| —246— царю, делает вид, ради этого последнего, что будто он пишет под диктовку представителей Порты в Константинополе, но нет сомнения, что если такие вещи патриарх и не сказал бы без особенного побуждения русскому государю, то во всяком случае это именно сказал бы, если бы его попросили по чистой совести сделать оценку турецкого правительства по его отношениям к церкви. Теперь мы хотим сказать об одном явлении, в котором ярко выражается признательность константинопольской иерархии к турецкому режиму, – явлении, по правде сказать, очень странном, настолько странном, что мы не решились бы оповестить о нем в нашем сочинении, – так как имели лишь один источник и несколько мутноватый, – если бы не нашли подтверждения для этого явления в словах известного русского востоковеда покойного архимандрита Антонина (Капустина) , настоятеля иерусалимской миссии. Но к делу. Оказывается, что константинопольская иерархия позволяла себе иметь близкие отношения, доходившие до побратимства, с такими лицами, с какими меньше всего мыслимо это побратимство, – с янычарами, этими грубейшими солдатами печального прошлого. Иерархия константинопольского патриархата дружила с этими врагами христианства и вписывала свои имена в списки янычар, хотя конечно вписывала фиктивным образом. Лица, принадлежащие к иерархии, оправдывали этот свой поступок целями благонамеренными; они уверяли, что будто они делали это для пользы христианства, именно для того, чтобы в случае какой-либо церковно-общественной беды указать на свои связи с янычарами, как на доказательство лояльности и расположения христиан к иноверному правительству. Рассматриваемое побратимство иерархии и янычар выражалось в следующих фактах. Многие архиереи вписывали свои имена в списки той или другой орты или отряда янычар; а также записывали в эти списки своих людей и своих преданных послушников, из которых впоследствии выходили епископы, архиепископы и патриархи, правившее злополучною восточною церковью. Мало того: константинопольская иерархия, нисколько не стыдясь того, именовала в угоду янычарам свой церковный чин и порядок системою или строем |
| Весьма мало также уяснен г. Лебедевым хронологический порядок деятельности Собора, что сделано было на нем еще при председательстве св. Мелетия, что при Григорие богослове , и что после его удаления уже при Нектарие. Наконец, на деятельность последующих Константинопольских Соборов 32 и 383 гг., в их отношении к Собору 381 года, г. Лебедевым также не обращено никакого внимания. А рассмотрение всего этого было бы очень важно между прочим и для более твердой постановки тех самых вопросов, которых уже касается г. Лебедев в своем исследовании. Вообще нужно сказать, что история 2-го Вселенского Собора еще требует для себя такой обстоятельнейшей обработки, какой доселе не было ни у нас, ни в западной литературе. Наибольшее значение из всех рассуждений г. Лебедева о вселенском символе имеют те, в которых он обращает внимание на последующую судьбу, на постепенное распространение в церкви константинопольской редакции символа. Это вопрос, можно сказать, почти совершенно новый не только в нашей литературе, но и в иностранной. В четвертой главе своего сочинения г. Лебедев только затрагивает его (стр. 143). Но потом, видимо заинтересовавшись этим вопросом, он несколько раз возвращается к нему и довольно подробно раскрывает его в следующих главах (стр. 171, 176, 237, 244–248, 265, 273–277). Г. Лебедев верно констатирует тот факт, что окончательная константинопольская редакция символа (также как первоначальная никейская), несмотря на утверждение ее авторитетом Вселенского Собора, далеко не сразу получила всеобщее церковное признание и употребление; здесь действовал обычный закон исторической постепенности: то, что твердо сложилось в богословских умах своего времени, лишь постепенно распространилось и утвердилось во всеобщем христианском сознании 196 ). Несомненно то, что еще на Ефесском Вселенском Соборе официально признаваемой редакцией вселенского символа была первоначальная редакция никейская 197 ). Только с Халкидонского Собора константинопольская редакция торжественно ставится рядом с никейской и потом совершенно заменяет ее 198 ). |
| IV. В рассуждениях Патриарха видно предположение, что латинство есть ересь, а не раскол только. Это мнение, а не определение церковное. Впрочем, о сем неудобно здесь войти в обстоятельное рассуждение, равно как и о латинском крещении, которое Константинопольская иерархия прежде признавала, а потом стала отвергать. V. Архимандрит Антонин справедливо указал Патриарху на двух мелхитских священников, которых Константинопольская иерархия приняла в общение Православной Церкви, не возобновляя над ними крещения и рукоположения, и в лице которых, следственно, признала действительным и латинское крещение, и латинское рукоположение. Сим примером опровергается то, что говорил Патриарх архимандриту о ничтожности таинств Латинской Церкви. VI. Однако Патриарх не признал себя опроверженным и, не отступив от своего мнения вообще, представил поступок с мелхитами как исключительный, допущенный Церковью χριν οκονομας, в качестве церковного домостроительства, то есть по распоряжению снисходительному, несколько уклоняющемуся от строгости общих церковных правил, для устранения вреда или для охранения и приращения блага Церкви, например для удобнейшего примирения с нею немирных. Под сие исключительное правило подвел Патриарх и действие российской иерархии при воссоединении бывших униатов. В сем отзыве Патриарха есть то доброе, что он не отрицает возможности, по особым уважениям, признать латинское и крещение, и рукоположение и с тем вместе оправдывает действие Российской Церкви, не согласное с прежде изъявленным от него строгим осуждением. Здесь архимандриту Антонину следовало бы сказать: если с мелхитами поступлено χριν οκονομας, то нельзя ли с Иосифом поступить χριν οκονομας? #Это было бы кроткое, но с тем вместе ясное и самое близкое к цели разговора: от уст твоих сужду ти. Вместо сего, позвав Патриарха пред суд догматико-канонический, архимандрит мог вызвать строгий ответ. VII. Впрочем, Патриарх показал причины, почему не находит возможным поступить с Иосифом по снисхождению. |
| Восточное патриаршество, в частности Константинопольская патриархия в средние века не имела такого нестроения, она предупреждала его тем, что была авторитетною толковательницею канонов и церковных преданий и с блестящим успехом выполняла это назначение не потому только, что была властно уполномочена на это, но потому, что собирала у себя лучшие силы богословские, канонические, юридические. Она не столько предписывала, сколько объясняла и наставляла всякого рода совопросников по церковным делам. Вот почему о патриархии можно было говорить, что она есть духовная врачебница (а не присутственное место, хотя было и таковым) и никто вошедший в нее, имея больную совесть, не выходит не исцеленным, но получает каждому недугу соответственное врачевание, немощствует ли он относительно божественных догматов, или же каким-либо иным своим недугом» 17 . В качестве такой врачебницы и практической школы богословия и церковного правоведения Константинопольская патриархия в средние века была как для всей Византии, так и для церквей славянских включительно с церковию русскою 18 . Вообще рассматриваемое полномочие очень важно и плодотворно. Им непременно должен быть одарен и русский патриархат, как высший исполнительный орган соборного законодательства. Само собою понятно, что чрез патриархат должна производиться публикация в церкви и государственного законодательства по церковным делам. Словом патриархат должен быть церковным сенатом. В ст. 11-й наш памятник, по редакции М. Властаря , уполномочивает патриарха исключительным правом решать вопросы покаянной дисциплины, связывать и разрешать от грехов и ересей. Но, как выше было показано, такая исключительность полномочия есть искажение подлинника. В последнем имеется в виду обычное духовническое право (potestas clavium), принадлежащее каждому епископу, будет ли то патриарх, митрополит или епископ епархии. Как и каждый епископ в своей епархии, патриарх обязан и лично совершать чин исповеди обращающегося к нему грешника, имеет право и поручать совершение его особенным лицам из своих пресвитеров – духовникам. У нас в этом отношении сложилась иная церковная практика, по которой каждый приходский священник ео ipso и духовник и даже обязательный духовник своих прихожан; что же касается епископов, то они, кажется, никогда не совершают исповеди. |
| 53 Потому то далее на вопрос: «какому священноначалию подчинены главные части вселенской церкви» дается ответ: «православным патриархам и Святейшему Синоду» и затем на вопрос: «какому священноначалию подчиняются меньшие православные области и города? Митрополитам, архиепископам, епископам...» 54 Выражения, что главные части вселенской церкви подчинены православным патриархам и Святейшему Синоду, что меньшие православные области подчинены митрополитам, архиепископам и епископам, ясно дают понять, что в сознании митр. Филарета из участия в управлении и в жизни вселенскою церковью устраняется все то, что не носит печати православия. Потому то, наконец, на вопрос: «как согласить с единством церкви то, что есть многие церкви отдельные и самостоятельные, напр. иерусалимская, антиохийская. александрийская, константинопольская, российская», дается ответ: «это суть частные церкви, или части единой вселенской церкви. Отдельность видимого устройства их не препятствует им духовно быть великими членами единого тела церкви вселенской...» 55 Желая ослабить значение этого места, о. П. Светлов уверяет, будто в нем содержится перечисление лишь поместных церквей востока (Богосл. Вестн. 1905. Май. Стр. 117), притом неполное и этим со своей стороны обнаруживает лишь беззастенчивую неправду, так как у митр. Филарета прямо сказано, что «церкви иерусалимская, антиохийская, александрийская, константинопольская, российская» суть, «части единой вселенской церкви». Излагая учение о церкви преосв. Филарета, я имел и имею в виду конечно главным образом его Катехизис как наиболее точно отображающий учение православной церкви, по сравнению с его Разговорами, не могущими иметь такого значения по признанию даже лиц, воззрениям которых Разговоры Филарета более благоприятствуют, чем его Катехизис, напр. Вл. С. Соловьева . 56 Совсем иначе поступает о. П. Светлов. Приведя лишь отрывочно несколько фраз из Катехизиса, он все свое внимание сосредоточивает на Разговорах. В последнем своем произведении по старокатолическому вопросу он даже приводит целых четыре страницы этих Разговоров с целью якобы доказать, что преосв. |
| 11 декабря 1876 года началась созванная по инициативе России Константинопольская конференция . Был выработан компромиссный проект решения, дающий автономию Болгарии, Боснии и Герцеговине под объединённым контролем великих держав. 23 декабря Порта заявила о принятии новой конституции, провозглашавшей равенство религиозных меньшинств в империи, на основании чего Турция заявила об отказе признать решения конференции. Россия продолжала активно работать с великими державами в дипломатическом направлении, используя систему сдерживания и противовесов, лавируя между интересами держав, чтобы заручиться их поддержкой в случае, если проблема с турками приведет к очередной войне. Однако Турция и стоявшее за ней английское правительство продолжали маневрировать, обстановка нагнеталась. Россия смогла заручиться нейтралитетом Германии и Австро-Венгрии. 15 января 1877 г. русский посол в Вене Новиков и министр иностранных дел Австро-Венгрии Андраши подписали секретную, так называемую Будапештскую конвенцию об условиях нейтралитета Австро-Венгрии в предстоящей войне. Это было письменное соглашение с Австро-Венгрией , гарантировавшее нейтралитет последней в обмен на право оккупации Боснии и Герцеговины . В соглашении подтверждались также и прочие условия ранее заключённого Рейхштадтского соглашения . Оба принятых документа держались в строжайшем секрете. О них не знали даже крупные российские дипломаты, включая российского посла в Турции . 20 января 1877 года без ожидаемого результата завершилась Константинопольская конференция. Граф Игнатьев заявил об ответственности Порты, если она предпримет наступление против Сербии и Черногории. Газета « Московские ведомости » охарактеризовала итог конференции как «полное фиаско», которого «можно было ожидать с самого начала» . Тем не менее, переговорный процесс, начатый российским правительством, не прекращался. В феврале 1877 года Россия достигла договорённости с Великобританией . После Константинопольского провала русское правительство решило предпринять ещё одну попытку к мирному урегулированию сложившейся ситуации. В феврале 1877 года между русским послом в Лондоне графом П. Шуваловым и министром иностранных дел Великобритании лордом Дерби начались переговоры, которые закончились составлением протокола, рекомендовавшего Порте принять реформы, еще более урезанные по сравнению с последними (сокращёнными) предложениями Константинопольской конференции. С целью поддержки протокола в Лондон был отправлен граф Н.П. Игнатьев . Лондонский протокол был подписан 19 марта представителями всех шести великих держав. Однако 29 марта 1877 года Османская империя отклонила протокол под предлогом вмешательства в свои внутренние дела и аргументируя свое решение тем, что такое предложение «противно достоинству турецкого государства» . Отказ Порты принять протокол послужил поводом для начала Р усско-турецкой войны . |
| — Патриархи Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский в силу бератов, получаемых от Порты, владели всеми правами, присвоенными в турецкое время рядовым епископам, и, кроме того, некоторыми особенными прерогативами, принадлежащими лишь патриарху столицы; но они все же — теми же бератами — поставлены были в некоторую зависимость от патриарха Константинопольского. Так, все их сношения с Портой происходили при посредстве этого последнего, свои бераты они получали при том же посредстве; в Константинополь они могли приезжать и здесь жить только с позволения их столичного собрата. Последнее обстоятельство прямо отмечалось в берате патриарха Константинопольского: в этом случае они подчинены тем же правилам, которые имели силу по отношению ко всем епископам Константинопольского патриархата. Значение такого ограничения власти не столичных патриархов открывается из того, что двое из этих последних — патриархи Иерусалимский и Александрийский — почти постоянно жили в Константинополе, и значит они каждую минуту находились в опасности в случае чего быть удаленными из столицы. Зависимость, нет сомнения, крайне унизительная. При содействии турецкой же власти Константинопольская патриархия получила право управлять и главными болгарскими и сербскими Церквями, которые раньше совсем не были ей подчинены. Так, во второй половине XVIII в. присоединена была к ней архиепископия Ахридская, или Охридская, обладавшая правами автокефальности. Эта архиепископия составляла раньше независимый церковный округ, состоявший из нескольких епископий. Давно уже Константинопольская патриархия домогалась, чтобы эта независимая от нее архиепископия была подчинена патриарху столицы; но успеха долго не было. От патриаршего захвата архиепископию Ахридскую охраняли местные паши, которые сами наживались при избрании как указанного архиепископа, так и подведомых ему епископов. «Патриархи Константинопольские могли выиграть дело против этих своих противников только тогда, когда уже сами приобрели себе сильных ходатаев перед высшим турецким правительством " . |
| Сети богословия Тема недели: Почитание мощей в православии Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Мнение Мнение Статья Статья Статья Новые материалы 1 января Святейшаго Патриарха Константинопольскаго Иеремии ответы лютеранам В книгу вошли все три ответа Константинопольского патриарха Иеремии II Траноса (1530-1595) на письма лютеранских богословов из Тюбингена. До настоящего времени это единственное русское издание указанных текстов. Полный текст книги выложен в свободный доступ. Москва: Типография В. Готье , 1864 г. 300 с. В 1560-х годах в Константинополь был доставлен греческий перевод Аугсбургского исповедания в сопровождении письма от лютеранских богословов. Последние утверждали, что не предлагают " никаких нововведений в вопросах, касающихся спасения… и что [лютеране] сохранили веру, которой их научили апостолы, пророки и св. отцы и которая была вдохновлена Святым Духом, Священным Писанием и семью Вселенскими соборами " . После консультаций с синодом Иеремия составил ответ, датированный 15 мая 1576 года. В своём письме патриарх приводит каждый из 21 артикула Аугсбургского исповедания по порядку, объясняет, с чем он согласен, а с чем нет, и попутно предлагает своё понимание вопроса. Летом 1576 года ответ Иеремии достиг Германии и было составлено второе послание, где остановились на тех доктринальных положениях, которые вызвали протест у патриарха, не касаясь, правда, таких вопросов, как монашество, литургия и употребление квасного хлеба. Они сосредоточили свои объяснения на том, что их взгляд на оправдание верой мало чем отличается от точки зрения патриарха. Кроме того, они пространно разъяснили лютеранский взгляд на причастие и ещё раз подчеркнули, что принимают только два таинства и не согласны с практикой призывания в молитвах святых. Письмо было отправлено в июне 1577 года, но когда оно точно достигло Константинополя, неизвестно. В ответе Иеремии, отправленном в мае 1579 года, помимо дальнейшего раскрытия православного учения содержалось жёсткое указание на то, что некоторые доктрины лютеранства абсолютно неприемлемы для православной Церкви. |
| Протоиерей Вадим Леонов. Отступления Константинопольского Патриархата от Православия 19 апреля 2019 г. 17:27 Статья доцента Сретенской духовной семинарии , кандидата богословия протоиерея Вадима Леонова опубликована на сайте Православие.ru . По ходу обсуждения текущего общеправославного церковного кризиса открываются глобальные отступления Константинопольского Патриархата (далее — КП) от Православия. Осознать их в совокупности необходимо, чтобы четко понимать, сколько и какие проблемы предстоит решить. На данный момент вышло много публикаций, в которых на конкретных примерах подтверждается, что константинопольская экклезиология — это разновидность ереси папизма. Однако существуют важные свидетельства и документы, которые открывают иные стороны религиозных взглядов Фанара и дополняют уже известные, но в подробностях еще не изученные. В данной статье рассмотрим три крупных отступления от Православия в современной деятельности КП. I. Папизм Папизм выражен во многих текстах и действиях КП на протяжении длительного времени, но с особой выразительностью он представлен в последний период — с сентября 2018 года по настоящее время. Некоторые свидетельства этого уже разобраны в публикациях специалистов, поэтому мы не станем заново их цитировать, но на их основании перечислим основные проявления папистской ереси в современной жизни КП. Последнее положение требует отдельного пояснения, ибо оно раскрылось с особой выразительностью в недавних публичных выступлениях КП, прежде всего, в ответе Патриарха Варфоломея на письмо Предстоятеля Албанской Церкви архиепископа Здесь прорисована константинопольская экклезиология, в рамках которой во главе Церкви стоит КП, на второй ступени — древние Поместные Церкви (Александрийская, Антиохийская, Иерусалимская и Кипрская), которые должны признавать своим главою КП, а ниже находятся, как сказано в письме: «Новейшие итак называемые " автокефалии " (Τνεωστ κα οτω καλομενα ατοκφαλα”)». Патриарх Варфоломей, по сути, прямым текстом обесценил автокефалии остальных Поместных Церквей, назвав их «так называемыми» и поставив слово «автокефалии» в кавычки, но этим он не ограничился. |
| Глава вторая. Византийская мечта 1. Константинопольская проблема перед войной «Несмотря на видимое сочувствие к этим германским шагам Ал. Фед., – заключает Семенников, – Романовы не могли пойти на переговоры хотя бы уже потому, что только что перед тем они были подкуплены союзниками обещанием Константинополя и, кроме того, они опасались, что сепаратный мир может вызвать революцию». Если это так, то как мог принц Гессенский «заручиться согласием на благоприятный прием Васильчиковой»? Подобное признание само по себе аннулирует, по крайней мере в отношении 1915г., те произвольные толкования, которыми обильно уснащены комментарии сценария исторического фильма «Романовы и сепаратный мир». В это время «Романовы» (не только Ник. Ал., но и Ал. Фед.) с искренним негодованием отрицали самую мысль о возможности сепаратного мира. Константинопольская проблема не могла играть здесь никакой роли уже по той причине, что расплывчатые предположения немецких эмиссаров шли в разрез с традиционными, реалистическими тенденциями, которые наметились в русской правительственной политике по этому вопросу. Приобретение Босфора и Дарданелл – свободный выход из Черного моря – искони считалось националистической политикой осуществлением исторических задач России. «Дай Бог , нам дожить до этой отрадной и задушевной для нас минуты», – положил резолюцию в 1882г. Александр III на докладе посла в Константинополе Нелидова, первого паладина идеи «занятия проливов». «Я не теряю надежды, что рано или поздно, а это будет, и так должно быть», – заключал Император... Еще определеннее высказался через три года Монарх в письме к ген. Обручеву 24 сентября 1885г. по поводу балканской политики: «...у нас должна быть одна и главная цель – это завоевание Константинополя, чтобы раз навсегда утвердиться на проливах и знать, что они будут постоянно в наших руках». Но Александр III признавал, что до этого идеала еще «далеко»... Сын свято блюл заветы отца. В течение всего его царствования дипломаты искали «удобного момента», о котором говорил отец, для того, чтобы положить «навсегда» в карман «ключи от своего дома». |
|
|
