| Между тем в позитивизме очень важную, если не господствующую, роль играли вненаучные, быть может даже противонаучные, моменты социально-религиозного характера. И благодаря этому сторонникам позитивизма, как будто бы исключительно научной теории, приходится так странно и двойственно относиться к Конту: с одной стороны его всячески прославляют как апостола настоящей, единственно возможной науки, как вдохновителя всей теоретической философии XIX века; с другой же стороны те же самые люди объявляют, что Конт сошел с ума и писал всякий вздор, и поэтому считают необходимым на половину по крайней мере отречься от него. Как-бы однако ни были неприятны и несимпатичны многим поклонникам позитивизма те вненаучные элементы, которые с ним связаны едва-ли только случайно или же патологически, эти элементы все-таки остаются на лицо. И игнорировать или отвергать их, сохраняя однако позитивизм, еще далеко не значит действительно покончить с ними или же действительно сохранить позитивизм. Сам Конт категорически объявил, что «позитивизм по существу своему слагается из философии и политики, которые необходимо неразлучны». Произвольно выбирать из этой программы только то, что нравится, это значит рассекать живое целое на части и принимать кусок мертвечины за всё целое и притом живое целое… Будучи реакцией против революции и, как выразился Конт, «доктриною, которая всегда стремилась радикально дискредитировать революционных вождей», позитивизм реагировал также и против тех теорий, которые, как казалось позитивистам, содействовали революции, если даже не вызвали её. Сообразно с этим эта доктрина была реакционна и в теоретическом отношении. (Стр. 189–197). И т. д. 318 Cours de philosophie positive, IV, 384–385. В Système de politique positive, IV, 20 Конт говорит: la doctrine de l’altruisme inné permet seule d’instituer une morale systématique. 319 До какого пафоса может подниматься здесь позитивная этика, показывает, напр., эта страница из Catéchisme positiviste (278): Outre que notre harmonie morale repose exclusivement sur l’altruisme, il peut nous procurer aussi la plus grande intensité de vie. |
| Сайт «Конт» (Сергей Анфимов) по этим словам Берла Лазара справедливо отмечает : «Зону СВО, где сражаются с нацистами российские военные, среди которых есть и евреи (а среди них есть и иудеи), Берл Лазар посетить не соизволил. Так, кто же стоит во главе российского иудаизма, и не пора ли им вообще определиться, где находится их страна?» «Конт» также констатирует: «Заметьте, действия и слова Берла Лазара прямо противоречат официальной позиции руководства РФ, которое в октябре 2023 года однозначно и единогласно осудило варварский геноцид арабского населения… То есть, Берл Лазар называет " святыми людьми " тех лиц, которые согласно российского законодательства – военные преступники. Однако, на самом деле с точки зрения Берла Лазара и Хабад Любавич – всё закономерно. Дело в том, что главный раввин Украины Моше Реувен Асман – не только поддерживает ЦАХАЛ, но и активно поддерживает бандеровско-нацистскую власть Украины и благословляет украинцев… на вступление в ряды ВСУ и убийство русскоязычного населения. Так вот, Моше Асман с 1991 года – глава Хабад Любавич в Киеве, а с 2005 года – глава иудаизма на Украине… Судя по действиям Берла Лазара и Моше Асмана, выходит, что принадлежность к движению " Хабад Любавич " обусловливает единую идеологию лиц, входящих в данное сообщество. И эта идеология – поддержка нацизма во всех его проявлениях?.. Трогательное единение…». В материале «Конт» ещё много чего интересного. Например: «В настоящий момент именно движение Хабад ведёт деятельность так называемого " Еврейского музея и Центра толерантности " в РФ. Между прочим, даже библиотека в этом центре носит имя хабадовского лидера Шнеерсона… Остались ли в России не хабадоские синагоги?». Но пересказывать всё не стану, легче ознакомиться в первоисточнике. Итак, «Конт» пишет о схожести Берл Лазара с Моше Асманом – главным раввином синагоги Бродского в Киеве и главным раввином Украины и Киева по версии некоего Всемирного форума русскоязычного еврейства. А я в материале ещё 2019 года «Ой-вей, или к чему ведёт Хабад?» подобными вопросами задавался насчет Берл Лазара и Шмуэля Каминецкого – главного раввина города Днепра и Днепропетровской области, главы правления Украины по версии Объединённой еврейской общины, тоже, разумеется, хабадника и «посланника Любавичского ребе». Они все – «посланники». А уж какой «посланник» сам Берл Лазар! |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание КОНТ [франц. Comte] Огюст (19.01.1798, Монпелье, Франция - 05.09.1857, Париж), французский философ, основатель и крупнейший представитель философии первого (классического) позитивизма , один из основоположников социологии и философии науки, создатель позитивистской «религии человечества» (франц. religion de l " humanité). Жизнь, деятельность, сочинения К. происходил из семьи провинциального франц. торговца Л. O. Конта (1776-1859), который в 90-х гг. XVIII в. поселился в Монпелье и занял должность городского сборщика налогов; по словам К., его детство прошло в «целиком католической и монархической семье» (см.: Pickering. 1993. Vol. 1. P. 14-16). В 1807 г. К. поступил в городской лицей Монпелье, который в этот период был организован по принципу полного пансиона. Предлагаемое в лицее образование было преимущественно гуманитарно-классическим; из точных и естественных наук преподавалась лишь математика, в к-рой К. добился значительных успехов. О. Конт. Портрет. 1860 г. Худож. Ж. Леонард (Дом-музей О. Конта в Париже) О. Конт. Портрет. 1860 г. Худож. Ж. Леонард (Дом-музей О. Конта в Париже) Большое влияние на формирование характера и взглядов К. оказала противоречивая общественно-политическая ситуация, сложившаяся во Франции на рубеже XVIII и XIX вв. У К., сознательно выступавшего против консервативных убеждений семьи и окружения, в детские и юношеские годы сформировалась уверенность в прогрессивном характере Французской революции (1789-1799); он был убежден, что французское общество должно быть реорганизовано в соответствии с революционными республиканскими принципами. В области религии К. также испытал значительное влияние идей, связанных с Французской революцией. Хотя он получил католическое воспитание и хорошо знал основные положения христ. веры, по собственному признанию К., уже в возрасте 13 лет он отказался от всех «сверхъестественных верований», от «католических догм» и от христ. веры в Бога ( Comte. Testament. P. 9). Общаясь в Монпелье с прореволюционно настроенными единомышленниками, К. познакомился с нехристианскими «революционными религиями», административно вводившимися в городе в период Французской революции: с «Культом Разума» (Culte de la Raison) и с «Культом Верховного Существа» (Culte de l " Être Suprême); впоследствии многие элементы этих псевдорелигиозных систем были в переработанном виде введены К. в созданную им «религию человечества». |
| Для нас, как мы сказали, в настоящем случае важно не то, какая философия, – идеалистическая, позитивная или философия будущего должна заменить религию, но то, действительно ли религия нечто заменяемое, низший, преходящий момент, который в истории индивидуального и общечеловеческого развития должен быть сменен какой – либо высшей формой знаний, как бы мы ее не назвали. Действительно, религия, кроме других существенных ее моментов, также и религиозное знание. Но какого рода знание? Чем отличается оно от других видов познания? Самым своим предметом, или только способом познания предметов, общих ей с другими сферами знаний и там познаваемых другими способами? Конт, по – видимому, утверждает последнее. По его теории, религия известный метод познания, параллельный, хотя и не одинаковый по достоинству, с методами метафизическим и позитивным. Нельзя не удивляться, что Конт, ставя во главу своей философии «открытие», как он выражается, «великого основного закона» познания, оставляет совершенно необъясненным, что такое разумеет под именем метода? А между тем, это разъяснение представляется крайне необходимым в виду противоречия этого термина у него общепринятым понятиям о нем. Методом мы обыкновенно называем известный (правильный) прием умственной деятельности, ведущий к определенной научной цели, которую вообще можем назвать открытием истины. Отсюда уже видно, что в существе метод не определенное познание, известное миросозерцание, но только способ или прием, употребляемый для достижения познания. Метод вообще нечто не предметное, а формальное, прилагаемое к данному содержанию с целью его исследования; само познание уже результат, постепенно достигаемый приложением известного метода к познаваемому материалу, известное понятие о вещах, приобретаемое путем методического исследования. При таком, надеемся, единственно верном понятии о методе, что такое будут те три главных воззрения, которые Конт характеризует как три основных метода познания? Отличаются ли они только приемами познавательной деятельности, при тождестве познаваемого, или самой сущностью того, что познается; различие их формальное только или предметное? Очевидно, последнее; о действительном различии приемов познания, о том какими логическими процессами достигается то, что Конт называет теоретической, метафизической, позитивной философией, он ничего не говорит. Но несомненно, что все три его метода представляют различное, даже противоположное содержание. Предметы теологического метода, – живое Божество и его влияние на мир, отрицаются методом метафизическим; то, о чем говорит метод метафизический, – умопостигаемые сущности вещей, отрицаются методом позитивным, для которого свой особенный предмет, – явление природы и их ближайшая причинная связь. Отсюда видно, что три так называемые Контом метода на самом деле не суть методы познания, но три зависящие от различия познаваемых (или предполагаемых познаваемыми) объектов, различные области познаваемого, три миросозерцания, но не три метода. |
| Это – виновник позитивизма, Конт. Мы не сомневаемся, что Конт прекрасно знал математические науки и в этом смысле обладал положительными познаниями. Но не трудно доказать, что в одно и то же время он был и редким метафизиком. Это неопровержимо доказывают все его сочинения и в особенности «Курс позитивной философии». Так задачу положительного знания он полагает в эмпирическом изучении бытия относительного, а средством его признает только опыт и наблюдение, – и тут же говорит о законах этого относительного бытия или явлений, как о бытии вечном, неизменном, необходимом и т. д. Эго ли не метафизика? Какой опыт, какое наблюдение дало ему право говорить о вечности неизменяемости и необходимости чего-либо? Кроме того, вся система позитивной философии Конта должна быть признана метафизическою не только потому, что она есть теория, обобщение или абстракция, как и всякая система вообще, но и потому, что, создавая ее, Конт совершенно не обращал, внимания ни на реальную действительность, ни на свидетельство опыта и наблюдения, а как редкий из метафизиков свободно витал в заоблачном мире отвлеченных идей и фантастических предположений, играя одними логическими понятиями и абстракциями. Поэтому и самая слабая сторона позитивной философии состоит именно в том, что ее учение, как созданное не на основании свидетельств опыта и наблюдения, никогда ими и не может быть оправдываемое, напротив оно часто становится с действительностью в непримиримое противоречие. Пример. Говоря о последовательности состояний в развитии разума человеческого -религиозного, метафизического и научно-позитивного, Огюст Конт, как мы видели, категорически заявляет: каждый человек необходимо и последовательно бывает теологом в своем детстве, метафизиком- в своей юности и физиком- в зрелых летах. Но что говорит нам действительная жизнь? В ней мы встречаем только противное утверждению Конта. Наиболее набожными и притом разумно-набожными люди бывают в старости и в возрасте зрелом. Легкомыслие, с которым часто относится молодежь к религии и ее учению, с вехами и опытом проходит и часто атеист в юности становится глубоко-верующим человеком, достигнув лет зрелых. |
| Пуст будет так, как ошибочно сказано Контом. Но что же дальше? Дальше, конечно, нам не оставалось бы ничего, как вполне согласиться и с окончательным приговором Конта, что такая религия есть только фиктивное объяснение явлений, – объяснение не истинное, ложное, позорящее человеческий разум, и что люди ученые и образованные, могущие представить действительное и научное объяснение явлений, должны всячески заботиться о ее уничтожении, так как она кроме вреда и позора ничего не приносит человечеству. Такой суровый приговор над религией, вообще- не только языческою, но и христианскою – произнес Конт в своем «Курсе позитивной философии» в 1830 году. В 1851 году он издает в свет другое сочинение- «Систему позитивной политики», а через год – «Позитивный катехизис» – и, к удивлению своих читателей, к скорби своих прямолинейных последователей, говорит о религии уже совсем иное. Теперь он уже не настаивает на ее уничтожении, а требует для нее поддержки, признавая за нею ничем незаменимое и благотворное значение для человечества. Теперь Конт утверждает уже, что «религия есть consensus, т. е., союз, свойственный человеческому бытию, личному и коллективному, и столь же нормальный, как и здоровье для тела», что «она сосредоточивает в себе все стремления нашей природы: деятельность, любовь и мысль» и что «она, наконец, даже руководит политикой, искусством и философией». Откуда такая перемена у Конта в суждении об одном и том же предмете? Как объяснить такое самопротиворечие во взглядах? Объяснение этой перемены в учении Конта о религии дать легко. Первое определение, по которому Конт признавал за религией только теоретическое, значение, ошибочно считая ее лишь объяснением явлений, имело чисто метафизическое происхождение; Конт судил о религии только как теоретик и метафизик; делая свое определение религии, он предварительно не изучил действительно существовавших и существующих религий. Он измыслил свою собственную религию и эту фантастическую религию, существовавшую только в одном его воображении, выдал за действительную, реальную религию. |
| Спрашивается: во имя чего же Конт требует от людей, чтобы они отрекались от блага личности и всецело отдавали себя на службу другим? Основания к этому у Ог. Конта в общем то же, что и у гр. Толстого. Только общее или коллективное обладает действительным бытием, а частное или индивидуальное есть не более, как призрак. Человечество, по учению Конта, представляет собою самое высшее в мире органическое существо 88 . Оно мыслится им в качестве совокупности прошедших, настоящих и будущих существ, так или иначе содействовавших, содействующих и имеющих содействовать совершенствованию и благу людей 89 . Это и высшее органическое существо и есть, по учению Ог. Конта, божество для индивидуума, коему последний обязав всем и которому он должен безусловно подчиняться 90 . Только это высшее существо обладает бесспорным бытием и только оно одно представляет собою несомненную реальность 91 . Что же касается до личностей, то не существуют собственно лишь в нашем мышлении, а не в действительности 92 . То, что мы называем личностью, душою, по учению Конта, есть не иное что, как простая совокупность умственных, моральных и других явлений 93 . Само собою разумеется, что Огюст Конт не мог приписывать и не приписывал свободы вола такому призрачному существу 94 . Не мог он усвоять ему и бессмертия какого-либо, кроме бессмертия добрых дел и жизни в благодарном воспоминании потомства 95 . До какой степени гр. Толстой в этом случае следует Конту, это видно из следующего. Французский мыслитель утверждает, что каждый достойный гражданин должен надеяться возродиться в другом после своей смерти 96 . Не тоже ли самое повторяет и гр. Толстой, говоря, что одни люди по смерти переходят в других людей 97 . Если, таким образом, личность человеческая представляет собою нечто, крайне феноменальное и призрачное, то нет ничего удивительного, что Конт признает за нею лишь долг служить другим и отрицает всякие ее права 98 . Сходство между учением Конта и гр. Толстого замечается и в мотивах, воодушевляющих личность на самоотверженное служение благу других. Счастье , недостижимое человеком при борьбе между личностями за блага жизни, представляется вполне осуществимыми если каждая из них станет домогаться не своего блага, а блага других. Жить для других, говорить Конт, значит доставлять себе неоспоримое и самое великое благо 99 . |
| Подробнее всего у автора изложен культ религии человечества. Недостаточно выяснено им учение Конта о трех периодах развития и о том, как применить этот закон трех периодов к религии? Г. Петропавловский касается этого, но кратко и глухо. Точно также недостаточно выяснено позитивное учение о догмате. Биографию Конта г. Петропавловский излагал по авторам, глубоко симпатизировавшим Конту и, повторяя вслед за этими авторами слова о благородстве и величии Конта, наш автор не хотел заметить фактов, которые представляют Конта далеко не в таком выгодном свете. Конт разошелся с Сен-Симоном, с Миллем, с Литре, причем в разрыве с Литре и Миллем играли роль и ничем не оправдываемые требования себе денежной субсидии. Почему эти лица, бесспорно благородные, помогавшие Конту деньгами, порвали с ним? Дело здесь не в одном различии взглядов. Для г. Петропавловского ясно, что в столкновении Конта с женою был прав Конт, но почему? Из отношений Конта к Клотильде де-Во вырос в значительной мере у Конта культ женщины, но г. Петропавловский не хочет заметить, что это случилось не потому, чтобы —209— Конт хотел навсегда иметь пред собою Клотильду на пьедестал, а потому, что Конт бы недостаточно привлекателен как мужчина и вследствие этого Клотильда не сошла для него с своего пьедестала. Повторилась история Лауры и Беатриче. Как ни пристрастны биографы Конта, в нем, однако и на основании их сообщений резко выступали некоторые невыгодные качества – притязательность, деспотизм, мелочность – качества одинаково чуждые как высоконравственным, так и гениальным натурам. Г. Петропавловский, сообщая о фактах, так характеризующих Конта, игнорирует их значение и в своей оценке личности философа повторяет, отзывы тех, которые стоят всецело на его стороне. Без сомнения то, что таковые мыслители есть и что их даже немало, указывает на существование привлекательных черт в Конте, но и факт существования непривлекательных перед нами на лицо. А между тем для правильного понимания религии человечества непременно нужно правильно понять Конта. |
| —439— Конт сам ясно сознавал свои созидательные тенденции, показывают следующие его слова в предисловии к Caté- —440— chisme positiviste. «В течение тридцати лет своей философской и общественной карьеры – писал он здесь – я всегда чувствовал глубокое презрение к тому, что называли, при наших разных режимах, оппозицией, и скрытую близость к каким бы то ни было созидателям. Даже те, которые хотели строить из материалов явно негодных, постоянно казались мне более достойными предпочтения, чем чистые разрушители, – в век, когда всеобщее восстановление становится всюду главною потребностью. При всей отсталости наших официальных консерваторов, наши чистые революционеры кажутся мне еще более далекими от истинного духа нашего времени». 317 Все эти стороны позитивизма нужно иметь в виду, чтобы понять его нравственное учение, в собственном смысле этого слова. Мы уже сказали, что этика является у Конта применением социологии. Социология разделяется на статику и динамику, которым соответствует разделение биологии на анатомию и физиологию; социологическая статика имеет дело с условиями социологического существования, с взаимоотношением элементов социальной системы – с личностью, семьей и обществом, а динамика изучает законы непрерывного развития человечества. Иначе сказать – первая изучает условия порядка, вторая – законы прогресса. Для этики преимущественное значение имеет глава, посвященная социальной статике (50 leçon в IV томе Курса позитивной философии). Здесь-то Конт ближе всего подходит к Фейербаху. Он утверждает, что человеку свойственна la sociabilité fondamentale, l’irrésistible tendance sociale, что ему прирожден —441— инстинкт социальности, альтруизм, которым прежде всего и объясняется человеческая нравственность, имеющая это органическое основание. Конт, разумея сенсуалистическую философию XVIII века, считает заблуждением, с одной стороны, отдавать высшее руководство человеческой жизнью исключительно разуму (attribuer aux combinaisons intellectuelles une chimérique prépondérance dans la conduite générale de la vie humaine), a с другой стороны – до нелепости преувеличивать безусловное влияние потребностей на мнимое образование наших способностей (exagérer, au degré le plus absurde, l’influence absolue des besoins sur la prétendue creation des facultés). 318 Это не значит, чтобы Конт отрицал значение разума в этической культуре, – далеко нет. Он равно признавал две основы этой культуры – органическую и интеллектуальную: нравственность возникает из чувств, но развивается при содействии нашего разума, вследствие чего нравственность, элементарно свойственная животным, в строгом смысле составляет достояние человека. Именно разум убеждает человека, что общественное единство возможно лишь на основе альтруизма, а не эгоизма, что этим путем человек всего скорее может достигнуть своего счастья. 319 Организация человеческая не вполне бла- |
| К этим существенным наклонностям он причисляет не только наше инстинктивное расположение к порядку и гармонии, заставляющее нас находить удовольствие во всяком понятии, даже фиктивном, если оно приводит явления в систему, но даже требования чисто эстетические, которые, по словам Конта, имеют законную долю в употреблении некоторого рода свободы, остающейся возможною для нашего ума. По удовлетворении наших высших умственных наклонностей, остается еще значительное поприще неопределенности, которое, но мнению Конта, должно послужить на прямое удовлетворение нашей потребности к идеальности, на то, чтоб украсить наши научные мысли, не нанося ущерба существенной их реальности. Сообразно со всем этим, Конт предостерегает мыслителей от слишком строгого исследования справедливости научных законов и произносит строгое осуждение над теми, кто, слишком мелочным исследованием, разрушает обобщения уже найденные, не будучи в состоянии заменить их другими». К этим выражениям неудовольствия Милля на произвол Конта, Литтрэ прибавляет от себя, что «Конт, осуждая слишком мелочныя исследования, относительно уже найденных обобщений, произнес осуждение также и на звездную астрономию, по его мнению, бесполезную для наших теоретических и практических потребностей, заключенных в пределах нашей солнечной системы, – осуждение, против которого Литтрэ аппеллирует во имя философии. Если, по Миллю, Конт мало заботился о логическом критерии доказательств, – то, по Литтрэ, он (Конт) умышленно и сознательно отказывался от строгой реальности, ради ложной пользы, считая более выгодным угождать некоторым склонностям ц удовольствиям ума, чем строго держаться соответствия между понятием и фактом. Каков бы, впрочем, ни был мотив», – заключает Литтрэ, – «позитивная философия должна отвергнуть эти сделки. Непозволительно считать достаточными понятия, заведомо гипотетическия; непозволительно щадить обобщения, которые подвергаются разрушению со стороны критики» (наприм., обобщения вроде опытного критерия объективной истины?), «непозволительно, наконец, запрещать исследования погружающияся в безконечность пространства. |
|
|
