| д. Это – новая полоса в богословии, это совсем другой тон», для которого более всего характерна «богословская теплота». «Отсюда и так драгоценна нетронутость дружбы, связывающей всех «славянофилов» в новый улей» 130 . Предзащитные тревоги не помешали вл. Феодору выступить с обстоятельным, в высшей степени хвалебным отзывом на работу о. Павла. Опубликованный в майском номере «Богословского вестника», дан он был, разумеется, до присвоения автору ученой степени и утверждения в ней Св. Синодом. Оценки епископа встретили полное сочувствие В. В. Розанова , откликнувшегося 15 июня: «Ну, мой «дорогой и славный»: кажется, о. Феодор не изменил себе и показал себя таким, каким Вы ожидали его видеть в годы дружбы до наступления «дней смутных и страха» 131 . Спасибо ему. Я за него порадовался, читая рецензию. Она очень поучительна и для каждого, «во дворе стоящего» 132 . Кроме того, язык и пр. показывают его добрым и ясным человеком без кривизны в душе. Вообще я очень со своей стороны удовлетворен» 133 . Что, понятно, никак не влияло на официальный ход дела. Синодальный рецензент архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) высказался 9 августа, телеграфировав ректору: «Прочитал 136 страниц книги 134 Флоренского. Можно дать одобрительный отзыв» 135 . Вряд ли владыка Антоний разделил таким образом восторги В. В. Розанова . Более 40 лет прошло со времени защиты о. Павла, а еп. Варнава (Беляев) отметил в записной книжке (1957 г.): «Когда шел вопрос о «Столпе» достоин ли он, чтобы за него дать степень магистра богословия автору, ректор Академии, е[пископ] Ф[еодор], запросил в частном письме митрополита 136 Антония (Храповицкого) , считавшегося самым умным среди архиереев и монахов того времени, что он думает на этот счет. Тот ему отписал, что вся эта работа Фл[оренского] и его мысль – чистая хлыстовщина! Это мне лично сам епископ Феодор говорил 137 " 138 . С.А. Волков, студент академии революционного времени, передал со слов проректора архим. Илариона (Троицкого) (1919 г.), как «знаменитый в те годы ученый архиепископ Антоний (Храповицкий) отозвался о работе» о. Павла: «Или я уже ничего больше не смыслю в философии, или это просто хлыстовский бред!». Рассказав, архимандрит добавил, что «готов согласиться только с первой половиной… суждения» 139 . |
| В связи с этими письмами неизбежно возникает вопрос об отношении самого владыки Феодора к «новому учению», имевшему в то время как горячих сторонников, так и не менее уверенных противников. Переписка кружковцев не дает материала для развернутого ответа. Остережемся все же говорить о сочувствии ректора МДА не только богословию схимон. Илариона (автора книги «На горах Кавказа»), иеросхимон. Антония (Булатовича), но и М.А. Новоселова и свящ. П.А. Флоренского. Интерес владыки к «имяславию», возможно, отразился в предисловии о. Павла (вышло без подписи) к изданию «Апологии веры во Имя Божие и во Имя Иисус» о. Антония (Булатовича), предпринятому М.А. Новоселовым зимой- весной 1913 г. Предваряя публикацию отзыва (так же анонимного) заслуженного проф. и почетного члена МДА М.Д. Муретова , сочувственно встретившего труд афонского иеросхимонаха, о. Павел указал, что перед нами ответ на «полуофициальный запрос епископа» 92 . Ранее, во многом благодаря настойчивости М.А. Новоселова, ректор академии уже имел возможность соприкоснуться с той средой, откуда вышло «имяславское» богословие. Живя летом в Сергиевом Посаде, М.А. Новоселов писал свящ. П.А. Флоренскому 25 июля 1912 г.: «Податель этого письма, схимонах Иларион хлопочет об устройстве скита на Кавказе. Посмотрите «Устав» и прошения пустынников – и сделайте указания. Надеюсь завтра утром по холодку прийти в Лавру, чтобы вместе с о. Иларионом побывать у еп. Феодора» 93 . Впрочем, большинство пустынников отрицательно отнеслись к инициативе собрата. Публикуя в 1915 г. свои впечатления от поездки к «гражданам неба», В.П. Свенцицкий передал общее мнение: «Начал еще старый Иларион [написавший «На горах Кавказа». – К.П.], но потом раздумал. А тут взялся Иларион [гостивший у М.А. Новоселова. – К.П.]. Измучил нас всех, каждый месяц ходил: давай да давай подписи. Мира не стало у нас. Споры да пересуды. Пустынники и решили: пусть хлопочет, только бы в покое оставил». В Москве же ситуация представлялась, вероятно, иначе. «Теперь видим, что худо может быть, а помочь как, не знаем», – закончил собеседник В.П. Свенцицкого 94 . |
| Это меня встревожило. Лично он отлично к Вам настроен, но, видимо, побаивается синодалов; упоминал, по крайней мере (и с порицанием) об Остроумове» 124 . Сам владыка, советуя прибегнуть к правке, не скрыл от автора, «что даже просвещеннейшие иерархи – члены Синода, от которых можно было ожидать беспристрастия и широты воззрений, смотрят на Вашу книгу косо» (28 янв. 1914 г.). Называя подозрительные с официальной точки зрения места текста, ректор указал: «Безусловно, нужно замазать типографской краской слова «имя Христово есть мистическая Церковь ! " " 125 . Исчерпывающее объяснение дал сам свящ. П.А. Флоренский, отвечая 20 окт. 1917 г. редактору «Православной богословской энциклопедии» проф. СПбДА Н.Н. Глубоковскому : «О диссертации своей я хотел бы сказать лишь, что в угоду кому бы то ни было, не писал ни одной запятой. Но кое-чем, существенно важным, пришлось поступиться, не потому, что боялся Св. Синода, а потому что я не был в нравственном праве требовать синодской санкции тем статьям своей книги, которые казались моему рецензенту недостаточными таковой» 126 . «Я не позволю стеснять своей совести и своей мысли никому, но потому не хочу насиловать и чужой совести и чужого разумения, хотя бы они и казались мне карикатурными» 127 . (Действительно, В. В. Розанов отметил особый настрой труда и автора: «…мне нравится более всего его " дружба к человечеству» Книга совершенно лишена полемики. Она собирает только положительные цветы, не вырывая ничего сорного» 128 ). «Опущены, во-первых, лирические места. В моем понимании эти места были не «украшением», а методологическими прологами соответственных глав. Далее, опущен ряд глав-писем, представляющих собой философско-богословскую цель книги. И это сделано не без боли» 129 . Среди последних «Дружба» и «Ревность», позволившие (первоначально выходили отдельными статьями) В. В. Розанову заявить (4 июня 1913 г.): «Вы знаете, что почти нет связанности между людьми, нет вообще никаких отношений. Поэтому велики Ваши темы «О Дружбе», «О любви», «Письма к Другу», и т. |
| Феодор (Поздеевский) 22 : «…хочется теперь, на пороге нового столетия академической жизни, пожелать вступающим в него начать решительную борьбу против гнета рационализма с Запада, как прежде наша школа боролась против уз схоластики, тоже пришедшей с Запада». Что возможно лишь на «пути веры, нравственного развития и введения в свою личную жизнь духа христианской жизни для того, чтобы уразуметь тайны духовной мудрости и богословствовать» 23 . Мысли эти были характерной программой части ученой и, шире, общецерковной среды начала века 24 . Так, годом позже профессор той же академии архим. Иларион (Троицкий) 25 убеждал слушателей: «На борьбу с этим-то вредным латинско-немецким засилием и его печальными плодами в нашем богословии я и считаю своим нравственным долгом вас призвать» 26 . В ряде выпусков «Религиозно-философской библиотеки» М.А. Новоселов напомнил о границах Церкви, за которыми остаются католики и все многообразие протестантских сект. Еп. Феодору «освободительная борьба в области богословия» виделась преимущественно как «личное делание»: «В области церковной жизни может быть и должна быть только одна главная реформа – покаяние и молитва , а все остальное, тоже, конечно, полезное, пойдет из этой благодатной реформы духа» 27 . Традиционный взгляд этот, характерный для владыки и разделявшийся кружковцами, вызывал неприятие волновавшейся религиозными темами интеллигенции. «Новоселовщина и Флоренщина – спасение себя, а где же у них найдется место в душе для погубления души «за други своя«», – негодующе предостерегал М.С. Шагинян А. Белый (письмо от 18 авг. 1909 г.). Обобщенный, тот же укор прозвучал в ответе символиста Н. Валентинову (Н.В. Вольскому): «Россия, конечно, носит в себе огромную тайну, но покров с нее не сняли и никогда не снимут люди с славянофильским направлением. У них для этого нет умственной и настоящей религиозной силы. Покров с тайны России снимет только будущая революция, а кто же, хотя бы на минуту, может серьезно думать, что ее сделают новые Хомяковы и Достоевские?» 28 . |
| Была у владыки Феодора возможность получать сведения о «деле» и непосредственно с Афона, где с апреля по октябрь 1913 г. находился в командировке исполнявший должность доцента по 2-й кафедре патрологии МДА иеромонах Пантелеимон (Успенский) 95 . Именно он писал М.А. Новоселову 20 мая 1913 г. (т.е. уже после обнародованного 18 мая определения Св. Синода о еретичности учения «имяславцев»): «…Я слыхал об издании Вами наряду с теми прекрасными и поистине душеспасительными для интеллигенции изданиями Р.Ф.Б. [ " Религиозно-философской библиотеки». – К.П.], пользу коих я на себе испытал какого-то произведения Булатовича… Меня это известие прямо покоробило. Простите, дорогой М.А., я хочу пожурить Вас вот за что: почему Вы доверились собственному мнению, поторопились и не прислушались к голосу старца патриарха 96 (и покойного патр. Иоакима 97 ), к голосу Синода и, наконец, к голосу Св. Церкви 98 ? Имея возможность писать Вам об этом без конца, я крайне дорожу временем, поэтому я убедительно просил бы Вас прочесть мои письма к преосв. Феодору» 99 . На ректора МДА, уже в силу одного его положения, эти «голоса» должны были произвести впечатление, сходное с высказанным о. Пантелеимоном. Не стоит забывать, что едва ли не самую непримиримую «антиимяславскую» позицию занимал архиепископ Антоний (Храповицкий) , не скрывавший расположения к своему ученику и постриженику. Стоит обратить внимание и на то, что в редактируемом свящ. П.А. Флоренским академическом журнале никакие материалы, ни «за», ни «против» «имяславия», так и не появились, хотя, например, М.А. Новоселов предлагал к публикации полученные от о. Антония (Булатовича) документы 100 . Думается, здесь сказались позиция ректора вкупе с осторожностью и богословской аккуратностью самого редактора, не хотевшего «раздувать страсти». А в том, что споры не дают иного результата, он убедился довольно быстро. Воспоминания наместника Чудова монастыря архим. Арсения (Жадановского) , участника суда над вывезенными с Афона «имяславцами», проведенного в 1914 г. силами Московской синодальной конторы и местных архиереев (в том числе ректора МДА еп. Волоколамского), рисуют малопривлекательные образы вожаков движения: «Чувствовалось, что афонские иноки в своем сердце давно уже произнесли суд не только над собравшимися здесь иерархами, но, как впоследствии и оказалось, и над Святейшим Синодом. И нужно было видеть, с одной стороны – спокойное, кроткое обращение с афонскими иноками всех членов присутствия, а с другой – волнение афонских иноков, чтобы убедиться, кем руководит благодать Св. Духа» 101 . |
| Когда весны капель покажет, Что начался Великий пост , Ты на Божественную стражу Шел, сердцем тих, душою прост. И не сказать теперь словами, Как жизнь с тобой была тепла, Когда в четверг Страстной над нами Свой счет вели колокола. Я помню эти удары колокола, как удары в сердце, по счету прочитанных Евангелий, огни свечей и слушающий народ 31 . Связь с другими церковными людьми Прп . Амвросий Оптинский , прп. Иосиф Оптинский – духовное руководство. Константин Николаевич Леонтьев (1831 – 1891) – о. Иосиф познакомился с ним в 1887 г. и был близок с ним до смерти. Впоследствии активно участвовал в издании его трудов. При этом, как отмечает С.И. Фудель , отец Иосиф «до конца жизни оставался больше “ранним славянофилом”, чем леонтьевцем» 32 . Не разделял о. Иосиф «византизма» К.Н. Леонтьева , его «теории “замораживания форм” для удержания неумолимо исчезающей из них жизни» 33 . М.А. Новоселов (1864 – 1938) – связь через кружок ищущих христианского просвещения в духе православной Христовой Церкви. Л.А. Тихомиров (1852 – 1923) – оставил воспоминания, в которых упоминается о. Иосиф. Свящ . Павел. Флоренский (1882 – 1937) – о. Иосиф близко сошелся с ним в последние годы жизни, после перевода в приход на Арбате. Источники: Архив ДРЗ, фонд 008 «Архив семьи Фуделей», опись 1 Фудель С.И. Воспоминания. М.:Русский путь, 2012. Соколова Т. Ф. Три поколения семьи Фуделей: По архивным материалам Дома русского зарубежья имени Александра Солженицина//Ежегодник Дома русского зарубежья им. А. Солженицина. М., 2010. С. 479–485 [URL]. Фудель И.И. Дневник священника пересыльной тюрьмы (1892 – 1899 гг.)//Православная община 1991 [URL], [URL]. Фудель И.И. Письма о современной молодежи и направлениях общественной мысли. М.: Типография М.Г. Волчанинова, 1888 (издано без указания авторства) [URL]. Дашевская З.М. Обзор деятельности Братства Святителей Московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа (1909 – 1917 гг.)//Свет Христов просвещает всех: Альманах Свято-Филаретовского православно-христианского института. Выпуск 5. М.: СФИ, 2012. С. 131–150 [URL]. |
| 1912 г.) 64 . М.А. Новоселов информировал редактора 7 ноября 1916 г.: «Владыка, увидев у меня рукопись Веры Тимофеевны Верховцевой и узнав ее содержание, возжелал напечатать ее в «Б. В.» 65 (Я, вероятно, раньше сказал ему, что Вы думаете ее напечатать) и даже подписал «разрешение " " 66 . Иной пример: В.А. Кожевников в письме от 23 декабря 1913 г. благодарил о. Павла: «Спасибо Вам и автору статьи о Федорове в Декабр. книжке (рецензия С.А. Голованенко на двухтомник сочинений Н.Ф. Федорова, подготовленный и изданный Кожевниковым вместе с Н.П. Петерсоном. – К.П.). Статья серьезная, дельная и для выяснения значения Федорова очень полезная» 67 . Однако, отвечая вскоре (5 марта 1914 г.) горячему последователю Н.Ф. Федорова Н.П. Петерсону, Владимир Александрович отметил, что еп. Феодор запретил публикацию (в февральском выпуске) следующей статьи Голованенко об учении Н.Ф. Федорова как «распространяющей идеи, несогласные с некоторыми истинами христианского учения», несмотря на стремление автора дистанцироваться от положений Федорова 68 . Опубликовав за время сотрудничества в «Богословском вестнике» (1913–1917 гг.) свыше 20 материалов, С.А. Голованенко большую часть статей (были еще рецензии) посветил разбору «философии общего дела» и отношения ее к христианству. Но в февральском номере за 1914 г. его работ, действительно, нет. Молодого талантливого автора, закончившего академию в 1912 г., высоко ценил свящ. П.А. Флоренский. Успев «привязаться» к нему за годы учебы, писал своему учителю проф. А.И. Введенскому : «по совести могу сказать, что сделал, что мог, чтобы «воспитать» его так, чтобы дать за него, как за ученика, ответ пред Богом. Вы спросите, о чем я старался. Менее всего о том, чтобы «приготовить» «профессора», а исключительно о том, чтобы помочь развиться «человеку», т. е. сознательному и убежденному борцу за христианство , который был бы во всеоружии и в которых мы, наша Русская Церковь , так нуждается теперь» 69 . Был Голованенко симпатичен и Розанову, желавшему выдать за преподавателя Ярославской семинарии одну из дочерей 70 . |
| П.). Все свободны, и все связаны; все по-своему, и все - «как другие»... Весь смысл московского движения в том, что для нас смысл жизни вовсе не в литературном запечатлении своих воззрений, а в непосредственности личных связей. Мы не пишем, а говорим, и даже не говорим, а скорее общаемся. Мы переписываемся, беседуем, пьем чай... Вас удивляет отсутствие зависти. Но ведь у нас друг к другу не может быть зависти, ибо почти все работают сообща и лишь небольшая часть работы в том или другом случае падает на того или другого... В сущности, фамилии «Новосёлов», «Флоренский», «Булгаков» и т. д., на этих трудах надписываемые, означают не собственника, а скорее стиль, сорт, вкус работы...» ( Розанов. 2010. С. 133). О том, как осуществлялась такая «соборная» деятельность, свидетельствует письмо Михаила Новосёлова Самарину от 20 июля 1911 г. Упоминая о появившемся в газетах и вызывавшем нек-рые недоумения послании архиеп. Антония (Храповицкого) баптистам, Михаил Новосёлов писал: «Вот что было бы хорошо: Вы ведь начали писать мне нечто о сем послании,- продолжите начатое и пришлите, не стесняясь формой изложения, необработанностью и недоговорками. Я прочитал бы написанное Вами и присоединил бы свои соображения, если бы они понадобились; легко мог бы привлечь к этой работе и кое-кого из здешних приятелей, как например о. Павла Флоренского. Затем сии писания препроводили бы Влад. Ал. [Кожевникову], который отозвался бы вместе с С. Ник. [Булгаковым]. Таким образом, мог бы получиться (а м[ожет] б[ыть], и «соборный») документ, которым можно было бы воспользоваться в интересах выяснения вопросов, затронутых Антонием. Если Вы знаете, где Пав. Бор. [Мансуров], то привлеките и его к этому делу» (Переписка мч. Михаила Новосёлова. 2013. С. 461). На собраниях Кружка читали доклады самого разнообразного содержания на темы, волновавшие современников. Среди других были заслушаны доклады Самарина о монтанистах, о сщмч. Игнатии Богоносце , о социализме и христианстве. Кожевников прочел неск. докладов о буддизме и христианстве, о значении изучения церковной истории для современности, о «Преобладании научного сомнения в современном неверии». |
| Причина этого – в ослаблении стремления к единству, ослабление готовности и воли к «обращению», к кафолическому обновлению. Именно это в первую очередь заставляет Русскую Православную Церковь пересмотреть свое отношение ко Всемирному Совету Церквей. Негативные тенденции в ВСЦ приводят к тому, что Русская Православная Церковь оказывается перед необходимостью быть готовой к изменению своего статуса в отношениях с ВСЦ. Впрочем, такое решение должно быть принято лишь при полном исчерпании всяких средств по изменению характера ВСЦ. Коротко об авторах Амфилохий (Радович) , митрополит Черногорско-Приморский (р. в 1938 г.), экзарх Печского Патриаршего престола (Сербия), богослов, духовный писатель. Окончил богословский и филологический факультеты Белградского университета, стажировался в Восточном институте в Риме. В 1967 году в Афинах был пострижен в монашество, в 1968 году рукоположен во священника и возведен в сан архимандрита. В 1973 году защитил докторскую диссертацию «Тайна Св. Троицы по учению св. Григория Паламы », затем провел год на Афоне в общении со старцем Паисием Святогорцем († 1993). С 1975 года преподавал в Православном богословском институте преподобного Сергия в Париже, в 1986 году рукоположен во епископа Банатского, в 1991 году возведен в сан митрополита. Обновил и построил заново большое количество церквей в Черногории, основал журнал «Светигора» Сербской Православной Церкви, ведет активную проповедь православия по телевидению и в черногорской печати, много пишет и переводит. Библиография: «Смысл Литургии» (1974, на греч. яз.), «Основы православного воспитания» (Белград, 1983, на сербск. яз.), «Исторические основы толкования Ветхого Завета» (Никшич, 1996, на сербск. яз.). Арсеньев Николай Сергеевич (1888–1977) – русский религиозный писатель, публицист. Окончил историко-филологический факультет Московского университета, посещал различные философские кружки (в том числе «Кружок ищущих христианского просвещения»), находился под сильным влиянием философии С. Н. |
| «Передать благословение святых» Книги С.И. Фуделя давно нашли путь к читателю. В некоторых библиотеках и домашних собраниях хранятся размноженные на печатной машинке экземпляры его работ, еще в 1970-е годы передававшиеся из рук в руки среди верующих. Машинописные копии тайно распространялись, например, через библиотеку Николая Евграфовича Пестова, члена «маросейской» общины, состоявшей из духовных чад святого праведного Алексия и священномученика Сергия Мечёвых. Сейчас, спустя почти двадцать лет после появления первого академического издания работ Фуделя 3 , его произведения стали доступны читателю в России и за рубежом. Они переведены на итальянский, английский, японский, немецкий, сербский языки. Жизнь и творчество Фуделя представляют несомненный интерес для современного читателя. С одной стороны, через отца, протоиерея Иосифа Фуделя, будущий писатель с детства был приобщен к жизни Православной Церкви. Он был связан с Оптиной и Смоленской Зосимовой пустынями, хорошо знал московскую церковную среду. Особое место в ней занимали Братство святителей Московских и Кружок ищущих христианского просвещения, сложившийся вокруг Михаила Александровича Новоселова и Александра Дмитриевича Самарина, друзей протоиерея Иосифа Фуделя. В кружке объединились представители консервативной православной традиции, искавшие подлинного церковного общения и целостной жизни по вере. С другой стороны, Фудель был причастен миру русской культуры: он слушал выступления Н.А. Бердяева и Андрея Белого на заседаниях Московского религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева, знал Вячеслава Иванова, священника Павла Флоренского и протоиерея Сергия Булгакова, которого запомнил как борца против «будущих живоцерковников», против «неверия в Церковь» 4 . Сохранение богатства русской духовной жизни и его передачу следующим поколениям Фудель считал своей главной задачей. Нащупывая свой жизненный и церковный путь, Фудель познакомился со святым праведным Алексием Мечёвым и маросейской «покаяльно-богослужебной семьей». Будущий писатель присутствовал на открытии Поместного Собора 1917-1918 годов, для подготовки которого немало трудились и наставники Фуделя. Затем его судьба соединилась с жизнью подпольной, гонимой Церкви. Он пережил неоднократные аресты, заключение и три ссылки (в 1922-1925, 1933-1936 и 1946-1951 годах), недолгое время был в лагере на лесозаготовках и в «смертном бараке». В тюрьмах и ссылках он находился вместе со многими видными церковными деятелями, исповедниками веры. Среди них были священномученики Кирилл (Смирнов) и Фаддей (Успенский), преподобномученик Неофит (Осипов) и святитель Афанасий (Сахаров), связь с которым Фудель сохранил до конца жизни. |
|
|
