| Копирование древних образцов остается наиболее распространенным методом работы современного иконописца. Очевидной положительной стороной этого метода является то, что при его помощи воспроизводятся древние иконы, написанные в соответствии с церковным каноном. Но путем простого копирования иконописец не может стать подлинным творцом иконы. Копия – это мертвый продукт, тогда как древние иконы были живым отображением духовного мира иконописца. В последние годы, наряду с копированием древних икон художниками, развивается серийное «производство» икон. Некоторые фирмы включают изготовление икон в каталог услуг, наряду с изготовлением ювелирных или декоративных изделий, мебели, посуды и т.д. Одна из фирм, рекламирующих свою продукцию в Интернете, предлагает покупателю широкий ассортимент товаров, включая «шахматы, нарды, иконы, шкатулки, бильярдные кии, фамильные гербы». Другая фирма сообщает о себе: «Изготавливаем иконы на заказ – высокое качество, низкая цена». Промышленное производство икон не является новшеством: оно появилось в России на рубеже XIX и XX веков. 25 ноября (8 декабря) 1917 года В.М. Васнецов говорил на Поместном Соборе Русской Православной Церкви: За последние десятилетия появились образа, печатанные на жести красками фабричного производства иностранных фирм «Бонакер» и «Жако»... В лавках епархиальных и при монастырях образа эти продавали всюду. Такое поощрение фабричного производства образов оправдывалось якобы недостатком в продаже рукописных икон – иконным голодом – что, очевидно, было несправедливо, так как в то же время искусственно приходилось поддерживать иконописные мастерские и мастеров Палеха, Мстеры и др. за недостатком работы... Рукописный образ исполняется человеком с непременным участием его души, и хоть в малой степени, но и при самом слабом умении и несовершенстве исполнения все же будет чувствоваться душевное отношение исполнителя к изображаемому и хоть какая-то искра молитвенного настроения в человеческом образе отразится. Фабричный же машинный образ, как бы точно и совершенно ни передавал копируемый оригинал, есть продукт все же мертвой машины и мертвая имитация... до некоторой степени даже фальсификация. |
| (По способу Панселина) Возьми белил одну драму, охры столько же, зеленой краски, какая употребляется для стенной живописи, одну драму, и черной краски четверть драмы, сотри все это вместе на мраморной доске, собери в чернильницу, и этим составом прокладывай все, на что будешь наводить телесный колер. 17. О рисовке глаз, бровей и других частей тела, на кои будешь наводить телесный колер Смешай черную краску с коричневою космотою 6 и рисуй ею, что надобно, сперва тонко, а потом гуще, но на зрачки и ресницы глаз, на брови и в ноздри клади чисто черную краску. Или, если хочешь, возьми умры драму и болюса драму, сотри их на мраморе, и собрав в одно место, рисуй, что нужно, но на веки клади гуще одну умру, на зрачки же и в ноздри черную краску. Так работал Панселин. 18. Как приготовлять телесный колер. (По способу Панселина) Возьми одну драму белил венецианских или лучших французских, кои приготовляются головками, и венецианской охры драму, а если не найдешь ее, подбери под стать ей другую, да киновари драму. Если же хочешь приготовить самый лучший телесный колер, то поступи так: перетри киноварь, раствори ее водою настолько, чтобы она капала, и разжидив ее таким образом, слей воду 7 в другой сосуд, а киновари дай просохнуть, и потом смешай ее с прочим составом. Так получишь самый лучший телесный колер. 19. Иной способ приготовлять телесный колер Возьми белил одну драму и желто-красной охры одну драму, сотри их вместе и этим составом наводи телесный цвет 8 . Если же нет у тебя такой охры, то возьми другую, примешай к ней немного болюса, дабы она стала красновата и потом составляй телесный колер, как сказано выше, но смотри, не делай его очень красным. Ежели есть у тебя охра с острова Фаса 9 , то к ней не нужно примешивать болюса. 20. О приготовлении состава для плавки В раковину положи телесного колера и одну часть состава для прокладки (с. 16) или менее, смешай их, и этим составом предварительно покрывай те места иконы, на кои будешь наводить телесный колер. Так готовится плавка. 21. Как наводить телесный цвет |
| Сейчас вообще трудное время. В моем поколении воспитывали скромность. Мы понимали, что слово «нельзя» существует! Сейчас многие не понимают этого. «Нельзя врать», «нельзя мешать взрослым, когда они разговаривают». Нельзя было выпрашивать что-то бесконечно. Нельзя… Что еще было нельзя? Нельзя было мешать окружающим и кричать «хочу»! Это было исключением. Правила хорошего тона – это не мешать окружающим. Это на поверхности. Но глубже – это есть и в Евангелии: веди себя так, как ты хотел бы, чтобы с тобой вели себя другие. – Расскажите немного о своем детстве. – Меня строго воспитывали. Мой отец был профессором педагогического института, географ, прилично зарабатывал, но никаких излишеств не полагалось. Жили в одной комнате. Во мне четыре крови – предки из-подо Ржева, мамины родственники из Белоруссии. Есть и польская кровь, и украинская. Я слышала, что в Белоруссии есть памятник моему деду-партизану. Мурашко. Такая фамилия белорусская, смешная. Может быть, однофамилец. Может, родственник. Корни – это очень важно. Это то, что держит. У меня есть старая икона, семейная, она из Белоруссии, я ее вожу с собой, ею благословляла моя прабабушка моего дедушку, когда он шел на войну. И мы недавно нашли письмо, спрятанное в иконе. 1900 год. Город Порт-Артур. Век прошел! Почти 120 лет. Прабабушкино письмо. Фото с сайта pravoslavie.ru А до школы я воспитывалась у бабушки. Дедушка получал небольшие деньги – он был слесарем на железной дороге. И порядки были очень строгие… Еда простая – щи, каша. У каждого – свои обязанности. Я должна была нарезать к обеду хлеб. Дедушка колол сахар – внакладку не пили. Только вприкуску. Помню, я потащила какой-то кусок, и мне дали по лбу. – Современная культура – «культура излишеств»? -Да, конечно. Сейчас все дети одеты распрекрасно, ярко, получают все, что хотят. Айфоны эти… Наверное, это вредно. Какая-то минимальность, аскетичность – хороши. Мы жили так: если у меня была цигейковая шубка, она мне досталась по наследству от подруги моей матери, и мы передавали следующим, и так было всегда. А когда я родила сына, я связала ему кофточку и потом смотрела, как дети в нашем дворе носят эту кофточку несколько лет подряд. |
| Ничего подобного с иконами «классического» периода не происходило. Крупные иконописцы писали исключительно на заказ, и их работы оставались в том или ином храме навсегда. В том же случае, когда иконописец рангом пониже работал «на рынок», он мог быть совершенно уверен, что выбор покупателя никак не будет определяться авторством иконы. В-третьих, имя человека всего несколько веков назад в России, как и в Западной Европе, как и во всем мире в известную историческую эпоху, служило прежде всего сакральным наименованием личности, а не средством её идентификации. Для идентификации в дворянстве существовали родовые фамилии, а в простонародье - довольно произвольные прозвища, иногда по нескольку у одного и того же человека; вместо прозвища уважаемых людей иногда могли величать по отчеству. Фиксированные, наследственные фамилии стали общеобязательны только тогда, когда потребность общества в идентификации своих членов сделалась настоятельной. Вот с этого-то времени художники и стали ставить подписи на своих работах, независимо от их светского или церковного предназначения. На примере России, совершившей скачок из Средневековья в Новое Время в невиданно короткий срок, можно особенно ясно видеть, что граница между неподписными и подписными произведениями вовсе не соответствует границе между традиционными иконами и всякой другой живописью. С одной стороны, на многих светских портретах рубежа XVII – XVIII вв. отсутствует какая бы то ни было подпись, а с другой стороны, в 1710 г. специальным царским указом иконописцы были обязаны подписывать свои Как почти все русские указы, он никогда не выполнялся последовательно и повсеместно. Но и никакой оппозиции этот указ не встретил – ни теологической, ни с точки зрения вкусов и традиций. А ведь в это самое время шла настоящая война по поводу иконографических сюжетов и стиля письма; сохранились многие исторические свидетельства напряженности этой борьбы и острые полемические трактаты против новых веяний в иконописи и в защиту их. Если бы подписи придавалось негативное, разрушающее концепцию иконы значение, у нас были бы какие-то сведения о недовольстве указом. |
| Часы ожидания иконы, чем они дольше, тем больше могут способствовать к испытанию веры приемлющего ее. Кто обременится трудом пождать гостя, которого уважает и посещение которого высоко ценит? Чья не преломится гордость от одной мысли, что приготовление не останется напрасным, что вожделенное посещение, хотя и нескоро, последует? Так и приглашающий здешнюю икону, должен воспользоваться часами ее ожидания, что бы смирить себя, подумать, нет ли желающих, которые достойнее его пред Богом, расположить свою душу к безмятежному, молитвенному принятию Царицы Небесной. Бедный, долго ожидая икону в свою хижину, иногда жертвует для сего половиною своего рабочего дня: богатому ли не пождать, когда от сего ожидания он ничего не теряет? С принятием гостя соединяется желание угостить его. Что можем воздать Господу и Пречистой Его Матери, в своем чудотворном образе посещающим домы наши? – Иные, движимые сим побуждением, учреждают угощение для знаемых, сопровождающих икону, и священнослужащих. Все это само по себе не предосудительно, и согласно с церковным уставом, который позволяет, труда ради бденного, предлагать утешение братии. Но и обычай, сам в себе чистый, перестает быть похвальным, как скоро становится неуместным. Какая соответственность между обстоятельствами, когда в храмине досточтимая, чудотворная икона, – и там же различные яства и питие; когда одни вкушают, – а другие ждут, скоро ли можно будет нести икону далее, для молебствий в иных домах? Не должно действий священных перемешивать с занятиями самыми маловажными, и, начиная духом, оканчивать плотию. Хлопотала Марфа, из доброго желания угостить Спасителя, а Он излишних забот ее не одобрил, но похвалил сестру ее, которая вовсе не заботилась об Его угощении. И апостолы разве ожидали пиршества от лиц, которые принимали Спасителя? Напротив, не рассчитывая ни на чье угощение, ходили во град, да брашно купят ( Ин. 4:8 ). Если бы кто захотел соединить молебствование пред иконою с благотворением: ужели только чрез угощение это сделать можно? Закхей, принявший Спасителя, говорит Ему: «половину имения моего, Господи, дам нищим, и кого чем обидел, возвращу вчетверо» ( Лк. 19:8 ). |
| – Да подошел ко мне, и в глаза мне так… и спросил, ласково: «ты откуда, миленькая какая?» Я понимаю, все-таки, у англичанок наловчилась. Сказала и м – из Тарб. Так и шатнулся, и ртом так, а ничего, нестрашно. Сколько мне лет, спросил. Скучно так посмотрел… и вот, двадцать пять франков, ни за что! – Ого! – выбросил Пти Жако, как выстрелил. – Вот те и на дорожку. Да, завтрак?.. Салат, пулярда… и все, все, все, что… Скажи Жеромке – мюж под белым соусом, да попарадней! Постой. Сбегает к Дюкло, лангусту… у него есть… Скажешь – отель закрыт, а завтра, что угодно. Если пожелает, американцы любят поострей, можно к обеду буйабес, ну… наше, спесиалитэ-дэ-ля-мэзон – жиго по-баскски… вино?.. Это я сам уж с ним. Гастона отпустили, ловко умел потрафить англичанам. Он еще в городе… позвать, как думаешь? – взглянул он на жену. – Если на два-три дня – пожалуй. – Шанс, мсье Луи! – подмигнул Жюстин. – Здорово устриц любит. – Устриц, Розет, у-стриц! – закричал Пти Жако Розете, которая уже была на лестнице. Сам побежал за ней. – Из моего запаса, и вэн-дэ-сабль! Да пошустрей ты с н и м , не будь деревней, не бойся, глупая, тут и на приданое зацепишь… – Да уж не вам чета… только наобещали, а… – Приезжай в Бордо – получишь. – Ждите… – подразнилась языком Розет и полетела ветром. Пти Жако вернулся и возбужденно выпил. – Жюстин, за твое здоровье. Ну, так – напоролся?.. – Забуксовал. Только с той вряд ли у него что выйдет. Да что… как-то у них все шиворот-навыворот, у этих русских. Уж насмотрелся. Знаете – называется ам-сляв? Мерка совсем другая. «Кремлэн-д " Ор» знаете, модный кабачишка… мсье Жан Петрофф? Лакеями все только капитаны, лейтенанты. Погребом ведает полковник или генерал. Портье – «шэр-кэс», тоже полковник будто… на протезе, а лихо прыгает. Встречает – как на смотру. Жиго подносят на кинжалах. Стиль! А жен-щины!.. Выйдет ихний хор – ослепнешь. Это но-мер. Или певица, соло, в этакой… как это у них?.. не шляпка, а… кокон. Икона, стиль… иде-я. Иде-я, дорогой Луи. Стоит – как изваяние, как… ассирийская богиня. |
| Я долго не понимал притчу о слепорожденном . Не понимал объяснения Иисуса. И неудивительно, ведь какая огромная разница между нами и Иисусом! Мы стараемся побыстрее пройти мимо Лазарей мира сего, не в силах выносить их страданий, перед которыми мы бессильны. Денег у нас нет, сил нет, сердца тоже нет – у нас нет ничего перед лицом этих страданий. И так, убегая от Лазарей, мы убегаем от собственной ничтожности. Так и ученики, наши посланники, пребывавшие рядом с Богом, спрашивали Иисуса: – Учитель, кто согрешил: он или его родители, что он родился слепым (см.: Ин. 9: 2)? Когда ничего не можешь, ты начинаешь заниматься умствованиями, спрашиваешь о причине, а когда причина в грехе, занимаешься морализаторством. Как бы там ни было, но, даже скованные бессилием, мы стараемся принять какую-нибудь превентивную меру. Что претерпели другие, ты этого можешь не претерпеть, если избежишь их ошибок. Видно, что Иисус говорил с учениками о той катастрофической силе, которой обладают грехи, ошибки, совершенные против жизни, эта тенденция изуродовать жизнь человека и добивать ее во мраке слепоты и прочих страданий. А теперь посмотрите на разницу между нами и Божественностью Иисуса. Иисус был и является Богом. Многие не знали и многие не будут знать до скончания мира, что Иисус – Бог (потому что не хотят знать). А это чудесное исцеление слепорожденного служит доказательством Его Божественности и указывает человеку на границы его силы и знания. Иисус знал этого слепого еще до того, как тот родился, и раскрывает теперь нам и ему тайну Божию Мы обходим стороной Лазарей, а Иисус знал их и звал к Себе. Он знал Нафанаила, когда тот был еще малым ребенком, которого спрятали под листьями смоковницы от ярости Ирода. Он и теперь знал этого слепого еще до того, как тот родился, и раскрывает нам и ему тайну Божию: что он родился слепым не за свои грехи и не за грехи родителей, но чтобы на нем явились дела Божии. В других обстоятельствах Иисус признаётся, что Он был прежде Авраама (см.: Ин. 8: 58), а в другой раз – что Он был еще до того, как появился мир (см.: Ин. 17: 5). А есть такая икона, на которой Иисус изображен создающим Адама. И это так и есть: Всё чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть (Ин. 1: 3). |
| Из толпы, головой выше всех, выделяется фигура странника с длинными волосами, опаленным лицом и мрачным взглядом. Огромный, сухой, странно равнодушный, он легко прокладывает себе дорогу в толпе, наклоняется, подымает на плечи «порченую», которая судорожно бьется у него в руках, и, раздвигая поток человеческих тел, несет ее навстречу иконе… Пронеся несколько саженей , он кидает свою ношу на землю, склоняется над нею, и живой поток смыкается, покрывая обоих… Еще один подавленный крик… Ряды фонарей, крестов, хоругвей уже далеко впереди… Кругом только мерный топот и гул неудержимого, как стихия, человеческого потока. В клубах кадильного дыма, в волне торжественного пения, колыхаясь и сверкая на солнце, икона плывет в воздухе над этим океаном обнаженных голов, – над подавленным, строптивым воплем «одержимой»… Пение, все такое же стройное, все тише, все мягче расплывается в воздухе, и сквозь редеющий топот уже вновь пробивается ласковый шорох и шелест придорожных берез… Молодая женщина лежит в пыли, на дороге. Она тихо вздрагивает и как-то по-детски плачет… Любопытные заглядывают через плечи родственников, сомкнувшихся вокруг «порченой», а странник, такой же равнодушный и мрачный, опять прокладывает себе путь вперед, ближе к иконе… Жарко… Как-то сразу я чувствую и зной, и то, что котомка невыносимо отдавила мне плечи, и всю трудность пути за этою быстро уносящеюся толпой. Андрей Иванович остановился и смотрел вправо. Там, с крутого обрыва, виднеется гладкая излучина Оки. Река лежит среди сырых и парящих от зноя лугов, светлая, ровная. Оттуда, снизу, так и манит, так и веет свежестью и прохладой. – Вот что, – решает Андрей Иванович, – надо купаться! – Далеко, милые, отстанете, – дружелюбно говорит какая-то богомолка, торопливо пробегающая мимо нас, но мы решаемся и быстро спускаемся по обрыву, поросшему орешником. Тихий берег. Гребень обрыва скрыл от нас толпу с ее говором и движением. По временам на этом гребне мелькают цветные фигуры, в одиночку и парами, все реже и реже. Река плещет в каменистый берег. Вправо, верстах в десяти, из-за реющего тумана виднеются строения и церкви Канавина. На нашей стороне, дымя высокими трубами, бесшумно работает завод. После суетливого речного движения Волги ее соседка Ока производит странное впечатление. Как здесь тихо! Далеко, на той стороне, вдоль песков, скользит парусная лодка. Под горой («яром», как здесь называют) по берегу движется темное пятно. Это бурлаки, которых вы почти уже не встретите по Волге, ведут бечевой небольшую барку. Пятно будто стоит на месте, и только после долгих промежутков видно, что оно становится меньше, все удаляясь вверх по реке. Дрянной окский пароходишко пробегает из Нижнего, гулко шлепая колесами среди пустынных берегов. На палубе никого не видно, даже на трапе пусто. Только, затерявшись у штурвала, виднеется одинокая фигура лоцмана. |
| Поэму о беспризорнике Есенин не напишет. Этой поэмой станет его жизнь. Вдекабре 1925 года Есенин уезжает в Ленинг рад, один. Он уезжает, чтобы жить и творить. Утром 28 декабря его находят повешенным. Софья Андреевна страшно закричала, не верила, обезумила от горя... Подруга писала ей: «Приезжайте сюда, если можете, дорогая. С ужасом думаю о той пытке, какую Вы сейчас выносите, и какая еще начнется, когда и этого его не станет. Если б только помнить, что уходящие живы, и только от нас - от памяти нашей - зависит их сделать живыми навсегда, бессмертными. Может быть, иного и нет бессмертия. Вы такая еще юная, Соня, а уже такая богатая, потому что и скорбь наша тоже богатство. Вы уже это и сами знаете. Пустые балаболки все эти слова. Лучше просто реветь в голос и ничего больше!» В дневнике 14 ноября 1932 года Софья Толстая записала: «Видела во сне Сергея, живого, что он воскрес. Во сне он такой же со мной, какой бывал в жизни, когда трезвый, удивительный, ласковый, тихий, ясный. И я во сне любила его так же, как тогда, так же бесконечно, безумно и преданно. Пришли сестры, и всем нам было хорошо и весело. Нынче весь день ношу в себе сияние от него, от своей любви к нему...» Был на дне, выскочил, овладел судьбой и засиял... Англетер До сих пор основной версией гибели Есенина остается самоубийство. Конечно, самоубийство! «Мне и Ленин не икона...» А потом на заседании пролетарских писателей, прерывая лектора, громко на весь зал звенящим голосом: «Здесь говорили о литературе с марксистским подходом! Это уже три года! Три года вы пишете вашу марксистскую ерунду! Три года мы молчали! Сколько же еще лет вы будете затыкать нам глотку? И на кой черт и кому нужен марксистский подход? Может быть, завтра же ваш Маркс сдохнет!..» Говорить это уже было самоубийством. Мне до дьявола противны И те и эти. Я потерял равновесие... И знаю сам - Конечно, меня подвесят Когда-нибудь к небесам. Ну так что ж! Это еще лучше! Там можно прикуривать о звезды... (Из поэмы «Страна негодяев») Сейчас уже есть достаточно фактов, чтобы утверждать: Есенина предали, убили и оболгали: «Алкоголик. Псих. Самоубийца» - даже на памяти поставили страшное клеймо. Это ложь! Ложь, которая смеется над правдой и ползет из одной книги в другую, из статьи в статью, из урока в урок. Сейчас, когда страшный занавес приподнят, когда публикуются воспоминания, за которые их авторы заплатили жизнью, когда в Московском государственном музее Есенина каждый может увидеть первый карандашный рисунок художника Сварога и в нескольких быстрых, но точных штрихах разглядеть всю трагедию, разыгравшуюся в пятом номере Англетера . |
| Мама укладывает Валю спать и, показывая на картинку, говорит: «Смотри, какая красивая принцесса. Вот будешь себя хорошо вести, тоже будешь принцессой». Валя скептически хмыкает: «Хм, принцесса на клеенке и в пампевсе…» Валя сообщает: «А вы знаете, что бабочка гусеницей притворяется?» В доме пахнет сигаретами. Приходит Валя, втянула носом воздух и говорит: «Пахнет гостями». Мама: «Дети плотно позавтракали, как взрослые мужчины». Валя: «Я не взрослая мужчина!» Валя смотрит по телевизору, как мужчина целует женщине руку: «Ха, он ей лобзает лапу!» «Валя, будешь есть облепиху?» — «Конечно, буду. Я люблю облепиху, потому что она кислая, и можно кривляться, когда ее ешь. Я люблю кривляться, а так не разрешают» «Я от страха испугалась!» «Я утром два раза зубы чистила: до завтрака и перед завтраком» Мама (гуляя с детьми): «Смотрите, какой обрыв крутой». Валя (покатываясь со смеху): «Мама, ну что ты такое говоришь! Крутые только люди бывают!» Мариша: «Вот когда я вырасту, то поеду в Иерусалим». Валя: «А зачем?» — «Там икона плачет настоящими слезами» — «Ну и что, у нас тоже такая есть. Только она поломалась…» Даша кормит Валю с ложечки: «Съешь это за папу. А это за маму…». Набирает еще одну ложечку. Валя: «А это за кого?» — «Это съешь за меня». Валя (очень строгим голосом): «А ты крещеная?» Валя на кухне что-то под нос себе бурчит вредным тоном. «Валя, что ты там бухтишь?» — «Это не я бухчу, а кастрюля на плите бухтит!» Валя: «Сколько у нас разной рыбы — и кефаль, и бычки, и осетр…. Осетр… То есть не осетр, а килька!» Шуточный вопрос: может ли в трехлитровой бутыли поместиться 5 литров молока? Ответ Вали: «Может! Нужно молоко мерить поллитровыми банками, и неправильно посчитать». Валя принесла рисунок, на котором изображен забавный сказочный человечек. Голова — что-то вроде телепузика; одет ярко и красиво — костюмчик в разноцветную полоску, большие мягкие тапочки с помпонами. Валюша говорит: «Вот, хотела нарисовать чудовище, а получилось что-то пасхальное». Приезжаем на пляж. Валя сидит на коленях у Марины. Выпрыгивает из машины и возмущенным тоном заявляет: «Я вся мокрая! Пока мы ехали, ты, Мариша, так вспотела ногами, что я вся обмочилась!» |
|
|
