. XVI в. Переписка в 80-90-х гг. XVI в. членов Л. У. б. с вост. патриархами, К-польскими Феолиптом II и Иеремией Ii, Александрийскими Иоакимом и Мелетием I Пигасом , свидетельствует о наличии глубокого и давнего конфликта между западнорус. епископатом и мирянами, добивавшимися искоренения пороков в церковной жизни и реформ. Письма львовских братчиков содержат жалобы на епископов, в деятельности к-рых миряне видели основной источник неблагополучия в Киевской митрополии. Братчики писали о том, что Киевский митр. Онисифор и епископы - «двоеженцы и блудодеи», за деньги они поставляют во иереи недостойных людей и им покровительствуют, не заботятся о просвещении паствы, об устройстве школ и типографий, выступают против «учения и учащих». |
| Вот описание тех событий известнейшим украинским историком (причем настроенным антикатолически): «Братчики следили за чтением и жизнью своих членов, делали им указания... Когда братчики предложили этот новый устав на утверждение антиохийскому патриарху Иоакиму, патриарх, насмотревшись перед тем на беспорядки в украинской Церкви, был чрезвычайно обрадован таким высоким настроением. Он не только одобрил их намерения, но снабдил различными поручениями и правами, дотоле неслыханными: братчики должны были следить также и за духовенством, доносить о замеченных беспорядках епископу, а если бы епископ противился и не поступал по закону, — то и ему они не должны повиноваться, как врагу правды: Патриарх постановил также, чтобы все прочие братства повиновались Успенскому Львовскому. Это были чрезвычайно широкие права, коренным образом изменявшие все церковные порядки, и пожалованы они были братству без нужды и неосмотрительно, т. к. неизбежно должны были повлечь за собой недоразумения и столкновения с духовенством. Но так поступил не только Иоаким , а и константинопольский патриарх Иеремия, приехавший два года спустя (1588) и утвердивший эти распоряжения... Чрезвычайно широкие права по отношению к духовенству и епископам, сообщенные Львовскому братству патриархами , были весьма опасным и ненужным подарком, так как вовлекали братство в совсем лишнюю борьбу с духовенством и много повлияли на то, что православные епископы начали искать себе защиты у католической иерархии. Как только Львовские братчики, исполняя поручение патриарха Иоакима, взялись заводить порядки среди местного духовенства, сейчас же вышла у них из-за этого ссора с владыкой Балабаном — ссора совершенно ненужная! Гедеон Балабан был довольно образованный владыка, с добрыми намерениями, и до сих пор поддерживал просветительные стремления братства, но не мог стерпеть, когда эти " простые хлопы " начали вмешиваться и указывать ему, что должно быть и чего не должно быть. Гедеон не покорился, проклял Львовское братство и начал чинить ему всяческие неприятности. |
| Внешние успехи братского дела стояли в прямой зависимости от развития религиозно-просветительной деятельности церковных братств, вследствие которой пробуждались в русском народе также здоровые национальные чувства. Эта деятельность была направлена на церковное благоустройство и народное образование. Лучшие деятели наших братств сознавали, что слабость, обнаружившаяся к концу XVI века среди православного общества, проистекала вследствие отсутствия народного образования и недостатка патриотизма, особенно у лиц высшего сословия. Неизвестный по имени священник Львовского православного братства, написавший в начале XVII века сочинение под названием «Предостережение» («Перестрога») указывал на роковую ошибку наших предков, строивших во множестве храмы и монастыри, обеспечивавших их земельными угодьями, украшавших их драгоценными иконами и утварью, но не делавших того, что было «наипотребнейшим», а именно не устраивавших народных школ («школ посполитых не фундовали»). Это пренебрежение образованием, незнание начал своей веры и истории своего народа привело высшее сословие «науками не выученное» к любостяжанию, к эгоизму, к вечным распрям и междоусобиям, к призыву на помощь против своего соседа и собрата иноплеменников, как то: ляхов, венгров и литовцев, которые постепенно забирали власть над русскими, внедряя среди них свои нравы, обычаи, науку и затем веру. «Итак, говорит автор, выражая как бы мнение всех своих опечаленных и угнетенных единоплеменников и единоверцев, «вельми много зашкодило панству Русскому, же не могли школ и наук посполитых разширяти, и оных не фундовано: бо коли бы были науку мели, тогда бы за неведомостью своею не пришли до таковые погибели». 75 , 76 Сознавать свои ошибки – значит быть на пути к их исправлению; и вот мы видим наши церковные братства, а в особенности Львовское, деятельно принявшимися за проведение великой задачи: внести свет вероучения и знания в темную народную массу. Здесь уместно будет вспомнить замечание Лаврентия Древинского в его знаменитой сеймовой речи 1620 года: «если бы некоторых из духовенства нашего отступление от законного своего в вере Пастыря не последовало; если бы, говорю, от нас исшедшие на нас не восстали: то таковые науки, таковые училища, толико достойные и ученые люди в народе Российском никогда бы не открылись (Истор. извест. об унии Бантыша-Каменского, стр. 66). |
| В конце XVI века, бесспорно, лучшей братской школой являлась Львовская, а за ней Виленская. Первым устроителем дел братской школы во Львове был, как известно, ученый грек елассонский митрополит Арсений. С самого начала преподавание в этой школе пошло так успешно, что Львовское братство, по прошествии шести лет, могло снабжать учителями другие братские школы, как, например, Виленскую, Брестскую и Перемышльскую, а студенты этой школы были настолько сведущими в греческом и славянском языках, что в 1591 году могли составить «грамматику еллино-славянскую», которая и была в том же году напечатана на славянском и греческом языках в типографии братства. Среди учителей, отличавшихся на первых порах своею просветительною деятельностью, следует поставить: Кирилла Транквиллиона Ставровецкого, подвизавшегося в среде Львовского и Виленского братств, а также Стефана и Лаврентия Зизаниев. 127 Эти два последние педагога или, как их в то время типично называли, «детоводцы», составляли также учебники, в которых тогда ощущалась великая нужда. Так, Стефан Зизаний издал в Вильне в 1596 году, в типографии братства, «Азбуку», которая имела целью не только научить ребенка чтению, но и сообщить ему главные молитвы и краткое исповедание православной веры, 128 а Лаврентий Зизаний в том же году издал также в типографии братства «грамматику славянскую», в конце которой приложил толкование на молитву «Отче наш». 129 Кроме поименованных выше учебников и других книг, Львовское и Виленское братства отпечатали в первые годы своего существования (1586–1600 гг.) еще некоторые, из числа коих укажем на: 1) окружную грамоту Константинопольского патриарха Иеремии, об устранении некоторых обычаев, несогласных с христианским учением, напечатанную во Львове в 1591 году; 2) ответ патриарха Мелетия к иудеом, напечатанный в Львове, в 1593 году; 3) молитвы повседневные, с приложением молитв на всю седмицу св. Кирилла Туровского , пасхалии и лунного течения, изданные в Вильне в 1596 году; 4) Псаломницу (псалтирь) и часовник, напечатанные в том же году в Вильне, 130 и 5) оглашение церкви братской Львовской, изданное в 1600 году в Львове. В этом оглашении или воззвании братство обратилось за материальной помощью ко всем православным – духовным и светским – для поддержания своих учреждений, предназначенных ко спасению веры и русской народности. В этом воззвании указывалось, что даже жиды успели совокупными силами отстоять свою школу и божницу от иезуитов, а у православных русских берут не божницу, а насилуют их христианскую набожность и свободу: «Слыше небо! и внуши земле! щож терпим зле в том Львове», восклицало братство, заявляя при этом всем верным, в виде предостережения, что за упадком веры близко следует и уничтожение народности («народное згинение»). На подлиннике оглашения была вытеснена печать братства, с изображением башни со львом, стоящим в воротах и с надписью: оглашение церкве братской Львовской. 131 |
| Просмотрев, после сейчас написанного, свою трактацию об Евангелии 1703–1704 г., как она изложена в моих «Объяснительных параграфах», я кое-чем (некоторыми деталями) остался и недоволен. Я писал: «полагаем с вероятностью самой высокой степени»; следовало бы сказать: «мы не сомневаемся», потому что я действительно не сомневаюсь, что Евангелие с сознательно выставленной неверной датой есть то самое, о котором сейчас идет речь. Слово «вероятнее» (где говорю о побуждениях братства учинить упомянутое лукавство при издании в 1703-м году Евангелия) следует заменить словами: «без сомнения». А коль скоро эту замену учиним, то предшествующее побочное соображение (отчасти братство могло руководствоваться и т. д.; это пишу для вздумчивых читателей моих «Объяснительных параграфов») и совсем окажется плоховатым. Да и теперь, без означенной замены, этим отчасти я страшно недоволен. Считаю его пятнышком на моем детке. Я его соскоблю, когда пришлется Академией Наук для корректуры моя рецензия на книгу г. Крыловского, где об этом идет речь. Кажется, я свое «детко», выставив на пьедестал, осветил со всех сторон; не скрыл даже и малюсенького пятнышка. Теперь, после всего вышеизложенного, позволю себе обратиться к почтеннейшей публике с вопросом: Справедлива ли сделанная проф. Титовым оценка моей трактации об Евангелии, изданном Львовским братством в конце 1703 или начале 1704 г. (оценка моего «детка»), или же он должен быть причислен к тем ценителям, надлежащая характеристика которых сделана в двух хорошо всем известных баснях знаменитого Крылова? А затем обращаюсь к проф. Титову с нижеследующей речью: Вы, проф. Титов, пишете: профессор де Голубев строит «гипотезу о том, что Львовское братство в 1703 или 1704 году выпустило Евангелие с сознательно неверной датой и притом еще с сознательным анахронизмом в предисловии, – т.е. другими словами допустило мошенничество, – такая гипотеза возможна только «в сказке про белого бычка» и т. д. Вы подчеркиваете слово мошенничество. Во-первых, означенное деяние Братства я так не называю. Это ваш вывод из моих слов. Но согласимся, что он правилен. Ведь факт налицо, если даже допустим, что означенное деяние учинено было и не в 1703 году, а ранее. Так что же? Каждая вещь имеет свое наименование; всякое деяние – то или иное клеймо. |
| Оценивая значение деятельности приходского попечительства, следует признать, что едва ли можно найти другое учреждение, которое более соответствовало бы целям благотворительности. Но наше общество смотрит несколько иначе на это. Оно видит в попечительстве “безжизненность” других учреждений этого рода и объясняет это таким образом, что все силы оттягиваются попечительствами и на долю других учреждений ничего не остаётся. Конечно деятельность приходского попечительства была бы ещё плодотворнее, если бы закон организовал их на более свободных и разумных основаниях и если бы деятельность их была действительным выражением общественных желаний и потребностей, если бы эти приходские попечительства могли высылать своих представителей в высшие церковно-общественные союзы, одним словом, если бы строй нашей церкви открывал возможность свободного и беспрепятственного проявления деятельности приходских общин, организованных на более крепких началах, чем теперь. Ввиду полезной деятельности некоторых попечительств на них было обращено со стороны различных учреждений внимание. В некоторых епархиях земство предлагало ввести попечительство в состав своих учреждений. Предложения эти рассматривались в Министерстве Внутренних Дел и передавались Св.Синоду, но приходские попечительства пожелали оставить за собой самостоятельность. Церковная власть также хотела подчинить их себе на том основании, что они, образуя учреждение при церквах, входят в состав прихода, а также потому, что главным деятелем приходского попечительства является священник. Приходские попечительства всеми силами старались удержать за собой независимость. И нельзя не признать основательность этих стремлений. Деятельность приходский попечительств чисто религиозно-нравственная, и потому не должна подлежать никаким стеснениям. Всякая регламентация здесь может разбиться о невозможность применения каких-либо общих начал к местным условиям. Существует огромная разница между индивидуальными приходами. д) При некоторых приходах существуют братства. Они имеют очень любопытную историю. На юго-западе России они оказали важные услуги в борьбе за православие и сохранение русской народности. Так, например, в XVI и XVII вв. Были учреждены братства – львовское и виленское, изъятые из подчинения епархиальному архиерею и подчинённые непосредственно Константинопольскому патриарху. В 1864 г. 8 Мая явилось Высочайшее утверждённое положение Комитета Министров о православных церковных братствах. Под православными церковными братствами названный закон разумеет общества, составляющиеся из православных лиц разного звания и состояния, для служения нуждам и пользам православной церкви, для противодействия посягательств на её права сос тороны иноверцев и раскольников, для созидания и украшения храмов, для дел христианской благотворительности, для распространения и утверждения духовного просвещения. Каждое братство имеет свой устав, в котором могут быть излагаемы цели учреждения браств и обязанности их членов. |
|
|
