| — Понятно. Интересная книга? — Очень. — Слушай, Наташа, — вступил в разговор Тихон, — а почему тогда Флавиана? Это так жену его зовут? — Чью? — Священника. Девушка залилась звонким смехом. Тихон обиженно насупился. — Ну, прости меня, Тишань, — Наташа потрепала мальчугана по волосам, — я неправильно выразилась. Галина спросила, что я читаю, я ответила: «Флавиана». А надо было, учитывая твою дотошность… — Очень похвальную, заметь, — перебила Наташу Галина. — Конечно, так вот, надо было ответить так: «Я, Наталья Ермолова, читаю книгу «Флавиан» протоирея Александра Торика». — Теперь понятно. А кто такой прото… — Слушай, любопытная Варвара, бери конфеты и позови тетю Лену. Кстати, Наташ, а где она? — На втором этаже. — Вперед, альпинист, — ласково подтолкнула Галина ребенка. Через минуту к ним присоединилась Елена. Она подошла к дочери, бережно поправила плед в ее ногах. — Что читаем, ангел мой? — «Флавиана». — Это про древнюю Иудею, кажется? Что вы смеетесь? — Мы любя, Ленок. Как себя чувствуешь? — Как чувствуют себя по утрам ведьмы? Плохо чувствую, Галя, плохо. — Послушай, но ты ведь вчера тоже… — Что тоже? Я ему сказала правду. А правду, как известно, говорить легко и приятно. — Кто тебе такую ерунду сказал? — Классику надо читать, Галочка. — А, по-моему, нет ничего труднее, чем говорить правду. Представляешь, ты врач, к тебе приходит больной, ты знаешь, что он безнадежен. Тот человек смотрит на тебя, а в глазах надежда. А ты должна… Да ладно, не будем об этом… — Это совсем другое. — Почему другое? Правда всегда одна, — тихо сказала Наташа. — И с чего ты решила, что всегда говорила правду, — поддержала девушку Галина. — Ах, вот вы как?! Вы еще пожалейте его, бедненького. Почему решила, спрашиваешь? Во-первых, интуиция. Чувствую я людей, понимаете, чувствую. Во-вторых, учителя по жизни хорошие попадались, научили. Втретьих, подключаем элементарную логику… Галина и Наташа переглянулись, даже не пытаясь сдержать улыбку, что не могло не укрыться от Ермоловой: — Да ну вас! — похоже, Елена обиделась всерьез. — Друзья называются… |
| На негативном примере никого ничему не научишь. У того же Островского есть прекрасные пьесы, например «Сердце не камень». Там ситуация обратная: муж, богатый купец, который старше жены, ведет себя безобразно, непонятно, любит он жену или не любит. Ее пытаются спровоцировать и соблазнить, а она хранит верность этому совершенно несимпатичному мужу. Он видит красоту ее характера и понимает, как он был жесток, какой замечательный человек перед ним. Нужно учить на позитивных примерах, ведь это тоже о семье! Для чего какой-то специальный предмет? Это просто смешно. Фото: usue.ru – Образ семьи формируется в том числе средствами массовой информации. Вы говорите о литературе, но сейчас молодежь больше смотрит телевизор, а еще больше сидит в интернете. Какой образ семьи, на ваш взгляд, формируется в этих пространствах? – Я думаю, что он уже сформирован и его можно выразить одной циничной фразой, которая стала широко распространенной: брак любви не помеха. Считается, что каждый мужчина имеет право иметь жену и ходить «налево». Это мнение создает наша система образования, телевидение, псевдокультура, СМИ. Заметьте, фраза очень зависит от контекста, в котором она произносится. Вот я произношу эту фразу, естественно, с негативным отношением, а там, где она произносится с позитивом, все воспринимают ее на «ура». – С чем было связано ваше решение и решение ваших прихожан о создании сайта «Правмир» ? Вы были одним из инициаторов, вдохновителем и до сих пор являетесь руководителем этого проекта. – Мои прихожане Анатолий Данилов и Анечка Любимова познакомились в интернете, обсуждая какие-то интересные идеи. У Анны очень сильный характер, она совершенно незаурядный человек. Анатолий пришел в храм, стал исповедоваться. Он всю жизнь занимался информационными технологиями, имел небольшую фирму, и у него возникла идея создать приходской сайт. Стали думать, как его назвать. Я предложил назвать его «Правмир», чтобы говорить обо всём с православной точки зрения. Должна быть широта подхода, потому что когда сосредоточиваются только на узко православных, конфессиональных вопросах, это резко сокращает аудиторию. |
| Мог я ему уступить? Ни в коем случае: вся педагогика провалится. Ведь мы договор заключили. Что в обед происходит? Он прибегает без пятнадцати два, переоделся, садится. Я говорю: «Два часа, сейчас начнем. Вот суп». – «Ой, какой суп невкусный, я его не буду». – «Ужин в шесть часов». Он так прикинул, посчитал и с неохотой, но суп доел. Потом второе, компот – и побежал играть. Через пару дней мать приезжает, икру, деликатесы всякие привозит. Я говорю: «Все это убери, зачем ты ребенка развращаешь?» Она смотрит, ее сын наворачивает кашу, суп, еще добавки просит. Прошло всего два дня. Мать у Сережи спрашивает: «Это вкусно?» – «Да, вкусная каша! Хочешь попробовать»? Мы всего-то установили режим питания, и этого оказалось достаточно, чтобы ребенок пришел в норму. Надо было просто проявить твердость. Потом, когда мы с ним уже ближе подружились, я говорю: «Давай, кто быстрее чашку помоет: ты – свою, а я – свою». И мы с ним вместе моем. Затем он уже за собой посуду убирает, я – за собой. Мне, конечно, приходится подыгрывать: быть медлительным, чтобы сильно не опережать его начинающуюся активность. Приходит с улицы – весь комбинезон сверху донизу грязный: уж и не знаю, через какие трубы он лазил, надо было ухитриться так испачкаться. Какие наши педагогические действия? Мне стирать или ему? – Вместе, совершенно правильно. Я говорю: «Ты – правую штанину, я – левую; ты – правый рукав, я – левый». Я за ним потом перестирываю, конечно, но поначалу мы делаем все вместе. На следующий день он приходит практически в чистой одежде, совсем немножко замарался. Есть множество мелких полезных бытовых действий, и наше искусство заключается в том, чтобы расположить к ним ребенка. Потому что невольник – не богомольник. Надо, чтобы ему захотелось. И когда что-то сделано, конечно, важно отметить: «Как хорошо у тебя получается». Заметьте, чтобы не развивать тщеславие, надо не его хвалить, не говорить, какой он молодец, а отмечать хороший результат. Результат может быть скверным, но все равно надо попытаться найти в нем хоть что-нибудь хорошее. |
| Когда человек живет в браке целомудренной чистой жизнью, то это путь стяжания благодати и путь возрастания любви. – Народная мудрость говорит: “Стерпится – слюбится”. Но как же можно вступать в брак без любви? – Полноценной любви человек добивается всю свою жизнь. Это дар Божий, который дается по благодати. Чтобы достичь такой любви, нужно стяжать благодать и хранить ее. И когда человек живет в браке целомудренной чистой жизнью, то это путь стяжания благодати и путь возрастания любви. Конечно же, такие браки, когда один человек противен другому, — ненормальные. Но и горячая страсть — это тоже ненормальность; страсть проходит, а то, что останется, когда страсть пройдет, — это и есть основание для семейной жизни. Поэтому должны быть симпатия друг к другу, наличие общих интересов, желателен близкий уровень образования, социального положения. Должна быть небольшая разница в возрасте. А до любви нужно дожить, заслужить ее нужно. И тогда через 10–15 лет муж смотрит на жену, а жена — на мужа, и он думает: “Какое счастье, что я женился на ней”, а она: “Какое счастье, что я вышла замуж за него”. Понимание того, что это — избранник единственный, другого человека рядом представить себе невозможно, и есть любовь. Но она приходит, когда корабль семейной жизни преодолел многие бури и сохранился, вопреки всему. Святительское наставление. Необходимые условия любви к ближнему Господь предложил нам такие условия касательно ближних, которые не представляют ничего трудного. “Елика аще хощете, говорит Он, — да творят вам человецы, тако и вы творите им” ( Мф. 7:12 ). Видишь ли, что Он не предписал ничего чуждого, но то же, что и прежде требовал закон естественный? Как ты хочешь, говорит Он, чтобы поступали с тобой ближние, так и сам поступай. Хочешь, чтобы хвалили тебя? Хвали сам. Хочешь, чтобы у тебя не похищали? Не похищай сам. Хочешь быть в чести? Почитай других сам. Хочешь быть любимым? Люби сам. Хочешь не слышать о себе худого? Не говори ничего такого сам. И заметь, какая точность в выражениях. |
| Согрешил: поддался чувству самолюбия... О! Еще есть во мне гордость! Еще я возмущаюсь и скорблю, когда кто гордо обходится со мною. Господи! Державно останавливающий во мне потоки зла, готового потопить меня, и совершенно иссушающий их, слава Тебе, благодарение Тебе! Взирал я к Тебе, когда зло поглощало меня, – и Ты избавил меня! (13 июня 1860 г.) Что если бы не помощь Твоя? О, тогда бы я был жертвою злобных сил, губительных сил! Радуюсь о спасении Твоем! Сегодня несколько раз я получил дивное спасение от Господа. Живый на небесех! Слава Тебе! Когда я обладаю верою и правотою сердца пред Господом, тогда я – как богач великий, и дух мой веселится о таком богатстве своем, не надмеваясь им нимало; но когда я потеряю веру сердечную и правоту сердца, тогда я бедняк жалкий, и дух мой скорбит и сетует о своей нищете, как о великом бедствии. Заметь, что, когда диавол внутренно поджигает тебя к раздражительности и злобе, тогда твой долг крепиться в кротости, терпении и незлобии сердца: то искушает тебя Господь и хочет показать тебе самому, есть ли у тебя эти добродетели. А они необходимы для христианина, особенно для священника. Бывают иногда сильные приражения к сердцу духа злобы или духа убивающей скупости даже после самого причащения. Не нужно отчаиваться при нахлынутии зла: оно попускается Богом для борьбы и укрепления борьбою наших нравственных сил. Пройдет. Но надо Бога молить, чтоб выдержать натиск злого духа, который бывает особенно силен врасплох, при неготовности нашей, и тогда, когда мы не хотели бы того – при нарочитых людях. Опыт. Верно. Молись Богу, чтобы Он сподобил тебя принести больше жертв любви ближним, будут ли то жертвы вещественные или духовные. Бог всегда посылает дары Свои любящему и усердно подающему. Все прелесть, кроме веры, надежды и любви, то есть все, что приражается к сердцу постороннее, есть прелесть и не есть жизнь сердца, а смерть его. При встрече со всяким человеком, который к тебе придет, или к которому ты придешь, или с которым случайно где-либо встретишься, да будет первая мысль твоя – мысль о том, что он брат твой или сестра во Христе твоя, и первое чувство твое – чувство сердечного к нему или к ней уважения; да не будет око твое лукаво при взгляде на ближнего твоего, не приспособляй его мысленно к своим самолюбивым взглядам; да не меряет оно его с головы до ног, да не смотрит лукаво ни на его звание и положение в свете, ни на его богатство или бедность, ни на один его член, хотя бы и был в котором из них недостаток некоторый; равно да не взирает лукавыми, пожирающими взглядами на красоту и симметрию всех членов или на особенную красоту некоторых из них, – да отдается всегда прежде всего и больше всего уважение достоинству человека, его душе бессмертной, созданной по образу и подобию Божию, искупленной пречистою Кровию Сына Божия. |
| По повелению Божию вторично изгоняет Авраам Агарь с ее сыном Измаилом ( Быт 21,12–20 ). Последним и самым ужасным испытанием Аврааму было повеление Божие – принести в жертву единородного возлюбленного своего сына Исаака, на котором сосредоточивались все надежды Авраамовы ( Быт 21,2–18 ). Вот указание явных бедствий и печалей Авраама, исключая многие другие случаи, встречающиеся в жизни каждому. Однако ж Авраам остался тем же Авраамом без всякой перемены, самому себе подобным, истинным и совершенным исполнителем воли Божией. Он хорошо понимал, что только в совершенной преданности себя в волю Божию можно находить благонадежную отраду в окружающих нас бедствиях. Примечание. Здесь уместно заметь, что гора Мориа, на которой Исаак должен быть принесен в жертву Богу, обратилась в поговорку; с тех пор и до сего времени говорят: «На горе Господь усмотрит»; «Вот гора: Господь смотрит» (евр.: Иегова-ире) (см.: Быт 22,14 ). Все скорбящие и обремененные, взойдите на эту гору для своей отрады! Да будет известно всем страдальцам, что Бог прежде веков предвидел все, теперь случающееся с ними и вместе с тем определил, что это сбудется в свое время; поэтому-то же Провидение Божие управляет и ходом самого события, совершающегося во благо каждого из нас. 4 Что совершающиеся многоразличные бедствия бывают попускаемы Богом, открывается из следующего сравнения. Всем очень хорошо известно, что ни государство не отвратит наступающей на него войны или угрожающей эпидемии (например, чумы, холеры и т.п.), ни отдельный человек не предотвратит: один – болезни своих ног, другой – расстройства желудка, а тот – горячечного бреда; все эти бедствия зависят от воли или от попущения Божия. Каким же образом государство не допустит военного разорения, когда война уже в разгаре, и что сделают люди для облегчения своих болезней, когда они их уже постигли? Могут ли они противиться воле Божией? Не могут. Неужели же не предоставлено им никаких средств для своего спасения? Предоставлено, но с условием, если будет на то Божие благоволение и допущение. Как поступил Авраам на горе Мориа, когда он, повинуясь воле Божией, должен был вонзить жертвенный нож в сердце Исаака? Он услышал от Ангела голос Божий об отмене Божия прежнего повеления, увидел в саду ягненка, запутавшегося в ветках, пошел, принес его и возложил на жертвенник вместо сына своего Исаака. |
| Дианы грудь, ланиты Флоры Прелестны, милые друзья! Однако ножка Терпсихоры Прелестней чем-то для меня. Вот тебе, пожалуйста. Может быть, Пушкин всегда был великим Пушкиным, но когда он стал по-настоящему христианином, то написал «Капитанскую дочку». Кстати говоря, почему это произведение называется так: не «Гринев», не «Пугачев», а «Капитанская дочка», кто знает? – «Капитанская дочка» нацелена на то, чтобы показать, на что способна русская женщина, если она окажется в трудных обстоятельствах. – Так оно и есть. Вот два ярких эпизода. Пугачев и Гринев приезжают в Белогорскую крепость, и там Швабрин пытается их как-то не пустить. Но Пугачева не остановишь, они входят в горницу, где в самом простом деревенском платьице Маша Миронова, перед ней стакан воды и черный хлеб, и она говорит примерно так, что Алексей Иванович, заметьте, не по фамилии, а по имени-отчеству, хочет, чтобы я стала его женой, но я лучше умру. Когда вспоминал эту фразу, я ее про себя дополнил: «…чем стану женой этого негодяя». Но посмотрел у Пушкина – она говорит совсем не так, а очень уважительно. Я в начале своей беседы сказал о человеческом достоинстве, так вот она ни разу достоинства этого негодяя, подлеца и кого хотите не уронила. Потрясающе – он мучитель такой, всё-таки еще XVIII век, не совсем уж насильник, но такая низкая личность – и она ничего грубого не сказала, ни ему, ни про него. И когда она, совсем провинциальная девушка, приехала в Петербург, встретила даму и та у нее спросила: «У вас какое-то дело?» – она говорит: «Да, я приехала к императрице просить за Гринева». – «Так он же изменник». – «Нет, неправда!» Прямо в лицо императрице, пусть она и не знала, что это она. И стала рассказывать ей с жаром, как оно было на самом деле, и императрица поверила этой девушке, не членам комиссии, которых она сама назначала, которых знала, которые вынесли этот приговор, а вот этой простой, но столь прекрасной девушке. А еще можно спросить у рыбака, я сейчас скажу, у какого. У Александра Сергеевича спросили, два раза ему вопрос задали, хорошо. Теперь для контраста, если представите, что мы говорим с каким-то обыкновенным рыбаком, уши завянут заранее, значит, можно и не напрягаться. Но, как вы знаете, апостол Петр был рыбаком, и, мне кажется, все должны знать – его первое послание, третья глава, третий стих: «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос…» Да, волосы – дар Божий, прически могут быть очень красивыми, но это внешнее, а он смотрит вовнутрь. «Не нарядность в одежде или золотые украшения» – хотя всё это хорошо, допустимо, никто не против. И дальше совершенно потрясающе: «…но сокровенный сердца человек». «Сокровенный» – какое определение, попробуй, скажи глубже! «Сокровенный сердца человек в нетленной красоте» – внешняя ведь когда-то поблекнет, это понятно – «в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом». |
| Но каким же путем он должен идти? Современный человек удаляет от себя всякое представление о собственной смерти, наполняя жизнь постоянным лицезрением смерти чужой. Когда умирают другие, а я еще жив, значит, это не так страшно. Когда человек переживает смерть в кинофильмах, в новостях, он, конечно, ощущает холодок, но — “это ведь не со мной”. Он ощущает некоторое психологическое облегчение оттого, что видит смерть, случившуюся либо не реально, либо реально, но совсем с другими людьми 2 . И поэтому мир, который отстоит от Бога, ближе к смерти, потому что Бог есть истинная жизнь. И как только человек от Бога отдаляется, он приближается к смерти, к ее реальному дыханию, но переживает ее путем сублимации, в других смертях. Такому человеку эти фильмы нужны, как наркотик: или кто-то умирает, но не я, или в последний момент весь мир, который должен погибнуть, кем-то спасается. Заметьте, американские фильмы в основном такого мессианского характера: обязательно появляется какой-то “спаситель”, “мессия”, который спасает мир от террористов, от инопланетян, от антихриста в том числе 3 . — А что бывает с человеком, который перестал смотреть телевизор, только потому, что захотел от этого закрыться? Отец Алексий: Правильная, очень хорошая, очень здоровая реакция. Человеку нельзя это смотреть. Человек не может это принять как норму, это может только тот, кто так боится смерти, что становится перед ней по-настоящему беспомощным. — Но он говорит, что ему не страшно умирать. Отец Алексий: А я говорю, что только боящийся смерти и беззащитный перед ней будет смотреть эти фильмы, потому что ему не на что опереться. — То есть это нормально, что человек не смотрит такие фильмы и не боится умирать, а ему страшно только как он предстанет перед Богом? Отец Алексий: Самое страшное для человека — действительно только это. И есть Пушкин со своим “Пиром во время чумы” и Достоевский с историей умирания Маркела. Две ситуации, в которых по-разному принимается смерть, точнее, смерть не принимается ни в том, ни в другом случае. |
| (в промышленности – экспроприацию), т.е. русский менталитет воспринял и переработал на свой лад анти-модерн. Позволю себе привести некоторые выдержки, которые характеризуют менталитет крестьянина 19 века. Известный русский публицист и агрохимик 19 века А.Н.Энгельгардт в своих знаменитых «Письмах из деревни» много пишет о психологии русского крестьянина по вопросу о передачи помещичьей земли крестьянам. Причем Энгельгард пишет об упорных слухах о разделе земли в 70-80 годы 19 века. В 11 письме: «Я очень внимательно следил за всеми этими слухами и толками и пришел к убеждению, что мысль о равнении землей циркулирует среди крестьянского населения настойчиво, издавна, без всякой посторонней пропаганды». Как же крестьяне понимали вопрос о земле? Энгельгардт пишет: «По понятиям мужика земля - царская, конечно, не в том смысле, что она составляет личную царскую собственность, а в том, что царь есть распорядитель всей земли, главный земляной хозяин. На то он и царь. Если мужик говорит, что царю невыгодно, когда земля пустует, что его царская польза требует, чтобы земля возделывалась, то тут дело вовсе не в личной пользе царя - царю ничего не нужно, у него все есть, а в пользе общественной. Общественная польза требует, чтобы земли не пустовали, хозяйственно обрабатывались, производили хлеб. Общественная польза и справедливость требуют равнять землю, производить переделы. Мужик широко смотрит на дело, а вовсе не так, как сообщают разные корреспонденты: отнимут землю у господ и отдадут крестьянам. Нет, это не так. Царь об общественной пользе думает». «Толковали не о том, что у одних отберут и отдадут другим, а о том, что будут РАВНЯТЬ землю. И заметьте, что во всех этих толках дело шло только о земле и никогда не говорилось о равнении капиталов, или другого какого имущества...» Простите за длинные цитаты, но возможно кому будет интересно читать мысли человека, знающего русский народ . И еще, конечно, коллективизм, основанный на столетиях общинного уклада. Большевистский анти-модерн опирался на эти корни народного сознания. |
| Если же, положим, он видит единое, а сам разделен, по крайней мере, на две части, то чт о именно делала бы часть его, отделенная от видящей единое? Ведь она или видит что–нибудь другое, или не видит, и притом двояким образом — или не желая, или по слабости ощущения, или же, быть может, будучи предназначена самою природою к иной деятельности, а не к созерцанию. Но, если кто–нибудь предположит, что [ум] смотрит еще на что–либо другое, то заметь, что ум не видит единое просто, но, вопреки расчету, два; а видя два, он не может быть единым. Ибо, как доказано, он раздробляется на то, что он созерцает. Предположить же, что он не видит, если не хочет, невозможно, ибо не может мыслящий ум допустить бездействия даже на самое кратчайшее мгновение. Но и нельзя думать так, что у ума одна часть притупляется, а другая изощряется; или так, что он может быть не простой, а сложный, состоящий из каких случится частей, [а также], что одна часть его видит, а другая назначена для другого какого–нибудь вида деятельности: ведь и это служит выражением сложения, чего сказать о простоте ума совершенно невозможно. Вследствие этого, если единственное и простое естество ума будет, положим, смотреть на простое единое, то и оно само будет единым по деятельности. И если оно будет простое единое, то оно видит единое простое. Поэтому всякое действие или созерцание по необходимости должно устремляться к единому, превосходящему ум. Иначе ум ничего не совершит, но окажется напрасно действующим или созерцающим, ибо он будет действовать, подвергшись разделению от страстей, не увлекаемый чувством души к единовидному соединению с единым, превосходящим ум, каковое именно соединение способно процеживать и очищать зрительное начало ума, возвышаемое к тому единому, взирающее и притом ощущающее его в Том, от Которого все, и Которым, и в Котором все, для Которого [все] бывает , есть и существует. 19. Венец всех желаний есть единение Бога с душою, превосходящее ум. Для божественного единения необходимо божественное подобие; для божественного подобия необходима деятельность ума, то есть созерцание. |
|
|
