| От данных памятников существенно отличается ц. Спаса на Ковалёве — изначально храм имел асимметричную 2-притворную композицию, квадратные столбы, стены, расчлененные на углах простыми лопатками, а в центральной части стен вместо лопаток над притворами были устроены кронштейны. Покрытие ковалёвской ц. было позакомарным, система основных сводов традиционна для новгородской архитектуры, однако вместо коробовых сводов в зап. углах, возможно, были сделаны своды в четверть окружности. Архаические черты архитектуры храма, вероятно, были определены ориентацией заказчика на конкретный прообраз (возможно, Спаса на Нередице). В то же время мастера снабжают храм притворами, композиция к-рых характерна уже для архитектуры XIV в., система организации освещения также уже иная. Нек-рые архитектурные формы Входоиерусалимской и Благовещенской церквей, возможно, связаны истоками с зодчеством Н. 1-й пол. XIII в. (круглые столбы, уступчатые лопатки). В то же время, в данных памятниках заметны черты, позволяющие говорить о преемственности с архитектурной традицией 1300 – нач. 10-х гг. XIV в. Так, оформление центральных прясел нек-рых фасадов Благовещенской и Входоиерусалимской церквей (стена сложена заподлицо с лопатками) повторяет решение фасадов храма свт. Николая Чудотворца (Николы Белого) 1312 г., близки и формы порталов Никольского храма и ц. Благовещения. Т. о., зодчие архиеп. Василия, ориентировавшиеся, вероятно, на какой-то домонг. образец, при этом, безусловно, были наследниками мастеров, работавших в 1-е десятилетия XIII в., что говорит о непрерывности строительной традиции в Н. этого времени. Памятники церковной архитектуры времени архиеп. Василия, также как и храмы, построенные в кон. XIII – нач. XIV в., имеют черты, к-рые исследователями называются готическими (прежде всего стрельчатая форма нек-рых ниш и порталов). Однако везде эти элементы являются лишь деталями, не затрагивая конструкцию и общий образный строй памятника. Храмы 30–40-х гг. XIV в., несмотря на различия в художественно-образном строе, демонстрируют индивидуальный язык новгородской архитектуры, основанный, прежде всего, на глубоком осмыслении архитектурного наследия XI–XIII вв. |
| От данных памятников существенно отличается ц. Спаса на Ковалёве - изначально храм имел асимметричную 2-притворную композицию, квадратные столбы, стены, расчлененные на углах простыми лопатками, а в центральной части стен вместо лопаток над притворами были устроены кронштейны. Покрытие ковалёвской церкви было позакомарным, система основных сводов традиционна для новгородской архитектуры, однако вместо коробовых сводов в зап. углах, возможно, были сделаны своды в четверть окружности. Архаические черты архитектуры храма, вероятно, были определены ориентацией заказчика на конкретный прообраз (возможно, храм Преображения на Нередице). В то же время мастера снабдили его притворами, композиция которых характерна уже для архитектуры XIV в. и система организации освещения храма иная. Нек-рые архитектурные формы Входоиерусалимской и Благовещенской церквей, возможно, связаны с зодчеством Новгорода 1-й пол. XIII в. (круглые столбы, уступчатые лопатки). В то же время в данных памятниках заметны черты, позволяющие проследить преемственность с архитектурной традицией первого десятилетия - нач. 10-х гг. XIV в. Так, оформление центральных прясел некоторых фасадов Благовещенской и Входоиерусалимской церквей (стена сложена заподлицо с лопатками) повторяет решение фасадов храма свт. Николая Чудотворца (Николы Белого) 1312 г., близки к ним и формы порталов Никольского храма и ц. Благовещения. Т. о., зодчие архиеп. Василия, ориентировавшиеся, вероятно, на какой-то домонг. образец, при этом безусловно были наследниками мастеров, работавших в первые десятилетия XIII в., что говорит о непрерывности строительной традиции в Н. р. этого времени. Памятники церковной архитектуры времени архиеп. Василия, так же как и храмы, построенные в кон. XIII - нач. XIV в., имеют черты, которые исследователи называют готическими (прежде всего стрельчатая форма нек-рых ниш и порталов). Однако везде эти элементы являются лишь деталями, не затрагивающими конструкцию и общий образный строй памятника. Храмы 30-40-х гг. XIV в., несмотря на различия, демонстрируют индивидуальный язык новгородской архитектуры, основанный прежде всего на глубоком осмыслении архитектурного наследия XI-XIII вв. |
| XIII до сер. XIV в., когда летописи не упоминают ни одного имени местного князя. К. А. Аверьянов показал, что Муром являлся владением татар. баскаков, а муромские князья XIV в. не были наследниками предыдущих и относились к др. ветвям потомства Рюрика ( Аверьянов К. А. К вопросу о «белых пятнах» в средневек. истории Мурома//Уваровские чт., 5-е. Муром, 2003. С. 66-70; Он же. Муромские князья XIV в.//Там же, 7-е. 2011. С. 242-246). Между тем летописи, описывая разорение ордынцами Северо-Вост. Руси в 1281 г., косвенно фиксируют, что в храмах и монастырях Мурома, как и в др. городах этой земли, были «иконы и кресты честныа, и сосуды священныа служебныа, и пелены, и книги, и всяко узорочие» ( Присёлков. 1950. С. 319). Трудно предположить, что из церковного убранства могло сохраниться после этого набега и последующих - 1288 и 1293 гг. (ПСРЛ. Т. 10. С. 167; Т. 25. С. 157), но, возможно, иконописцы могли работать до 1281 г. и в кон. XIII - нач. XIV в. Смирнова считает, что, хотя и соблазнительно датировать икону св. Николы сер. XIV в., когда летописи отмечают возрождение города и обновление храмов муромским кн. Юрием Ярославичем в 1351 г., «все же это произведение по стилю и живописи относится к более раннему времени» (Иконы Мурома. 2004. С. 76; ПСРЛ. Т. 25. Вып. 1. Стб. 60; Т. 10. С. 222; Присёлков. 1950. С. 372). Интенсивность посадской жизни в древнерус. период на холме, где находится храм свт. Николая Чудотворца, получивший дополнительное название «Набережный» (в источниках XVI в. называется «Никола Мокрый» - см.: Кучкин В. А. Мат-лы для истории русского города XVI в.: (Выпись из писцовых книг г. Мурома 1566 г. и муромская сотная 1573/74 г.)//АЕ за 1967. М., 1969. С. 297, 304), была выявлена археологами и подкреплена находками XI-XIII вв. По-видимому, уже тогда здесь мог существовать Никольский храм и соответственно в нем были иконы. Однако в сообщениях летописей и др. письменных источниках вплоть до грозненского времени нет подтверждений существования этого храма. Впервые Николо-Набережная ц. |
| Древнерусский Ирмологий. Кон. XII в. (ГИМ. Воскр. 28. Л. 35 об.– 36) Древнерусский Ирмологий. Кон. XII в. (ГИМ. Воскр. 28. Л. 35 об.– 36) С XVI в. рукописный И., как правило, предваряется названием, часто пространным, написанным вязью, и сопровождается красочной заставкой: «Книга глаголемая Ирмологий. Творение преподобного отца нашего Иоанна Дамаскина». Иногда название содержит указание на «образцовость» списка и дополнено дидактическими наставлениями: «Книга глаголемая Ирмолой сиречь Диячее Око. Кто без сея божественныя книги ищет пение аки корабль в мори волнами колеблет. О Боже се поем. Творение Иоанна Дамаскина на 8 гласов О Бозе починаем...» (РНБ. Кир.-Бел. 681/938. Л. 55, 1598-1603 гг.). Гласы в И. отделены самостоятельными заголовками, выписанными киноварью и более крупным шрифтом. Киноварью также выделяются надписания песней внутри гласа и инициалы ирмосов. Сформировавшийся в XII в. состав текстов древнерусского И. сохранялся достаточно стабильным до XVII в., когда количество ирмосов в песнях вместо обычных 10-12 достигло 20 и более. В этих случаях общее количество ирмосов в И. превышает 1 тыс. (см., напр., РНБ. Погод. 395, кон. XVII в.), в то время как в большинстве списков содержится не более 700. В отдельных списках указывается число ирмосов в гласах (РНБ. Солов. 277/287, сер. XVII в.). Различие в количестве ирмосов определяет принадлежность каждого списка к полной (более 1 тыс. ирмосов) или краткой (менее 1 тыс. ирмосов) редакции. По наблюдениям Н. П. Парфентьева , после 70-х гг. XVII в. полная редакция (тип) И. насчитывает ок. 1020, неполная - ок. 690 ирмосов. В XVIII в. чаще копировалась краткая редакция И. (см.: Захарьина. 2003. С. 68). В списках И., относящихся к разному времени, словесный текст ирмосов может различаться: из-за копирования разных текстовых редакций или даже разных переводов греч. текста; в связи с использованием древней, дореформенной раздельноречной или пореформенной истинноречной редакций. Порядок ирмосов в песнях И. изменчив. Большинство сохранившихся рукописных И. нотировано. Нотация раннего знаменного И.- византийского происхождения, она воспроизводит словарь знаков ранневизант. куаленской нотации. Древнейшими сохранившимися списками нотированного И. являются 2 рукописи кон. XII в. новгородского происхождения, весьма схожие по мелодико-графической редакции (РГАДА. Син. тип. 150, 149 (опубл.: Koschmieder. 1952); ГИМ. Воскр. 28 (частично опубл.: Смоленский. Снимки; Smolenskij. 1976)), а также фрагменты южнорусской (по мнению Якобсона) рукописи нач. XIII в. (РГБ. Григор. 37 (см.: Velimirovi . 1978); Ath. Chil. 308 (частично опубл.: Fragmenta Chiliandarica Palaeoslavica. 1957. Vol. 5B); РНБ. Q.n.I.75), родственной по нотации спискам кон. XII в., но имеющей ряд особенностей. Сохранившиеся ненотированные древнерус. И. (напр.: РГБ. Троиц. 19, рубеж XIV и XV вв.) повторяли репертуар и последовательность ирмосов нотированных И. |
| В связи с лит. деятельностью К. нуждается в исследовании вопрос об авторстве краткого (проложного) Жития Виленских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия, написанного в связи с их канонизацией в 1374 г. При этом первоначальный текст мог быть написан К. по-гречески. Скорее против, чем за авторство К., свидетельствует отсутствие памяти мучеников в месяцеслове «Киприановой Псалтири» с восследованием (РГБ. МДА Фунд. 142). С именем К. связывается создание одной из ранних редакций индекса запрещенных книг («Сказания о отреченных книгах»), в 12 списках к-рой кон. XV - нач. XVII в. в конце имеется указание, что текст выписан из «Молитвенника» К. К. перевел с греч. языка ряд канонов (и, возможно, молитв), написанных К-польским патриархом Филофеем Коккином («Канон на поганые», «Канон в усобных и иноплеменных бранях»), актуальных для той эпохи и получивших широкое распространение в рус. списках начиная с рубежа XIV и XV вв. Вполне вероятна принадлежность К. также перевода «Диатаксиса» патриарха Филофея, сохранившегося в ряде пергаменных списков кон. XIV - нач. XV в. (в частности, в составе «Служебника Киприана» (см. ниже) и «Служебника митр. Исидора» (Vat. slav. 14), в написании которого принимал участие (прото)диак. Спиридон, близкий к митрополичьей кафедре), хотя по этому поводу в лит-ре существуют противоречивые суждения (обзор мнений см.: Киприана митр. Служебник ; Ульянов О. Г. Литургическая реформа в Рус. Правосл. Церкви на рубеже XIV-XV вв. в контексте русско-афонских связей//Киприанови четения. 2008. С. 83-119). С большой степенью вероятности с К. может быть связано появление на Руси болгарской по происхождению Мазуринской редакции Сербской Кормчей с сокращением и систематизированным тематическим расположением материала. Старший рус. список этого канонического сборника (ГИМ. Чуд. 168) датируется 10-ми гг. XV в., однако широкое распространение в восточнослав. рукописной традиции памятник получил только с рубежа XV и XVI вв. С деятельностью К. в значительной мере связан начальный этап т. н. 2-го южнослав. влияния (см. в ст. Южнославянские влияния на древнерусскую культуру ) - распространение на Руси Иерусалимского церковного устава и переводов библейских и богослужебных книг и аскетических сочинений, выполненных в кон. XIII-XIV в. южнослав. (в первую очередь болг.) книжниками в Тырнове и на Афоне. При этом, однако, трудно провести границу между собственной инициативой митрополита и стремлением настоятелей и братии новых общежительных монастырей на территории Киевской митрополии приобщиться к современной им святогорской богослужебной и аскетической практике. В деле обновления и унификации богослужения К. не пользовался адм. методами, прибегая к поучениям и рекомендациям, отразившимся в его грамотах в Новгород и Псков и в ответах на вопросы прп. Афанасия Высоцкого. |
| Архитектура кон. XIII – нач. XIV в. явилась передаточным звеном, благодаря к-рому преобразованное домонгольское наследие стало использоваться в архитектуре сер. XIV – XV вв., а также своеобразной «лабораторией» архитектурных форм. В это время были выработаны новые подходы к церковной архитектуре, в полной мере реализованные в сер. XIV – XV вв. С 1313 г. по 1331 г. строительная деятельность в Новгороде опять замирает – за это время был построен только один каменный храм. 30-50-е гг. XIV в. Новый период в истории новгородской архитектуры XIV в. связан с деятельностью архиеп. Василия Калики (1331–1352). Всего в течение 21 года в Н. и Новгородской земле архиеп. Василием и др. заказчиками было возведено и отремонтировано не менее 10 церквей, 2 гражданские постройки, 4 крепости, из них по крайней мере 12 сооружений были каменными. Проводились и др. важные строительные мероприятия, прежде всего, неоднократно ремонтировался Великий мост. Строительство в 30–40-е гг. XIV в. велось в основном импульсами, не непрерывно,— например, в 1345 г. возведено 3 храма, а затем в течение неск. лет летопись не сообщает о новых постройках. Из всех этих зданий частично сохранились три: церкви Благовещения Пресв. Богородицы на Городище (1342–1343), вмц. Параскевы (храм 1207 г. был капитально отремонтирован в 1345), и Преображения Господня на Ковалёве (1345). В результате археологических работ были открыты еще неск. сооружений, упомянутых в летописи: участки стены Детинца (1331–1333), «стена посадника Феодора» (1335), Воскресенская ц. Деревяницкого мон-ря (1335), ц. Входа Господня в Иерусалим (1336–1337), гражданская постройка на Владычном дворе, вероятно, палата (1350), крепость Орлец (1342) и участок стены крепости Орешек (1352). Церкви Входа Господня в Иерусалим и Благовещения на Городище имеют достаточно близкие архитектурные формы: 2-уступчатые лопатки, круглые зап. столбы, центральные прясла на 2 фасадах в нижней части сложены заподлицо с лопатками, лестница на хоры находится в толще зап. стены. Есть и определенные отличия — Входоиерусалимская ц. имела двойные уступы на стыке апсиды и участков вост. стены (эта особенность уникальна, более нигде не отмечена), вытянутые в плане вост. столбы. План храма, в отличие от близкого квадрату плану ц. Благовещения на Городище, также был вытянут по продольной оси. |
| К 1903 г. на А. подвизались более 300 болг. монахов, из них ок. 200 чел.- в Зографе. Эта обитель, имевшая почти исключительно болг. братство, стала общежительной в 1849 г. и при постоянной помощи от рус. Пантелеимонова мон-ря пережила расцвет в сер.- 2-й пол. XIX в., имея 22 храма и параклиса, многоэтажные корпуса и обширные хозяйственные постройки. Нек-рое число болгар находилось в братстве Пантелеимонова мон-ря как в древности, так и в XIX - нач. XX в. Во время 1-й балканской войны в Зографе разместился отряд болг. армии. Во время 2-й балканской войны Зографский мон-рь был осажден греч. солдатами и монахами-ополченцами, игумен Зографа уговорил болг. солдат сдаться в плен, и это предотвратило кровопролитие. К 1965 г. на А. жили 17 болг. насельников, из них 11 - в Зографе. В 2002 г. в Зографе подвизались 10 монахов-болгар. Среди афонцев-болгар были великие подвижники, прославленные правосл. Церковью. Кроме весьма почитаемых 26 преподобномучеников Зографских (пам. 10 окт.) известны св. Иоанн Кукузель (XII в., пам. 1 окт.), прп. Косма, отшельник Зографский (кон. XIII - нач. XIV в., пам. 22 сент.), прп. Ромил (XIV в., пам. 16 янв.), нек-рое время подвизавшийся в скиту Мелана, мч. Иоанн Болгарин, инок Лавры прп. Афанасия, принявший мученическую кончину в К-поле в 1784 г. (пам. 5 марта), сщмч. Дамаскин (XVIII в., пам. 16 янв.), игум. Хиландара, пострадавший от турок в Болгарии, прмч. Онуфрий, подвизавшийся в Хиландарском мон-ре, принял мученическую кончину в 1818 г. на о-ве Хиос (пам. 4 янв.). Учеником прп. Григория Синаита был Климент Болгарин, в кон. XIII - нач. XIV в. нек-рое время подвизавшийся в скиту Морфону в пределах Лавры прп. Афанасия. В 1617-1618 гг. на А. подвизался книгописец и иконописец прп. Пимен Зографский . Сохранилась память о благочестивой жизни насельников Пантелеимоновой обители болгарах схимонахах Порфирии и Филарете. Болгарин иеросхим. Григорий († 1839), живший в местности Капсала, был общим духовником слав. иноков на А., в частности рус. старца иеросхим. Арсения. Своими добродетелями отличились настоятели скита Ксилургу болгары иеросхим. Никифор (40-е гг. XIX в.) и иеросхим. Прокопий († 1899). Также были известны в XIX в. болгары схим. Харалампий из скита Лак († 1845), схим. Василий, подвизавшийся поблизости от Зографа в каливе, схимонахи Иоанникий и Феодосий из Кавсокаливийского скита. |
| Т. 2. Стб. 716; сюжет о Мономахе, Отроке и Сырчане отразился затем в балладе А. Н. Майкова «Емшан» и в былине Б. В. Шергина с тем же названием). Автор созданного, по-видимому, между 1238 и 1246 гг. «Слова о погибели земли Русской» ностальгически замечал, что именем В. В. половци «дети своя полошаху в колыбели, а литва из болота на свет не выникываху, а угры твердяху каменые городы железными вороты, абы на них великыи Володимер тамо не вьехал, а немци радовахуся, далече будучи за Синим морем… а кюр Мануил цесарегородскыи [анахроническое упоминание наиболее воинственного визант. имп. Мануила I Комнина (1143-1180).- А. Н.] опас имея, поне и великыя дары посылаша к нему, абы под ним великыи князь Володимер Цесарягорода не взял». Т. о., очевидно, что уже в домонг. время появилась основа для формирования панегирического предания о визант. царских дарах В. В., к-рое в 1-й пол. XVI в. в «Сказании о князьях Владимирских» приобрело законченную форму - о визант. происхождении т. н. шапки Мономаха как коронационной инсигнии Русского гос-ва. А. В. Назаренко О церковном почитании В. В. известно мало. В ряде списков нестишного Пролога южнослав. происхождения XIII-XIV вв. отцом блгв. кн. Мстислава Владимировича назван «святой Владимир» (ГИМ. Увар. 70. Л. 223 об.- 224, XIII в.; ГИМ. Хлуд. 191. Л. 119-119 об., XIV в.; Берлинский Пролог -Staatsbibliothek. Ms. Slav. Wuk 38. Л. 164-164 об., XIV в.). Возможно, здесь ошибочно имеется в виду равноап. кн. Владимир (Василий) Святославич . Память В. В. отмечена в Кайдаловских святцах (кон. XVII в.(?) или 1868 г.) и в «Описании о российских святых» (кон. XVII-XVIII в.): «Святый благоверный князь Владимир Всеволодович Мономах, преставися в лето 6633, а память его месяца маиа в 19 день». В старообрядческом Месяцеслове Ионы (Керженского) память святого указана под 19 марта (ЯМЗ. Инв. 15544. Л. 10. В 10 , 1807-1811 гг.). В том же сборнике, в «Алфавите русских чудотворцев» Ионы (Керженского), помещена память с краткой заметкой о житии В. В., где сообщается, что он «в древлеписменных же месяцесловах почитается во святых, памятию марта в 19 день». |
| Богородицы в Каменец-Подольском Хмельницкой обл. (Украина), XIII в. (к XVII в. город насчитывал 7 арм. храмов); Сурб Акоп (Сербия), 1218; в Молдове и Валахии (наиболее ранние церкви - XIV в.); во Львове (Украина), 1363; Сурб Хач (1521, обновлена в 1625, колокольня - 1776) в Сучаве (Румыния) и др. От изделий львовских мастеров XVII в. сохранились образы евангелистов из иконостаса собора во Львове (1600-1630. Народный музей. Львов); серебряные позолоченные кресты и серебряный ларец-реликварий (XVII в. Музей истории. Львов), памятники рукописной книги. Арм. архитектура Крыма представлена мон-рем в Бахчи-Эли (храм XIV в. украшен рельефами на библейские темы); церквами Феодосии (Зораванк, XIV в.; св. Иоанна Богослова, XV в.; св. Иоанна Крестителя, 1348, и др.), а также хачкарами. Только в Сурхате в XIV в. было 10 арм. церквей, к юго-западу от него существовал мон-рь Сурб Хач, 2-я пол. XIII в. (?), с ц. св. Иоанна Предтечи, 1348 г., апсида к-рой (со стороны алтаря) украшена рельефами с изображениями Иисуса Христа с апостолами, св. Иоанна Крестителя и вмч. Георгия. В Белом мон-ре в Сохаге (Египет) сохранились росписи (в конхе - Христос во славе) арм. худож. Теодороса Кесунского. Напольная мозаика. Сер. V в. Иерусалим. (АМЕМ) Напольная мозаика. Сер. V в. Иерусалим. (АМЕМ) Арм. искусство развивалось в крупных городах Ближ. Востока, Сев. Африки, Греции, Италии, Франции. Начиная с позднего средневековья вплоть до 20-х гг. XX в. именно в диаспорах происходило основное развитие арм. культуры. В Картли и Сев. Гугарке (Гогарене) арм. архитекторы и скульпторы принимали участие в строительстве груз. церквей с раннего средневековья, о чем свидетельствуют многочисленные арм. надписи (Джвари во Мцхете, 40-е гг. VII в., Сион в Атени , кон. VII в.). Традиция сотрудничества с груз. мастерами продолжалась и впосл. ( Ананури ). Среди арм. памятников Грузии известны пещерный мон-рь в Квахврели (недалеко от Гори), ц. Аствацацин в Греми, 1595 г. (там же еще 9 храмов), ц. Аствацацин в Цхинвали (1718, с 90-х гг. |
| В похожей манере, уже несколько архаичной для позднего XIII в., выполнены М. купола ц. Панагии Паригоритиссы в Арте (Греция; ок. 1290). К кон. XIII в. стиль немного меняется: из образов исчезает все массивное, материальное, гротескное; формы становятся изящными и легкими, сохраняя, однако, свою трехмерность; моделировки выглядят более плавными и нежными, цвета - яркими, нарядными, но при этом гармонично сочетающимися друг с другом. Период с кон. XIII по 20-е гг. XIV в. получил название «палеологовский ренессанс». Это было время очередного увлечения античным искусством и создания на основе этого опыта нового стиля, отличающегося от античного, но базирующегося на классических канонах. Искусство такого типа особенно ценилось и процветало при дворе имп. Андроника II Палеолога (1282-1328). В его правление были созданы столичные мозаичные ансамбли, в которых нашли отражение интеллектуальность и рафинированный вкус создателей М. и фресок мон-ря Хора (Кахрие-джами) (1316-1321) и М. ц. Богородицы Паммакаристос (Фетие-джами; до 1310). В церкви мон-ря Хора М. располагаются на алтарных столбах (образы Христа и Божией Матери «Одигитрия») и на зап. стене наоса (Успение Пресв. Богородицы) и занимают многочисленные поверхности стен и сводов внутреннего и внешнего нартексов. Для украшения этих пространств была составлена, вероятно при участии ктитора Феодора Метохита, сложная программа, включающая подробные циклы на сюжеты из жизни Христа и Пресв. Богородицы. Композиции имеют маленький масштаб и похожи на картины со сложно организованными иллюзионистическими фонами с архитектурными конструкциями, навеянными образами античных построек и пейзажными мотивами. Легкие фигуры в свободных одеждах показаны в красивых подвижных позах. На одной из М. в люнете изображен ктитор, коленопреклоненный перед восседающим на троне Христом. Образы, представленные в М. ц. Богородицы Паммакаристос, имеют более крупный масштаб, но черты стиля палеологовского ренессанса узнаются в них безошибочно. В мозаичных изображениях святителей и преподобных появляются также новые черты: аскетическая строгость, напряженность. В целом похожие по стилю, но отличающиеся неск. нюансами (особой пластичностью образов, резким рельефом ликов, более приглушенным, серебристым колоритом) ( Яковлева. 2016. С. 131-135), исполненные на высочайшем художественном уровне М. сохранились в ц. св. Апостолов в Фессалонике (1310-1314), построенной по заказу К-польского патриарха Нифонта I. В куполе представлен образ Христа Пантократора в окружении 10 фигур пророков, в парусах - образы евангелистов, на вост. арке - изображение Мандилиона, на сводах рукавов креста, на 2 арках и на зап. стене - сцены двунадесятых праздников. |
|
|
