| P. 421). Лит.: Christ, Paranikas. Anthologia. P. XXXII; Puyade J. Le tropaire Ο μονοϒενς//ROC. 1912. T. 17. P. 253-258; Gruemel V. L " auteur et la dates de composition du tropaire Ο μονοϒενς//EO. 1923. N 22: Oct.-déc. P. 398-418; Wellesz. Byzantine Music and Hymnography. 19612. P. 165, 178-179; Strunk O. The Byzantine Office at Hagia Sophia//DOP. 1955/1956. Vol. 9/10. P. 175-202; Hannick С. Étude sur l " κολυθα σματικ//JÖB. 1970. Bd. 19. S. 243-260; Amelotti M., Zingale L. M. Scritti teologici ed ecclesiastici di Giustiniano. Mil., 1977; Арранц М. Как молились Богу древние византийцы: Суточный круг богослужения по древним спискам визант. Евхология: Дис./ЛДА. [Л.], 1979. С. 28, 116, 276, 277, 280, 285, 291; Barkhuizen J. H. Justinian " s Hymn Ο μονοϒενς ις το Θεο//BZ. 1984. Bd. 77. S. 3-5; Lingas A. Festal Cathedral Verspers in Late Byzantium//OCP. 1997. Vol. 63. P. 421-448; Taft R. F. Divine Liturgies - Human Problems in Byzantium, Armenia, Syria and Palestine. Aldershot, 2001. Article VIII: Questiones disputatae: The Skeuophylakion of Hagia Sophia and the Entrances of the Liturgy Revisited. С. И. Никитин «Е. С.» в русской монодийной певческой традиции В нач. XVI в. фиксируется мелизматический распев «Е. С.» с указанием «демество» (в некоторых случаях), изложенный столповым знаменем, но с применением нетипичных знаков (РГБ. Ф. 304. 413. Л. 381 об.- 382, кон. XV - нач. XVI в.; 414. Л. 102 об.- 103, 3-я четв. XVI в.; РНБ. Погод. 382. Л. 1-2 об.). Впосл. этот распев заменяется другим, невматического стиля: в певч. рукописях кон. XVI - сер. XVII в. чаще всего можно встретить его в неск. вариантах (с различиями в крюковой орфографии) (ГИМ. Син. певч. 1191. Л. 156 об.- 157, 1-я пол. XVII в.; Син. 819. Л. 18 об.- 19, 1615 г.; Ед. 38. Л. 35 об., нач. XVII в.; БАН. Арх. 4). Вероятно, в кон. XVII - нач. XVIII в. появилась новая версия этого распева, записанная путным знаменем (в одноголосном и многоголосном изложении (в двухголосии: ГИМ. Син. певч. 182. Л. 2 об.- 3; расшифровку см. |
| ХХ в. Единственным памятником бюджетного варианта неорусского стиля на территории епархии была Покровская ц. в с. Катарбей (Нижнеудинский р-н, 1909-1911, не сохр.), построенная по проекту А. Н. Померанцева для переселенцев. Храм завершался высокой 2-скатной кровлей с маленькой главкой, над зап. частью возвышалась небольшая звонница с 3 главами по поперечной оси. Лит.: Грабарь И. Э. История рус. искусства. М., Т. 2. С. 137-143; Описание памятников рус. архитектуры по губерниям: Иркутская губ.//ИИАК. 1913. Вып. 50. С. 99-138; Лукомский Г. К. Памятники старинной архитектуры России в типах худож. строительства. Пг., 1915. Ч. 1: Рус. провинция. С. 92-93; Серебренников И. И. Памятники старинного деревянного зодчества в Иркутской губ. Иркутск, 1915; Болдырев-Казарин Д. А. Народное искусство в Сибири. Иркутск, 1924; Сперанский М. Н. Повесть о городах Таре и Тюмени//Тр. комиссии по древнерус. лит-ре. 1932. Т. 1. С. 13-32; Ащепков Е. А. Рус. народное зодчество в Вост. Сибири. М., 1953; Одинцова М. К. Из истории рус. деревянного зодчества в Вост. Сибири: (XVII в.). Иркутск, 1958; Кочедамов В. И. Антон Лосев - иркутский архитектор кон. XVIII - нач. XIX вв.//Архит. наследство. 1972. Вып. 19. С. 102-106; он же. Первые рус. города Сибири. М., 1978; Ащепков Е. А., Оглы Б. И. Архит. памятники Иркутска XVIII-XIX ст.//Вопросы науч.-метод. работы над сводом памятников истории и культуры народов Сибири. Новосиб., 1974. С. 111-120; Скопин В. В. Новые мат-лы по Богоявленскому собору Иркутска//Реставрация и исслед. памятников культуры. М., 1975. Вып. 1. С. 245-246; Копылова С. В. Каменное строительство в Сибири: Кон. XVII-XVIII в. Новосиб., 1979; Оглы Б. И. Архит. памятники Иркутска XVIII - нач. XIX вв.//Архит. наследство. 1979. Вып. 27. С. 161-169; он же. Особенности архитектуры городов Вост. Сибири 2-й пол. XVIII - нач. XIX в.//Сибирские города XVII - нач. XX в. Новосиб., 1981. С. 196-219; он же. Иркутск: О планировке и архитектуре города. Иркутск, 1982; Полунина Н. М. У истоков каменного града. |
| Ко 2-й пол. XVIII в. в документах упомянуты имена более 30 иконописцев, работавших в М. с 10-х гг. XVIII в. ( Голышев. 1873. С. 3-4). Некоторые из них выполняли подряды в Москве. Однако говорить о более широкой известности мстёричей в то время по сравнению, напр., с палешанами или жителями Холуя нет достаточных оснований. В XVIII в. и в нач. XIX в. иконное производство в М. в количественном отношении уступало соседним центрам. По ведомости Богоявленской слободы 1744 г. в М. насчитывалось 8 дворов иконников, а в них жили 39 чел. (РГАДА. Ф. 1274. Оп. 1. Ч. 2. Д. 1384. Л. 3). По списку, составленному в 1833 г., в М. насчитывалось 145 иконописцев ( Голышев. 1875. С. 227). Решающую роль в становлении иконного промысла М. играли старообрядцы. Возможно, что часть населения М. отказалась принять церковные реформы патриарха Никона, о чем сообщал коренной житель села Н. П. Рождественский ( Рождественский Н. П. Мстёра в ее историческом развитии и князья Ромодановские//Арх. Мстёрского худож. музея. 1956. С. 20. Маш.). Бакушинский и Василенко утверждали, что население М. в кон. XVII и нач. XVIII в. было по преимуществу старообрядческим, «в скрытой или явной оппозиции к официальной церкви и государству» ( Бакушинский, Василенко. 1934. С. 10). Первые документальные сведения о староверах в М. относятся к 1722 г. ( Смирнов А. В. Мат-лы для истории Владимирской губ. Владимир, 1901. Вып. 1. С. 14). Старообрядческим движением к нач. XVIII в. была охвачена значительная часть населения не только Стародуборяполовского стана Суздальского у., но и соседней Ярополческой волости Владимирского и Гороховецкого уездов. В заклязьминских болотистых лесах с сер. XVII в. укрывались последователи старца Капитона, к ним бежали староверы со всей округи, в основном из Вязниковской слободы (ныне г. Вязники Владимирской обл.), к-рая находилась в 15 км от М. и относилась в то время к царским владениям (т. о. образовалось ок. 30 старообрядческих скитов). Благоприятная среда для пребывания в Богоявленской слободе ревнителей древнего благочестия объяснялась еще тем, что ее владельцы (Ромодановские, Черкасские, Головины, Панины) посещали свою вотчину крайне редко. Положение старообрядцев упрочилось после того, как в 1764 г. были упразднены мстёрские мон-ри в связи с проведением в жизнь гос. политики секуляризации церковных владений. Сложилась уникальная историческая обстановка для существования в М. старообрядческих общин. Судя по документам, к кон. 60-х гг. XVIII в. староверы составляли ок. 1/3 населения М.; будучи энергичными предпринимателями, они развивали торговлю и промышленность Богоявленской слободы. |
| язык и сохранить его чистоту, поднять уровень нравственности среди современников. Они создали выдающиеся произведения грузинской художественной и исторической лит-ры, памятники груз. законодательства. Также они занимались восстановлением разрушенных завоевателями церквей и мон-рей. Мцхета с мон-рем Самтавро и собором Светицховели. Общий вид. Фотография. Кон. XIX — нач. ХХ в. Мцхета с мон-рем Самтавро и собором Светицховели. Общий вид. Фотография. Кон. XIX — нач. ХХ в. В результате распада единого гос-ва и невозможности противостоять внешней угрозе из юрисдикции ГПЦ постепенно вышли Зап. Грузия (XV в.) - Абхазский (Западногрузинский) Католикосат ; омусульманившийся после набегов Тамерлана Сев. Кавказ; Ахалцихский пашалык (XVII в.); Вост. Кахети (Элису и Чар-Белакани), а также юго-вост. часть Квемо-Картли (земли восточнее р. Дебеда, провинции Казахи и Шамшадило). В 1639 г. пров. Тори (Хеоба, Садгери, Гуджарети), входившая до этого в состав Самцхе и принадлежавшая Ацкурской епархии, отошла К. 1723-1747 годы стали наиболее тяжелыми в истории К. Политика османов и персов, набеги дагестанцев (лекианоба) и осетин (осианоба) опустошили край. Население К. и Кахети вымирало: оно было обложено большой данью, разорялись целые области, жителей тысячами уводили в плен. Современник событий Вахушти Багратиони так писал об этом: «Не осталось жителей в Мухрани, Картли и Сацициано и местами также в Сабаратиано-Сомхити, кроме как в крепостях» ( Вахушти Багратиони. 1976. С. 118; КЦ. 1973. Т. 4. С. 512). «Демографическая ведомость» от 5 апр. 1770 г. свидетельствует о катастрофической ситуации, сложившейся в Квемо-Картли в кон. XVIII в.: Ташири, Триалети и Каикули (Абоци) являлись полностью «разоренными и обезлюдевшими»; в Сомхити население сократилось до 5%, в Сабараташвило - до 1% (Межкавк. полит. и торг. связи. 1980. Т. 1. С. 34). В К. стали переселяться армяне, осетины и тюрк. племена. Из-за сокращения правосл. паствы К. епархии стали укрупняться, образовывались Манглисская и Тбилисская (XV в.), Тбилисская и Цалкская (XVII в.), Тбилисская и Болнисская (XVIII в.), Самтаврская и Болнисская (XVIII в.), Манглисская и Болнисская (XVIII в.), Тбилисская, Манглисская и Болнисская (нач. |
| 11) ГИМ, Барс. 359; 1°; кон. XVII-haч. XVIII в. Л. 2 – «Послание Нифонту; л. 12 – «Послание Митрофану». Та же редакция «Послания Нифонту (также вместе с посланием брату) читается и в некоторых сборниках, содержащих «Просветитель» иных изводов. 12) ЦГАДА, ф. 181, Рук. отд. библиотеки, 458; 4°; XVII в. Л. 5 – «Послание Нифонту»; л. 16 – «Послание Митрофану»; 13) ГИМ, Барс. 351; 1°; нач. XVII в. Л. 1 – «Послание Нифонту»; л. 8 – «Послание Митрофану»; 14) ГПБ, Погод. 1135; 4°; сер. XVII в. Л. 19 об. – «Послание Нифонту»; л. 39 об. – «Послание Митрофану»; 15) БАН, 21.8.28; 8°; втор. пол. XVII в. Л. 5 об. – «Послание Нифонту»; л. 16 – «Послание Митрофану»; 16) БИЛ, Егор. 2019; 4°; кон. XVII-haч. XVIII в. Л. 6 об. – «Послание Нифонту»; л. 23 об. – «Послание Митрофану». 17) ГИМ, Увар. 837; 4°; XVIII в. Л. 2 - " Послание Нифонту», л. 14 об.– «Послание Митрофану»; 18) ГПБ, собр. Квашнина-Самарина 14; 4°; XIX в. Л. 4 – «Послание Нифонту»; л. 13 об. – Послание Митрофану». Отрывок из «Послания Нифонту» (с посланием брату) читается также в списке: 19) ГПБ, Погод. 1319; 4°; нач. XVII в. Л. 701-вторая половина «Послания Нифонту» (от слов: «... кроме благодати святаго духа ничто же мощно кому сътворити»); л. 703 – «Послание Митрофану». Текст «Послания Нифонту» в той же редакции, но без послания брату, читается в списке «Просветителя»: 20) ГПБ, Дух. ак., A.II.39; 4°; втор. пол. XVII в. Л. 1 об. – «Послание Нифонту»; л. 25 – «Послание Митрофану». Примыкают к пространной редакции «Послания Нифонту», составляя особый извод этой редакции, и четыре списка, в которых читается тот же текст «Послания» (с выпадами против митрополита), но обрывающийся на середине. В двух из этих списков обрыв носит особенно резкий характер – текст заканчивается словами: «... их же учиши и паствиши повелением Святого Духа, словом и у...» (в тексте пространной редакции следует: «...уставом великого архиерея спаса нашего Иисуса Христа, ему же слава и держава во векы», стр. 430). В двух остальных списках (Мазур. 1054 и Погод. 1309) приведенная фраза имеет окончание, но иное, чем в пространной редакции: «...словом и учением». Далее следует «Златоуст Маргарит»: |
| Хозяйственные книги монастырских вотчин как источник по истории крестьян//Проблемы источниковедения. М., 1955. Т. 4. С. 287-307; Воронин Н. Н., Сахарова И. Г. Новые мат-лы об архит. ансамбле Иосифова-Волоколамского мон-ря//Архит. наследство. М., 1956. Вып. 6. С. 107-131; Лурье Я. С. Краткая редакция «Устава» Иосифа Волоцкого - памятник идеологии раннего иосифлянства//ТОДРЛ. 1956. Т. 12. С. 116-141; он же. Идеологическая борьба в рус. публицистике кон. XV - нач. XVI в. М.; Л., 1960; Павличенков В. Ансамбль Иосифова Волоколамского мон-ря//Архит. наследство. 1958. 10. С. 127-152; Горская Н. А. Земледельческие орудия в центр. части Русского гос-ва 2-й пол. XVI - нач. XVII в.//Мат-лы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. М., 1959. Сб. 3. С. 141-164; она же. Урожайность зерновых культур в Центральной части Русского государства в кон. XVI - нач. XVII в.//Ежег. по аграрной истории Вост. Европы, 1961 г. Рига, 1963. С. 147-164; она же. Товарность зернового земледелия в хозяйствах монастырских вотчин центра российского гос-ва к исходу XVI - нач. XVII в.//То же, 1962 г. Минск, 1964. С. 124-140; она же. Монастырские крестьяне Центр. России в XVII в. М., 1977; Петров В. А. Слуги и деловые люди монастырских вотчин XVI в.//Вопросы экономики и классовых отношений в Русском государстве XII-XVIII вв. М.; Л., 1960. С. 129-171; Нирбок В. Б. [Кобрин В. Б., псевд.] Михаил Безнин - опричник, монах, авантюрист//ВИ. 1965. 11. С. 214-216; Будовниц И. У. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV-XVI вв. М., 1966; Победимова Г. А. О нек-рых формах кредитования крестьян Иосифо-Волоколамского мон-ря в 1-й пол. XVI в.//Крестьянство и классовая борьба в феод. России. Л., 1967. С. 91-97; Десятников В. А. Иосифо-Волоколамский мон-рь. М., 1973; Дмитриева Р. П. Волоколамские четьи сборники XVI в.//ТОДРЛ. 1974. Т. 28. С. 202-230; Клосс Б. М. Нил Сорский и Нил Полев - «списатели книг»//ДРИ. М., 1974. [Вып.]: Рукописная книга. С. 150-167; он же. Иосифо-Волоколамский мон-рь и летописание кон. |
| 2-я пол. XIV - нач. XVIII в. В период междоусобиц мн. кочевые племена перемещались за пределы Узбекского ханства, в р-н Зап. Семиречья. Долины рек Чу и Талас стали местом массового притока населения из степи. Во 2-й пол. XV - нач. XVI в. здесь возникло Казахское ханство. К нач. XVI в., по мнению казах. историков, завершился процесс образования казах. народности. К сер. XVI в., после распада Ногайской Орды, а позднее Моголистана и Сибирского ханства, казах. роды, входившие ранее в эти гос. образования, перешли в состав Казахского ханства, которое стало делиться на жузы. В Семиречье находился Старший жуз, в Центр. К.- Средний жуз, в Зап. К.- Младший жуз. Казахское ханство вело борьбу с джунгарскими (ойратскими) ханами, в ходе которой выдвинулся ряд гос. и военных деятелей, добивавшихся сплочения казах. родов (Есим, Джангир и др.). В нач. XVIII в. Казахское ханство распалось, на территории жузов образовались самостоятельные ханства. Ведущей отраслью хозяйства казахов в XV-XVIII вв. оставалось пастбищно-кочевое скотоводство, земледелие было примитивным. Распространение получили домашние промыслы. Торговля носила меновой характер и велась в летнее время, когда скотоводы перекочевывали ближе к городам. Земля у казахов использовалась прежде всего как пастбище, владельцами которого фактически выступали представители родоплеменной верхушки - крупные собственники скота (лошадей, верблюдов, овец и др.). Казах. общество делилось на элиту (ханов, султанов, биев и т. д.) и «простой народ» (рядовых скотоводов - шаруа). Беднейшая часть казахов (кедеи), не имевшая скота, находилась в кабале у богатых сородичей. Особую прослойку составляли патриархальные рабы - кулы, многих захватывали в плен во время войн и набегов. Значительную роль в жизни казахов играли различные формы межродовых и др. конфликтов: угон скота и грабеж имущества (т. н. баранта) и т. д. Наряду с нормами обычного права (адат) в Казахской степи также действовали некоторые мусульм. (шариатские) законодательные нормы. В кон. XVII в. по инициативе хана Тауке был составлен свод норм обычного права «Жеты-Жаргы», регламентировавший основные принципы правопорядка в казах. обществе. Центральное место в культурной жизни казахов играли произведения героического эпоса, передававшиеся в устной форме из поколения в поколение. Среди исторических сочинений выделяется труд Мухаммеда Хайдара «Тарих-и Рашиди» (XVI в.). Нач. XVIII - нач. XX в. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание КАНТ восточнославянский песенный жанр духовного и светского содержания в XVII-XIX вв., созданный в городской ученой среде и бытовавший в письменной и устной традициях. Некоторые К. распространены до настоящего времени. Творцами К.- «книжных песен» (термин А. В. Позднеева) - были образованные монахи, духовенство, преподаватели славяно-греко-латинских школ и коллегий, Киево-Могилянской академии (впосл. КДА) и др. К.- авторские произведения, хотя распространялись они большей частью как анонимные. В XVIII в. традиция К. фольклоризовалась. Поскольку в письменной фиксации К. сохраняли устойчивые стилевые признаки музыки и «книжной» поэзии, они относятся к сфере полупрофессионального творчества. Восточнослав. К. принадлежат к обширной территориально-временной традиции, которую можно разделить по ряду параметров: национальным ареалам (украинские, белорусские, русские), конфессиям (православные, униатские), сферам применения (внелитургические, паралитургические), языкам (церковнославянский, национальные), тематике (чрезвычайно разнообразной при общем делении на духовные и светские К.). Появление К. в нач. XVII в. обогатило область духовной музыки ; позднее в кантовой стилистике стали сочинять светские, бытовые песни. Достигнув расцвета в кон. XVII-XVIII в., К. широко распространились во всех слоях общества. Среди исполнителей К. были церковные хоры и ансамбли, ученики школ-бурс (бурсаки), братчики, купечество, ремесленники, крестьяне. Известно, что студенты (спудеи) пели под окнами зажиточных киевлян, прося подаяние ( Ibчehko, Крекотень. 1990. С. 6); из-за частого исполнения студентами К. «Мир дому сьому» они получили название «миркачи», а их пение - «миркування». Истоки Традиция исполнения К. сформировалась в Юж. Руси в нач. XVII в., во время освоения православ. украинцами и белорусами культурного опыта Речи Посполитой (а также в меньшей степени др. стран Центр. Европы) - буферной зоны, ассимилировавшей достижения Запада и передававшей их через украинцев и белорусов на Восток. Первые К. имели исключительно духовное содержание. Интерес к новым песенным и поэтическим жанрам (как и к созданию драматических пьес) появился в кон. XVI - нач. XVII в. под польским влиянием. В силу того, что укр. и белорус. земли входили в состав Речи Посполитой, польская музыкальная практика была повсеместной. Литургические песнопения и песни, включенные в состав служб (тождественные по значению церковным песнопениям и иногда заменяющие их), а также паралитургические песни, исполнявшиеся в церквах (до и/или после службы, до или после проповеди, после причащения и т. д.; о различии 2 видов духовных песен см.: Bartkowski. 1987. S. 18-25), постоянно звучали в римско-католич. костелах и каплицах, протестантских церквах, во время религиозных процессий, разучивались в школах и др. учебных заведениях францисканцев, доминиканцев, иезуитов, пиаристов и др. |
| История региона в XV - сер. XVI в. является предметом дискуссии. Устоявшееся представление о нахождении территории совр. П. о. в составе Казанского ханства в сер. XV - сер. XVI в. было в 1998-1999 гг. оспорено В. В. Первушкиным и С. Л. Шишловым. Они сформулировали концепцию о существовании на этой территории политического образования Темниковская Мещера во главе с потомками Чингисида Бехана (2-я пол. XIV в.). Центрами являлись г. Сараклыч (до кон. XIV - нач. XV в.; оставлен из-за эпидемии), Каньгушское городище (непродолжительное время) и г. Темников (с 1-й пол. XV в.). По мнению авторов концепции, судя по жалованным грамотам вел. князей Московских и царей (с 1547) местным князьям, Темниковская Мещера добровольно вошла в состав Русского гос-ва в 1-й четв. XVI в., а Беханиды до нач. XVII в. сохраняли контроль над значительной частью своих владений в качестве служилых князей. При этом сам г. Темников после его переноса в 1536 г. на новое место управлялся рус. воеводами и стал центром обширного Темниковского у. С. В. Кузьминых После взятия рус. войсками Казани (1552) территория региона оказалась разделенной между 4 уездами, находившимися в ведении Приказа Казанского дворца: Алатырским, Кадомским, Шацким и Темниковским (в его Замокшанский стан вошла большая часть совр. П. о.). Темниковский воевода контролировал в XVI - 1-й пол. XVII в. вновь присоединяемые территории, которые к 40-м гг. XVII в. простирались в юго-вост. сторону почти до Саратова. Регион в то время был покрыт огромными пространствами лесов и ковыльными степями («дикое поле ковыла»). Активное освоение региона началось в кон. XVI - нач. XVII в. с запада и северо-запада. Его особенностью являлось строительство засечных черт - Керенской, Верхнеломовской, Нижнеломовской, Пензенской (получили название от поставленных на них первых городов и острогов), к-рые выполняли свою защитную роль вплоть до нач. XVIII в. Так началось освоение территории современных Спасского, Наровчатского, Нижнеломовского и Вадинского районов. |
| Нижний (VI) слой выделен условно на основании обнаруженных кремневых орудий, керамики и предметов кон. раннебронзового - нач. среднебронзового века; это, однако, не позволяет говорить о непрерывном существовании здесь города вплоть до эпохи среднебронзового века II-III, к-рая представлена неск. гробницами, сооруженными до постройки городской стены. В целом гробницы, вырубленные в скалах, многочисленны как на самом телле, так и вокруг него; самые ранние (кон. XVIII - сер. XVII в. до Р. Х.) находятся ниже первых жилищ и укреплений, др. расположены внутри города и использовались даже в то время, когда над ними уже стояли дома. Следующий слой (V) относится к развитому бронзовому веку (кон. XVIII - сер. XVI в. до Р. Х.) и включает укрепления среднебронзового века III: стену шириной 2,2-2,4 м в основании с 3 прямоугольными башнями и небольшими 3-камерными воротами. Ни гласиса, ни низкой подпорной стены, к-рые типичны для таких укреплений, не найдено. В стенах города открыт единственный большой дом (т. н. Господский), состоящий из внутреннего двора, окруженного с 3 сторон небольшими комнатами. Верхняя граница слоя V отмечена следами разрушения города (пепел на полу Господского дома и бреши в городской стене), к-рое Дж. Э. Райт датирует сер. XVI в. до Р. Х. Период наибольшего расцвета города - эпоха поздней бронзы, этот слой (IV) достигает 2 м толщины; период продолжался до кон. XIII - нач. XII в. и был прерван большим пожаром. В слое найдено множество больших зданий, ям-хранилищ и обмазных цистерн для воды, а также 3 обжигательных печи. Укрепления города в то время были восстановлены в зап. части холма, но на юж. стороне Господский дом перекрыл часть разрушенной стены, к-рая уже не использовалась. Это можно объяснить как хронологической неоднородностью слоя IV, так и различным использованием частей телля. Райт и Грант делят слой IV на 2 фазы: IV A (XV-XIV вв.) и IV B (XIII - нач. XII в.) на основании различной ориентации зданий. Кроме того, для слоя IV A характерна двухцветная, для слоя IV B - микенская, а для слоя III - филистимская керамика. Среди находок слоя IV - скарабеи с надписями егип. фараонов Аменхотепа III, Рамсесов I и II, обнаружены также скарабеи времени Тутмоса II, Сети I, Рамсеса III. В помещении 526 (слой IV A) открыта клинописная табличка с надписью по-угаритски. Остракон из V или IV слоя содержит протоханаанейскую надпись. От эпохи поздней бронзы дошли также 2 гробницы (внутри стен и вне их). |
|
|
