| Фома в своем комментарии отмечает, что эта краткая классификация методов умозрительных наук, принадлежащая, по-видимому, самому Боэцию, на первый взгляд, не совсем понятна. Так, например, не только естествознание, но и другие две части философии строятся рационально (rationabiliter), то есть, поясняет Фома, используют умозаключения и рассуждения (дискурсию), выводят заключения от причин к следствиям и от следствий к причинам, выносят суждение о предмете по знакам и проч. Далее, disciplina, которую Боэций провозглашает собственным методом математики, есть усвоение любой, во всяком случае любой умозрительной, науки. Однако, объясняет Фома, ratio – это разум, всегда связанный с чувственными формами: по определению самого Боэция (Утешение философией, V, 4) ratio есть такой разум, который различает всеобщее, не пользуясь ни воображением, ни чувством, однако постигает при этом лишь чувственные и воображаемые вещи. Ясно, что именно такая способность более всего подходит предмету и задачам естествознания – первой части философии. Что же касается «дисциплины», то это, по словам Фомы, не просто изучение какой-либо науки; «дисциплина» в строгом смысле есть прежде всего приобретение точных и несомненных знаний путем доказательства. А по свидетельству Птолемея познание такой степени достоверности возможно лишь в математике (Математический Синтаксис, I, 1). Наконец, Боэциево определение метода божественных наук, или метафизики, встречает помимо прочих следующие затруднения. По традиции, берущей начало у Аристотеля (см. Никомахова Этика, 1141 а, 7; 1139 b, 14–36; II Аналитика 100 b,10–12), ум (νος, intelligentia) есть созерцание начал, а знание (наука – πιστμη, scientia) есть выведение заключений из посылок. Но ведь и метафизик не только созерцает высшие принципы, ему тоже приходится иногда прибегать к умозаключениям, пишет Фома. Далее, как известно всем со времен Платона, Бог, или первоначально в метафизике, выше сферы ума; следовательно, они никак не могут постигаться «intellectualiter». Однако, предмет теологии, или метафизики, – умопостигаемые вещи, следовательно, чем же их постигать, как не умом. Второй из десяти доводов Фомы в защиту этого положения Боэция таков: эти умопостигаемые вещи суть не что иное, как живые, одухотворенные, умные существа, а подобное постигается подобным (по Фоме, все духовные твари наделены «интеллектами», а Творец – «интеллигенцией»: у Боэция еще оба эти слова употребляются равнозначно – как божественный интуитивный разум, в отличие от дискурсивного, связанного с чувственностью «рацио»). |
| Итак, следующие три теоретических фактора постепенно создавали предпосылки господства нигилизма и исторического материализма на современном Западе. Во-первых, переход в области познания от логоса к рацио, от приоритета опыта отношения к приоритету индивидуального рационального представления. Во-вторых, переход от личности к индивидууму, от построенной на общественном согласии антропологии к приоритету психологического индивидуализма и юридической, правовой оценки человеческого субъекта. В-третьих, переход от a-letheia (истины как логосного обнаружения того, что вовлекает в отношение) к объективности убеждений, основанных на законе и практическом достоинстве, к построению культуры в целом на принципе полезности и логике прав. III. Существуют ли в сегодняшней Европе аванпосты церковно-осмысленной жизни, способные сопротивляться автократии исторического материализма? Может ли социальное развитие таких аванпостов вести к столкновению с господствующей культурой индивидуалистических и утилитарных приоритетов? Известно, что в так называемых православных обществах Европы на протяжении многих столетий церковная традиция придерживалось исторического курса, весьма отличного от курса западного христианства. Я имею в виду страны с большинством православного населения - Россию, Украину, Грузию, Румынию, Сербию, Болгарию и Грецию, а также численно значимые православные меньшинства в Чешской Республике, Словакии, Польше, Финляндии и Албании. В этих странах православное христианство на протяжении веков сохраняло черты апостольской и святоотеческой традиции в непрерывном преемстве. Здесь христианская вера не породила рационализма, индивидуализма и утилитаризма. Напротив, в своих особенностях, богословии, духовной жизни и народном благочестии поместные Православные Церкви упомянутых стран сохранили приоритет опыта, а не чисто интеллектуальный подход к истине, Церковность, а не индивидуалистический характер благочестия, жажду преодоления смерти, а не психологических утешений и нравственного " совершенствования " смертной человеческой натуры. Я говорю о традиции, воплощенной не только в народном опыте, но, в той или иной степени, в искусстве, а также институционально и в умонастроениях общества. |
| Чисто западный по происхождению и чертам своего характера Августин открыл образованным придворным Карла Великого именно ту разновидность христианского учения, которую можно было бы использовать как основу для религиозного, культурного и политического отмежевания " империи германских племен " от единственной в то время имперской структуры - эллинизированной Римской империи Нового Рима - Константинополя. Культурная автономия нового Запада была основана на августинианском понимании христианства и на политически оправданном агрессивном антиэллинизме. До нас дошло десять книг под общим именованием Contra Errores Graecorum (Против заблуждений греков), написанных с IX по XIII век. Таким образом, европейский Запад был приведен к религиозному отрыву от единой Церкви, отрыву, который получил официальный и определенный статус в Схизме XI столетия (1054). Теоретические факторы, разработанные в новом интеллектуальном климате Запада и постепенно породившие предпосылки для возникновения современного нигилизма и исторического материализма, вряд ли будут понятны вне того конкретного исторического контекста, который мы уже кратко описали. Насколько возможно сжато поясню эти три теоретических фактора с помощью примеров. Первоначальный фактор связан с новым содержанием, привнесенным в греческое понятие логоса. С особой ловкостью логос был заменен латинским рацио. Изначально для греков логос подразумевал, прежде всего, форму (эйдос), через которую сущее может являть себя, проявляться, то есть a-letheuein (стать несокрытым). Тот факт, что сущее является, то есть показывает себя, означает, что оно находится " в отношении к... " - понятие логоса содержало в себе это значение соотнесенности, которое, благодаря наличию формы сущего, и раскрывает, то есть делает явным, бытие этого сущего. Поэтому для греков бесформенность была синонимом небытия. Кроме того, логос - это способность (в первую очередь человеческого бытия) воспринимать внешнюю соотнесенность сущего и запечатлевать ее в уме в виде образа, понятия-идеи, с помощью обобщения составлять единые образы для сущего единой формы. Логос - это также способность (опять же человеческая) передавать отвлеченное строение реальности, обозначать ее с помощью слов-образов, приобщаться логосу сущего и сообщать его. |
| Очищенный и концентрированный в сердце ум становится главным фактором мистических переживаний. Ступени концентрации Таким образом, необходимыми условиями концентрации являются: 1) выключение всей внешней чувственности, молчание и бездействие внешних чувств, ощущений, восприятий и впечатлений, то есть перцептивной и рецептивной функции; 2) выключение воспроизводительной способности и аппрегензивной функции: представлений, образов, воспоминания; 3) подавление ассоциативной деятельности: 4 подавление всякой рефлексии, дискурсивного мышления, работы понятий, аналогий, сравнений, суждений, умозаключений, то есть индуктивно-дедуктивной, логической функции. Это выключение чувственно-рассудочного содержания сознания ведет к частичному подавлению внешнего, физического, мозгового сознания. Тогда начинает пробуждаться внутренняя чувствительность в виде репродуктивной фантазии и внутренняя работа ума в виде творческой, продуктивной фантазии и интуитивного мышления. Необходимыми условиями высшей концентрации ума являются, кроме перечисленных пунктов, еще: 5) подавление творческой, продуктивной фантазии; 6) подавление всякой интуиции и спекуляции. Такая концентрация ума при длительном упражении может привести к созерцанию, здесь ум проявляет свою высшую, созерцательную функцию. Он не мыслит и не чувствует вещи, а созерцает единую сущность вещей, их идею. Это показывает, что ум дошел до такой степени упрощения и унификации, что может охватить единое вещей. Йога не идет дальше этой ступени концентрации и созерцание в ней смешанное, имагинативно-интуитивное. Появление интуиции и особенно созерцания означает пробуждение внутреннего человека. Переход от концентрации к созерцанию совершается через медитацию. На этой медативной ступени концентрации достигается умиротворение чувств, желаний и стремлений, то есть умиротворение неразумной души, умиротворение ума от излишеств логизирования и рацио-цинации, исчезновение эмотивности и аффективности. Подавление внешней деятельности ума и чувств, с выключением физического, мозгового сознания, ведет к пробуждению скрытых, латентных, дремлющих духовно-душевных сил. Это пробуждение сил (Сиддхи) составляет одну из главных задач йоги. Виды концентрации |
| Когда отпускаешь произведение от себя, с ним может случиться всякое. Хуже всего, когда ничего не случается. С нашим «Молохом» было много приключений. Спасибо, картину заметили, она есть в любой фильмотеке мира, получила Каннскую премию. Если же вкладываешь в картину душу, а она «не звучит»… Тут уж действительно не хочется жить. Чем «громче» молчание, тем больше собственное разочарование в себе и в мире. – Тем не менее, после «Тельца» у вас было видение. Значит, не всё так просто? – Да, был рыжий маленький мужичок, который меня побил. Кажется, он был в валенках. Я плохое забываю, поэтому рассказал об этом видении Сокурову, мы вместе посмеялись и забыли… А вы сейчас напомнили. Дело в том, что кровь Ленина – не остывшая. И от того, что он не захоронен, и от того, что проиграл в истории, и от того, что до сих пор проигрыш этот кажется неочевидным. С Германией понятно – там просто стыдливая скорбь. Развязал Вторую мировую войну, пошел на Россию и получил своё вместе со всеми немцами. Не пошел бы, всё, может, и было бы тип-топ. А с Лениным иначе. В то обрушение, которое произошло в 91-м году, до сих пор многие отказываются верить. Поэтому у нас по-прежнему звучит музыка прежнего гимна, постоянные апелляции к советскому времени. Так что Ленин – вообще опасная материя. Значительно более опасная и живая, чем Адольф Алоизович. Впрочем, и последний в качестве легенды питает души всякого рода мрачных романтиков. Кратчайшее расстояние между точками – В герое Сергея Маковецкого в «Чуде» вы вообще описали беса – по вашим собственным словам. Его вы тоже наградили какой-то своей чертой, или всё же есть другие пути? – У вас хорошие вопросы, вполне политкорректные. Постараюсь ответить столь же политкорректно. Любое творчество – это рационализация иррационального или бессознательного. В этом помогает ремесло. Любой художник – это еще и ремесленник, но не всякий ремесленник есть художник. Я обожаю апостола Фому, который в христианской теологии олицетворяет разум, вкладывая персты в раны Спасителя. Для меня это очень серьезный, прежде всего, символический шаг, который говорит о том, что рацио и вера могут где-то сойтись. И я понимаю Фому, почему он это сделал. Понимаю атмосферу экзальтации вокруг Христа, которая шла, прежде всего, от жен-мироносиц. |
| Мы не сдавали так своих городов. Никогда. В итоге, наши села и города разрушались от обстрелов и подрывов, во время отступления наших войск. Аналогично и немцы, отступая оставляли за собой выжженную землю. К чему, я рассказал все это? А к тому, что пора прекращать говорить о том, что мы плохо управляем своей землей. Сколько нам понадобилось времени, сил, средств, чтобы восстановить разрушенное после войны? Восстановить, отстроить заново, а не прирастить. И вот, потомки тех, кто жег наши города и сдавал свои города без боя, говорят нам о том, как мы плохо управляем своей землей. А мы поддакиваем. Что случилось с нами? Мы что не понимаем, что над нами глумятся? Сами нам разрушили, и нас же упрекают в том, что мы медленно все это восстановили. Арина 22 июня 2015, 18:40 Ну при чем здесь экология, экономика и управление, мы им как бельмо на глазу со своим " авось " , по всем параметрам в их понимании, как минимум, неправильные. И ценности у нас какие-то не европейские, и христианство не той конфигурации, и Родину не конвертируем в их " твердую валюту " , вообще все не так. Мы просто обязаны голову пеплом посыпать от нашей неустроенности, никчемности и безалаберности, умолять их облагодетельствовать нас и взять под свое крыло, а мы живем и в ус не дуем, умудряемся как кошка падать на четыре лапы. Как можно установить мировое, ну или хотя бы общеевропейское господство при наличии под боком такого неправильного примера, когда об наш " авось " все титанические усилия их рацио разбиваются в прах?! Слава Богу за все! Илье: справедливости ради следует отметить, что Россию (СССР) несмотря на результаты референдума в 90-е расчленили либералы, которые ненавидят большевиков и Великую Победу 1945 г., и термин " геноцид своего народа " ввели они же. Да и в 1917 Российскую Империю развалили те же либералы, большевики подобрали, что плохо лежало, и управились в меру своего понимания. Кого Вы предлагаете судить? умерших большевиков? так какой смысл в судебном процессе, если скамья подсудимых пуста? |
| Но ведь есть вещи, о которых мы знаем, никогда их не видя: это и безмерно удаленные от нас звезды, и элементарные частицы вещества. Как же человек мог судить о них без помощи чувств? По-видимому, кроме чувств и простейших умозаключений есть иная ступень познания, в которой центральную роль играет отвлеченная мысль. К объектам, закрытым для непосредственных ощущений, ведет дорога, проходящая через бесплотный мир математических и логических абстракций. На первых порах отвлеченное мышление, как показал еще в XIII веке Фома Аквинат, неотделимо от чувственных представлений; но, постепенно развиваясь и усложняясь, оно выводит нас из тесного круга эмпирии [ 4 ]. Отталкиваясь от чувственного, мысль производит свои операции уже в сфере идеальных, умопостигаемых структур. «Здравый смысл», обычная логика — эти элементарные средства познания вначале сковывают полет отвлеченной мысли, однако с каждым шагом она все дальше уходит от привычного мира рассудочных понятий. «Рацио», обыденный рассудок, уступает место широким горизонтам научного и философского постижения. «Здравый смысл» оказывается на более высоком уровне столь же ненадежным и неподходящим орудием, как и органы чувств. Разумеется, на своем месте, в быту, он верно служит нам вместе со своими спутниками — «шестерицей ощущений», но с определенного момента владения обычной логики кончаются. Это можно видеть уже на примере естествознания, когда речь идет о замене одной системы понятий другой, более сложной: в частности, о переходе от Эвклидовой геометрии к геометрии Лобачевского или от классической физики Ньютона к физике релятивистской. То, что прежде представлялось единственно возможным и мирно укладывалось в рамки «здравого смысла», оказывается лишь ступенью, этапом в головокружительном устремлении физико-математической мысли в глубь мировой реальности. В этом отнощении характерен афоризм знаменитого датского физика Нильса Бора, который, выступая на обсуждении одной новой теории, сказал: «Все согласны с тем, что предполагаемая теория безумна. Вопрос в том, достаточно ли она безумна, чтобы оказаться еще и верной». Иными словами, противоречие гипотезы со «здравым смыслом» расценивается теперь учеными не как ее дефект, а скорее как достоинство [ 5 ]. |
| Но как раз именно благодаря такой вкорененности в личностную устную передачу тайны интонации от конкретного учителя конкретному ученику эта нотация и становится подлинным носителем континуальности и синтетичности звукового потока устной традиции. То, что последующим поколениям приверженцев композиторской музыки кажется недостатком, на самом деле является сильной стороной и даже преимуществом, ибо невозможность понимания адиастиматической нотации вне предваряющего ее устного наставления есть не что иное, как утверждение необходимости послушания, занимающего, как уже говорилось, фундаментальное место в деле причастности сознания к достоверности спасения. Таким образом, адиастиматический принцип нотации утверждает приоритет послушания, в то время как диастиматический принцип его фактически отвергает — в этом и заключается суть полярной противоположности этих двух принципов. Само название нотного знака адиастиматических нотаций — невма — говорит о многом. Латинское слово neuma является производным от греческого слова pneuma — дыхание, дух. Уже по одному этому видно, что речь идет о фиксации чегото ускользающего и неуловимого, причем это ускользающее и неуловимое не преодолевается, не насилуется силою рацио, как в диастиматических нотациях, но сохраняется во всей своей неуловимости. Сам акт передачи тайны интонации так же ускользающ и неуловим, как дыхание или дуновение духа, идущее от учителя к ученику. Графическое начертание невмы является всего лишь напоминанием о тайне этой передачи, и здесь возникает вопрос: а зачем вообще понадобилось это графическое напоминание, в котором раньше не было нужды? Ответ, наверное, уже легко предугадать: эта надобность возникает в связи с тем, о чем говорит преподобный Симеон Новый Богослов, т. е. с тем, что на стыке тысячелетий послушание начало оставлять этот мир. Современные ученые–медиевисты, очевидно, не согласятся с этим и будут выдвигать свои более близкие и прагматические причины — такие, как превращение хорала в транснациональное явление, угроза «варваризации» и тому подобные факты — и по–своему они будут правы, ибо все это в действительности имело место. |
| В современном мире на смену идеологии пришли имиджи – яркие визуальные и музыкальные образы, символы и выстроенные вокруг них медийные истории, формирующие отношение к реальности и стимулирующие определенные действия. Если классические идеологические системы зиждились на текстах и апеллировали к логике, к рацио, к интересам, то имиджи основываются на образах и впечатлениях и взывают к эмоциям. Но именно поэтому имиджи более эффективны, чем идеология: они не требуют интеллектуального напряжения для своего усвоения (и вообще не требуют напряжения), они откровенно и прямо бьют на эмоции – в отличие от идеологии, пробивающейся к человеческим эмоциям через тысячи и десятки тысяч опосредующих слов. Колоссальное преимущество образов, символов и музыки в том, что они влияют на нас, минуя логико-дискурсивный уровень сознания, что они напрямую пробиваются к эмоциям и даже к коллективному бессознательному, что они толкают действовать даже без осознания причин этого действия. В отличие от идеологии имиджи не в состоянии образовать целостную систему взглядов. Когда мы слышим сетования на клиповое мышление молодых поколений, то ведь это и есть мышление имиджами» 36 . В результате подрастающее поколение, наиболее подверженное агрессивному воздействию извне, характеризуется сегодня иррациональностью мышления, преобладанием визуального и аудио- восприятия над вербальным (словесным), отсутствием критического и логического осмысления получаемой информации. У людей формируется клиповое сознание. С 90-х годов XX века в нашей стране прослеживается тенденция смены русской национальной идентичности у некоторых представителей русского народа. Вдруг появляются представители как давно исчезнувших наций типа половцев, ариев и т.п., так и никогда не существовавших в качестве отдельной нации сибиряков, ингерманландцев и т.п. Также в 90-е годы XX века широкое распространение получает литература жанра фэнтези, фантастики и альтернативной истории. Такие авторы, как С. Т. Алексеев, М. Семёнова, Ник Перумов, В. |
| В один прекрасный день он подошел к отцу Василию и спросил, действительно ли тот верит в Бога. Отец Василий рассмеялся и сказал, что если бы не верил, то в Алатырь бы не забрался. Ему постоянно приходится сталкиваться с проблемами, совершенно непонятными для западного человека. Он не может понять, почему нельзя изменить то, что делает жизнь невыносимой. Ему говорят: «Этого нельзя». Он отвечает: «Можно» и показывает, как это делается. Его спасает чувство юмора, иначе от многого в нашей жизни можно было бы придти в отчаяние. Его английской «подельнице» Руфи гораздо сложнее. Она по привычке пытается найти рациональное решение там, где рацио не следует искать. На вопрос «Ну почему так?» есть русский ответ «А потому!» Но, несмотря на нескончаемые трудности, она полюбила Россию и уже не может надолго расставаться со своими алатырскими сестрами и братьями. Она усвоила Православие не как религиозное учение, более глубокое, чем протестантизм, а как образ жизни, как самое жизнь. Она руководит хором, преподает в воскресной школе, вместе со всеми занимается уборкой и строительными работами. Она любит собирать грибы и ягоды, чего в Англии никогда не делала. Любит русские песни и поет их на берегу чувашской реки вместе с русскими друзьями и французом, ставшим православным батюшкой и русским патриотом. Почему я остановился на этом фильме? Да потому, что и камни вопиют и иностранные граждане показывают нам то, что мы перестали ценить и воспринимать, как великую ценность и благо Православие, красоту и дарованное нам Богом раздолье и богатство. Наши дети мечтают о жизни за границей и говорят о том, что в России нечего делать. Мы уже один раз сокрушили собственную великую державу и уничтожили потрясающую цивилизацию. Сегодня мы рискуем повторить «подвиг отцов». Как отодрать бельма, насильно наклеенные на наши глаза? Как пробудить русскую душу и помочь ей увидеть, что не лампочка Чубайса-Ильича освещают путь русского человека, а Свет Христов? Конечно, можно ожидать чуда, но отец Василий Паскье и Руфь Бэкхаус показывают нам единственно верный путь труда, терпения и молитвы. |
|
|
