| Слово Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II при вручении архиерейского жезла епископу Магнитогорскому Феофилакту (Курьянову) 24 вересня 2006 р. 19:10 24 сентября в храме Христа Спасителя состоялась хиротония архимандрита Феофилакта (Курьянова) во епископа Магнитогорского, викария Челябинской и Златоустовской епархии . Предстоятель Русской Церкви обратился к новому епископу Феофилакту с напутственным словом. Преосвященный епископ Феофилакт! Благоволением Божиим, Определением Нашим и Священного Синода призван ты к великому апостольскому служению. Благодатью Святого Духа, как некогда Варнава и Савл, отделен ты от среды пресвитеров и через молитвы и возложение на тебя рук (Деян.13, 2-3) Собора епископов возведен на высшую иерархическую степень Православной Церкви. По долгу Предстоятеля Церкви побуждаюсь ныне напутствовать тебя словом назидания. Ты сам сегодня торжественно исповедал перед Богом и нами веру святую, православную, обещал хранить ее до конца своей жизни, обещал соблюдать каноны церковные, правила апостолов и Святых Отцов, сохранять послушание Святой Церкви и ее священноначалию. Епископское служение высокое, почетное, ответственное, но исполненное многих скорбей и трудностей. Оно, по словам святителя Григория Богослова, «завидная и опасная высота». И чтобы удержаться на этой высоте, не достаточно только исповедывать учение Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви и уметь преподать его народу. Господь сказал ученикам Своим, апостольское служение которых продолжает епископ: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5, 16). Добрые дела! Вот тот свет, который должен исходить от епископа, дабы чада церковные, вверенные его попечению, шли за ним по пути духовного совершенствования в жизнь вечную. Вместе с апостолом Павлом хочу сказать тебе: «Слово это верно; и я желаю, чтобы ты подтверждал о сем, дабы уверовавшие в Бога старались быть прилежными к добрым делам: это хорошо и полезно человекам» (Тит. 3, 8). |
| Существует мнение, будто христианство гнушается браком и рассматривает супружеский союз как снисхождение к плотским немощам. Такое мнение несправедливо. Христианство благословляет половое общение как богоустановленное (Быт. 1:28), но только в узах брака, и осуждает при этом внебрачные отношения (блуд и прелюбодеяние) как тяжкий грех. Церковные каноны (Гангрский Собор IV в.: правила 1, 4, 13) предписывают строгие прещения (наказания) по отношению к тем, кто гнушается браком, то есть отказывается от брачной жизни tie ради подвига, а потому что считает брак недостойным христианина. Дорожа святыней брака, Церковь настаивает на пожизненной верности супругов и нерасторжимости семейного союза. Что Бог сочетал, того человек да не разлучает… Кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует (Мф. 19:6, 9), — читаем в Евангелии. Соединен ли ты с женой? не ищи развода (1 Кор. 7:27). Замужняя женщина привязана законом (брака) к живому мужу; а если умрет муж, она освобождается от закона замужества. Посему, если при живом муже выйдет за другого, называется прелюбодейцею; если же умрет муж, она свободна от закона, и не будет прелюбодей цею, выйдя за другого мужа (Рим. 7:23), — говорит апостол Павел. Церковь отрицательно относится к расторжению брака и допускает его лишь в исключительных случаях, таких как: супружеская измена одной из сторон, преднамеренное оставление одного из супругов другим без уважительной причины, отречение одного из супругов от православной веры и уход его в зловредную секту, подтвержденные медицинским заключением неизлечимые венерические болезни и психические расстройства, противоестественные грехи, хронический алкоголизм и наркомания, обрекающие на невыносимые страдания вторую половину и пагубно влияющие на нормальное развитие детей. Расторжение огромного количества браков из-за различных конфликтов между супругами, особенно среди молодежи, является великой трагедией для Церкви и общества: оно приносит тяжкие душевные страдания и супругам (по меньшей мере, одному из них), и детям. |
| У одра умирающего священник заботится о том, чтобы у него не осталось на совести какого-либо забытого или неисповеданного греха или злобы к кому-либо из близких. Поэтому, если умирающий находится в сознании, священник задает ему соответствующие вопросы для исповеди в такой форме, чтобы ответ мог быть односложным. Конечно, такая исповедь в форме вопросов не может быть полной и всеобъемлющей: она должна быть заключительной, последней, которой предшествовало бы подробное и полное очищение совести больного в те дни, когда он был еще способен на тщательную исповедь. И об этом также должны были позаботиться родственники умирающего[ 2 ]. После совершения Таинства Покаяния священник приобщает умирающего запасными Святыми Дарами, которые он приносит в специальной дароносице. Церковные каноны, заботясь о доброй христианской кончине человека и соединении его со Христом Спасителем, в предсмертные часы дозволяет причащать умирающих даже после принятия лекарств и вкушения пищи[ 3 ], а женщин - и в период месячного или родильного очищения (чего не дозволяется совершать над лицами, не находящимися в смертельной опасности). Однако правила запрещают причащать Святых Таин людей, впавших в беспамятство или безумие до их выздоровления, кроме смертных случаев[ 4 ]. В исключительных случаях можно приобщать и беснуемых, при условии, если они в бесновании не богохульствуют[ 5 ]. Как во время болезни, так и пред самой кончиной над христианином целесообразно совершать Таинство Елеосвящения, предавая в руце Божии жизнь болящего. Болен ли кто из вас,- пишет апостол,- пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему (Иак. 5, 14-15). По верованию Православной Церкви, Елеосвящение - это Таинство, в котором при помазании освященным елеем призывается на больного благодать Божия, исцеляющая немощи душевные и телесные. В этом Таинстве христианину прощаются те грехи, о которых он забыл или которых по неведению и невниманию не считает за грех. |
| Чего мы хотим? Если украинские православные — наши братья во Христе, утрату церковного общения с которыми мы видим как большую беду, нам стоит думать о том, чтобы могло бы содействовать сохранению этого общения, а что — вредить ему. Ссылки на правила и каноны могут быть формально безупречны — но не убеждать людей, потому что в них нет самого главного — братолюбия. Как говорит Апостол, «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею [дар] пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что [могу] и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто» (1Кор.13:1,2) Готовности услышать других православных, почувствовать их боль, осознать, какие скорби они претерпевают. За поступками людей могут стоять разные причины. Это может быть гордыня или политические амбиции. А могут быть невыносимые обстоятельства, в которых хорошего варианта нет, а какой из плохих является наименее плохим — это заранее понять невозможно. Мы можем, например, вспомнить декларацию митрополита Сергия, о которой люди спорят до сих пор. Была ли она необходимой? Была бы Церковь без нее совершенно уничтожена? Даже сейчас это трудно понять. А уж самому митрополиту Сергию, на которого легло невыносимое бремя этого выбора — тем более. Украинская Православная Церковь находится в тяжелейшем положении. С одной стороны, она претерпевает все бедствия войны — на которой погибают, в том числе, ее прихожане и их родные. С другой — ее стремится уничтожить правительство. Мы, как частные лица, не обладаем властью изменить эту ситуацию — но мы можем решить, как себя в этой ситуации вести. И нам стоит отнестись к нашим страдающим братьям с состраданием и пониманием — как говорит Апостол, «Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены. И вы - тело Христово, а порознь - члены» (1Кор.12:26,27) Холодное, формальное осуждение может только быть вкладом в грех раскола — который предотвращается и исцеляется любовью. |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Что такое церковные каноны: объясняем на пальцах 8 мин., 16.05.2019 Какие в Церкви существуют каноны? Что они регулируют? Каноны нужны, чтобы лишить человека свободы или, наоборот, чтобы ему помочь? Почему вообще в Церкви присутствует такой юридический формализм? Неужели без него никак нельзя спастись? На эти и другие вопросы специально для «Фомы» ответил протоиерей Дмитрий Пашков, преподаватель кафедры общей и русской церковной истории и канонического права ПСТГУ. Что такое церковные каноны и зачем они нужны? Слово «канон» — греческого происхождения, и переводится оно как «правило», «норма». Каноны представляют собой общеобязательные правила поведения, принятые в Церкви. Поэтому можно сказать, что канон в Церкви по своему содержанию и смыслу есть то же самое, что и закон в государстве. Необходимость церковных канонов в общем понятна. Оказываясь в любом обществе, мы должны соответствовать определенным, принятым в нем правилам поведения. Так и в Церкви. Став ее членом, человек должен подчиняться действующим в ее пределах нормам — канонам. Можно прибегнуть к такой аналогии. Когда мы поправляем свое здоровье в больнице, мы сталкиваемся с определенными правилами, которым — хотим мы того или нет — должны подчиняться. И эти больничные правила могут поначалу показаться излишними или даже абсурдными до тех пор, пока мы не постараемся в них вникнуть. При этом в Церкви не может быть канонического формализма. Каждый человек индивидуален, и потому значительную роль в его церковной жизни играет духовник. Зная слабые и сильные стороны приходящего к нему человека, священник, опираясь на каноническую норму, может действовать достаточно свободно. Ведь нельзя забывать, что основной массив канонов сформировался очень давно, еще в первое тысячелетие, и многие каноны не могут буквально применяться в нынешнее время. Поэтому у батюшки остается большое пространство для «маневра» (сами каноны это предполагают, оставляя священнику, например, право сокращать или, напротив, продлевать епитимии), и это очень важно, когда речь идет о таком сложном и чрезвычайно деликатном деле, как пастырство. |
| Так в процитированной статье прот. В. Цыпина автор указывает, что «во всяком каноне можно обнаружить, с одной стороны, укорененность в неизменном догматическом учении Церкви, а с другой, – каноническая норма всегда актуальна и, следовательно, обусловлена исторически конкретной ситуацией, связана с обстоятельствами церковной жизни, которые имели место в момент издания правила и которые впоследствии могли измениться. Таким образом, в идее всякого канона содержится неизменный, догматически обусловленный момент, но в своем конкретном и буквальном смысле канон отражает и преходящие обстоятельства церковной жизни» 32 . О взаимосвязи канонов и догматов говорит и авва Иустин Попович . Святые каноны – догматы веры, применяемые в практичной жизни христиан. При этом, они святые бдители, и побудители христиан к воплощению догматов в повседневной жизни… 33 . Схожие мнения можно найти и у Владимира Лосского : «Каноны, направляющие жизнь Церкви «в её земном аспекте», неотделимы от христианских догматов» 34 . Прот. Н. Афанасьев также говорил об этом: «Догматическое учение о церкви, как и вообще все догматы, не есть только теоретическая истина: оно должно найти свое отражение, выражение и воплощение в жизни» 35 . О положении канонов в Православной Церкви сегодня было сказано и на научных конференциях 36 . Можно привести пример полемики 2014 года, когда в Волосе была проведена конференция «Orthodox Canonical Tradition and contemporary challenges» 37 . Касательно актуальности канонов несколько участников были согласны, что догматы и каноны являются столпами Православия, но при этом их не стоит польностью отождествлять. 2.2. Возможно ли изменить каноны первого тысячелетия? Если учесть, что некоторые каноны догматического характера, а некоторые дисциплинарного, т. е. некоторые неизменяемы, а некоторые все-таки изменяемы, настает закономерный вопрос: каким образом можно было бы изменить каноны, если учесть что главной целью канонов является приведение человека, в условиях современных реалий, ко Христу 38 ? В ответ тем, которые говорят о невозможности изменения канонов, ссылаясь на сами каноны (2 правило VI и 1 правило VII Вселенских Соборов), приведём пример из проекта Русской Православной Церкви о Кодификации священных канонов 39 , который обсуждался на Всеправославной конференции на Родосе в 1961 г. |
| На западе греческие каноны переводились на латинский язык и также помещались в сборниках в хронологическом порядке, с никейскими канонами во главе; с этими канонами обыкновенно соединялись и даже сливались каноны сардикские, которые не нужно было переводить с греческого на латинский, так как на самом соборе сардикском они получили двойную редакцию на том и другом языке. Перевод греческих канонов на латинский язык предпринимался разными лицами и в несколько приемов. Большую известность получили три перевода: versio isidoriana или hispana, versio prisca и versio dionysiana, особенно последний из них, составленный Дионисием Малым в конце V в. Все они явились в Италии, не исключая и первого, который ошибочно был назван испанским, на том основании, что в этом именно переводе читаются каноны в позднейшем испанском сборнике, приписанном св. Исидору севилльскому. Что касается Дионисия в особенности, то он перевел каноны апостольские (но при этом, во-первых, оговорился, что это каноны так называемые апостольские – canones qui dicuntur apostolorum, во-вторых, перевел не все, а только 50 канонов, так как следующие 51 правило не согласовалось с западным требованием безбрачия духовенства, а равно и в некоторых последующих правилах содержится нечто расходившееся с западною практикой), затем правила соборов никейского, анкирского, неокесарийского, гангрского, антиохийского, лаодикийского, II вселенского и IV вселенского 27 канонов, включив в этот переводный сборник, кроме того, не требовавшие перевода каноны сардикские и каноны собора карфагенского 419 г. Кроме сборника канонов, Дионисий составил еще сборник папских декреталов. С течением времени оба сборника, т. е. сборник канонов и сборник декреталов, соединились в одно целое, как составные части канонического свода, из которых притом последняя обогащалась от времени до времени декреталами позднейших пап. Составление систематических сборников началось на западе приблизительно в то же время, как и на востоке. Из систематических сборников на западе заслуживает особого внимания испанский сборник, содержащий в себе каноны (греческие, по испанской их версии, и западные) и папские декреталы. Этот испанский сборник послужил основой для позднейшего, так называемого лжеисидоровского сборника. § 52. Частные сборники императорских законов. |
| Нося имя или «африканских канонов» или название «правил карфагенского собора» – эти каноны помещались в древних сборниках церковных правил, притом так, что в одних из означенных сборников «африканские каноны» прерывают собою ряд правил греческих соборов, в других «правила карфагенского собора» непосредственно примыкают к канонам греческих соборов. При этом, вследствие того, что африканские соборы, правила которых приняты в канон, обыкновенно, повторяли в своих постановлениях правила прежних соборов, без указания на их источник, собиратели, в свою очередь, или опускали подобные повторения, считая их излишними, или оставляли правила подлинника на своем месте без изменения. Подобное обстоятельство, объясняя, каким образом постановленные на одном африканском соборе каноны сделались известны и дошли до нас с именем другого раскрывает, почему в разных сборниках не только показано неодинаковое число канонов одного и того же собора, но и приурочены к одному собору каноны разновременных и различных соборов. Тоже обстоятельство, по сознанию лучших знатоков настоящего предмета, делает особенно затруднительным удачное и правильное воспроизведение ряда африканских соборов, принятых в канон. Вообще нужно сказать, что в происхождении, составе и последующей исторической судьбе правил карфагенского собора представляется так много неясного, смешанного, неопределенного и противоречивого, что самые лучшие исследователи настоящего предмета расходятся и противоречат друг с другом в своих выводах и заключениях, руководствуясь часто одними и теми же данными. Все это, оправдывая наше намерение – подвергнуть настоящий предмет посильному разбору и рассмотрению, наперед гарантирует нас от строгих упреков, если бы наше исследование оказалось в каком-либо отношении недостаточным и неполным. Первые и ближайшие данные к решению настоящего вопроса без сомнения должны представить древние собрания церковных правил, в которых прежде других были помещены правила карфагенского Собора, притом, если не на основании оригинала деяний тех африканских соборов, которых каноны вошли в состав правил карфагенского Собора, то по крайней мере по руководству ближайшего и древнейшего списка с названного оригинала. |
| 83-е Апостольское правило о недопустимости клирикам упражняться в воинском искусстве основывается, очевидно, на евангельском принципе «Кесарю – кесарево, Богу – Божье» ( Мф. 22:21 ). Ему вторит и 7-е правило IV Вселенского Собора. 14-е Апостольское правило, равно как и 21-й канон Анкирского Собора, не позволяет епископу переходить в другую епархию за исключением редчайших и убедительных причин, и то по суду многих епископов. 14-е правило Халкидонского Собора устанавливает запрет чтецам и певчим храмов брать в жены иноверок. А 15-й канон Халкидона устанавливает перечень требований для диаконисс. Где здесь догмат? Довольно многочисленную группу составляют каноны, имеющие своим источником ранее принятые правила или вообще посвященные вопросам церковного наказания конкретных людей. Можно было бы, конечно, предположить, что дисциплинарные каноны принимались с целью правового закрепления канонических прецедентов, на которые впоследствии будут ссылаться при рассмотрении других подобных дел – своего рода аналог светской судебной практики. Но, увы, очевидно, что духоносными законодателями двигали иные мотивы – они стремились подкрепить конкретный запрет для определенного лица авторитетом Собора, не более того. В отличие от обычной нормы права здесь нет ни гипотезы, ни диспозиции, ни санкции, лишь констатация конкретного факта (например, 4-е правило II Вселенского Собора о недействительности поставления Константинопольским архиереем Максима Киника). То же следует сказать о множестве дисциплинарных канонов Вселенских Соборов – все они, выражаясь современным языком, являются актами «личного права». Следующую группу составляют каноны, требующие своего дальнейшего развития в церковном законодательстве. Например, 6-й канон I Вселенского Собора, 2-й и 3-й каноны II Вселенского Собора, 17, 24 и 28-й каноны IV Вселенского Собора. Рядом располагаются 36-й и 38-й каноны Трулльского Собора о преимуществах Константинопольской кафедры и многие другие. Словом, все, содержащие общие принципы церковного устройства, иерархию священнических должностей и патриархий. |
| В эпистолярном наследии священномученика Илариона (Троицкого) нельзя найти и такого высокопарного стиля, на который время от времени сбивается автор спорного письма: «И как было не дивиться св. Тайнозрителю, когда он узрел пред собою...». Надо также заметить, что ни в своих научных работах, ни в статьях, ни в письмах священномученика нет ни одной цитаты святителя Игнатия (Брянчанинова). Но главное отличие – в самом подходе к оценке Декларации. Владыка Иларион отделение от заместителя Местоблюстителя считает делом «совершенно неосновательным, вздорным и крайне вредным», оценивает его как «преступление весьма тяжкое» прежде всего потому, что «каноны 13-15 Двухкр. Собора определяют черту, после которой отделение даже похвально, а до этой черты отделение есть церковное преступление» . Похожим образом он рассуждал на Соборе 1917-1918 годов о патриаршестве: «Мы не можем не восстановить патриаршества; мы должны его непременно восстановить, потому что патриаршество есть основной закон высшего управления каждой поместной Церкви» . Хотя в случае с митрополитом Сергием ситуация была не столь однозначной как с вопросом о патриаршестве, но для архиепископа Илариона обе ситуации близки между собой. Автор же письма, о котором идет речь, предлагает нечто практически противоположное: «Нельзя формально применять каноны к решению выдвигаемых церковной жизнью вопросов, вообще нельзя ограничиваться правовым отношением к делу, а необходимо иметь духовное чувство, которое указывало бы путь Христов среди множества троп, протоптанных дикими зверями в овечьей одежде. Жизнь поставила вопросы, которые правильно, церковно правильно, возможно разрешить только перешагивая через обычай, форму, правило и руководствуясь чувствами, обученными в распознании добра и зла». Мы видим, что здесь церковные каноны противопоставляются «духовному чувству». Такого рода противопоставление чуждо священномученику Илариону. Для него сами каноны духовны, и утверждение христианина в духовности может лишь способствовать верному пониманию и соблюдению канонов, а не тому, чтобы «перешагивать через правило». Церковные каноны – одна из важнейших форм Священного Предания и следование канонам, а не нарушение их, оправданное «духовным чувством», является необходимым условием жизни христианина, и в особенности – священника: «У нас многие говорят уже о “канонической субботе”, и каноны признаются тяжелым и даже ненужным игом...», – писал архимандрит Иларион в 1915 году по поводу нового издания «Книги правил» с толкованиями. – Без внимания оставлены те глубокие нравственные истины, которые в изобилии рассеяны в канонах повсюду, забыт тот общий дух Церкви, который дышит в соборных и отеческих правилах, тот православный церковный взгляд на жизнь, который в этих правилах проповедуется... А ведь I-e правило седьмого вселенского собора говорит: “Приявшим священническое достоинство свидетельствами и руководством служат начертанные правила и постановления”». |
|
|
